Что вы надеялись завоевать таким образом?
Его улыбка исчезла. Откровенная ненависть исказила лицо рыцаря, превратив его в отвратительную маску.
– Что еще, кроме замка Лэнгли? Господи, я же благословлял тот день, когда лорд Монтгомери отправился к праотцам. Он был моим графом, и я хорошо служил ему, надеясь, что он наградит меня! Но тут вмешался король. Я согласен, что просчитался, потому что не думал, что он не будет вручать титул и замок, пока это проклятое дело с Уэльсом не уладится. У меня не было выбора, как начать сражаться на стороне короля. Но Эдуард сам выбрал командира объединенного отряда. И он назначил своего фаворита графа-бастарда! И тогда я понял, что потеряю замок, если не приму мер, компрометирующих его в глазах короля, так как не собирался смотреть, как то, о чем я мечтал, попадет в руки другого, а особенно бастарда!
Шана отшатнулась. Злоба, отразившаяся на его лице, была ужасной.
– Я… я не понимаю. Это был ваш долг, подавить восстание. Как могло разграбление валлийских деревень помочь вам в вашем деле?
– Эдуард считал, что нет необходимости губить жизни невинных людей. Дракон же призывал валлийцев браться за оружие, то же самое делали мои люди и я. Мы подстрекали ваш народ выступить против англичан и начать грабить их деревни и выплескивать на них свою ненависть. И это еще не все. – Он рассмеялся таким смехом, что у Шаны затряслись руки. – Я кое-чему научился у валлийских мародеров в свое время. Мои люди и я даже несколько раз нападали на английских солдат под видом варваров валлийцев. И я почти добился успеха, ведь Эдуард был в ярости на Бастарда, что в этой войне было убито слишком много английских рыцарей. – Квентин немного помолчал, а затем продолжил: – Но вы и ваш муж мне очень помогли, миледи. Он так быстро указал на вас и вашего человека, когда сбежали валлийские пленники. Он радостно засмеялся. Шана приоткрыла рот.
– Матерь Божья, – слабо сказала она. – Так это вы освободили их, а не Грифин…
– Да, моя дорогая. А позже вы так сыграли мне на руку, выпустив Дракона!
На его лице появилась плотоядная усмешка, говорившая о его удовлетворении от случившегося.
– Ни вы, ни Бастард, ни разу меня не разочаровали. Я знал, когда во второй раз вернулся в Мервин, что вы обвините его. Так и вышло.
Шана слушала, оцепенев. У нее все сжалось внутри от отвращения к себе. Квентин, а не Торн вернулся в Мервин, чтобы спалить его дотла. Квентин обманул ее, но только потому, что она сама позволила это. О, сомнения были, но она даже не пыталась подумать, что Торн невиновен. Так охотно, подумала Шана со стыдом, она верила во всякие гадости о Торне.
Но она все еще оставалась слепой. Было ясно, что им владела зависть и жадность. Ее глаза горели от гнева за то, что Квентин так жестоко уничтожил столько жизней, и среди них жизнь ее отца и многих близких людей. Ее ярость вспыхнула как порох.
– Бастард, – проговорила она. – Вы как раз и есть преступник, а не Торн! Вы убили моего отца, вы убийца! Вы убили своих собственных людей! Боже, да вы просто чудовище!
Шана подскочила к Квентину. Высоко подняв свои связанные руки, она попыталась ногтями вцепиться ему в лицо. Он легко разделался с ней, поймав ее запястья и отпустив их, сажая ее на валун.
– Ну, хватит, леди. Довольно этого! Приберегите свою резвость для другого раза, когда у нас будет время повеселиться.
Принцесса изумленно посмотрела на него, наконец, поняв, что он имеет в виду. Его ухмылка стала шире. Он провел пальцами по ее шее. Шана задрожала от отвращения и с негодованием посмотрела на него.
– Что вы сделаете со мной? – холодно спросила она.
– Мы отправимся в Шотландию. У меня там родственники. И скоро, моя дорогая, ты узнаешь ласку настоящего рыцаря, а не какого-то там бастарда.
Его взгляд неприятно задел ее. Она вся вспыхнула от стыда.
– Торн придет за мной.
Его смех словно окатил ее, словно ледяной водой.
– Неужели? Миледи, не сомневаюсь, что он даже не обнаружит до утра вашего отсутствия. А может быть, он уже нашел успокоение в постели какой-нибудь хорошенькой служанки. Завтра он получит от вас сообщение, что вы не желаете терпеть этот брак далее и ищите укрытия у друзей. Никто не станет – спрашивать мотивы, по которым вы уехали, так, как всем хорошо известно, что вы не пара. И всем известно, как вы страдали и унижались после поражения Левеллина.
Шана судорожно сглотнула, трепеща от мысли, что он может оказаться прав. Торн был так на нее сердит этим вечером. Она чувствовала это по тому, как он ее держал, в каждом гневном взгляде, которые они бросали друг на друга. Ее душу охватило отчаяние. Без всякого сомнения, Торн почувствует облегчение, избавившись от нее.
– Вы забываете о Вилле, – внезапно сказала Шана, хватаясь за эту мысль, как за соломинку. – Когда его найдут раненным и истекающим кровью, Торн поймет, что это предательство.
Квентин холодно улыбнулся.
– Нет, миледи. У мальчика должна быть каменная голова, чтобы выжить после такого удара, который он получил, – он пожал плечами. – Все подумают, что его растоптали лошади. И вряд ли кто-нибудь будет волноваться.
Я ВОЛНУЮСЬ! – отозвалось в душе у Шаны, и страх охватил ее. – О, ВИЛЛ, ТЫ НЕ УМРЕШЬ… ТЫ НЕ МОЖЕШЬ…
Принцесса плотнее укуталась в плащ и собрала все свое мужество.
– Вы не имеете права задерживать меня. Мой ребенок…
Квентин свирепо посмотрел на нее.
– Мы найдем ему другое место. В моем доме не будет Бастардова отродья!
– Ты, грязная тварь! – Шана вскочила на ноги. – Неужели ты думаешь, что я отдам тебе своего ребенка, ребенка от человека, которого я люблю больше жизни? Неужели ты думаешь, что я позволю этим отвратительным рукам дотронуться до меня? Господи, да ты безумен!
Внезапно он действительно обезумел. Злоба, которая переполняла его, выплеснулась наружу. Шана поняла, что далеко зашла в своем гневе.
– Я безумец? – яростно зарычал он. – Ей-богу, сука, удивляюсь, как это только Бастард не вырвал тебе язык.
Он схватил ее, сжал свой огромный кулак и занес его над ней, собираясь ударить. Шана не отступила, а только закрыла глаза и приготовилась к удару.
Но что-то вдруг резко изменилось. Отовсюду послышались крики, и поднялась тревога. От топота конских копыт сотрясалась земля, воздух со свистом рубили стальные клинки. Квентин повернулся с отборной бранью. Ночная тишина огласилась мужскими голосами и лошадиным ржанием, доносившимися прямо с просеки. Шана закричала и стала пятиться назад. Потрясенная, в шоке она с трудом понимала, что происходит.
Чья-то рука накрыла ей рот, обхватив при этом за талию. Девушка отчаянно пыталась вырваться, но ее подняли и понесли подальше от места сражения. Когда ее ноги вновь почувствовали землю, она услышала шепот:
– Не сопротивляйтесь мне, миледи. – Это был такой знакомый, милый для ее слуха голос. – Это я, Грифин.
От облегчения она чуть не упала. Но в следующий момент Шана повернулась к нему лицом.
– Грифин, – задыхаясь, проговорила она, – Торн…
– Он сражается вместе со своими людьми, миледи. Не беспокойтесь, их в два раза больше.
Шана услышала, как звенела сталь. До них доносились крики, вопли, предсмертные хрипы. Она увидела Торна среди всадников. Он куда-то помчался стрелой с высоко поднятым мечом. В следующий миг она потеряла его из вида.
Люди Квентина носились вокруг. Торн понимал, что скоро все закончится. Яростно он высматривал свою жертву. И когда сэр Квентин повернулся, он увидел высокого сильного человека, преградившего ему путь.
– Клянусь, тебе доставил радость этот день, проведенный в Лэнгли в качестве его хозяина, – проговорил Квентин. – Но судьбе угодно, чтобы он стал последним в твоей жизни!
Он схватил своей меч двумя руками и яростно им размахнулся. Торн отбил удар с таким грохотом, что, казалось, прогремел гром.
– Думаю, что не последний, мой друг.
– Друг?! Когда это ты был моим другом? Ты украл у меня Лэнгли, а теперь я отберу его у тебя и твою жену впридачу! Потому что это я был тем «другом», который убил ее отца. А теперь мне доставит удовольствие убить ее мужа-бастарда! И с таким же успехом!
Луна ярко освещала место сражения, и в ее свете Шана увидела их двоих. Дважды она пыталась проскочить мимо Грифина, и дважды он преграждал ей дорогу.
– Вам там нечего делать, миледи! – умолял он ее. – Торн никогда не простит мне, если с вами случится беда, да я и сам этого себе не прощу!
Она боролась с обжигающими горькими слезами, мучительно стараясь избавиться от воспоминаний, моля Бога, чтобы он оставил в живых всех, но больше всего человека, которому она готова была отдать все. Битва, разразившаяся у нее на глазах, была так похожа на ту, другую, что девушка закричала от душевной боли, которая полностью ее охватила.
Такая же, но и другая… Теперь Шана стояла как вкопанная. Невольный свидетель их яростной схватки.
И снова она вся задрожала. Ужас сковал ее сердце, а душа трепетала от страха за жизнь любимого человека. Она молилась так страстно, как никогда, чтобы финал был не таким же… Она уже потеряла отца. Господи, она не должна потерять мужа!
– Торн, – шептала она. – Торн!
Ее сердце гулко стучало. Она с ужасом смотрела, как Квентин размахивал мечом. От таких ударов голова Торна скатится с плеч, если он за какие-то доли секунды не успеет увернуться.
Теперь битва продолжалась только между двумя людьми: Торном и Квентином. Люди графа стояли в стороне и наблюдали, уверенные в его победе. Уверены были все, но только не Шана. Она напряженно стояла, прижав руки к щекам, не в состоянии оторвать глаз от их мечей, которые скрещивались, снова и снова нанося удары. Ее тело каждый раз вздрагивало, когда раздавались ужасные звуки звона металла о металл. Квентин наседал еще более нагло и яростно. У Шаны перехватило дыхание, когда она увидела, что он оттесняет Торна к валуну, на котором она сидела. С искаженным злобой лицом Квентин яростно размахивал мечом, нацелившись прямо в грудь Торна. Граф скрылся за валуном и пропал из вида. Квентин исчез вслед за ним. Больше ничего не было видно и слышно.
Ее охватил такой ужас, от которого кровь стыла в жилах, так как наступившая тишина была еще хуже, чем то, что было до нее. Шана вырвалась из рук Грифина и, спотыкаясь, побежала к месту схватки, не обращая внимания на траву и ветки, хлеставшие ее по ногам и рукам. Она бежала до тех пор, пока ей хватило дыхания.
Принцесса обходила трупы, лежавшие на земле, спотыкалась и бежала дальше, пока не добралась до валуна. Чьи-то сильные руки схватили ее за плечи. Шана начала отбиваться, но только она взглянула в мрачные черты лица, черные внимательные глаза, как все поплыло у нее под ногами.
– Торн!
Она бросилась к нему на грудь, рыдая и крича, горя желанием убедиться, что он жив, не обращая внимания, что доспехи ударили ее, словно сотня острых, как бритва, зубов. Он был живой, не мертвый. Это Квентин лежал за их спиной, и это его кровь темнела на земле.
Через минуту Торн повернулся назад. Рука в стальной перчатке, которой он снял ее капюшон, сильно дрожала.
– Господи, – пробормотал он. – Я думал, что потерял тебя.
– А я тебя! – горькие слезы брызнули у нее из глаз. – Торн, это Квентин нес твое знамя и дважды нападал на Мервин, а так же на Лэндир и другие деревни. Ты был прав. Он хотел обесчестить твое имя и испортить твою репутацию в глазах Эдуарда, чтобы тот отдал ему Лэнгли.
Его глаза потемнели. Кончиками пальцев он вытер слезы с ее щеки.
– Я знаю, Вилл слышал их.
– Вилл! – вцепилась в него Шана. – О Господи, как он? Только умоляю, не говори мне, что его уже тоже нет! Квентин сказал, что удар по голове был смертельным.
Торн хрипловато рассмеялся.
– У Вилла рассечена голова, Шана. Но я не сомневаюсь, что он проживет еще сто лет.
Она прильнула к нему.
– Я так рада…
Он уткнулся губами в ее склоненную голову, вдыхая запах, который был слаще всего на свете.
– Я тоже, любимая.
ЛЮБИМАЯ. Ее сердце сжалось. Его волнующий голос, медленный сладкий поцелуй, который он запечатлел на ее губах, заставили Шану поверить, что он совсем не собирается от нее избавляться. Этот горячий поцелуй согревал ее всю дорогу, пока они ехали назад, в Лэнгли. Торн поднял ее и посадил перед собой в седло. Она всю дорогу ехала, прислонившись к его груди.
Они подъехали к замку почти на рассвете. Фиолетовая дымка уже опустилась на верхушки деревьев и уходящие вверх башни Лэнгли. Часовой приветствовал их радостным возгласом и взмахом руки, объявляя о приезде лорда. Когда они въехали в крепость, несмотря на ранний час, вокруг собралась большая толпа. Когда Торн ставил коня, раздались приветствия. Шана широко раскрыла глаза при виде такого количества людей, так тепло приветствовавших их. С улыбкой она коснулась подбородка Торна.
– Я думаю, они хорошо относятся к своему новому лорду, – мягко сказала она.
И хотя это было незначительное замечание, Шана даже не догадывалась, как много оно для него значило.
– А я, – тихо возразил он, – думаю, что они нас так приветствуют, потому что рады снова увидеть свою леди, которая в целости и сохранности вернулась домой.
Шана смущенно опустила глаза, но когда она повернулась и слегка помахала толпе, в ответ раздался громогласный рев. Восхищенная принцесса выпрямилась и, счастливо улыбнувшись, огляделась вокруг. В золотистых лучах восходящего солнца крепкие каменные стены замка Лэнгли не казались такими грубыми и отталкивающими.
Люди обступили их плотным кольцом, горя желанием услышать, что же произошло. Шана стояла молча, но когда глаза Торна случайно остановились на ней, она поняла, что граф говорил только для нее. Наконец люди стали расходиться. Принцесса дотронулась до руки мужа, и он заметил, что под ее ясными серыми глазами лежали темные круги от усталости.
– Боюсь, что я очень устала, – пробормотала Шана, словно извиняясь.
Торн кивнул, бросив взгляд на сэра Грифина, а затем посмотрел на жену. Они поняли друг друга без слов.
Шана рассказала графу, как сэр Квентин, а не Грифин, освободил валлийских пленников. Торн ответил, крепко сжимая ее в своих объятиях, что только этой ночью он заподозрил неладное и многое понял.
– Я скоро к тебе присоединюсь, – сказал ей граф.
Шана осторожно высвободилась и быстро ускользнула.
Совсем скоро она услышала приближающиеся шаги мужа. Шана ничего не сказала, так как он направился к камину. Она подошла к нему и встала рядом, наблюдая, как Торн смотрит на огонь, лизавший поленья.
– Все в порядке? – мягко спросила принцесса.
Лицо графа напряглось. И когда Торн, наконец, заговорил, голос его звучал глухо.
– Грифина высекли напрасно, Шана, и это было сделано по моему распоряжению. Он говорит, что это неважно, но я считаю, что у меня меньше терпимости, чем у сэра Грифина.
На лице Торна было написано сожаление. Может быть, впервые за все это время граф предстал перед Шаной в совершенно ином свете. Не было и тени сомнений, что временами этот человек был суровым и резким, но вместе с тем он обладал способностью выразить сострадание и милосердие, не стыдясь этого.
– Сэр Грифин очень похож на моего отца, – наконец сказала она. – Сильный и могущественный, когда в этом есть необходимость, он способен на нежность и не злопамятен. Действительно, милорд, он самый замечательный и благородный человек. – Шана обняла мужа за талию и прижалась щекой к его крепкому плечу. – Торн, – прошептала она едва слышно, – ты тоже такой человек.
Торн был поражен услышанным. Почувствовав влагу на своей тунике, он повернулся и увидел, что глаза ее были полны слез. Граф взял руки Шаны в свои и нежно взглянул на нее.
– Что это? – воскликнул он. – Шана, теперь не время плакать.
Но слезы потекли еще сильнее.
– Торн, – задыхаясь, сказала она. – Перед смертью мой отец сказал: оставайся верной своему сердцу, оно никогда тебя не подведет. Но я так боялась доверить своему сердцу и еще меньше доверяла тебе! – Шана говорила быстро и, казалось, уже не могла остановиться. – Он… Он также говорил, что нет большей ценности в человеке, чем его честь и преданность. Эдуард сказал сегодня то же самое.
Она взяла руку мужа и приложила к своему животу.
– Торн, ты как раз такой человек, который научит этому нашего сына или дочь! Клянусь, наш ребенок будет таким же, как и его отец, как ты! И… О, Торн… Мой отец и король были правы… это я ошибалась. Я причинила тебе боль… И я умоляю тебя, если еще не слишком поздно, прости меня, потому что я очень тебя люблю!
Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. Ее признание потрясло его до глубины души. Душу Торна переполняли чувства, и он боялся, что его сердце не выдержит этого. Шана отбросила свою гордость, теперь и ему пора поступить так же. Действительно, именно гордость была их злейшим врагом.
Торн подхватил Шану на руки и отнес в постель. Он осторожно улегся рядом и, приподнявшись на локте, посмотрел на нее страстно и очень нежно. Торн притянул ее руку к своей колючей щеке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Его улыбка исчезла. Откровенная ненависть исказила лицо рыцаря, превратив его в отвратительную маску.
– Что еще, кроме замка Лэнгли? Господи, я же благословлял тот день, когда лорд Монтгомери отправился к праотцам. Он был моим графом, и я хорошо служил ему, надеясь, что он наградит меня! Но тут вмешался король. Я согласен, что просчитался, потому что не думал, что он не будет вручать титул и замок, пока это проклятое дело с Уэльсом не уладится. У меня не было выбора, как начать сражаться на стороне короля. Но Эдуард сам выбрал командира объединенного отряда. И он назначил своего фаворита графа-бастарда! И тогда я понял, что потеряю замок, если не приму мер, компрометирующих его в глазах короля, так как не собирался смотреть, как то, о чем я мечтал, попадет в руки другого, а особенно бастарда!
Шана отшатнулась. Злоба, отразившаяся на его лице, была ужасной.
– Я… я не понимаю. Это был ваш долг, подавить восстание. Как могло разграбление валлийских деревень помочь вам в вашем деле?
– Эдуард считал, что нет необходимости губить жизни невинных людей. Дракон же призывал валлийцев браться за оружие, то же самое делали мои люди и я. Мы подстрекали ваш народ выступить против англичан и начать грабить их деревни и выплескивать на них свою ненависть. И это еще не все. – Он рассмеялся таким смехом, что у Шаны затряслись руки. – Я кое-чему научился у валлийских мародеров в свое время. Мои люди и я даже несколько раз нападали на английских солдат под видом варваров валлийцев. И я почти добился успеха, ведь Эдуард был в ярости на Бастарда, что в этой войне было убито слишком много английских рыцарей. – Квентин немного помолчал, а затем продолжил: – Но вы и ваш муж мне очень помогли, миледи. Он так быстро указал на вас и вашего человека, когда сбежали валлийские пленники. Он радостно засмеялся. Шана приоткрыла рот.
– Матерь Божья, – слабо сказала она. – Так это вы освободили их, а не Грифин…
– Да, моя дорогая. А позже вы так сыграли мне на руку, выпустив Дракона!
На его лице появилась плотоядная усмешка, говорившая о его удовлетворении от случившегося.
– Ни вы, ни Бастард, ни разу меня не разочаровали. Я знал, когда во второй раз вернулся в Мервин, что вы обвините его. Так и вышло.
Шана слушала, оцепенев. У нее все сжалось внутри от отвращения к себе. Квентин, а не Торн вернулся в Мервин, чтобы спалить его дотла. Квентин обманул ее, но только потому, что она сама позволила это. О, сомнения были, но она даже не пыталась подумать, что Торн невиновен. Так охотно, подумала Шана со стыдом, она верила во всякие гадости о Торне.
Но она все еще оставалась слепой. Было ясно, что им владела зависть и жадность. Ее глаза горели от гнева за то, что Квентин так жестоко уничтожил столько жизней, и среди них жизнь ее отца и многих близких людей. Ее ярость вспыхнула как порох.
– Бастард, – проговорила она. – Вы как раз и есть преступник, а не Торн! Вы убили моего отца, вы убийца! Вы убили своих собственных людей! Боже, да вы просто чудовище!
Шана подскочила к Квентину. Высоко подняв свои связанные руки, она попыталась ногтями вцепиться ему в лицо. Он легко разделался с ней, поймав ее запястья и отпустив их, сажая ее на валун.
– Ну, хватит, леди. Довольно этого! Приберегите свою резвость для другого раза, когда у нас будет время повеселиться.
Принцесса изумленно посмотрела на него, наконец, поняв, что он имеет в виду. Его ухмылка стала шире. Он провел пальцами по ее шее. Шана задрожала от отвращения и с негодованием посмотрела на него.
– Что вы сделаете со мной? – холодно спросила она.
– Мы отправимся в Шотландию. У меня там родственники. И скоро, моя дорогая, ты узнаешь ласку настоящего рыцаря, а не какого-то там бастарда.
Его взгляд неприятно задел ее. Она вся вспыхнула от стыда.
– Торн придет за мной.
Его смех словно окатил ее, словно ледяной водой.
– Неужели? Миледи, не сомневаюсь, что он даже не обнаружит до утра вашего отсутствия. А может быть, он уже нашел успокоение в постели какой-нибудь хорошенькой служанки. Завтра он получит от вас сообщение, что вы не желаете терпеть этот брак далее и ищите укрытия у друзей. Никто не станет – спрашивать мотивы, по которым вы уехали, так, как всем хорошо известно, что вы не пара. И всем известно, как вы страдали и унижались после поражения Левеллина.
Шана судорожно сглотнула, трепеща от мысли, что он может оказаться прав. Торн был так на нее сердит этим вечером. Она чувствовала это по тому, как он ее держал, в каждом гневном взгляде, которые они бросали друг на друга. Ее душу охватило отчаяние. Без всякого сомнения, Торн почувствует облегчение, избавившись от нее.
– Вы забываете о Вилле, – внезапно сказала Шана, хватаясь за эту мысль, как за соломинку. – Когда его найдут раненным и истекающим кровью, Торн поймет, что это предательство.
Квентин холодно улыбнулся.
– Нет, миледи. У мальчика должна быть каменная голова, чтобы выжить после такого удара, который он получил, – он пожал плечами. – Все подумают, что его растоптали лошади. И вряд ли кто-нибудь будет волноваться.
Я ВОЛНУЮСЬ! – отозвалось в душе у Шаны, и страх охватил ее. – О, ВИЛЛ, ТЫ НЕ УМРЕШЬ… ТЫ НЕ МОЖЕШЬ…
Принцесса плотнее укуталась в плащ и собрала все свое мужество.
– Вы не имеете права задерживать меня. Мой ребенок…
Квентин свирепо посмотрел на нее.
– Мы найдем ему другое место. В моем доме не будет Бастардова отродья!
– Ты, грязная тварь! – Шана вскочила на ноги. – Неужели ты думаешь, что я отдам тебе своего ребенка, ребенка от человека, которого я люблю больше жизни? Неужели ты думаешь, что я позволю этим отвратительным рукам дотронуться до меня? Господи, да ты безумен!
Внезапно он действительно обезумел. Злоба, которая переполняла его, выплеснулась наружу. Шана поняла, что далеко зашла в своем гневе.
– Я безумец? – яростно зарычал он. – Ей-богу, сука, удивляюсь, как это только Бастард не вырвал тебе язык.
Он схватил ее, сжал свой огромный кулак и занес его над ней, собираясь ударить. Шана не отступила, а только закрыла глаза и приготовилась к удару.
Но что-то вдруг резко изменилось. Отовсюду послышались крики, и поднялась тревога. От топота конских копыт сотрясалась земля, воздух со свистом рубили стальные клинки. Квентин повернулся с отборной бранью. Ночная тишина огласилась мужскими голосами и лошадиным ржанием, доносившимися прямо с просеки. Шана закричала и стала пятиться назад. Потрясенная, в шоке она с трудом понимала, что происходит.
Чья-то рука накрыла ей рот, обхватив при этом за талию. Девушка отчаянно пыталась вырваться, но ее подняли и понесли подальше от места сражения. Когда ее ноги вновь почувствовали землю, она услышала шепот:
– Не сопротивляйтесь мне, миледи. – Это был такой знакомый, милый для ее слуха голос. – Это я, Грифин.
От облегчения она чуть не упала. Но в следующий момент Шана повернулась к нему лицом.
– Грифин, – задыхаясь, проговорила она, – Торн…
– Он сражается вместе со своими людьми, миледи. Не беспокойтесь, их в два раза больше.
Шана услышала, как звенела сталь. До них доносились крики, вопли, предсмертные хрипы. Она увидела Торна среди всадников. Он куда-то помчался стрелой с высоко поднятым мечом. В следующий миг она потеряла его из вида.
Люди Квентина носились вокруг. Торн понимал, что скоро все закончится. Яростно он высматривал свою жертву. И когда сэр Квентин повернулся, он увидел высокого сильного человека, преградившего ему путь.
– Клянусь, тебе доставил радость этот день, проведенный в Лэнгли в качестве его хозяина, – проговорил Квентин. – Но судьбе угодно, чтобы он стал последним в твоей жизни!
Он схватил своей меч двумя руками и яростно им размахнулся. Торн отбил удар с таким грохотом, что, казалось, прогремел гром.
– Думаю, что не последний, мой друг.
– Друг?! Когда это ты был моим другом? Ты украл у меня Лэнгли, а теперь я отберу его у тебя и твою жену впридачу! Потому что это я был тем «другом», который убил ее отца. А теперь мне доставит удовольствие убить ее мужа-бастарда! И с таким же успехом!
Луна ярко освещала место сражения, и в ее свете Шана увидела их двоих. Дважды она пыталась проскочить мимо Грифина, и дважды он преграждал ей дорогу.
– Вам там нечего делать, миледи! – умолял он ее. – Торн никогда не простит мне, если с вами случится беда, да я и сам этого себе не прощу!
Она боролась с обжигающими горькими слезами, мучительно стараясь избавиться от воспоминаний, моля Бога, чтобы он оставил в живых всех, но больше всего человека, которому она готова была отдать все. Битва, разразившаяся у нее на глазах, была так похожа на ту, другую, что девушка закричала от душевной боли, которая полностью ее охватила.
Такая же, но и другая… Теперь Шана стояла как вкопанная. Невольный свидетель их яростной схватки.
И снова она вся задрожала. Ужас сковал ее сердце, а душа трепетала от страха за жизнь любимого человека. Она молилась так страстно, как никогда, чтобы финал был не таким же… Она уже потеряла отца. Господи, она не должна потерять мужа!
– Торн, – шептала она. – Торн!
Ее сердце гулко стучало. Она с ужасом смотрела, как Квентин размахивал мечом. От таких ударов голова Торна скатится с плеч, если он за какие-то доли секунды не успеет увернуться.
Теперь битва продолжалась только между двумя людьми: Торном и Квентином. Люди графа стояли в стороне и наблюдали, уверенные в его победе. Уверены были все, но только не Шана. Она напряженно стояла, прижав руки к щекам, не в состоянии оторвать глаз от их мечей, которые скрещивались, снова и снова нанося удары. Ее тело каждый раз вздрагивало, когда раздавались ужасные звуки звона металла о металл. Квентин наседал еще более нагло и яростно. У Шаны перехватило дыхание, когда она увидела, что он оттесняет Торна к валуну, на котором она сидела. С искаженным злобой лицом Квентин яростно размахивал мечом, нацелившись прямо в грудь Торна. Граф скрылся за валуном и пропал из вида. Квентин исчез вслед за ним. Больше ничего не было видно и слышно.
Ее охватил такой ужас, от которого кровь стыла в жилах, так как наступившая тишина была еще хуже, чем то, что было до нее. Шана вырвалась из рук Грифина и, спотыкаясь, побежала к месту схватки, не обращая внимания на траву и ветки, хлеставшие ее по ногам и рукам. Она бежала до тех пор, пока ей хватило дыхания.
Принцесса обходила трупы, лежавшие на земле, спотыкалась и бежала дальше, пока не добралась до валуна. Чьи-то сильные руки схватили ее за плечи. Шана начала отбиваться, но только она взглянула в мрачные черты лица, черные внимательные глаза, как все поплыло у нее под ногами.
– Торн!
Она бросилась к нему на грудь, рыдая и крича, горя желанием убедиться, что он жив, не обращая внимания, что доспехи ударили ее, словно сотня острых, как бритва, зубов. Он был живой, не мертвый. Это Квентин лежал за их спиной, и это его кровь темнела на земле.
Через минуту Торн повернулся назад. Рука в стальной перчатке, которой он снял ее капюшон, сильно дрожала.
– Господи, – пробормотал он. – Я думал, что потерял тебя.
– А я тебя! – горькие слезы брызнули у нее из глаз. – Торн, это Квентин нес твое знамя и дважды нападал на Мервин, а так же на Лэндир и другие деревни. Ты был прав. Он хотел обесчестить твое имя и испортить твою репутацию в глазах Эдуарда, чтобы тот отдал ему Лэнгли.
Его глаза потемнели. Кончиками пальцев он вытер слезы с ее щеки.
– Я знаю, Вилл слышал их.
– Вилл! – вцепилась в него Шана. – О Господи, как он? Только умоляю, не говори мне, что его уже тоже нет! Квентин сказал, что удар по голове был смертельным.
Торн хрипловато рассмеялся.
– У Вилла рассечена голова, Шана. Но я не сомневаюсь, что он проживет еще сто лет.
Она прильнула к нему.
– Я так рада…
Он уткнулся губами в ее склоненную голову, вдыхая запах, который был слаще всего на свете.
– Я тоже, любимая.
ЛЮБИМАЯ. Ее сердце сжалось. Его волнующий голос, медленный сладкий поцелуй, который он запечатлел на ее губах, заставили Шану поверить, что он совсем не собирается от нее избавляться. Этот горячий поцелуй согревал ее всю дорогу, пока они ехали назад, в Лэнгли. Торн поднял ее и посадил перед собой в седло. Она всю дорогу ехала, прислонившись к его груди.
Они подъехали к замку почти на рассвете. Фиолетовая дымка уже опустилась на верхушки деревьев и уходящие вверх башни Лэнгли. Часовой приветствовал их радостным возгласом и взмахом руки, объявляя о приезде лорда. Когда они въехали в крепость, несмотря на ранний час, вокруг собралась большая толпа. Когда Торн ставил коня, раздались приветствия. Шана широко раскрыла глаза при виде такого количества людей, так тепло приветствовавших их. С улыбкой она коснулась подбородка Торна.
– Я думаю, они хорошо относятся к своему новому лорду, – мягко сказала она.
И хотя это было незначительное замечание, Шана даже не догадывалась, как много оно для него значило.
– А я, – тихо возразил он, – думаю, что они нас так приветствуют, потому что рады снова увидеть свою леди, которая в целости и сохранности вернулась домой.
Шана смущенно опустила глаза, но когда она повернулась и слегка помахала толпе, в ответ раздался громогласный рев. Восхищенная принцесса выпрямилась и, счастливо улыбнувшись, огляделась вокруг. В золотистых лучах восходящего солнца крепкие каменные стены замка Лэнгли не казались такими грубыми и отталкивающими.
Люди обступили их плотным кольцом, горя желанием услышать, что же произошло. Шана стояла молча, но когда глаза Торна случайно остановились на ней, она поняла, что граф говорил только для нее. Наконец люди стали расходиться. Принцесса дотронулась до руки мужа, и он заметил, что под ее ясными серыми глазами лежали темные круги от усталости.
– Боюсь, что я очень устала, – пробормотала Шана, словно извиняясь.
Торн кивнул, бросив взгляд на сэра Грифина, а затем посмотрел на жену. Они поняли друг друга без слов.
Шана рассказала графу, как сэр Квентин, а не Грифин, освободил валлийских пленников. Торн ответил, крепко сжимая ее в своих объятиях, что только этой ночью он заподозрил неладное и многое понял.
– Я скоро к тебе присоединюсь, – сказал ей граф.
Шана осторожно высвободилась и быстро ускользнула.
Совсем скоро она услышала приближающиеся шаги мужа. Шана ничего не сказала, так как он направился к камину. Она подошла к нему и встала рядом, наблюдая, как Торн смотрит на огонь, лизавший поленья.
– Все в порядке? – мягко спросила принцесса.
Лицо графа напряглось. И когда Торн, наконец, заговорил, голос его звучал глухо.
– Грифина высекли напрасно, Шана, и это было сделано по моему распоряжению. Он говорит, что это неважно, но я считаю, что у меня меньше терпимости, чем у сэра Грифина.
На лице Торна было написано сожаление. Может быть, впервые за все это время граф предстал перед Шаной в совершенно ином свете. Не было и тени сомнений, что временами этот человек был суровым и резким, но вместе с тем он обладал способностью выразить сострадание и милосердие, не стыдясь этого.
– Сэр Грифин очень похож на моего отца, – наконец сказала она. – Сильный и могущественный, когда в этом есть необходимость, он способен на нежность и не злопамятен. Действительно, милорд, он самый замечательный и благородный человек. – Шана обняла мужа за талию и прижалась щекой к его крепкому плечу. – Торн, – прошептала она едва слышно, – ты тоже такой человек.
Торн был поражен услышанным. Почувствовав влагу на своей тунике, он повернулся и увидел, что глаза ее были полны слез. Граф взял руки Шаны в свои и нежно взглянул на нее.
– Что это? – воскликнул он. – Шана, теперь не время плакать.
Но слезы потекли еще сильнее.
– Торн, – задыхаясь, сказала она. – Перед смертью мой отец сказал: оставайся верной своему сердцу, оно никогда тебя не подведет. Но я так боялась доверить своему сердцу и еще меньше доверяла тебе! – Шана говорила быстро и, казалось, уже не могла остановиться. – Он… Он также говорил, что нет большей ценности в человеке, чем его честь и преданность. Эдуард сказал сегодня то же самое.
Она взяла руку мужа и приложила к своему животу.
– Торн, ты как раз такой человек, который научит этому нашего сына или дочь! Клянусь, наш ребенок будет таким же, как и его отец, как ты! И… О, Торн… Мой отец и король были правы… это я ошибалась. Я причинила тебе боль… И я умоляю тебя, если еще не слишком поздно, прости меня, потому что я очень тебя люблю!
Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. Ее признание потрясло его до глубины души. Душу Торна переполняли чувства, и он боялся, что его сердце не выдержит этого. Шана отбросила свою гордость, теперь и ему пора поступить так же. Действительно, именно гордость была их злейшим врагом.
Торн подхватил Шану на руки и отнес в постель. Он осторожно улегся рядом и, приподнявшись на локте, посмотрел на нее страстно и очень нежно. Торн притянул ее руку к своей колючей щеке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39