В этом средоточии гибельных крайностей — льда и пламени, где ничто не способно выжить. Он ничего не хотел. До младенца. Его младенца.
— Хотел ли я?
— Да. Разве нет?
У него в сердце неожиданно перемешались самые разные чувства. Он никогда бы не смог вообразить, что можно испытывать надежду на фоне ужаса. И радость.
Тем не менее надежда и радость присутствовали. Как и любовь. И когда пришло осознание истины, вскрылась ложь, Джейс испытал сожаление по поводу несостоявшейся прекрасной жизни, словно она уже существовала, но должна была закончиться.
Джейс до сих пор сожалел о той фантомной, замечательной жизни, сожалел о потере того, чего не было.
— Простите, — пробормотала Джулия. — Я не должна была спрашивать об этом.
— Почему же? Я как раз думал об ответе на этот вопрос. Ответ — и да и нет. Ни у меня, ни у Алексис не было особого желания иметь ребенка.
— Но вы были бы замечательным отцом.
Он встретил это уверенное и смелое заявление Джулии с некоторым удивлением. И с удивленной неуверенностью. И тихо прошептал:
— Спасибо.
— Пожалуйста.
Наступило молчание. Мерцающее, мягкое, многозначительное. Взгляд Джулии упал на рождественскую колоду карт.
— Вы играете в карты? — спросил Джейс.
— Играла, — призналась она. — Когда-то играла.
Когда-то играла, подумал Джейс. Приглашение к рассказу о загадочном прошлом.
— У вас есть любимая игра? — поинтересовался он.
— Кункен.
— Когда-то я тоже играл в кункен. — Это была единственная карточная игра, которую он знал. Научился он ей от медицинской сестры во время командировки в Афганистан и с того времени несколько раз играл на таких же политых кровью землях. Игра в карты была способом скоротать время между боями. И хотя это вряд ли имело какое-то значение, он почти всегда выигрывал.
— Вы хорошо играли… играете?
Огонек сверкнул в ее лавандовых глазах.
— Как правило, да. Меня учила моя двоюродная бабушка. Она была сильным игроком, моя бабушка Энн. — Это имя она произнесла с любовью. — Когда я была маленькая, бабушка позволяла мне выигрывать — иногда. Но когда я стала постарше и начала понимать, как именно следует играть, она перестала меня щадить. И это было справедливо, потому что к тому времени бабушка научила меня всем своим трюкам.
— Трюкам?
— Да. Например, какую карту нужно сбрасывать, какую брать взамен.
Скорее это не трюки, а умение, подумал Джейс и улыбнулся:
— Хотите сыграть?
— Конечно. — Глаза ее заблестели. — На обычную сумму?
Джейса Коултона заманивали, более того — втягивали в эту волшебную историю, которая значила так много для этой невольной соблазнительницы.
— Конечно. А какова обычная сумма?
Губы, которых он недавно коснулся и которые она сосредоточенно жевала, теперь показались ему чарующими.
— Миллион долларов за очко.
Джейс выиграл несколько партий. Повезло. Джулия выиграла все остальные. Мастерство и трюки!
И еще очарование. Ибо он был очарован ею.
— Зачем вы летите в Лондон? — поинтересовался Джейс, когда она бледными изящными руками тасовала карты — и вдруг замерла, обдумывая ответ.
Приняв решение, она подняла на него глаза.
— Встретить Рождество.
Джейс молчал, ожидая дальнейших пояснений.
— Моя сестра Уинни умерла семь лет назад.
— Очень сожалею.
— Я тоже. Мы знали с момента ее рождения, что она не жилец на этом свете, однако…
— Это не уменьшает горечи утраты.
— Не уменьшает. — Джулия втянула в себя воздух, затем улыбнулась — слегка. И когда заговорила о своей сестре, глаза у нее засветились. — Уинни любила Рождество. Мы вместе его любили. После ее смерти я избегала его, пряталась от него.
— А Лондон имеет какое-то особое значение?
— Нет. То есть универмаг «Кентерфилдз» в Лондоне имеет. Любимые украшения Уинни были из «Кентерфилдза», мы заказывали их по каталогу и получали по почте. Я никогда не была в Лондоне и все свои рождественские праздники проводила в Канзасе.
— Где вы живете.
— Где я жила. Я уехала из Канзаса.
Бросила дом, подумала она как-то удивительно спокойно. Куда девалась ее паника?
— Вы переезжаете в Лондон?
— Нет. Я побуду там лишь во время Рождества — посмотрю Рождество. — И опять ее сердце не дрогнуло.
Не было ли какой-то доли истины среди нагромождений лжи Алексис? О том, что незнакомцы во время полета склонны к исповедям. Готовы излить друг другу то, что они до сих пор таили в себе. Может, причиной была некая стратосферная магия, о которой Алексис ей рассказала? Магия, изгоняющая панику и страх?
Да, магия определенно присутствовала во время этого полета. И был волшебник с зелеными глазами, который смотрел на нее удивительным взглядом. И в результате она абсолютно уверилась в том, что способна уехать из Канзаса, покинуть дом, увидеть «Кентерфилдз» и встретить Рождество.
— А потом? — спросил этот иллюзионист, как будто и не сомневался, что она выживет и будет процветать даже после Лондона.
— Затем поеду жить в Сиэтл. — Жить снова. Пытаться жить. Наконец-то она ощутила что-то похожее на панику. Но это ощущение быстро исчезло… было изгнано им.
— Сиэтл, — повторил Джейс. — Эмералд-Сити.
— Да. Куда еще ехать девушке из Канзаса? — Она произнесла это довольно беззаботно, потому что последние остатки паники улетучились. И тогда она спокойно призналась себе, что это название — Эмералд-Сити — и в самом деле помогло ей остановиться на Сиэтле. И чем больше она узнавала о нем, тем больше оно ей нравилось. Наилучшим местом. Для нее.
— Сиэтл, говорят, очень красив?
— Да.
Они пили горячий шоколад, ели орехи, играли в кункен и улыбались.
Джейс и Джулия улыбались оба, даже тогда, когда в салон первого класса вбежала маленькая девочка.
Ее звали Софи, ей было три годика, ее платьице было украшено поблескивающими снежинками, золотые кудряшки на голове подпрыгивали.
Ее отец появился сразу вслед за ней, он пытался соразмерить свои длинные шаги с семенящими шажками дочки. Он извинился вслух для тех, кто мог его слышать, и в голосе его звучали нежность и любовь к этому рождественскому эльфу.
Им повезло, что удалось заполучить места возле перегородки, объяснил отец Софи. Пока его жена укладывала спать двух близнецов шести месяцев от роду, он присматривал за Софи. Должен был присматривать.
Он не понял, как ей удалось убежать от него. Все случилось так внезапно. Хотя это была вполне обычная для Софи выходка, и бег ее, как всегда, сопровождался веселым смехом.
Она была воплощением Рождества, эта Софи. И еще долго после того, как она оказалась на руках отца и отец унес ее, улыбки не покидали лица пассажиров первого класса.
Такой могла быть Грейс Алисия Куинн, которая пела как ангел и каталась на серебряной ледяной поверхности озера. Или Эдвина Энн Хейли, Уинни, которая тоже была ангелом, но которая не танцевала, не каталась на коньках и не бегала.
Когда Джулия взглянула на сидящего рядом Джейса, ей показалось, что она увидела боль в его глазах, которую он тут же постарался прогнать.
— Где вы остановитесь в Лондоне? — спросил он.
— В «Иден-Найтсбридже». Как и вы. По крайней мере так говорила Алексис.
— Она, похоже, проделала большую работу. Выяснила не только каким рейсом я лечу, но и где остановлюсь. Впрочем, это было не так уж трудно сделать.
— Вы не собирались проводить медовый месяц в «Иден-Найтсбридже»?
Джейс ответил не сразу. Выражение лица его сделалось суровым и строгим.
— Когда-то Алексис и я планировали пожениться накануне вечером. Но затем я решил лететь в Лондон один.
Глаза его смотрели серьезно. Однако Джулия помнила о промелькнувших в них тенях, когда его взгляд оторвался от снегопада, а также когда Софи, радуясь Рождеству, бежала по проходу и смеялась.
Джулия сказала:
— Чтобы встретить Рождество. Одному.
— Чтобы встретить Рождество, — негромко подтвердил Джейс Коултон. — Одному.
Глава 7
Алексис Аллен была искусная лгунья. Но она также умела изрекать неоспоримые истины. Она была совершенно права в том, что во время преодоления воздушного пространства на пассажиров действует стратосферная магия.
И в то же время она довольно уверенно заявила, что чары рассеются, как только самолет коснется земли. Наступившая реальность заставит разочароваться в мужчине — или в женщине, хотя этот вариант Алексис не рассматривала, — и породит острое желание поскорее убежать прочь.
Джейс Коултон не мог убежать. Он вежливо предложил, еще находясь в нескольких милях над землей, взять общее такси до отеля. Но после того…
Болтанка во время подлета к Лондону, яростная борьба ветра и металла несколько взбаламутили и смешали чувства, владевшие Джулией. Магия схлестнулась с физикой, иллюзии вступили в борьбу с земным притяжением.
Невероятно, но Джулия не хотела верить земному притяжению.
Невероятно… Но тем не менее, когда самолет мягко коснулся мокрой взлетно-посадочной полосы, Джейс заявил:
— Я хочу отыграться.
Магия продолжала действовать и во время движения такси по городу, и тогда, когда они встали в холле отеля в очередь вместе с другими усталыми путешественниками, держа в руках паспорта и кредитные карточки.
Элегантная американская пара перед Джейсом и Джулией весьма расстроилась после разговора с дежурным клерком.
— Ваш номер был зарезервирован на вчера, сэр, — объяснил клерк.
— Но мы зарезервировали его на четыре дня.
— Да, мадам, я знаю. Но кредитной карточкой обеспечивается лишь первый день, и когда вы не прибыли и мы не услышали от вас подтверждения…
— Вы, англичане, следите за событиями в мире? Зимние бури учинили настоящий хаос в авиафлоте Соединенных Штатов!
— Да, это докатилось даже до Соединенного Королевства, — невозмутимо подтвердил клерк. — Отмененные полеты задержали тысячи людей в Лондоне, некоторые из них остановились в нашем отеле в пустующих номерах, в числе которых оказался и ваш.
— Значит, у вас ничего нет?
— Боюсь, что ничего. За исключением, естественно, номеров для тех гостей, которые сделали заказ на сегодня. Мы должны сохранить эти номера для них, так же как мы сохраняли ваш для вас. Наш консьерж будет рад помочь вам найти другое жилье.
— О Господи! — прошептала Джулия, когда раздосадованные путешественники отошли от дежурного клерка и направились к консьержу, которого осаждала толпа. — Я заказывала номер на вчерашний день, и мне не пришло в голову позвонить. Пожалуй, мне лучше встать в очередь к консьержу.
— Нет, Джулия, оставайтесь со мной. Я заказывал на сегодня, так что, вероятно, мой номер еще ожидает меня, и вы будете в нем спать.
— Ой, Джейс, нет, спасибо! Я не могу.
— Можете. — Джейс взял паспорт из тонкой белой руки, не дотронувшись при этом до кредитной карточки. — И останетесь.
— А как же вы?
От ее вопроса повеяло трогательной невинностью. Да, Джейс резервировал одиночный номер. Но даже в этом случае в столь роскошном отеле кровать должна быть королевских размеров, а может, будут две поменьше, и, уж несомненно, там окажется также и диван.
Мысль о том, что они поселятся в одной комнате, даже при том, что отношения их останутся целомудренными, не приходила в голову усталой женщине, которая стояла рядом… и в глазах которой отразилось удивление, когда он коснулся пальцами ее искусанных губ… женщине, нуждавшейся в отдыхе, потому что завтра она должна была встречать Рождество.
Джейс, разумеется, не сделает ничего, чтобы помешать ей спокойно уснуть. Но Джулия будет спать плохо или вообще не заснет, если он будет с ней в одной комнате. Ситуация слишком чуждая для нее… и слишком удивительная.
— Я хорошо знаю Лондон, — заявил он, — и смогу найти себе жилье, не обращаясь к консьержу.
— Но я тоже могу это сделать. Вы могли бы мне просто подсказать, где нужно искать.
— Мог бы. Но не стану. Я не позволю вам бродить по Лондону среди ночи в поисках жилья.
— Но…
Джейс улыбнулся:
— Забудьте об этом. Если вам от этого будет легче, я могу попросить вас разорвать мою долговую расписку.
— Вашу долговую расписку?
— Ну да, на которой значится, сколько миллионов я должен вам в результате проигрыша в кункен.
— Но ведь это была просто условность!
— Я все-таки потребую у вас дать мне возможность отыграться. Если вы не будете возражать.
— Не буду.
— Я тоже. — «Я хочу, чтобы исчезла как можно быстрее печаль». — Значит, завтра вечером? Мы пообедаем, после чего…
— Следующий, пожалуйста.
Клерк вежливо, но устало перебил Джейса, не нарушив при этом его мыслей. Джейс строил планы на сочельник — планы эти весьма отличались от тех, каких он всегда придерживался.
Джейс Коултон найдет другое время, чтобы предаться печальным воспоминаниям. Любое другое время. А у Джулии могла возникнуть потребность поговорить после посещения «Кентерфилдза». Она может захотеть.
— Я тоже этого хочу.
— Ваши комнаты ожидают вас, доктор Коултон, — с облегчением объявил дежурный, когда Джейс протянул ему кредитную карточку. На экране высветился номер апартаментов. — Они для некурящих, две спальни… О, я вижу из записи, что вы заказывали номер для новобрачных. Сожалею, но такого номера в наличии не оказалось. Но этот номер — просто шикарный.
— И две спальни?
— Да, сэр. Две роскошные спальни, каждая со своей ванной, с отличным видом на город и парк. Вы будете довольны, сэр.
— Звучит неплохо. — Джейс протянул свой паспорт и паспорт Джулии. — Полагаю, это Алексис изменила заказ на двуспальный номер?
— Сейчас взгляну. — Клерк сверился с записью. — Изменение произведено по просьбе миссис Коултон восемнадцатого декабря. О да, ее имя Алексис.
Клерк украдкой бросил взгляд на Джулию.
— Это моя мать, — пояснил Джейс с обезоруживающей улыбкой. — Я имею в виду Алексис. Она неисправимый романтик.
Номер оказался именно таким, как и обещал клерк, в пастельных розовато-лиловых тонах и настолько просторным, что Джейс и Джулия могли оставаться каждый в своей комнате, не создавая помех друг другу.
Мебель была изящна, декор изыскан, в гостиной стояла благоухающая и сверкающая двенадцатифутовая рождественская елка. Судя по всему, голубоватую ель выбрали специально, чтобы она гармонировала с цветом обоев. На ней весело мигали крошечные белые огоньки, весьма продуманно развешанные; ручной работы хрустальные снежные хлопья и серебристые бантики придавали елке праздничный вид.
Джейс нахмурился при виде столь великолепного дерева — ведь подобное зрелище может показаться Джулии не вполне уместным из-за ее усталости.
Однако лицо Джулии не было хмурым, она выглядела просто усталой и не могла дождаться, когда ее проводят в предназначенную ей спальню.
Джейс пожелал ей спокойной ночи и доброго сна, стоя на пороге спальни, и в ответ услышал те же пожелания от Джулии.
Джейс спал плохо. Да он и не ожидал, что будет хорошо спать, а потому и не приложил к этому особых усилий.
Глядя в черноту зимней ночи, он наблюдал за тем, как засыпает большой город, а на заре, приняв душ и переодевшись, с интересом смотрел, как пробуждается Лондон, готовящийся встретить сочельник.
Шел дождь — этакая изморось, падающая со свинцово-серого неба. Может быть, это будет хороший день для девушки из Канзаса, не столь трудный, как она опасалась, и кто знает, возможно, к концу дня даже появится рождественская радуга.
Фантазия Джейса о предвечерней радуге рассыпалась о новый образ радуги. О Джулию, возникшую на пороге.
Он, повернувшись, улыбнулся. Улыбнулся, несмотря на увиденное. Усталость. Измученность.
— Доброе утро!
— Доброе утро!
Лавандовые глаза ее были ясными на фоне темных кругов под ними — результат бессонной ночи. И щеки у нее были розовые. Она была в зеленом джемпере, бордовой кофте, на шее — жемчужное ожерелье, в ушах — такие же серьги.
Этот наряд свидетельствовал о том, что Джулия готова к встрече Рождества. Усталая, обессиленная и тревожная, Джулия Энн Хейли намерена была встретить этот праздник с должным почтением, достоинством и добродетельно.
В точности так, подумал Джейс, как она встретила бы расстрельную команду.
— Пожелайте мне удачи.
— Пожелаю, — кивнул Джейс. — Во время завтрака.
— Ах нет, благодарю вас. Я съела вчера так много орехов, что все еще сыта, да и вообще едва ли захочу есть снова. — А затем, словно они до сих пор находились в том месте, где были орехи и существовала магия, она призналась: — И кроме того, я опасаюсь есть.
— Чего вы боитесь, Джулия?
Вопрос был простой и задан деликатно. Однако у Джулии не было на него ответа. Она не умела выражать свой страх словами. Более того, она даже не позволяла своему страху сосредоточиться в мозгу.
Страх гнездился где-то в глубине — неясный, зловещий и темный, словно буря на горизонте, этакое свинцово-черное пятно, которое может превратиться в смерч, сметающий все на своем пути.
Девушка из Канзаса никогда не пыталась определить возможную разрушительную силу собирающихся на горизонте облаков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
— Хотел ли я?
— Да. Разве нет?
У него в сердце неожиданно перемешались самые разные чувства. Он никогда бы не смог вообразить, что можно испытывать надежду на фоне ужаса. И радость.
Тем не менее надежда и радость присутствовали. Как и любовь. И когда пришло осознание истины, вскрылась ложь, Джейс испытал сожаление по поводу несостоявшейся прекрасной жизни, словно она уже существовала, но должна была закончиться.
Джейс до сих пор сожалел о той фантомной, замечательной жизни, сожалел о потере того, чего не было.
— Простите, — пробормотала Джулия. — Я не должна была спрашивать об этом.
— Почему же? Я как раз думал об ответе на этот вопрос. Ответ — и да и нет. Ни у меня, ни у Алексис не было особого желания иметь ребенка.
— Но вы были бы замечательным отцом.
Он встретил это уверенное и смелое заявление Джулии с некоторым удивлением. И с удивленной неуверенностью. И тихо прошептал:
— Спасибо.
— Пожалуйста.
Наступило молчание. Мерцающее, мягкое, многозначительное. Взгляд Джулии упал на рождественскую колоду карт.
— Вы играете в карты? — спросил Джейс.
— Играла, — призналась она. — Когда-то играла.
Когда-то играла, подумал Джейс. Приглашение к рассказу о загадочном прошлом.
— У вас есть любимая игра? — поинтересовался он.
— Кункен.
— Когда-то я тоже играл в кункен. — Это была единственная карточная игра, которую он знал. Научился он ей от медицинской сестры во время командировки в Афганистан и с того времени несколько раз играл на таких же политых кровью землях. Игра в карты была способом скоротать время между боями. И хотя это вряд ли имело какое-то значение, он почти всегда выигрывал.
— Вы хорошо играли… играете?
Огонек сверкнул в ее лавандовых глазах.
— Как правило, да. Меня учила моя двоюродная бабушка. Она была сильным игроком, моя бабушка Энн. — Это имя она произнесла с любовью. — Когда я была маленькая, бабушка позволяла мне выигрывать — иногда. Но когда я стала постарше и начала понимать, как именно следует играть, она перестала меня щадить. И это было справедливо, потому что к тому времени бабушка научила меня всем своим трюкам.
— Трюкам?
— Да. Например, какую карту нужно сбрасывать, какую брать взамен.
Скорее это не трюки, а умение, подумал Джейс и улыбнулся:
— Хотите сыграть?
— Конечно. — Глаза ее заблестели. — На обычную сумму?
Джейса Коултона заманивали, более того — втягивали в эту волшебную историю, которая значила так много для этой невольной соблазнительницы.
— Конечно. А какова обычная сумма?
Губы, которых он недавно коснулся и которые она сосредоточенно жевала, теперь показались ему чарующими.
— Миллион долларов за очко.
Джейс выиграл несколько партий. Повезло. Джулия выиграла все остальные. Мастерство и трюки!
И еще очарование. Ибо он был очарован ею.
— Зачем вы летите в Лондон? — поинтересовался Джейс, когда она бледными изящными руками тасовала карты — и вдруг замерла, обдумывая ответ.
Приняв решение, она подняла на него глаза.
— Встретить Рождество.
Джейс молчал, ожидая дальнейших пояснений.
— Моя сестра Уинни умерла семь лет назад.
— Очень сожалею.
— Я тоже. Мы знали с момента ее рождения, что она не жилец на этом свете, однако…
— Это не уменьшает горечи утраты.
— Не уменьшает. — Джулия втянула в себя воздух, затем улыбнулась — слегка. И когда заговорила о своей сестре, глаза у нее засветились. — Уинни любила Рождество. Мы вместе его любили. После ее смерти я избегала его, пряталась от него.
— А Лондон имеет какое-то особое значение?
— Нет. То есть универмаг «Кентерфилдз» в Лондоне имеет. Любимые украшения Уинни были из «Кентерфилдза», мы заказывали их по каталогу и получали по почте. Я никогда не была в Лондоне и все свои рождественские праздники проводила в Канзасе.
— Где вы живете.
— Где я жила. Я уехала из Канзаса.
Бросила дом, подумала она как-то удивительно спокойно. Куда девалась ее паника?
— Вы переезжаете в Лондон?
— Нет. Я побуду там лишь во время Рождества — посмотрю Рождество. — И опять ее сердце не дрогнуло.
Не было ли какой-то доли истины среди нагромождений лжи Алексис? О том, что незнакомцы во время полета склонны к исповедям. Готовы излить друг другу то, что они до сих пор таили в себе. Может, причиной была некая стратосферная магия, о которой Алексис ей рассказала? Магия, изгоняющая панику и страх?
Да, магия определенно присутствовала во время этого полета. И был волшебник с зелеными глазами, который смотрел на нее удивительным взглядом. И в результате она абсолютно уверилась в том, что способна уехать из Канзаса, покинуть дом, увидеть «Кентерфилдз» и встретить Рождество.
— А потом? — спросил этот иллюзионист, как будто и не сомневался, что она выживет и будет процветать даже после Лондона.
— Затем поеду жить в Сиэтл. — Жить снова. Пытаться жить. Наконец-то она ощутила что-то похожее на панику. Но это ощущение быстро исчезло… было изгнано им.
— Сиэтл, — повторил Джейс. — Эмералд-Сити.
— Да. Куда еще ехать девушке из Канзаса? — Она произнесла это довольно беззаботно, потому что последние остатки паники улетучились. И тогда она спокойно призналась себе, что это название — Эмералд-Сити — и в самом деле помогло ей остановиться на Сиэтле. И чем больше она узнавала о нем, тем больше оно ей нравилось. Наилучшим местом. Для нее.
— Сиэтл, говорят, очень красив?
— Да.
Они пили горячий шоколад, ели орехи, играли в кункен и улыбались.
Джейс и Джулия улыбались оба, даже тогда, когда в салон первого класса вбежала маленькая девочка.
Ее звали Софи, ей было три годика, ее платьице было украшено поблескивающими снежинками, золотые кудряшки на голове подпрыгивали.
Ее отец появился сразу вслед за ней, он пытался соразмерить свои длинные шаги с семенящими шажками дочки. Он извинился вслух для тех, кто мог его слышать, и в голосе его звучали нежность и любовь к этому рождественскому эльфу.
Им повезло, что удалось заполучить места возле перегородки, объяснил отец Софи. Пока его жена укладывала спать двух близнецов шести месяцев от роду, он присматривал за Софи. Должен был присматривать.
Он не понял, как ей удалось убежать от него. Все случилось так внезапно. Хотя это была вполне обычная для Софи выходка, и бег ее, как всегда, сопровождался веселым смехом.
Она была воплощением Рождества, эта Софи. И еще долго после того, как она оказалась на руках отца и отец унес ее, улыбки не покидали лица пассажиров первого класса.
Такой могла быть Грейс Алисия Куинн, которая пела как ангел и каталась на серебряной ледяной поверхности озера. Или Эдвина Энн Хейли, Уинни, которая тоже была ангелом, но которая не танцевала, не каталась на коньках и не бегала.
Когда Джулия взглянула на сидящего рядом Джейса, ей показалось, что она увидела боль в его глазах, которую он тут же постарался прогнать.
— Где вы остановитесь в Лондоне? — спросил он.
— В «Иден-Найтсбридже». Как и вы. По крайней мере так говорила Алексис.
— Она, похоже, проделала большую работу. Выяснила не только каким рейсом я лечу, но и где остановлюсь. Впрочем, это было не так уж трудно сделать.
— Вы не собирались проводить медовый месяц в «Иден-Найтсбридже»?
Джейс ответил не сразу. Выражение лица его сделалось суровым и строгим.
— Когда-то Алексис и я планировали пожениться накануне вечером. Но затем я решил лететь в Лондон один.
Глаза его смотрели серьезно. Однако Джулия помнила о промелькнувших в них тенях, когда его взгляд оторвался от снегопада, а также когда Софи, радуясь Рождеству, бежала по проходу и смеялась.
Джулия сказала:
— Чтобы встретить Рождество. Одному.
— Чтобы встретить Рождество, — негромко подтвердил Джейс Коултон. — Одному.
Глава 7
Алексис Аллен была искусная лгунья. Но она также умела изрекать неоспоримые истины. Она была совершенно права в том, что во время преодоления воздушного пространства на пассажиров действует стратосферная магия.
И в то же время она довольно уверенно заявила, что чары рассеются, как только самолет коснется земли. Наступившая реальность заставит разочароваться в мужчине — или в женщине, хотя этот вариант Алексис не рассматривала, — и породит острое желание поскорее убежать прочь.
Джейс Коултон не мог убежать. Он вежливо предложил, еще находясь в нескольких милях над землей, взять общее такси до отеля. Но после того…
Болтанка во время подлета к Лондону, яростная борьба ветра и металла несколько взбаламутили и смешали чувства, владевшие Джулией. Магия схлестнулась с физикой, иллюзии вступили в борьбу с земным притяжением.
Невероятно, но Джулия не хотела верить земному притяжению.
Невероятно… Но тем не менее, когда самолет мягко коснулся мокрой взлетно-посадочной полосы, Джейс заявил:
— Я хочу отыграться.
Магия продолжала действовать и во время движения такси по городу, и тогда, когда они встали в холле отеля в очередь вместе с другими усталыми путешественниками, держа в руках паспорта и кредитные карточки.
Элегантная американская пара перед Джейсом и Джулией весьма расстроилась после разговора с дежурным клерком.
— Ваш номер был зарезервирован на вчера, сэр, — объяснил клерк.
— Но мы зарезервировали его на четыре дня.
— Да, мадам, я знаю. Но кредитной карточкой обеспечивается лишь первый день, и когда вы не прибыли и мы не услышали от вас подтверждения…
— Вы, англичане, следите за событиями в мире? Зимние бури учинили настоящий хаос в авиафлоте Соединенных Штатов!
— Да, это докатилось даже до Соединенного Королевства, — невозмутимо подтвердил клерк. — Отмененные полеты задержали тысячи людей в Лондоне, некоторые из них остановились в нашем отеле в пустующих номерах, в числе которых оказался и ваш.
— Значит, у вас ничего нет?
— Боюсь, что ничего. За исключением, естественно, номеров для тех гостей, которые сделали заказ на сегодня. Мы должны сохранить эти номера для них, так же как мы сохраняли ваш для вас. Наш консьерж будет рад помочь вам найти другое жилье.
— О Господи! — прошептала Джулия, когда раздосадованные путешественники отошли от дежурного клерка и направились к консьержу, которого осаждала толпа. — Я заказывала номер на вчерашний день, и мне не пришло в голову позвонить. Пожалуй, мне лучше встать в очередь к консьержу.
— Нет, Джулия, оставайтесь со мной. Я заказывал на сегодня, так что, вероятно, мой номер еще ожидает меня, и вы будете в нем спать.
— Ой, Джейс, нет, спасибо! Я не могу.
— Можете. — Джейс взял паспорт из тонкой белой руки, не дотронувшись при этом до кредитной карточки. — И останетесь.
— А как же вы?
От ее вопроса повеяло трогательной невинностью. Да, Джейс резервировал одиночный номер. Но даже в этом случае в столь роскошном отеле кровать должна быть королевских размеров, а может, будут две поменьше, и, уж несомненно, там окажется также и диван.
Мысль о том, что они поселятся в одной комнате, даже при том, что отношения их останутся целомудренными, не приходила в голову усталой женщине, которая стояла рядом… и в глазах которой отразилось удивление, когда он коснулся пальцами ее искусанных губ… женщине, нуждавшейся в отдыхе, потому что завтра она должна была встречать Рождество.
Джейс, разумеется, не сделает ничего, чтобы помешать ей спокойно уснуть. Но Джулия будет спать плохо или вообще не заснет, если он будет с ней в одной комнате. Ситуация слишком чуждая для нее… и слишком удивительная.
— Я хорошо знаю Лондон, — заявил он, — и смогу найти себе жилье, не обращаясь к консьержу.
— Но я тоже могу это сделать. Вы могли бы мне просто подсказать, где нужно искать.
— Мог бы. Но не стану. Я не позволю вам бродить по Лондону среди ночи в поисках жилья.
— Но…
Джейс улыбнулся:
— Забудьте об этом. Если вам от этого будет легче, я могу попросить вас разорвать мою долговую расписку.
— Вашу долговую расписку?
— Ну да, на которой значится, сколько миллионов я должен вам в результате проигрыша в кункен.
— Но ведь это была просто условность!
— Я все-таки потребую у вас дать мне возможность отыграться. Если вы не будете возражать.
— Не буду.
— Я тоже. — «Я хочу, чтобы исчезла как можно быстрее печаль». — Значит, завтра вечером? Мы пообедаем, после чего…
— Следующий, пожалуйста.
Клерк вежливо, но устало перебил Джейса, не нарушив при этом его мыслей. Джейс строил планы на сочельник — планы эти весьма отличались от тех, каких он всегда придерживался.
Джейс Коултон найдет другое время, чтобы предаться печальным воспоминаниям. Любое другое время. А у Джулии могла возникнуть потребность поговорить после посещения «Кентерфилдза». Она может захотеть.
— Я тоже этого хочу.
— Ваши комнаты ожидают вас, доктор Коултон, — с облегчением объявил дежурный, когда Джейс протянул ему кредитную карточку. На экране высветился номер апартаментов. — Они для некурящих, две спальни… О, я вижу из записи, что вы заказывали номер для новобрачных. Сожалею, но такого номера в наличии не оказалось. Но этот номер — просто шикарный.
— И две спальни?
— Да, сэр. Две роскошные спальни, каждая со своей ванной, с отличным видом на город и парк. Вы будете довольны, сэр.
— Звучит неплохо. — Джейс протянул свой паспорт и паспорт Джулии. — Полагаю, это Алексис изменила заказ на двуспальный номер?
— Сейчас взгляну. — Клерк сверился с записью. — Изменение произведено по просьбе миссис Коултон восемнадцатого декабря. О да, ее имя Алексис.
Клерк украдкой бросил взгляд на Джулию.
— Это моя мать, — пояснил Джейс с обезоруживающей улыбкой. — Я имею в виду Алексис. Она неисправимый романтик.
Номер оказался именно таким, как и обещал клерк, в пастельных розовато-лиловых тонах и настолько просторным, что Джейс и Джулия могли оставаться каждый в своей комнате, не создавая помех друг другу.
Мебель была изящна, декор изыскан, в гостиной стояла благоухающая и сверкающая двенадцатифутовая рождественская елка. Судя по всему, голубоватую ель выбрали специально, чтобы она гармонировала с цветом обоев. На ней весело мигали крошечные белые огоньки, весьма продуманно развешанные; ручной работы хрустальные снежные хлопья и серебристые бантики придавали елке праздничный вид.
Джейс нахмурился при виде столь великолепного дерева — ведь подобное зрелище может показаться Джулии не вполне уместным из-за ее усталости.
Однако лицо Джулии не было хмурым, она выглядела просто усталой и не могла дождаться, когда ее проводят в предназначенную ей спальню.
Джейс пожелал ей спокойной ночи и доброго сна, стоя на пороге спальни, и в ответ услышал те же пожелания от Джулии.
Джейс спал плохо. Да он и не ожидал, что будет хорошо спать, а потому и не приложил к этому особых усилий.
Глядя в черноту зимней ночи, он наблюдал за тем, как засыпает большой город, а на заре, приняв душ и переодевшись, с интересом смотрел, как пробуждается Лондон, готовящийся встретить сочельник.
Шел дождь — этакая изморось, падающая со свинцово-серого неба. Может быть, это будет хороший день для девушки из Канзаса, не столь трудный, как она опасалась, и кто знает, возможно, к концу дня даже появится рождественская радуга.
Фантазия Джейса о предвечерней радуге рассыпалась о новый образ радуги. О Джулию, возникшую на пороге.
Он, повернувшись, улыбнулся. Улыбнулся, несмотря на увиденное. Усталость. Измученность.
— Доброе утро!
— Доброе утро!
Лавандовые глаза ее были ясными на фоне темных кругов под ними — результат бессонной ночи. И щеки у нее были розовые. Она была в зеленом джемпере, бордовой кофте, на шее — жемчужное ожерелье, в ушах — такие же серьги.
Этот наряд свидетельствовал о том, что Джулия готова к встрече Рождества. Усталая, обессиленная и тревожная, Джулия Энн Хейли намерена была встретить этот праздник с должным почтением, достоинством и добродетельно.
В точности так, подумал Джейс, как она встретила бы расстрельную команду.
— Пожелайте мне удачи.
— Пожелаю, — кивнул Джейс. — Во время завтрака.
— Ах нет, благодарю вас. Я съела вчера так много орехов, что все еще сыта, да и вообще едва ли захочу есть снова. — А затем, словно они до сих пор находились в том месте, где были орехи и существовала магия, она призналась: — И кроме того, я опасаюсь есть.
— Чего вы боитесь, Джулия?
Вопрос был простой и задан деликатно. Однако у Джулии не было на него ответа. Она не умела выражать свой страх словами. Более того, она даже не позволяла своему страху сосредоточиться в мозгу.
Страх гнездился где-то в глубине — неясный, зловещий и темный, словно буря на горизонте, этакое свинцово-черное пятно, которое может превратиться в смерч, сметающий все на своем пути.
Девушка из Канзаса никогда не пыталась определить возможную разрушительную силу собирающихся на горизонте облаков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24