— Господи, а вдруг он умрет? — голова у нее закружилась.
Женевьева подтолкнула поближе стул, нажала ей на плечо и заставила сесть.
— Алана, мои познания в искусстве врачевания не так обширны, как твои, но посмотри: ему уже сейчас лучше!
Алана опустила взгляд. Радберн лежал спокойно, тихо — так тихо, словно… «Нет, — подумала она, — о, нет! Нельзя даже думать о смерти».
— Теперь нужно старательно ухаживать за ним, — тихо произнесла она, — особенно в первые дни. Он должен как можно больше спать, а раны следует перевязывать чистой тканью и менять по вязку по крайней мере раз в день.
— Он не умрет, — уверенно произнесла Женевьева. — Ты сумеешь его выходить.
Алана склонила к плечу голову.
— Вы мне доверяете, — медленно проговорила она. — Почему? Другие относятся ко мне с недоверием, даже те, кто принадлежит к моему народу…
Ни одна из женщин не заметила Меррика, притаившегося у двери. Странное чувство бушевало в его душе, и он не мог совладать с ним. Конечно, Меррик не завидовал Радберну. У каждого рано или поздно появляется шанс испытать судьбу. Раны Радберна были серьезны, но в том, что великан-сакс выживет, Меррик не сомневался. Сам он не раз бывал ранен, и гораздо сильнее, однако же выкарабкивался. Могущественный лорд Бринвальда досадовал на то… что внимание Аланы было поглощено Радберном в гораздо большей степени, чем повелителем, овладевшим ею прошлой ночью.
Меррик был чрезвычайно зол на самого себя… и на Алану.
В глубине души Меррик был собой недоволен: такая мелочность прежде ему не была свойственна. Он нахмурился при мысли, что ревнует. Но трудно было отрицать очевидное. Меррик испытывал сердечную муку, видя Алану рядом с этим человеком: ее маленькую белую ручку на его лбу, озабоченное и опечаленное выражение лица… Она никогда не бывала такой с ним! По правде говоря, мрачно признал Меррик, этого и не могло случиться! Ведь Алана презирала его, как никого другого.
Он подошел к сидевшим у постели женщинам. Стоя рядом с Аланой, Меррик глянул на Радберна с бесстрастным выражением лица.
— Он останется в живых?
От его взгляда не ускользнуло, что плечи Аланы как бы одеревенели, стоило ему войти в комнату. Ответила Женевьева;
— Похоже, что так, хвала Всевышнему! Сейчас он спокойно спит благодаря снадобью, приготовленному Аланой.
— Значит, ее присутствие у постели больного вовсе не обязательно, — Меррик направился к двери. — Пошли, саксонка!
Алана съежилась. Она продолжала омывать лицо Радберна, словно не слышала ни одного слова, сказанного лордом.
— Саксонка!
Алана не ответила. Лицо у нее было взволнованным, и на нем отчетливо отражалось нежелание повиноваться, в то время как черты Меррика оставались бесстрастными.
Женевьева украдкой глянула на брата, и одного взгляда на его окаменевшие скулы оказалось достаточно, чтобы она успокаивающим жестом положила руку на плечо Аланы.
— Все в порядке! Я останусь с Радберном на ночь. Если потребуется помощь, я пошлю за тобой, обещаю.
Алана и бровью не повела.
— Нет нужды так вам беспокоиться, Женевьева. Я останусь.
— Саксонка, сколько нужно повторять? Идем! Женевьева пришла в отчаяние. Она низко наклонилась к Алане.
— Прошу тебя, Алана, иди! — прошептала она. — Мой брат многое может стерпеть от меня, но даже я не осмелилась бы ему сейчас перечить.
Алана сжала губы и нехотя кивнула. Она уважит просьбу Женевьевы, но что касается Меррика, гори он на костре, ей до этого дела нет.
Вздернув подбородок, она встала и проследовала мимо лорда, не удостоив его ни взглядом, ни словом.
Меррик не отставал от нее ни на шаг, когда они шли по коридору. Как только дверь комнаты захлопнулась, Алана резко повернулась к нему и дала волю своему гневу.
— Ты совсем лишен сострадания? В тебе нет ни капли ни доброты, ни Милосердия?
Глаза Меррика сверкнули.
— На твоем месте, саксонка, я бы поостерегся. Сегодня вечером настроение у меня не самое хорошее.
Алана бросила на него испепеляющий взгляд.
— И у меня тоже, норманн!
Не обращая на нее внимания, Меррик отстегнул меч и снял рубаху. При виде широкой, поросшей волосами груди Алана почувствовала, как сжалось у нее сердце в предчувствии опасности. Голый по пояс, Меррик казался более грозным, чем когда-либо. Ее взгляд метнулся от его обнаженного торса к постели и обратно.
Коварная улыбка заблуждала на губах рыцаря.
Алана сжала руки в кулаки, ногти вонзились в ладони. Боль придала ей храбрости, и она заговорила:
— О, сколь же эгоистичен ты! Человек лежит раненый, а ты думаешь только о своих удовольствиях!
— А ты дурочка, если мечтаешь усовестить меня, саксонка! Если бы ты не вела себя со мной так вызывающе, я, быть может, и оставил бы тебя в покое, но не сейчас! Ты сама но #сем виновата. И я хотел бы знать, саксонка… ты ляжешь со мной по своей воле… или…
Глаза Аланы гневно сверкнули.
— Никогда! — твердо заявила она. — Никогда я не лягу с тобой по своей воле.
В мгновение ока он оказался перед нею. Улыбка исчезла с его лица.
— Ну что ж, жаль, — сурово произнес Меррик, — потому что все-таки тебе придется разделить со мной ложе!
В его глазах она прочла свой приговор. Лорд-завоеватель сорвал с нее одежду. Задыхаясь, Алана не сопротивлялась, мысли путались. Не успела она протестующе вскрикнуть, как он уже нес ее на постель.
Поцелуй был властным и требовательным, им Меррик как бы скреплял свое право обладания ею. Язык снова и снова проникал в рот, в то время как тяжелое и сильное тело вжималось в нее.
Панический страх, какого Алана никогда прежде не знала, разрастался в ее душе неудержимо. Наконец ей удалось высвободить свой рот. Невыразимо разъяренная, она утратила всякую осторожность и способность здраво мыслить.
— Нет, — выкрикнула она. — Нет! Я не позволю! Ненавижу тебя, слышишь? Я тебя ненавижу!
Меррик выругался. Она просто создана для мужских рук — его рук! Она самим Господом Богом предназначена для любовных утех и наслаждения — его наслаждения!
Взгляды скрестились — горящих зеленых глаз и холодно-голубых.
— Значит, вот как, саксонка! — гневно проговорил он. — Ладно, черт тебя побери, саксонка! Ты заставляешь меня брать силой то, что может быть получено иначе. Ты сама искушаешь меня применить силу! Искушаешь до умопомрачения! Однако же сегодня я найду больше радости в кубке эля, чем в обладании тобою.
Меррик поднялся и глянул на Алану. Словно окаменевшая, она лежала неподвижно, со сжатыми губами.
— Не забывай, саксонка, в следующий раз удача отвернется от тебя. Ты будешь мне служить. По-всякому. Твоя обязанность — доставлять мне усладу, не гнев! Не забывай об этом!
Меррик ринулся прочь из спальни.
Глава 13
На следующий день состояние Радберна не улучшилось, но и не ухудшилось. Признаков жара тоже не было. Алана осторожно расценила это хорошим признаком, хотя предупредила Женевьеву, что слишком рано предсказывать исход событий.
Утром она показывала Женевьеве, как мать учила ее очищать рану и накладывать целебную мазь. Этим они и занимались, когда Женевьева вскользь спросила, как обошелся с ней Меррик накануне.
Алана заколебалась.
— Он был рассержен, — произнесла она, явно чувствуя себя неловко. — Где спал… я не знаю.
Слабая улыбка заиграла на губах Женевьевы.
— Он ревнует, Алана! Клянусь Богом, ревнует! Алана не поняла, чему так обрадовалась Женевьева. Она промолчала, но засомневалась, что все дело в ревности. Разумеется, горько решила Алана, Меррик считает ее своей собственностью — добычей! — и только поэтому так разгневался.
Некоторое время спустя Алана глянула на Радберна и Женевьеву. Радберн спал, и Женевьева тоже заснула. Сидя на стуле рядом с кроватью, она склонила голову в позе, которая показалась Алане очень неудобной.
Саксонка мягко потрясла ее за плечо. Женевьева сонно заморгала. Алана покачала головой:
— Вы не спали всю ночь, так ведь? Женевьева лишь слабо улыбнулась в ответ. Алана указала на дверь:
— Идите в свою комнату и отдохните, — твердо сказала она. — Я останусь с Радберном до вашего возвращения.
Женевьева встала и порывисто обняла Алану за плечи:
— У тебя сердце ангела!
Женевьева ушла. Алана села на стул у изголовья кровати Радберна, но неизбежно мысли ее вернулись к Меррику… Она не видела его с тех пор, как за ним захлопнулась дверь вчера вечером. А что, если он застанет ее здесь? Не успела она об этом подумать, как в дверном проеме показался Меррик — такой высокий, что его темноволосая голова почти касалась притолоки. Алана вскочила, виноватый румянец отчаянно заливал щеки.
— Женевьева всю ночь не смыкала глаз, — поторопилась она объяснить. — Я уговорила ее поспать.
Их взгляды встретились, но Алана так и не узнала, что собирался ответить Меррик, потому как вдруг за его спиной появился Симон. Лицо у юноши было встревоженное и серьезное. Он обрадовался, разыскав дядю.
— Милорд, прибыл рыцарь, назвавшийся Джервасом. Норманн, убитый в Фенгейте Радберном, был одним из его воинов. Он знает, что убийца-сакс еще жив, и требует, чтобы мы его выдали для правого суда.
Алана судорожно вздохнула. Меррик не обратил на нее никакого внимания.
— Вели, чтобы прибывшему рыцарю принесли вина и угощение, Симон. Чуть позже я спущусь к нему.
Оруженосец кивнул и удалился.
Меррик ничем не выдал своих намерений. Лицо оставалось непроницаемым. Длинными пальцами он потирал подбородок. Алане показалось: Меррик забыл о том, что она в комнате. Даже не взглянув в ее сторону, он повернулся и вышел.
Алана бросилась следом. Он успел уже пройти пол коридора, когда она уцепилась за его рукав.
Меррик обернулся:
— Оставь меня, саксонка!
— О, нет! Меррик, пожалуйста… Не выдавай Радберна! Он при смерти!
Меррик пристально взглянул на нее.
— Вчера ты говорила, что его жизнь вне опасности.
— Это так! Но все может обернуться иначе, если его швырнут в какую-нибудь грязную тюрьму.
— Тюрьму? — лорд Бринвальда горько усмехнулся. — Если его заполучит Джервас, саксонка, долго Радберну не прожить, и раны тут ни причем.
Она побледнела.
— Что? — еле слышно переспросила Алана. — Ты хочешь сказать… его убьют?
— Казнят, — уточнил Меррик. — Ведь он сакс, убивший норманнского воина!
У Аланы перехватило дыхание.
— Ты не должен этого допустить!
— Это не твое дело, саксонка!
— Мое! Радберн не сделал ничего плохого! Ты велел ему охранять нас, Женевьеву и меня. А те люди… они хотели изнасиловать нас обеих. Радберн только защищал нас, выполняя твое приказание! — она сдавленно всхлипнула. — Матерь Божия, что же ты за человек? Неужели ты выдашь Радберна только для того… чтобы досадить мне?!
Меррик вдруг разъярился.
— Выходит, этот сакс очень много значит для тебя? Говори, он все-таки был твоим возлюбленным? Да или нет?
— Ах, прекрати! Никогда он не был моим возлюбленным, и тебе это известно лучше, чем кому бы то ни было!
— Так ты просишь за него, саксонка?
— Да, — в отчаянии воскликнула она. — Спаси его!
— Если я откликнусь на твою мольбу, что получу взамен?
— Что хочешь! Я в долгу перед Радберном. Он спас мне жизнь, и я обязана сделать все, чтобы спасти жизнь ему, — Алана говорила быстро, самозабвенно, пылко.
Меррик притянул ее к себе, крепко обхватил за талию. Его взгляд откровенно свидетельствовал о самых низменных намерениях.
— Ты знаешь, что я захочу получить взамен, саксонка. Тебя. Я хочу, чтобы ты сама легла в мою постель и добровольно отдалась мне. Сопротивляясь, ты заставляешь меня чувствовать себя зверем! Всякий раз, как я осмеливаюсь прикоснуться, ты противишься!
Алану охватило вдруг странное состояние: ей стало жарко, а по телу разлилась истома. Меррик, конечно, был властным и самоуверенным, однако не жестоким. Ее гордость была уязвлена, она остро чувствовала свою беспомощность, но, откровенно говоря, делить с ним ложе вовсе не казалось ей страшной пыткой. Он всячески заботился о ней и не причинил ей боли' — кроме той, что возникла однажды. Теперь же выбора у нее не остается, поняла Алана, необходимо отбросить свою гордость ради спасения жизни другого человека.
С трепещущим сердцем, вся дрожа, она заставила себя открыто ответить на брошенный вызов:
— Я… я твоя, норманн, — еле слышно прошептала Алана. — Я повинуюсь. Я буду делать все… что ты захочешь.
На лице Меррика отчетливо отразилось торжество. На мгновение Алана даже возненавидела себя за то, что дала ему испытать это упоительное чувство победы.
— Так тому и быть, саксонка. Принимаю твое предложение, — он выпустил ее из объятий и зашагал прочь.
Алана следила за ним взглядом, пока он не скрылся из вида, потом вернулась к Радберну, который продолжал мирно спать, не подозревая, что только что разгорался спор о его жизни-смерти.
Но от волнения Алана не могла усидеть на месте. Потихоньку она спустилась по лестнице и, усевшись на последней ступеньке, с бьющимся сердцем стала прислушиваться к тому, что происходило в зале. Мельком она увидела незнакомого рыцаря. Без сомнения, это был Джервас. Толстый и лысый, он сидел за столом напротив Меррика — щеки побагровели от ярости, глаза злые.
— …негодяй убил одного из моих воинов! — говорил он. — Я требую, чтобы сакс был выдан мне!
Лица Меррика Алана не видела, но заметила, как он приподнял широкое плечо.
Разве вам не известно, что воины напали на двух женщин?
Джервас насупился.
— Одна из них саксонка! Не станете же вы ее защищать!
Голос Меррика был холоден:
Я очень дорожу этой саксонкой.
«Очень дорожу»! Если это и так, то дорожит он ею исключительно ради сладострастных наслаждений, решила Алана.
А другая из этих двух женщин, — ледяным тоном продолжал Меррик, — моя сестра, и я не могу допустить, чтобы кто-либо, будь то норманн или сакс, посягал на моих близких. И не притворяйтесь, Джервас, что не понимаете, какие намерения были у ваших воинов. Вряд ли похвальные! По моему разумению, Радберн просто защитил женщин, исполняя мое повеление. Я не собираюсь выдавать его ни сейчас, ни когда он выздоровеет. По правде говоря, те двое, что удрали, могут считать себя счастливчиками, потому как, если бы я там оказался, они уже были бы мертвы, как их приятель. Но я готов признать, что вашему войску нанесен урон, и предлагаю разумную компенсацию.
Алана увидела, как Меррик протянул увесистый кошель с деньгами. Джервас без колебаний схватил кошель. Рыцари продолжали беседу, но Алана не стала дальше слушать. Сердце стучало в груди: Меррик выполнил свое обещание!
А теперь… теперь она должна выполнить свое.
Остаток дня Алана провела с Женевьевой у постели больного. Вечером у Радберна начался жар, но когда подошло время ужина, Женевьева выпроводила Алану, уверив, что хорошо его накормит и вполне со всем справится сама. Алана не сомневалась, что Радберн остается в надежных руках.
Внизу, в зале, Меррика не было, в чем Алана убедилась, поискав его глазами среди собравшихся рыцарей. Однако она не сомневалась: он появится, и от этой мысли кровь стыла в жилах. Она вздрогнула, почувствовав прикосновение к своему плечу.
Но это был не Меррик — Симон. В руках он держал поднос, уставленный едой и напитками.
— Это для вас и милорда, — тихо сказал он. — Милорд просит, чтобы вы сопровождали меня.
Алана скованно кивнула. Если Симон и заметил, как неохотно она поднималась по лестнице, то ничего не сказал. Страх полз у нее по спине, в то время как ноги переступали по ступенькам.
Симон открыл дверь и остановился, пропуская ее вперед. Алана прошла мимо него, чувствуя себя так, словно идет на эшафот, где ее уже ждет палач. Юноша поставил поднос на стол и спокойно вышел.
Очевидно, Меррик только что вымылся. Голый по пояс, он стоял перед ней в облегающих штанах. Волосы, откинутые с широкого лба, еще были мокрыми. В темных завитках на груди, словно крохотные бриллианты, блестели капельки воды. Загорелые плечи казались гладкими, как полированное дерево. У Аланы сразу же перехватило дыхание.
Жестом он подозвал ее к себе.
— Проходи и садись, саксонка.
Алана повиновалась, опустив глаза и молясь, чтобы он не заметил ее замешательство. Рыцарь наложил ей полную тарелку разных яств. Их пальцы соприкоснулись, когда Алана брала тарелку из его рук. Прикосновение пронзило ее, будто молния. С большим аппетитом поглощая еду, он не обращал на нее никакого внимания. Алана же смогла съесть лишь несколько кусочков сельди, обильно сдобренной приправами. Ее взгляд невольно возвращался вновь и вновь к лицу сидевшего перед ней мужчины. Но, увы, она так и не смогла определить, ни какое у Меррика настроение, ни о чем он думает.
Наконец рыцарь откинулся назад, сильной рукой захватив кубок. Взгляд, брошенный на саксонку, был откровенно оценивающим, и Алане отчаянно захотелось казаться такой же выдержанной, как он. Каким только образом ему удается заставлять ее всегда испытывать в его присутствии смущение? Ой, какая глупая мысль!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Женевьева подтолкнула поближе стул, нажала ей на плечо и заставила сесть.
— Алана, мои познания в искусстве врачевания не так обширны, как твои, но посмотри: ему уже сейчас лучше!
Алана опустила взгляд. Радберн лежал спокойно, тихо — так тихо, словно… «Нет, — подумала она, — о, нет! Нельзя даже думать о смерти».
— Теперь нужно старательно ухаживать за ним, — тихо произнесла она, — особенно в первые дни. Он должен как можно больше спать, а раны следует перевязывать чистой тканью и менять по вязку по крайней мере раз в день.
— Он не умрет, — уверенно произнесла Женевьева. — Ты сумеешь его выходить.
Алана склонила к плечу голову.
— Вы мне доверяете, — медленно проговорила она. — Почему? Другие относятся ко мне с недоверием, даже те, кто принадлежит к моему народу…
Ни одна из женщин не заметила Меррика, притаившегося у двери. Странное чувство бушевало в его душе, и он не мог совладать с ним. Конечно, Меррик не завидовал Радберну. У каждого рано или поздно появляется шанс испытать судьбу. Раны Радберна были серьезны, но в том, что великан-сакс выживет, Меррик не сомневался. Сам он не раз бывал ранен, и гораздо сильнее, однако же выкарабкивался. Могущественный лорд Бринвальда досадовал на то… что внимание Аланы было поглощено Радберном в гораздо большей степени, чем повелителем, овладевшим ею прошлой ночью.
Меррик был чрезвычайно зол на самого себя… и на Алану.
В глубине души Меррик был собой недоволен: такая мелочность прежде ему не была свойственна. Он нахмурился при мысли, что ревнует. Но трудно было отрицать очевидное. Меррик испытывал сердечную муку, видя Алану рядом с этим человеком: ее маленькую белую ручку на его лбу, озабоченное и опечаленное выражение лица… Она никогда не бывала такой с ним! По правде говоря, мрачно признал Меррик, этого и не могло случиться! Ведь Алана презирала его, как никого другого.
Он подошел к сидевшим у постели женщинам. Стоя рядом с Аланой, Меррик глянул на Радберна с бесстрастным выражением лица.
— Он останется в живых?
От его взгляда не ускользнуло, что плечи Аланы как бы одеревенели, стоило ему войти в комнату. Ответила Женевьева;
— Похоже, что так, хвала Всевышнему! Сейчас он спокойно спит благодаря снадобью, приготовленному Аланой.
— Значит, ее присутствие у постели больного вовсе не обязательно, — Меррик направился к двери. — Пошли, саксонка!
Алана съежилась. Она продолжала омывать лицо Радберна, словно не слышала ни одного слова, сказанного лордом.
— Саксонка!
Алана не ответила. Лицо у нее было взволнованным, и на нем отчетливо отражалось нежелание повиноваться, в то время как черты Меррика оставались бесстрастными.
Женевьева украдкой глянула на брата, и одного взгляда на его окаменевшие скулы оказалось достаточно, чтобы она успокаивающим жестом положила руку на плечо Аланы.
— Все в порядке! Я останусь с Радберном на ночь. Если потребуется помощь, я пошлю за тобой, обещаю.
Алана и бровью не повела.
— Нет нужды так вам беспокоиться, Женевьева. Я останусь.
— Саксонка, сколько нужно повторять? Идем! Женевьева пришла в отчаяние. Она низко наклонилась к Алане.
— Прошу тебя, Алана, иди! — прошептала она. — Мой брат многое может стерпеть от меня, но даже я не осмелилась бы ему сейчас перечить.
Алана сжала губы и нехотя кивнула. Она уважит просьбу Женевьевы, но что касается Меррика, гори он на костре, ей до этого дела нет.
Вздернув подбородок, она встала и проследовала мимо лорда, не удостоив его ни взглядом, ни словом.
Меррик не отставал от нее ни на шаг, когда они шли по коридору. Как только дверь комнаты захлопнулась, Алана резко повернулась к нему и дала волю своему гневу.
— Ты совсем лишен сострадания? В тебе нет ни капли ни доброты, ни Милосердия?
Глаза Меррика сверкнули.
— На твоем месте, саксонка, я бы поостерегся. Сегодня вечером настроение у меня не самое хорошее.
Алана бросила на него испепеляющий взгляд.
— И у меня тоже, норманн!
Не обращая на нее внимания, Меррик отстегнул меч и снял рубаху. При виде широкой, поросшей волосами груди Алана почувствовала, как сжалось у нее сердце в предчувствии опасности. Голый по пояс, Меррик казался более грозным, чем когда-либо. Ее взгляд метнулся от его обнаженного торса к постели и обратно.
Коварная улыбка заблуждала на губах рыцаря.
Алана сжала руки в кулаки, ногти вонзились в ладони. Боль придала ей храбрости, и она заговорила:
— О, сколь же эгоистичен ты! Человек лежит раненый, а ты думаешь только о своих удовольствиях!
— А ты дурочка, если мечтаешь усовестить меня, саксонка! Если бы ты не вела себя со мной так вызывающе, я, быть может, и оставил бы тебя в покое, но не сейчас! Ты сама но #сем виновата. И я хотел бы знать, саксонка… ты ляжешь со мной по своей воле… или…
Глаза Аланы гневно сверкнули.
— Никогда! — твердо заявила она. — Никогда я не лягу с тобой по своей воле.
В мгновение ока он оказался перед нею. Улыбка исчезла с его лица.
— Ну что ж, жаль, — сурово произнес Меррик, — потому что все-таки тебе придется разделить со мной ложе!
В его глазах она прочла свой приговор. Лорд-завоеватель сорвал с нее одежду. Задыхаясь, Алана не сопротивлялась, мысли путались. Не успела она протестующе вскрикнуть, как он уже нес ее на постель.
Поцелуй был властным и требовательным, им Меррик как бы скреплял свое право обладания ею. Язык снова и снова проникал в рот, в то время как тяжелое и сильное тело вжималось в нее.
Панический страх, какого Алана никогда прежде не знала, разрастался в ее душе неудержимо. Наконец ей удалось высвободить свой рот. Невыразимо разъяренная, она утратила всякую осторожность и способность здраво мыслить.
— Нет, — выкрикнула она. — Нет! Я не позволю! Ненавижу тебя, слышишь? Я тебя ненавижу!
Меррик выругался. Она просто создана для мужских рук — его рук! Она самим Господом Богом предназначена для любовных утех и наслаждения — его наслаждения!
Взгляды скрестились — горящих зеленых глаз и холодно-голубых.
— Значит, вот как, саксонка! — гневно проговорил он. — Ладно, черт тебя побери, саксонка! Ты заставляешь меня брать силой то, что может быть получено иначе. Ты сама искушаешь меня применить силу! Искушаешь до умопомрачения! Однако же сегодня я найду больше радости в кубке эля, чем в обладании тобою.
Меррик поднялся и глянул на Алану. Словно окаменевшая, она лежала неподвижно, со сжатыми губами.
— Не забывай, саксонка, в следующий раз удача отвернется от тебя. Ты будешь мне служить. По-всякому. Твоя обязанность — доставлять мне усладу, не гнев! Не забывай об этом!
Меррик ринулся прочь из спальни.
Глава 13
На следующий день состояние Радберна не улучшилось, но и не ухудшилось. Признаков жара тоже не было. Алана осторожно расценила это хорошим признаком, хотя предупредила Женевьеву, что слишком рано предсказывать исход событий.
Утром она показывала Женевьеве, как мать учила ее очищать рану и накладывать целебную мазь. Этим они и занимались, когда Женевьева вскользь спросила, как обошелся с ней Меррик накануне.
Алана заколебалась.
— Он был рассержен, — произнесла она, явно чувствуя себя неловко. — Где спал… я не знаю.
Слабая улыбка заиграла на губах Женевьевы.
— Он ревнует, Алана! Клянусь Богом, ревнует! Алана не поняла, чему так обрадовалась Женевьева. Она промолчала, но засомневалась, что все дело в ревности. Разумеется, горько решила Алана, Меррик считает ее своей собственностью — добычей! — и только поэтому так разгневался.
Некоторое время спустя Алана глянула на Радберна и Женевьеву. Радберн спал, и Женевьева тоже заснула. Сидя на стуле рядом с кроватью, она склонила голову в позе, которая показалась Алане очень неудобной.
Саксонка мягко потрясла ее за плечо. Женевьева сонно заморгала. Алана покачала головой:
— Вы не спали всю ночь, так ведь? Женевьева лишь слабо улыбнулась в ответ. Алана указала на дверь:
— Идите в свою комнату и отдохните, — твердо сказала она. — Я останусь с Радберном до вашего возвращения.
Женевьева встала и порывисто обняла Алану за плечи:
— У тебя сердце ангела!
Женевьева ушла. Алана села на стул у изголовья кровати Радберна, но неизбежно мысли ее вернулись к Меррику… Она не видела его с тех пор, как за ним захлопнулась дверь вчера вечером. А что, если он застанет ее здесь? Не успела она об этом подумать, как в дверном проеме показался Меррик — такой высокий, что его темноволосая голова почти касалась притолоки. Алана вскочила, виноватый румянец отчаянно заливал щеки.
— Женевьева всю ночь не смыкала глаз, — поторопилась она объяснить. — Я уговорила ее поспать.
Их взгляды встретились, но Алана так и не узнала, что собирался ответить Меррик, потому как вдруг за его спиной появился Симон. Лицо у юноши было встревоженное и серьезное. Он обрадовался, разыскав дядю.
— Милорд, прибыл рыцарь, назвавшийся Джервасом. Норманн, убитый в Фенгейте Радберном, был одним из его воинов. Он знает, что убийца-сакс еще жив, и требует, чтобы мы его выдали для правого суда.
Алана судорожно вздохнула. Меррик не обратил на нее никакого внимания.
— Вели, чтобы прибывшему рыцарю принесли вина и угощение, Симон. Чуть позже я спущусь к нему.
Оруженосец кивнул и удалился.
Меррик ничем не выдал своих намерений. Лицо оставалось непроницаемым. Длинными пальцами он потирал подбородок. Алане показалось: Меррик забыл о том, что она в комнате. Даже не взглянув в ее сторону, он повернулся и вышел.
Алана бросилась следом. Он успел уже пройти пол коридора, когда она уцепилась за его рукав.
Меррик обернулся:
— Оставь меня, саксонка!
— О, нет! Меррик, пожалуйста… Не выдавай Радберна! Он при смерти!
Меррик пристально взглянул на нее.
— Вчера ты говорила, что его жизнь вне опасности.
— Это так! Но все может обернуться иначе, если его швырнут в какую-нибудь грязную тюрьму.
— Тюрьму? — лорд Бринвальда горько усмехнулся. — Если его заполучит Джервас, саксонка, долго Радберну не прожить, и раны тут ни причем.
Она побледнела.
— Что? — еле слышно переспросила Алана. — Ты хочешь сказать… его убьют?
— Казнят, — уточнил Меррик. — Ведь он сакс, убивший норманнского воина!
У Аланы перехватило дыхание.
— Ты не должен этого допустить!
— Это не твое дело, саксонка!
— Мое! Радберн не сделал ничего плохого! Ты велел ему охранять нас, Женевьеву и меня. А те люди… они хотели изнасиловать нас обеих. Радберн только защищал нас, выполняя твое приказание! — она сдавленно всхлипнула. — Матерь Божия, что же ты за человек? Неужели ты выдашь Радберна только для того… чтобы досадить мне?!
Меррик вдруг разъярился.
— Выходит, этот сакс очень много значит для тебя? Говори, он все-таки был твоим возлюбленным? Да или нет?
— Ах, прекрати! Никогда он не был моим возлюбленным, и тебе это известно лучше, чем кому бы то ни было!
— Так ты просишь за него, саксонка?
— Да, — в отчаянии воскликнула она. — Спаси его!
— Если я откликнусь на твою мольбу, что получу взамен?
— Что хочешь! Я в долгу перед Радберном. Он спас мне жизнь, и я обязана сделать все, чтобы спасти жизнь ему, — Алана говорила быстро, самозабвенно, пылко.
Меррик притянул ее к себе, крепко обхватил за талию. Его взгляд откровенно свидетельствовал о самых низменных намерениях.
— Ты знаешь, что я захочу получить взамен, саксонка. Тебя. Я хочу, чтобы ты сама легла в мою постель и добровольно отдалась мне. Сопротивляясь, ты заставляешь меня чувствовать себя зверем! Всякий раз, как я осмеливаюсь прикоснуться, ты противишься!
Алану охватило вдруг странное состояние: ей стало жарко, а по телу разлилась истома. Меррик, конечно, был властным и самоуверенным, однако не жестоким. Ее гордость была уязвлена, она остро чувствовала свою беспомощность, но, откровенно говоря, делить с ним ложе вовсе не казалось ей страшной пыткой. Он всячески заботился о ней и не причинил ей боли' — кроме той, что возникла однажды. Теперь же выбора у нее не остается, поняла Алана, необходимо отбросить свою гордость ради спасения жизни другого человека.
С трепещущим сердцем, вся дрожа, она заставила себя открыто ответить на брошенный вызов:
— Я… я твоя, норманн, — еле слышно прошептала Алана. — Я повинуюсь. Я буду делать все… что ты захочешь.
На лице Меррика отчетливо отразилось торжество. На мгновение Алана даже возненавидела себя за то, что дала ему испытать это упоительное чувство победы.
— Так тому и быть, саксонка. Принимаю твое предложение, — он выпустил ее из объятий и зашагал прочь.
Алана следила за ним взглядом, пока он не скрылся из вида, потом вернулась к Радберну, который продолжал мирно спать, не подозревая, что только что разгорался спор о его жизни-смерти.
Но от волнения Алана не могла усидеть на месте. Потихоньку она спустилась по лестнице и, усевшись на последней ступеньке, с бьющимся сердцем стала прислушиваться к тому, что происходило в зале. Мельком она увидела незнакомого рыцаря. Без сомнения, это был Джервас. Толстый и лысый, он сидел за столом напротив Меррика — щеки побагровели от ярости, глаза злые.
— …негодяй убил одного из моих воинов! — говорил он. — Я требую, чтобы сакс был выдан мне!
Лица Меррика Алана не видела, но заметила, как он приподнял широкое плечо.
Разве вам не известно, что воины напали на двух женщин?
Джервас насупился.
— Одна из них саксонка! Не станете же вы ее защищать!
Голос Меррика был холоден:
Я очень дорожу этой саксонкой.
«Очень дорожу»! Если это и так, то дорожит он ею исключительно ради сладострастных наслаждений, решила Алана.
А другая из этих двух женщин, — ледяным тоном продолжал Меррик, — моя сестра, и я не могу допустить, чтобы кто-либо, будь то норманн или сакс, посягал на моих близких. И не притворяйтесь, Джервас, что не понимаете, какие намерения были у ваших воинов. Вряд ли похвальные! По моему разумению, Радберн просто защитил женщин, исполняя мое повеление. Я не собираюсь выдавать его ни сейчас, ни когда он выздоровеет. По правде говоря, те двое, что удрали, могут считать себя счастливчиками, потому как, если бы я там оказался, они уже были бы мертвы, как их приятель. Но я готов признать, что вашему войску нанесен урон, и предлагаю разумную компенсацию.
Алана увидела, как Меррик протянул увесистый кошель с деньгами. Джервас без колебаний схватил кошель. Рыцари продолжали беседу, но Алана не стала дальше слушать. Сердце стучало в груди: Меррик выполнил свое обещание!
А теперь… теперь она должна выполнить свое.
Остаток дня Алана провела с Женевьевой у постели больного. Вечером у Радберна начался жар, но когда подошло время ужина, Женевьева выпроводила Алану, уверив, что хорошо его накормит и вполне со всем справится сама. Алана не сомневалась, что Радберн остается в надежных руках.
Внизу, в зале, Меррика не было, в чем Алана убедилась, поискав его глазами среди собравшихся рыцарей. Однако она не сомневалась: он появится, и от этой мысли кровь стыла в жилах. Она вздрогнула, почувствовав прикосновение к своему плечу.
Но это был не Меррик — Симон. В руках он держал поднос, уставленный едой и напитками.
— Это для вас и милорда, — тихо сказал он. — Милорд просит, чтобы вы сопровождали меня.
Алана скованно кивнула. Если Симон и заметил, как неохотно она поднималась по лестнице, то ничего не сказал. Страх полз у нее по спине, в то время как ноги переступали по ступенькам.
Симон открыл дверь и остановился, пропуская ее вперед. Алана прошла мимо него, чувствуя себя так, словно идет на эшафот, где ее уже ждет палач. Юноша поставил поднос на стол и спокойно вышел.
Очевидно, Меррик только что вымылся. Голый по пояс, он стоял перед ней в облегающих штанах. Волосы, откинутые с широкого лба, еще были мокрыми. В темных завитках на груди, словно крохотные бриллианты, блестели капельки воды. Загорелые плечи казались гладкими, как полированное дерево. У Аланы сразу же перехватило дыхание.
Жестом он подозвал ее к себе.
— Проходи и садись, саксонка.
Алана повиновалась, опустив глаза и молясь, чтобы он не заметил ее замешательство. Рыцарь наложил ей полную тарелку разных яств. Их пальцы соприкоснулись, когда Алана брала тарелку из его рук. Прикосновение пронзило ее, будто молния. С большим аппетитом поглощая еду, он не обращал на нее никакого внимания. Алана же смогла съесть лишь несколько кусочков сельди, обильно сдобренной приправами. Ее взгляд невольно возвращался вновь и вновь к лицу сидевшего перед ней мужчины. Но, увы, она так и не смогла определить, ни какое у Меррика настроение, ни о чем он думает.
Наконец рыцарь откинулся назад, сильной рукой захватив кубок. Взгляд, брошенный на саксонку, был откровенно оценивающим, и Алане отчаянно захотелось казаться такой же выдержанной, как он. Каким только образом ему удается заставлять ее всегда испытывать в его присутствии смущение? Ой, какая глупая мысль!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32