– Нет. С чего бы это ей спрашивать?.. – Клинг внезапно умолк, и на лице его появилось удивленное выражение. Он даже тряхнул головой, как бы желая избавиться от глупых мыслей.– В чем дело, Берт?Но Клинг продолжал молчать, растерянно глядя перед собой.– Так, значит, спрашивала она насчет абортов?Клинг только молча кивнул в ответ.– И когда это было?– Где-то в прошлом месяце. Сначала я подумал... ну, я подумал, что она...– Продолжай, Берт.– Я подумал, что она... ну, в общем, я решил было, что ей самой понадобилось, понимаете? Но оказалось, что... что ей хотелось знать, в каких случаях это допускается законом.– Именно это она у тебя спрашивала, да? Значит, она спрашивала, в каких случаях аборт может считаться не противоречащим закону?– Вот именно. Я сказал ей тогда, что только в том случае, если сохранение беременности создает серьезную угрозу жизни либо матери, либо ребенка. Ну, вы же знаете – статья восьмидесятая “...если только указанные действия не были вызваны необходимостью сохранения жизни женщины или...”– Да, да. Ну, а дальше.– А это все.– Ты уверен в этом?– Хотя нет. Знаете, она тогда задала мне еще какой-то вопрос... Погодите, дайте припомнить.И они стали ждать, пока Клинг, потирая рукой лоб, мучительно старался восстановить в памяти разговор.– Правильно, – наконец изрек он с самым мрачным видом.– Ну что?– Она тогда спросила еще относительно жертвы изнасилования... ну, если девушка забеременела в результате изнасилования... Так вот, она спросила, не может ли считаться не противоречащим закону сделанный ей аборт.– Вот оно! – воскликнул Мейер. – Вот где собака зарыта! Все теперь объясняется. Вот откуда эта меблированная комната и почему Эйлин не могла вернуться домой. Если этот ее братец, с его характером, узнал бы, что ее изнасиловали...– Погоди, погоди, – сказал Клинг. – О чем это ты?– Сначала скажи, что ты тогда ответил Клер?– Ну, я тогда сказал ей, что тут я и сам ничего толком сказать не могу. Я сказал, что с моральной точки зрения в таком случае аборт вроде бы должен допускаться, но полной уверенности у меня все-таки не было. Об этом я ей тоже сказал.– А что она тебе ответила на это?– Она попросила меня навести справки и сказать ей. Она говорила тогда, что ей это очень нужно выяснить.– Ну, и ты навел справки?– Да, на следующий же день я позвонил в прокуратуру. Там мне сказали совершенно определенно: сохранение жизни матери или ребенка. Все остальное – не в счет. Во всех остальных случаях произведенный аборт рассматривается как уголовное преступление.– И ты рассказал об этом Клер?– Рассказал...– А как она отреагировала на это?– Ну тут уж она спустила собак! Она заявила, что до этого момента она считала, что законы издаются для того, чтобы защищать права пострадавших, а не для того, чтобы причинять им новые страдания. Я пытался как-то успокоить ее, но куда там!.. Можно подумать, что это я пишу эти дурацкие законы! Она орала на меня так, будто я несу личную ответственность за все, что написано в уголовном кодексе. Я спросил ее тогда, чего это она так разволновалась, но в ответ она стала говорить что-то насчет пуританской морали, которая должна считаться самой аморальной вещью на всем белом свете – что-то в этом духе, я уж точно не помню всего. Помню только, что под конец разговора она сказала, что, в таком случае, жизнь девушки может быть окончательно загублена, с одной стороны – преступными действиями, а с другой – с помощью самого закона. Общими усилиями, так сказать.– А еще когда-нибудь она заговаривала на эту тему?– Нет.– А спрашивала она у тебя когда-нибудь, не знаешь ли ты врачей, которые тайно делают аборты?– Нет, – тут же ответил Клинг. – Значит, если я все правильно понял... – он немного помолчал. – Значит, Эйлин Гленнон была изнасилована, да?– Мы пришли именно к такому выводу, – сказал Мейер. – А произошло это скорее всего тогда, когда мать ее находилась в больнице.– И вы считаете, что узнав об этом... ну, о том, что девушка забеременела, она... она и устроила ей этот аборт, да?– Да, Берт, мы уверены в этом, – сказал Карелла. – Она даже уплатила за него.Клинг кивнул.– Ну, я полагаю... я полагаю, что можно было бы проверить это по ее банковскому счету.– Вчера мы это сделали. Первого октября она сняла со счета пятьсот долларов.– Ну, тогда... тогда все, что вы говорите, очень похоже на правду.– Поверь, Берт, нам самим это очень неприятно, – сказал Карелла.– Но, знаете, если она пошла на это, – начал было горячо Клинг. – Если она и в самом деле на это пошла, то только потому, что девушка была изнасилована. Я хочу сказать... что в другом случае она ни за что не пошла бы на нарушение закона. Вы и сами это знаете, правда?– Да на ее месте я и сам пошел бы на это, – проговорил Карелла, стараясь, чтобы голос его звучал как можно убедительнее. Честно говоря, он вовсе не был в этом уверен, но сказать это нужно было ради Клинга.– Единственное, чего она хотела, так это спасти эту несчастную девчонку, – сказал Клинг. – Ведь на все это можно посмотреть и с другой стороны... В конце концов она... она, можно сказать, спасла ей жизнь, а это как раз то, чего требует уголовный кодекс.– А заодно, – проговорил вдруг Мейер, – она спасла жизнь и того типа, который изнасиловал Эйлин. Послушай, Стив, ради чего этот подонок должен в конце концов выйти сухим из воды? Почему этот мерзавец спокойно...– Очень может быть, что он все же не был так уж и спокоен, – сказал Карелла. – Может быть, он сам решил принять кое-какие меры по обеспечению свой безопасности. И очень может быть, что он начал как раз с того, кто наверняка знал о его преступлении, но лично не был причастен к нему.– О чем это ты?– Я говорю о том, что ни Эйлин, ни ее мать не решились бы рассказать об этом кому-нибудь из опасений перед тем, что может тогда натворить молодой Гленнон. Но он никак не мог рассчитывать, что станет молчать и Клер Таунсенд. И не исключено, что он выследил ее в этом книжном магазине и...– А мать ее знает, кто это сделал? – спросил Клинг.– Мы оба считаем, что она наверняка знает имя насильника.На этот раз Клинг только коротко кивнул, как бы отмечая что-то про себя. Когда он заговорил, голос его и выражение лица были лишены всяких эмоций.– Мне она скажет, – сказал он.Прозвучало это как обещание. * * * Человек этот жил этажом выше, прямо над квартирой Гленнонов.Клинг вышел из квартиры миссис Гленнон и спокойно зашагал вверх по ступенькам. Хозяйка квартиры осталась стоять в дверях и неотрывно следила за ним испуганным взглядом, прижимая руку ко рту. Трудно было сказать, о чем она думает в этот момент. Может, она сейчас думала о том, почему это некоторым людям никогда и ни в чем не везет.Клинг постучал в дверь квартиры 4-А и подождал. Откуда-то издалека до него донесся голос. – Минуточку! – А теперь дверь приоткрылась, лязгнув цепочкой. В щель выглянуло мужское лицо.– Да? – сказал мужчина.– Полиция, – коротко бросил Клинг. Он показал мужчине бумажник с пристегнутым к внутренней стороне жетоном детектива.– А в чем дело?– Вы Арнольд Холстед?– Да.– Откройте, мистер Холстед.– А что? В чем дело? Почему?..– Откройте дверь, если не хотите, чтобы я ее вышиб! – отвечал Клинг.– Ладно, ладно, открываю, погодите минутку. – Холстед стал суетливо возиться с цепочкой. Как только ему удалось освободить ее, Клинг толкнул дверь и вошел в квартиру.– Вы один дома, мистер Холстед?– Да.– Насколько мне известно, у вас есть жена и трое детей, мистер Холстед. Это так?В голосе Клинга явно чувствовалась скрытая угроза. Холстед, маленький человечек в черных брюках и нижней сорочке, инстинктивно попятился.– Д-да, – сказал он. – Совершенно верно.– А где они?– Дети? Они в школе.– А жена?– Она на работе.– А как насчет вас, мистер Холстед? Вы что – не работаете?– Я... я временно безработный.– И как давно вы состоите во временных безработных? – Вопросы свои Клинг резко бросал в лицо этому невзрачному человечку, и тот каждый раз вздрагивал от них, как от ударов.– С... с этого лета.– С какого времени?– С августа.– А что вы делали в сентябре, мистер Холстед?– Я...– Конечно, помимо того, что изнасиловали Эйлин Гленнон?– Чт... что? – у Холстеда как бы перехватило горло. Он сразу побледнел и сделал шаг назад, но Клинг тут же шагнул вперед и стал еще ближе к нему.– Надевай рубашку. Ты пойдешь со мной.– Я... я ничего не делал. Вы ошиблись.– Ничего не делал, да? – Клинг перешел на крик. – Ах, ты, сукин сын, ты ничего не делал, да? Ты пошел вниз и изнасиловал там шестнадцатилетнюю девчонку! И ты считаешь, что это ничего? Это ничего, да?– Тише... тише... соседи услышат... – взмолился Холстед.– Ах, соседи? – выкрикивал Клинг. – Он соседей стесняется! И у тебя хватает наглости!..Постоянно пятясь, Холстед дошел до кухни. Руки его дрожали, но Клинг продолжал напирать на него.– Я... я... это она сама, – торопливо бормотал Холстед. – Она сама хотела... Я... я не хотел. Все это...– Прекрати врать, мразь! – рявкнул Клинг и влепил Холстеду тяжелую пощечину.Тот издал какой-то нечеловеческий, приглушенный и испуганный не то крик, не то стон и, пятясь, прикрыл лицо руками.– Не бейте меня, – сорвалось с его трясущихся губ.– Ты изнасиловал ее, да? – не унимался Клинг. Холстед только кивнул, не отрывая ладоней от лица.– Как это произошло?– Я... я не знаю. Мать ее... понимаете, мама ее была в больнице. Миссис Гленнон, я хотел сказать. Она... она очень хорошая подруга моей жены, миссис Гленнон, она дружит с моей женой. Они и в церковь ходят вместе... они в одной общине состоят... вместе... они...Клинг терпеливо ждал. Пальцы его помимо воли сжались в кулаки, но он терпеливо дожидался момента, когда придет пора задать Холстеду главный вопрос. А уж после этого он превратит его прямо тут на кухонном полу в кровавое месиво.– Когда... когда ей пришлось лечь в больницу, жена моя... она готовила ее детям чего-нибудь поесть. Это значит Терри и... Эйлин. И...– Дальше!– И я обычно относил им еду... когда моя жена была на работе.Потихоньку и очень осторожно Холстед отвел от лица свои трясущиеся руки. Однако глянуть на Клинга он так и не решился. Глаза его были прикованы к вытертому линолеуму на кухонном полу. Его все еще била дрожь, и казалось, что этот жалкий щуплый человечек, насмерть перепуганный, весь трясущийся, словно от озноба, в своей нижней рубашке с продранными рукавами, видит сейчас там на полу то, что он натворил.– Это было в субботу, – сказал он. – Я видел, что Терри ушел из дома. Я сидел у окна и видел. Я видел, как он ушел. Жена моя была на работе. Она – вышивальщица бисером, и на работе ее очень ценят. Это было в субботу. Я помню, что в квартире тогда было очень жарко. Помните, какая жара стояла тогда в сентябре?Клинг не отозвался ни словом, но Холстед и не ждал от него ответа. Казалось, он уже не замечает присутствия Клинга. Казалось, что возникла какая-то странная связь между ним и этим вытертым линолеумом на полу. Он так ни разу и не отвел от него глаз.– Да, я хорошо помню. Жарко тогда было, очень жарко. Жена приготовила сэндвичи, которые я должен был отнести вниз ребятам. Но я знал, что Терри дома нет, понимаете? Я все равно понес бы туда сэндвичи, это, конечно, так, но я уже знал тогда, что Терри ушел из дома. Этого я никак не могу отрицать, не могу и не буду. Я ведь знал это...Некоторое время он просто молча смотрел в пол.– Я постучал в дверь, когда спустился туда к ним. Никто не ответил, а когда я... когда я попробовал дверь, то она оказалась открытой. Вот я... вот я и вошел. Она... Эйлин... она лежала в постели. Было уже двенадцать часов, а она лежала в постели и спала. Одеяло... нет – простыня... сползла с нее... И я ее видел... всю видел. Она спала, а у нее все было видно. А потом я сам не знаю. Помню, я поставил тарелку с сэндвичами, а сам лег с ней рядом, а потом, когда она хотела кричать, я руками зажал ей рот и я... я сделал это.Он снова закрыл лицо ладонями.– Да, я это сделал, – тихо повторил он. – Я сделал, да, я сделал это.– Приятный вы человек, ничего не скажешь, мистер Холстед, – произнес Клинг свистящим шепотом.– Просто так... просто так получилось...– И ребеночек тоже просто так получился, да?– Что? Какой ребеночек?– А ты что – не знал, что Эйлин забеременела?– Забе... да что вы говорите? Кто вам?.. Что вы?.. Эйлин? Мне никто ничего не сказал... почему мне не сказали? Никто?..– Ты что – не знал, что она беременна?– Нет. Клянусь Богом! Я не знал этого!– А отчего же, по-вашему, она умерла, мистер Холстед?– Мать ее сказала... Миссис Гленнон сказала, что с ней случился несчастный случай! Она сама сказала это моей жене – она с ней очень дружит. С женой. Жене она не стала бы лгать!– Значит, не стала бы, да?– Ее сшибла машина! Это было в Маджесте. Она... она поехала навестить тетку. Это нам сказала сама миссис Гленнон.– Может быть, она и в самом деле сказала это твоей жене. Да только рассказ этот вы придумали вместе с ней, чтобы спасти твою паршивую шкуру.– Нет! Клянусь вам! – слезы покатились по лицу Холстеда. Он потянулся рукой, как бы ища сочувствия и поддержки у Клинга. – Ну, как вы можете так говорить? – сказал он, всхлипывая. – Что вы тут такое говорите? Господи, прошу вас, ради Бога, не нужно...– Она умерла от того, что пыталась избавиться от твоего ребенка, – сказал Клинг.– Я не знал этого. Не знал я, не знал... О, Господи, клянусь вам, я не...– Врешь, гнида! – рявкнул Клинг.– Спросите у самой миссис Гленнон! Богом клянусь вам, я ничего не знал и...– Все ты знал и поэтому решил устранить еще одного человека, который наверняка тоже знал обо всем!– Что?– Ты выследил Клер Таунсенд по пути...– Кого? Я не знаю никакой...– ...по пути к книжному магазину, а потом и застрелил ее, мразь паршивая? Где ты спрятал пистолеты? Говори! Говори, пока я тебя здесь не...– Клянусь вам, клянусь...– Где ты был в пятницу с пяти часов вечера?– Здесь, в этом доме! Клянусь! Мы вдвоем с Луизой, с моей женой поднялись к Лессерам! Это на шестом этаже в нашем доме! Мы там пообедали вместе, а потом сели играть в карты. Клянусь вам.Клинг некоторое время молча смотрел на него – испытующим тяжелым взглядом.– Ты и в самом деле не знал, что Эйлин забеременела? – спросил он наконец.– Нет.– И ты не знал, что она собирается делать аборт?– Нет, не знал.Клинг снова уставился на него тяжелым взглядом.– Пойдешь со мной, – сказал он, подумав. – По пути мы сделаем две остановки, мистер Холстед. Сначала мы задержимся у миссис Гленнон, а потом подымемся на шестой этаж к Лессерам. Что ж, может быть, окажется, что ты очень везучий человек.Арнольд Холстед и впрямь оказался очень везучим человеком.Он был временно безработным с августа, но ему в свое время крупно повезло с женой, которая к тому же оказалась отличной вышивальщицей бисером и которая безропотно взвалила на себя бремя содержания семьи ради того, чтобы он мог сидеть преспокойно дома в нижней рубашке и смотреть в окно, на то, что происходит на улице. Он изнасиловал шестнадцатилетнюю девушку, несовершеннолетнюю, но ни Эйлин, ни ее мать не обратились в полицию, во-первых, потому, что Луиза Холстед была ближайшей подругой матери, а, во-вторых, – и это особенно важно – мать с дочерью твердо знали, что Терри наверняка убьет Арнольда, как только узнает о его подвиге.Да, мистер Холстед оказался очень везучим человеком.В этом районе вообще живут семьи, у которых всегда достаточно неприятностей. Миссис Гленнон родилась в этом районе, прожила в нем всю свою жизнь и знала, что и умереть ей придется тоже здесь, а кроме того, она уже успела сжиться с мыслью о том, что неприятности всегда будут преследовать ее, потому что они стали уже давно как бы составной частью ее жизни. И ей не представлялось возможным причинять еще и серьезные неприятности Луизе, ее ближайшей подруге, а если говорить честно – единственному человеку, который относился к ней по-дружески в этом враждебном мире. И теперь, после того как ее дочь умерла, после того, как сына ее посадили за нападение на полицейского, она, выслушав вопросы Клин-га, вместо того, чтобы обвинить Холстеда еще и в убийстве Клер, просто рассказала ему как все было.Она утверждала с полной определенностью, что он не знал и знать ничего не мог ни о беременности Эйлин, ни об аборте, который та вынуждена была сделать.Везет же таким, как этот Холстед.Миссис Лессер с шестого этажа подтвердила, что Луиза с Арнольдом пришли к ним примерно без четверти пять в ту пятницу. Они остались на обед, а потом играли в карты. Значит, он никак не мог оказаться даже рядом с книжным магазином, в котором было совершено убийство.Да, везет мистеру Холстеду.Ведь ему теперь будет предъявлено обвинение всего лишь в изнасиловании малолетней, за что ему предстоит отсидеть в тюрьме каких-то там двадцать лет. Глава 14 Дело умирало, как умерли до этого его жертвы.Оно было мертво, как внезапно налетевший со своими студеными ветрами ноябрь, заморозивший и город, и его обитателей, стянувший ледяным покровом реку.Однако те, кто изо дня в день приходил на работу в дежурку Восемьдесят седьмого участка, никак не могли избавиться ни от этого холода, ни от этого дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19