Потому-то Карелла с Мейером снова отправились к матери погибшей девушки, к миссис Гленнон, а Берту предоставили возможность спокойно присутствовать на похоронах.На кладбище бабье лето казалось просто неуместным.Нет, конечно, оно вовсе не утратило своего обаяния.Деревья, окаймлявшие кладбищенские дорожки, сияли всеми оттенками золота и багрянца, разноцветный ковер облетевшей листвы сухо шелестел под порывами мягкого октябрьского ветерка. Провожающие шли и шли под ветвями этих нарядных деревьев вслед за гробом, облаченные в черное, с поникшими головами, а листья все падали и падали им под ноги.Открытая могила походила на открытую рану. Трава у ее среза контрастировала с влажными блестящими на солнце комьями земли, которые наполняли окружающий воздух запахом нетронутой свежести. Могильная яма была длинной и глубокой. Гроб был подвешен прямо над нею, чтобы потом с помощью особого механизма плавно опуститься на вечный покой, быть преданным земле.А небо над кладбищем сияло голубизной. Они стояли словно неловкие тени на фоне широкой голубизны неба, в обрамлении перезрелой роскоши осенней листвы. Стояли со склоненными головами. Гроб должен был вот-вот опуститься под землю.Он поднял взгляд на этот застывший в пространстве блестящий лаком черный ящик, а потом посмотрел на человека, выжидающего, чтобы в нужный момент нажать рычаг спускового механизма. Все поплыло у него перед глазами, которые вдруг наполнились слезами. Чья-то рука легла ему на локоть. Он обернулся и сквозь пелену слез разглядел Ралфа Таунсенда, отца Клер. Рука крепче сжала его локоть. Он только молча кивнул в ответ и попытался сосредоточиться на словах священника.– “...и прежде всего, – говорил в этот момент проповедник, – она уходит от нас такой же, какой всеблагой Господь послал ее к нам – чистой сердцем, чистой духом, честной и преисполненной веры в Его милосердие. Мир праху твоему, Клер Таунсенд, покойся с миром.”– Аминь, – сказали они одновременно... Глава 12 Миссис Гленнон была по горло сыта всем этим. Она просто по горло нахлебалась всего этого за последние дни, и ей совсем не улыбалось когда-нибудь в жизни еще раз встретиться хоть с одним полицейским. Ее вызвали в морг опознать тело дочери до того, как приступят к вскрытию. После этого она отправилась домой и оделась во вдовье траурное платье, которое она не надевала уже много лет, со времени смерти мужа. И, вот тебе раз, к ней снова явились полицейские – Стив Карелла и Мейер Мейер. К этому времени Мейер, строго следуя заведенному в детективных повестях порядку, выплыл наконец на свет из беспросветной тьмы, в которую он неосторожно угодил как раз на ступеньках этого дома. Все его порезы, ушибы и ссадины были надлежащим образом обработаны, и он сидел сейчас перед нею с самым сосредоточенным выражением и множеством наклеек из лейкопластыря на лице. Миссис Гленнон смотрела на полицейских, храня ледяное молчание, в то время как те засыпали ее градом вопросов. На все их вопросы она отвечать отказывалась и сидела неподвижная, как мумия, судорожно сцепив пальцы рук и откинувшись на спинку жесткого стула на кухне.– Миссис Гленнон, вам известно, что дочери вашей был сделан аборт?Молчание.– Кто ей его делал?Молчание.– Поймите же, тот кто сделал его, фактически убил вашу дочь, вам это ясно?Молчание.– А почему она не вернулась прямо домой?– Почему ей вместо этого пришлось потом бродить по улицам?– Кабинет, где делают подпольные аборты, находился в Маджесте, да? И поэтому ее обнаружили там?– Вы что – выгнали ее из дома, когда узнали, что она беременна? Молчание.– Ну, хорошо, миссис Гленнон, давайте начнем с самого начала. Вам известно было, что ваша дочь беременна?Молчание.– Черт, ваша дочь умерла, хоть это-то вы знаете?– Я это знаю, – сказала миссис Гленнон.– А знали вы, куда она направляется в субботу, когда она выходила отсюда?Молчание.– Вам известно было, что она идет делать аборт?Молчание.– Миссис Гленнон, – сказал Карелла, – в дальнейшем мы будем исходить из того, что вам все было известно. Мы будем считать, что вы заранее знали, что ваша дочь собирается искусственно с помощью оперативного вмешательства прервать беременность, и в дальнейшем мы будем рассматривать вас как сообщницу в этом преступлении, а сейчас мы намерены арестовать вас на этом основании. Поэтому одевайтесь и мы сейчас пойдем.– Она не могла иметь этого ребенка, – сказала миссис Гленнон.– Почему это?Молчание.– Ну, ладно, собирайте ваши вещи. Мы отвезем вас в участок.– Я не преступница, – сказала миссис Гленнон.– Очень может быть, что вы по-своему и правы, – отозвался на это Карелла. – Но по закону принуждение к аборту является уголовно наказуемым деянием. Известно ли вам, сколько юных девушек гибнет от этих преступно совершаемых операций в нашем городе ежегодно? Ну, так вот, теперь в их число попала и ваша дочь.– Я не преступница.– За подпольный аборт полагается тюремное заключение сроком до четырех лет. Женщина, которая ложится на аборт, может получить такой же срок. Однако преступление квалифицируется по этой статье лишь в том случае, если она сама или ее нежеланный ребенок не умрет в результате этого. В случае летального исхода это уже рассматривается как убийство. Более того, если кто-либо из родственников или знакомых просто провожает женщину к месту, где ей намерены сделать незаконный аборт, человек этот также рассматривается как соучастник преступления, если будет доказано, что ему или ей известна была цель визита. Короче говоря, по закону, соучастник преступления несет ответственность наравне с его исполнителем. Что вы на это скажете, миссис Гленнон?– Я никуда ее не водила. Всю субботу я провела здесь, лежа в постели.– А кто же отвел ее туда, миссис Гленнон?Молчание.– Это сделала Клер Таунсенд?– Нет. Эйлин пошла туда сама. Клер не имеет к этому никакого отношения.– Это неправда, миссис Гленнон. Клер сняла комнату на Первой Южной улице и при этом она воспользовалась именем Эйлин. Мы пришли к выводу, что комната эта предназначалась для Эйлин, чтобы дать ей там возможность оправиться после операции. Разве это не так, миссис Гленнон?– Я ничего не знала насчет комнаты.– Но мы обнаружили этот адрес здесь, у вас! И записка эта прямо указывала на то, что Эйлин должна была встретиться с Клер в субботу. В котором часу они должны были встретиться, миссис Гленнон?– Ничего я этого не знала.– А зачем это Эйлин могло понадобиться снимать себе меблированную комнату? Почему она не могла вернуться сюда, к себе домой?– Я ничего не знаю об этом.– Это Клер устроила ей аборт?Молчание.– Она умерла, миссис Гленнон. Ничем из того, что вы сейчас расскажете, вы уже не можете повредить ей.– Она была очень хорошая девушка, – сказала миссис Гленнон.– Вы это говорите о Клер или о своей дочери?Молчание.– Миссис Гленнон, – сказал очень тихо Карелла, – неужели вы думаете, что мне это приятно – говорить здесь с вами об абортах?Миссис Гленнон только молча посмотрела на него, но ничего не сказала.– Неужто вы думаете, что мне хочется разговаривать сейчас о чужих беременностях? Неужто вы думаете, что мне приятно говорить о вещах глубоко интимных, которые касаются жизни и чести вашей дочери? – Он устало покачал головой. – Ее убил какой-то мужчина, миссис Гленнон. Он просто убил ее, как какую-нибудь скотину на бойне. Прошу вас, помогите нам разыскать его, неужели вы откажетесь?– И вам очень хочется, чтобы произошло еще одно убийство?– О чем это вы?– Так вам хочется, чтобы убили еще кого-то?– Не понимаю.– Вы же видели моего сына. – Она скорбно покачала головой и снова погрузилась в молчание.– А причем здесь ваш сын?– Вы же сами видите, что он сделал с этим вашим дружком, который сидит тут, правда? А сделал он это только за то, что он приставал ко мне с расспросами. А как, по-вашему, что он сделает, если узнает, что Эйлин... что ее...– Так за кого вы боитесь, миссис Гленнон?– За моего сына. Он же наверняка убьет его.– Кого он убьет?– Ну... отца ребенка.– Кто же он? Назовите его.– Нет, – она отрицательно покачала головой.– Миссис Гленнон, мы же – полицейские, – сердито сказал Мейер. – Мы вовсе не собираемся говорить вашему сыну...– Я знаю наш район, – сказала с убеждением миссис Гленнон. – Здесь все как в маленьком местечке. И уж если полиция знает что-то, то об этом скоро узнают все. А тогда мой сын сам разыщет этого человека и наверняка убьет его. Нет. – Она снова покачала головой. – Можете посадить меня в тюрьму, если вам этого так хочется, можете задерживать меня как соучастницу... или как это там у вас называется. Делайте что угодно. Можете говорить, что это я собственными руками убила свою дочь. Можете действовать. Но я не хочу новой крови на моих руках. Нет.– А Клер знала обо всем этом?– Я не знаю, что знала, а чего не знала Клер.– Но она же подготовила все для того, чтобы ваша дочь...– Я не знаю ничего о том, что она делала.– А не мог этот парень взять и жениться на вашей дочери, миссис Гленнон? – задал вопрос Мейер.Молчание.– Ну, я задам вам еще только один вопрос, – сказал Карелла. – И всей душой надеюсь, что на него вы дадите ответ. Я хочу, чтобы вы знали, миссис Гленнон, что мне крайне неприятно и неловко разговаривать с вами на все эти темы. Я очень не люблю говорить об этом. Я даже думать не люблю о таких вещах. Но я знаю, что ответ на этот вопрос вам безусловно известен, и я хочу, чтобы вы обязательно ответили на него.Молчание.– Кто сделал ей аборт?Молчание.– Кто?Молчание.И вдруг она резко произнесла:– Доктор Мэдисон. Это в Маджесте.– Благодарю вас, миссис Гленнон, – мягко сказал Карелла.Сидя в машине, направляющейся в неблизкую Маджесту, уже добравшись до моста, старого как мир и покрытого копотью и грязью, Мейер с Кареллой все еще продолжали обсуждать, что же все-таки могло произойти.– Чего я никак не могу понять, – сказал Карелла, – так это, чего ради Клер оказалась впутанной во все это.– Мне это тоже кажется странным. Это совсем на нее не похоже, честное слово, Стив.– Но ведь это совершенно точно, что именно она сняла эту комнату.– Тоже верно.– И она должна была встретиться с Эйлин, значит, она наверняка знала, что Эйлин собирается сделать аборт.– Это точно, – сказал Мейер. – Но тут какое-то странное противоречие. Ведь она работник социальной службы... и при этом очень хороший работник. Она же прекрасно должна была понимать, что склонение к аборту противозаконно. Она знает также, что хоть какое-либо участие в этом означает соучастие в преступлении. Предположим, что она каким-то образом умудрилась не знать таких вещей, будучи работником социального обеспечения, но ведь она должна была понимать это, будучи девушкой полицейского. – Мейер огорченно замолчал. – Как ты думаешь, она разговаривала на эту тему с Бертом?– Не знаю. Но я думаю, что нам все равно придется рано или поздно поговорить с ним об этом.– Да, незавидная перспектива.– Да уж... черт побери, – сказал Карелла, – ведь работники социального обеспечения как раз и стараются убедить будущих матерей-одиночек родить ребенка, чтобы потом его могли усыновить бездетные пары. Так с чего бы это Клер?..– Скорее всего тут дело в этом сынке, – напомнил ему Мейер. – Психованный парень, который обязательно разыщет отца этого ребенка и тогда...– Но ведь парень у Клер – полицейский, – сказал Карелла. – Она могла бы как-то подготовить нас к этому. Мы могли бы нагнать такого страху на этого молодого Гленнона, что он не стал бы и носа совать в эти дела. Нет, все это просто не укладывается у меня в голове.– Или, если посмотреть с другой стороны, – сказал Мейер, – почему бы Клер не обратиться к отцу ребенка и не поженить их? Не понимаю. Я просто не могу поверить, чтобы она могла оказаться впутанной в эту историю. Не верю и все тут.– Будем надеяться, что этот доктор прольет хоть какой-нибудь свет на нашу проблему, – сказал Карелла. – Какой там у него указан адрес в телефонном справочнике?– Я переписал его целиком: А. Д. Мэдисон, доктор медицины, – сказал Мейер. – Дом 1163 по Тридцать седьмой улице. Маджеста.– Это недалеко от того места, где была найдена эта девчонка, да?– Да.– Ты полагаешь, что она пошла туда, выйдя от врача?– Не знаю что и думать.– Что-то мне не верится. Она ведь собиралась встретиться с Клер в Айсоле. Едва ли она стала бы зря торчать там, в Маджесте. А кроме того, я не думаю, что ей так сразу стало по-настоящему плохо. Господи, знаешь, Мейер, у меня ум за разум заходит.– Просто ты никуда негодный детектив, и этим все объясняется.– Это точно. Но самое обидное, что этим ничего не объясняется, по крайней мере для меня.Тридцать седьмая Авеню оказалась спокойной и тихой улицей, с богатыми особняками, украшенными портиками с колоннами и отгороженными от тротуаров солидными коваными оградами. Общее впечатление от нее было – покой и достоинство. Такая улица вполне могла бы находиться где-нибудь в Бостоне или в Филадельфии – тихая и спокойная улица, надежно укрытая от шума и суеты двадцатого века. Впечатление это, однако, на поверку оказывалось ложным. Как-никак, именно на этой улице проживал некий доктор А. Д. Мэдисон, промышлявший незаконными абортами.Нужный им дом был расположен в самом центре квартала. Солидный кирпичный особняк, почти ничем не отличающийся от соседних домов, с такой же невысокой кованой оградой и с такими же точно белыми ступенями, ведущими к входной двери, выкрашенной в светло-зеленую краску. Прямоугольная бронзовая табличка была расположена прямо над бронзовой кнопкой звонка. На табличке была выгравирована надпись: “А. Д. Мэдисон, доктор медицины”. Карелла позвонил. Здесь помещалась приемная врача, а это означало, что дверь не заперта. Поэтому, позвонив и не дождавшись ответа, он нажал на бронзовую ручку, и они с Мейером оказались в большом вестибюле. В дальнем углу стоял письменный стол, а за ним, у стены – полки с книгами. Стены приемной были оклеены дорогими обоями, а на одной из них даже красовалась репродукция Пикассо и пара еще каких-то картин. Низкий журнальный столик был завален свежими номерами газет и журналов.– Можно подумать, что тут никого нет, – сказал Карелла.– Сестра, наверное, зашла в кабинет, – отозвался Мейер.Они стали ждать. Через несколько секунд послышались приглушенные шаги, доносившиеся из длинного коридора, ведущего к приемной, и в комнату, приветливо улыбаясь, вошла блондинка. На ней был белый халат и белые туфли. Волосы были стянуты на затылке в тугой узел. У нее было приятное правильной формы лицо с проницательным взглядом больших голубых глаз. Ей было наверняка лет сорок, но выглядела она молодой дамой с приветливой улыбкой и умным взглядом голубых глаз.– Что вам угодно, джентльмены? – спросила она.– Здравствуйте, – сказал Карелла. – Скажите, пожалуйста, не могли бы мы видеть доктора Мэдисона?– Да?– Он у себя? Женщина улыбнулась.– Насколько я понимаю, вы не записаны на прием сегодня? – спросила она.– Нет, не записаны, – сказал Мейер. – Так доктор у себя?– Да, доктор у себя, – снова улыбнулась женщина.– В таком случае, доложите, пожалуйста, ему о нашем приходе.– А не могли бы вы сказать о цели вашего визита?– Это связано с полицией, – неопределенно ответил Мейер.– Да? – Тонкие брови женщины чуть приподнялись. – Так, понятно. – Она на мгновение задумалась. – А что... а каким образом это связано с полицией?– Мы пришли сюда по делу чисто личного порядка и предпочли бы разговаривать с самим доктором, если, конечно, вы не возражаете.– Боюсь, что вам придется изложить суть дела мне, поскольку вы и разговариваете с “самим доктором”.– Что?– Доктор Мэдисон – это я.– Вы – доктор Мэдисон?– Да, – утвердительно кивнула она. – Так что же вам нужно, джентльмены?– Я полагаю, нам лучше побеседовать с вами в кабинете, доктор.– Почему? Сестра сейчас отпущена на обед, и до двух часов у меня никто не записан. Мы спокойно можем поговорить и здесь. Надеюсь, разговор не займет слишком много времени, не так ли?– Ну, видите ли, это будет зависеть...– А в чем дело? Кто-то не сообщил о пациенте с огнестрельным ранением?– Нет, на этот раз вопрос несколько сложнее, доктор Мэдисон.– Да что вы?– В том-то и дело. – Карелла набрал воздуха в легкие и спросил: – Доктор Мэдисон, признаете ли вы, что вами в прошлую субботу был произведен незаконный аборт девушке по имени Эйлин Гленнон?По выражению лица доктора Мэдисон можно было понять, что вопрос этот не столько встревожил, сколько позабавил ее. Брови ее поднялись еще выше, а на лице снова появилась улыбка.– Простите, я не совсем понимаю вас, – сказала она.– Я сказал, доктор Мэдисон, следующее: признаете ли вы, что в прошлую субботу...– Да, конечно же, – не дала ему договорить доктор Мэдисон. – Конечно же, подпольные аборты я делаю обычно по субботам. Кромсать пациентов – мое любимое занятие по уик-эндам. До свидания, джентльмены.Она повернулась к ним спиной и уже собиралась уйти, но резкий тон Кареллы заставил ее замереть на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19