Истинные чувства не скроешь.
– Знала только я – больше никто не догадывался, – успокоила его Предсказательница.
– А что вы чувствовали ко мне? – затаив дыхание, спросил Флавий. – Раз времени осталось так мало, я хочу это знать. Говорите честно, мне нужна только правда.
– Флавий, ты замечательный человек, – она нежно поцеловала его в лоб, – я рада, что нам довелось встретиться.
– Да, намного ужаснее было бы пройти мимо и никогда не знать вас, – согласился с ней монах.
– Я верю, что твоя рука не дрогнет. Я не хочу мучиться и поэтому могу доверить нож только тебе. Я знаю, что в ответственный момент ты не подведешь меня, ты почти не причинишь боли. Я уйду мгновенно.
– Да, госпожа. Теперь я все понял. – Флавий поднялся с колен. – Простите мне мою минутную слабость. – Он тоскливо посмотрел на нее.
– Все будет хорошо, – ободряюще сказала Предсказательница. – После того как он поймет, что я… – Она кашлянула. – В общем, вы должны не мешкая выполнить любые его требования. Даже самые невероятные.
– Да, госпожа, любые требования. – Флавий окончательно успокоился. – Да вот только и так ясно, чем все это закончится… Побоищем.
– Сейчас – да, – согласилась она. – Зато в будущем. Ведь в этом месте, – она развела руки в стороны, – только и разговоров, что о будущем. Пора нам, наконец, сделать для него хоть что-то стоящее. Флавий, я рада, что ты взял себя в руки. На тебе лежит большая ответственность, и ты должен служить примером. А теперь зови остальных. Предсказательница вздохнула и расправила плечи. Главное – ничего не бояться.

Повелитель Ужаса, задрав голову, смотрел на внушительное серое строение. Четыре лестницы вели к храму, и он стоял у подножия одной из них. Вокруг не было ни души. Паломники и местные жители благоразумно убрались с их дороги. Отдав поводья слуге, Повелитель, не в силах больше ждать ни секунды, бросился бежать вверх по ступеням.
– Великий, умоляю, постойте! – крикнул Верик, один из его генералов.
Он поспешно спрыгнул с лошади и бросился вслед за императором. Многочисленная свита изумленно ахнула и последовала за Вериком. Особенно старалась личная охрана императора, которой было предписано не отходить от него ни на шаг. Но за Повелителем им было не угнаться, он был уже далеко.
Перескакивая через несколько ступеней, он несся вперед. Мешавший бегу плащ был расстегнут и отброшен в сторону. За ним последовал металлический панцирь, который Повелитель одним яростным движением сорвал с груди. Панцирь с громким стуком покатился по ступеням прямо под ноги Верику.
Повелителя гнало вперед чувство тревоги, которое с каждым мгновением нарастало. Он не бежал, а летел по ступеням. Он ничего не видел и не слышал вокруг себя. Впереди были только храмовые ворота, к которым он стремился. Быстрее, еще быстрее… Тяжелые сапоги, подошвы которых подкованы металлическими пластинами, высекали из ступеней снопы искр.
Створки ворот распахнулись с одного удара. Повелитель Ужаса быстрым взглядом окинул помещение и похолодел. На каменном алтаре лежала светловолосая женщина, окруженная монахами. Один из них, смертельно бледный, с мокрыми дорожками на лице от пота и слез занес над ней нож.
– Нет!!! – закричал Повелитель, бросившись к алтарю.
Но было уже поздно. Монах четким движением вонзил клинок в сердце женщины. Она дернулась, легко вздохнула, и ее глаза навечно закрылись. Повелитель Ужаса отшвырнул стоявших вокруг алтаря провидцев и, чувствуя сильную головную боль, склонился над женщиной.
Ошибки быть не могло. Это была Предсказательница. Как она красива! Вся в белом, словно невеста. Живая невеста, которая ненадолго прилегла, чтобы набраться сил перед брачной церемонией, и которую сморил легкий сон. В это можно было бы без труда поверить, если бы не зловеще торчавший из груди нож.
Нет, не смотри туда, не смотри! Лучше взгляни на ее безмятежное, спокойное лицо, которое не исказила гримаса страха или боли, на ее золотистые волосы… Все именно так, как на картине Марла. Ему ли не знать, ведь он миллион раз смотрел на нее, и она приветливо улыбалась ему. Улыбалась не так, как улыбаются другу, а как улыбаются единственному человеку, ради которого стоит жить. Но он этого больше не увидит. Он опоздал всего на какое-то мгновение.
– Вы убили ее!!! – взвыл он, сжимая женщину в объятиях. – Убили!!!
– Такова воля нашей госпожи, – устало сказал один из монахов. Его взгляд был погасшим, а лицо приобрело пепельный оттенок.
– Воля?! – Повелитель с безумным видом опустил еще теплое тело на алтарь. – Она добровольно?.. – Он не договорил, его рот болезненно скривился. – Как?.. Но почему?..
– Каждый человек в меру своего понимания окружающего мира делает то, что должен, и не его вина, что его видение далеко не всегда совпадает с действительностью и мнением других людей. Мы скорбим о нашей госпоже, но никто не имел права ослушаться ее приказа. Она знала больше каждого из нас.
– Она знала… – простонал Повелитель. – Значит, не хотела меня знать, видеть. Иначе для чего ей было умирать? Но ведь я не хотел ничего дурного, – он обратился к женщине, – я хотел только знать, что ты существуешь. Боги!!! Разве я много просил? Верните ее, я все отдам ради этого! – Он бережно поцеловал Предсказательницу в лоб и принял решение. – Я прошел ради тебя такой длинный путь по земле, а ты предпочла ускользнуть от меня другой дорогой. Призрачная дорога… Я тоже пройду по ней. Пойду за тобой тем же путем. Я все равно буду искать тебя, буду искать всегда и везде, даже там, в мире теней. А раз так, то мне больше нечего здесь делать. – Он бережно вытащил нож из ее груди и отдал рядом стоящему монаху. – Убейте меня так же, как вы убили ее! – В его голосе послышался металл. – Я приказываю!
Монах испуганно отшатнулся. К нему подошел другой и, схватив его за плечо, что-то быстро прошептал. Повелитель Ужаса уловил только слова «указание» и «исполнить волю».
– Давайте! Без нее мне больше незачем жить. – Он опустился на колени перед провидцем. – Бей!!!
– Держите его, – велел монах остальным, и они схватили Повелителя сзади за плечи. – Покойся с миром, завоеватель, – сказал монах и с силой нанес удар в его ничем не защищенную грудь.
Брызнула тонкая струйка крови. Нож вошел в сердце Повелителя Ужаса, его лицо стало смертельно бледным. В этот самый момент в храм, задыхаясь от быстрого и изнурительного подъема, вбежал Верик. И окаменел от открывшейся ему картины. Повелитель поднял на него мутный взгляд и замертво рухнул на землю. Верик, не желающий поверить в увиденное, смотрел на своего поверженного господина, на алтарь, на монахов, которые недвижимо стояли, понурив головы.
– Как… Нет, нет! – Верик отрицательно замотал головой, на негнущихся ногах подошел к Повелителю. – Этого не может быть…
За его спиной раздался шум – это в храм вбежали телохранители Повелителя. Им хватило одного мгновения, чтобы оценить ситуацию и сделать выводы. С криком: «Смерть душегубам!!!» – охранники принялись убивать монахов. Те, не оказывая никакого сопротивления, падали словно подкошенные. Началась резня. Верик очнулся от толчка, чуть было не сбившего его с ног, и принялся останавливать разъяренную охрану:
– Нет, прекратите! Я приказываю вам прекратить! Мне нужны свидетели! Я хочу знать, что здесь случилось! – От волнения он сорвал голос, и последние слова натужно прохрипел.
Из двенадцати провидцев, находившихся в зале, в живых остались только двое. Оба были тяжело ранены. Верик загородил их собой.
– Я запрещаю их трогать. Они нужны мне живыми.
Но его надеждам не суждено было сбыться. Монахи умерли на следующий день, так и не придя в сознание. Верик ничего от них не узнал.
Храм стали заполнять люди. Весть о гибели всемогущего Повелителя Ужаса разошлась со скоростью пожара. Ближайшее окружение императора, опасаясь непредсказуемой реакции со стороны армии, намеревалось хоть ненадолго скрыть этот факт, но это оказалось невозможно.
Многие отказывались поверить, да что многие – никто не верил в его смерть, не ставя под сомнение могущество этого великого человека. Только вечером, когда тело Повелителя положили в гроб и выставили по древнему обычаю перед всеми для прощания, солдаты осознали, что это не чья-то жестокая шутка, а истинная правда.
Повелитель Ужаса мертв, он не был богом, не был всесильным, он был всего лишь обычным человеком с необычными способностями. Осунувшийся, пожелтевший, он лежал во внушительном, наскоро сколоченном гробу, затянутом золотой тканью, и казался меньше, чем был при жизни. Теперь он никому не мог внушить страха.
Над лагерем, разбитым вокруг храма, застыло тоскливое молчание. Никто из солдат не разговаривал. Бледные, они бесцельно бродили, потрясенные новостью. Одни не таясь, рыдали от горя, другие, уставившись в одну точку, страдали молча. Сколько новых земель повидали они с ним, их армия не знала поражений, они были одной большой семьей. Богатство, почет и уважение – и все благодаря ему, Повелителю Ужаса… А теперь его нет, и больше не будет никогда.
Он умер, а его место заняла легенда.
В полночь один из воинов поджег помост, на котором стоял гроб, превращая его в гигантский погребальный костер. Солдаты бросали в него свои личные вещи, украшения, золото, рабочий инвентарь, палатки, оружие. В огонь летели все новые и новые предметы, и он разгорался все сильнее и сильнее. Зарево ревущего костра было последним прощальным приветом, который солдаты передали от себя императору.
А на рассвете наступил час расплаты. Взяв по головне от костра, солдаты методично жгли все вокруг. Первым пришел черед храма. Оставшиеся монахи, которые не присутствовали при убийстве Повелителя, но подчинялись Предсказательнице, были подвергнуты жесточайшим пыткам и едва живые были заперты в здании, которое обложили хворостом и подожгли. Их затихающие крики, полные боли, были сладкой музыкой для многих воинов. Месть, месть, месть – вот зачем нужно жить, дышать и встречать новый день. Они должны были заплатить…
Солдаты словно обезумели. Командиры предпочли их не останавливать, опасаясь, что может начаться бунт и в этом случае они разделят участь мирных жителей. Местное население – мужчины, женщины, дети, все, кто не успел убежать, – было взято в плен и на рассвете по сигналу трубы зарезано. Повелитель Ужаса не ушел мир теней один – сам того не желая, он прихватил с собой несколько тысяч человек.
Солнце, вставшее из-за горизонта, давно не видело столь страшной картины. Трупы, кровь, поднимающийся кверху дым, в воздухе пахнет гарью. Как будто бы здесь была битва, да вот только местные жители – обычные люди, не имеющие отношения к кончине императора, не были противниками.
В этот же день около полудня в своей палатке тихо умер Матайяс. Его старое сердце не выдержало.

Дарий, застывший на широкой кровати, казался белее простыни, на которой он лежал. Он так и не пришел в сознание. Его дыхание было затруднено, грудь приподнималась едва-едва. Гном ни на что не реагировал. Это было похоже на глубокий сон, от которого нельзя пробудиться. Рихтер не находил себе места, пытаясь вывести друга из этого пугающего состояния. Он попробовал сделать это, воспользовавшись своими способностями, но поверхностное обследование показало, что тело Дария здорово, а к душе его, когда он находится в таком состоянии, прикасаться опасно. Рихтер чувствовал, что хрупкая связующая нить в любой момент могла оборваться, и тогда душа покинет тело.
В доме Виктора, куда некромант привез Дария, царила тревога. Каждый член семьи старался помочь, припоминая аналогичные случаи и их лечение, но все было бесполезно. Врач, которого привел Мартин, осмотрев Дария, развел руками и посоветовал набраться терпения.
– Ваш друг жив. А это самое главное, – сказал он. – Я не знаю, что послужило причиной его впадения в столь странное состояние, но не теряйте надежды. Это же молодой гном, в конце концов, а не сахарная барышня. Он выкарабкается.
– Я буду за него молиться, – сказал Мартин.
– Не помешает, – кивнул врач. – Главное – не пытайтесь пробудить его самостоятельно. Это может ему навредить.
В томительном ожидании прошло несколько дней. Некромант неотрывно дежурил у постели друга. Иногда Дарий как будто приходил себя. Он открывал глаза и начинал шептать, обращаясь к кому-то невидимому. Но глаза его смотрели на что-то не существующее для остальных. И язык, на котором разговаривал Главный Хранитель, никому не был известен.
В такие моменты по телу гнома пробегала мелкая дрожь, и он на несколько сантиметров взлетал над кроватью. Рихтер недоумевал, как такое возможно, ведь он прекрасно знал, что его друг не имеет магических способностей. Гномы в отличие от людей поглощают магию, они к ней маловосприимчивы. Чем же можно объяснить это проявление левитации? Рихтер проклинал себя за неосмотрительность, из-за которой снова пострадал Дарий. Что же гном увидел там, в храме? Что-то такое, настолько потрясшее его воображение, что он не смог больше мириться с действительностью.
Но что? Ведь он, Рихтер, ничего необычного не видел. Кругом загадки, тайны, они сгущаются над ними словно свинцовые тучи, полные не дождем и градом, а несчастьями. Если бы был хоть какой-то толк, он бы схватил Затворника за горло и вытряс из него всю правду. И наплевать на то, что монахи и стража примутся защищать Магнуса! Рихтер был уверен, что он бы прорвался. Днем раньше, днем позже, но его невозможно остановить. Некромант уже не раз испытывал прелесть бессмертия во время боя, пусть даже и неравного с точки зрения его врагов.
Минуты текли в томительном ожидании. Мартин предлагал некроманту сменить его на дежурстве, но Рихтер категорически отказался. Еще чего! Дарий его единственный друг, и он намерен не спускать с него глаз. Иногда – все-таки он слишком долго не спал – Рихтеру казалось, что в Дария вселились демоны и теперь за его душу идет ожесточенная борьба. Демоны… Они могли вселиться в Дария во время его беседы с Затворником или еще раньше, когда он коснулся проклятой книги. Так и есть! Именно с того момента с ним стали происходить странные вещи. Но это же бред! Как он мог подумать такое?
Рихтер уже не знал, где правда, а где фантазии его воспаленного сознания.
– Если бы книгу можно было уничтожить, то демоны оставили бы тебя в покое, – прошептал некромант. – Но ее нельзя уничтожить. И, наверное, это к лучшему. Вдруг книга является для демонов последним пристанищем и они, не найдя своего дома, никогда не покинут Дария?
Скрипнула дверь. Это Мартин принес Рихтеру ужин: кружку молока и кусок свежего белого хлеба.
– Держи! – негромко сказал монах, протягивая ему еду. – То, что ты не хочешь идти спать, еще не означает, что ты не должен есть.
– Спасибо. – Рихтер отщипнул кусочек хлеба и кинул его мыши со словами: – Раз ты тоже на дежурстве и не спускаешь с него глаз, значит, этот хлеб ты заслужил честно.
– Как Дарий? – Мартин осторожно присел на стул и с тревогой посмотрел на гнома в надежде увидеть хоть какие-то изменения в лучшую сторону.
– Как и вчера. Ничего не изменилось. Он снова бредил. Жаль, я не знаю языка, на котором он говорит, возможно, это бы многое прояснило.
– Боюсь, что этого языка не знает никто из ныне живущих, – сказал Мартин. – Я наводил справки… Запомнил несколько слов и повторил их одному знакомому лингвисту из Вечного храма, да воссияет в его душе Свет.
– Говори! – потребовал Рихтер.
– Скорее всего, это западный диалект мальского языка. Он вышел из употребления восемьсот лет назад. Как говорится – большая редкость.
– Откуда же Дарий может его знать? Он мне никогда не говорил, что изучает мертвые языки.
– В том-то все и дело. – Мартин покачал головой. – Признаю, ему могли попасться написанные на этом языке книги, но узнать, как правильно произносятся слова, Дарию было неоткуда.
– А с чего ты взял, что он их правильно произносит? – угрюмо спросил некромант.
– У меня предчувствие. Разве ты не видишь, что он говорит на нем свободно, так, словно это его родной язык?
– Это еще ничего не доказывает, – буркнул Рихтер. – По-моему, знание мальского языка объяснить легче, чем теперешнее состояние Дария.
– Вы все спорите… – раздался слабый голос.
Некромант метнулся к другу.
– Ты очнулся! – воскликнул он с ликованием. – Ты наконец-то очнулся! – Рихтер взял гнома за руку, чтобы выяснить, каково общее состояние его организма.
– Сколько меня не было? – спросил Дарий. Глаза у гнома была усталые, но ясные.
– Пять суток ты был… – Рихтер не смог подобрать нужного слова.
– Болен, – подсказал Мартин. Украдкой он осенил себя знамением. Кто знает, может, именно благодаря его Молитвам Дарий пришел в себя.
– Это не болезнь, – гном вздохнул и сел на кровати, – это то, ради чего я пошел в храм Четырех Сторон.
– Что ты имеешь в виду?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41