Пациентам. Его прикосновения были иногда весьма агрессивны — шприц в вену, огромная игла в кровоточащую грудь, другие иглы — поменьше, но не менее агрессивные — в сердце, в спинной мозг, в глаз. А иногда он как врач прикасался просто для того, чтобы вселить уверенность.
А в личной жизни? Были чувственные интимные прикосновения рук, губ, рта Джейса Коултона. Неподражаемые. И щедрые. Прикосновения, от которых захватывает дух, заявляли его возлюбленные.
В постели. А вне постели, вне страсти Джейс никогда не держал в руках рук возлюбленной, не прикасался нежно пальцем к красивой щечке, не запечатлевал поцелуя на изящной брови, не обнимал по-хозяйски подругу за обольстительную талию.
Джейс прикасался к любовницам в определенные моменты: во время близости, для получения удовольствия — и только. Потому что ничего другого и не было. Не было чувства. Не было интереса. И определенно не было, никогда не было любви.
Так что же направляло его руку сейчас?
Какой-то удивительный импульс, который без его ведома заставил его руку шевельнуться и подняться.
И вот его рука, его пальцы касаются ее губ.
Они были влажные, эти изжеванные теплые шероховатые губы, которые она все еще продолжала жевать под его изучающим взглядом.
Что, если прикоснуться к этим губам совсем нежно, ощутить их тепло, их трепет, их вкус?
— Простите, — пробормотал он, отгоняя от себя плотские, грешные мысли и убирая от ее губ пальцы.
— Простите? — озадаченно переспросила Джулия, а затем извиняющимся тоном добавила: — Ну да, я жевала губы! Я это иногда делаю. Ужасная привычка. Простите меня.
— Джулия, — мягко остановил ее Джейс, — это я должен извиняться.
— За что?
В ее голосе послышалось такое изумление, что Джейс не сразу ответил. Не смог. Он обнаружил, что не знает, почему он должен просить прощения. За прикосновение к ее губам? Нет. За сочувствие к ее боли? Нет. За свои грешные плотские мысли? Нет. Нет. Нет.
— За то, что причинил вам боль, — высказался он наконец.
— Но вы не причиняли мне боли.
— Да, но… — Внимание Джейса отвлекла Марго.
— Просто хочу узнать, — проговорила стюардесса, — не требуется ли вам чего?
Джулия ответила:
— Нет.
Джейс, возвращая Марго так и не открытые бутылочки виски, попросил:
— Еды.
— Еды, доктор? — игривым тоном переспросила Марго. — Это когда я только закончила с завтраком, а до обеда еще несколько часов? Дело не в том, что совсем ничего нет, однако…
— Подойдут любые калории.
Марго улыбнулась:
— Думаю, что смогу наскрести немного калорий.
— Отлично, — кивнул Джейс. — Спасибо.
— Пожалуйста.
Марго ушла, и внимание Джейса снова целиком переключилось на Джулию.
— Я вдруг понял, что очень голоден, — признался он. — И подумал, что вы тоже.
— Из-за моих губ…
Джейс перевел взгляд с ее озабоченных глаз на изжеванные губы, которых он импульсивно коснулся.
— Из-за ваших губ, Джулия?
— Потому что я их жевала.
Он снова посмотрел ей в глаза.
— Нет. Просто я подумал, что вы, может быть, голодны.
«Потому что я такая худая, — догадалась Джулия. — Потому что я слишком много бегаю и слишком мало ем».
— Вы не должны беспокоиться обо мне.
— Я знаю. Но все же беспокоюсь.
— Или испытываете ко мне жалость?
— Нет. — Он произнес это негромко, но быстро и решительно.
Жалеть ее? Женщину, дорожившую любовью, несмотря на предательство, женщину, считавшую своим долгом (перед кем?) так бережно обращаться с тряпичным кроликом? Джейс был заинтригован. И обеспокоен. Но испытывать жалость к ней? Нет.
— Я сожалею из-за него.
— Из-за него?
— Из-за вашего жениха.
— Никакого жениха нет, Джейс. Это была ложь.
Ложь? Он этого не заметил. Даже еще не начал догадываться.
— Для чего?
— Из-за Алексис.
— Алексис? При чем здесь Алексис? — Тональность его голоса резко изменилась.
— Она сказала, что вы обижены, угнетены, пребываете в отчаянии и нуждаетесь в разговоре. Поэтому я пообещала…
— Откуда вы знаете Алексис?
— Я ее не знаю. То есть я, конечно, знаю, кто она, но… Я находилась в зале ожидания, одна из многих пассажиров, ожидавших своего рейса. Алексис решила отдать свой билет мне.
— Конечно, она сопроводила это рассказом?
— Да. Она сказала, что вы должны были обвенчаться вчера вечером.
— И?..
— Она заявила вам, что хочет отложить свадьбу, потому что… ваша любовь к ней столь грандиозна, что ей требуется некоторое время, чтобы прийти в себя. По ее словам, вы были недовольны, но не стали возражать. Прошло три недели, и накануне свадьбы вы оставили ей сообщение с просьбой провести Рождество с ней вдвоем в Лондоне. Она решила согласиться. Однако к этому утру все изменилось.
— Из-за чего?
— Из-за того, что вы видели ее вчера вечером с Грантом Роджерсом.
— Попробую угадать. Я выслеживал их? — Легкое изумление отразилось в холодном взгляде Джейса. — А когда я увидел ее с другим мужчиной, я почувствовал себя уязвленным, пришел в отчаяние?
— Да. И очень разозлились и не захотели лететь с ней в Лондон.
— И Алексис выбрала вас, потому что вы выглядели такой симпатичной.
«Нет. — Джулия опустила глаза и посмотрела на Флоппи. На свои худые, бледные руки. — Алексис выбрала меня, потому что я выглядела жалкой, а не симпатичной. Жалкой, убогой, несносной». А вслух сказала:
— Алексис выбрала меня, чтобы я вызвала у вас раздражение. Чтобы я нарушила ваше уединение и вам захотелось видеть рядом с собой ее, а не меня.
Джейс понял. Внезапно. С болью. И с гневом, адресованным самому себе. Ему не следовало связываться со знаменитой актрисой. Но Алексис была такой сочной, жаждущей и доступной… И он поддался. И вот теперь пожинает плоды своего выбора.
А сейчас его выбор затрагивает Джулию. Нужно признать, что со стороны Алексис это было весьма проницательно — проникнуть в суть Джулии. Распознать ее способность к сопереживанию и состраданию. Ее добродетельность.
— Джулия. — Его голос прозвучал удивительно тепло, почти ласково. — Из числа многих причин, почему мои отношения с Алексис не сложились, одна из главных заключается в том, что она не знала меня. Совсем не знала. И она даже предположить не могла, кого я хотел бы видеть своим спутником на пути в Лондон.
Джулия оторвала глаза от своих костлявых рук и кролика и посмотрела на него.
— Но вы совсем не нуждались в разговорах.
— С Алексис? Не нуждался. Но я нуждаюсь в разговоре с вами, Джулия. Обо всем. То, что наговорила вам Алексис, не соответствует действительности. — Кривая улыбка коснулась его губ. — Кроме одной маленькой детали. Мы в самом деле однажды решили, что поженимся накануне вечером…
Они встретились в середине октября. Доктор Джейс Коултон пришел в коллектив «Города ветров» проконсультировать друга, у которого была больна жена.
Позже Алексис решит, что его ссылка на друга фальшива. У него не было друзей. Только знакомые, только коллеги.
Только любовницы.
Тем не менее в тот октябрьский день Алексис поняла одно: она хочет видеть этого шикарного доктора в своей постели. Она соблазнила его? Нет. Это было его решение, а не ее обольщение, и выполнено оно было с холодной точностью хирургического скальпеля.
Однако он был великолепен. Если говорить о его любовных ласках. Искусные, чувственные и такие интенсивные, они одновременно и пугали ее, и приводили в восторг. Алексис почувствовала, что секс — это отдушина для него, способ забыться, сбежать от резни и крови и возможность использовать свои удивительные руки хирурга для совершенно иных целей.
Необходимое бегство. Но не безрассудное. Перед тем как вступить в связь, он обсудил с ней возможные последствия страсти и ясно дал понять, чего ей ждать не следует.
Это было конкретное, точное и бесстрастное обсуждение. Джейс Коултон категорически не хотел детей. Что само по себе было прекрасно. Она тоже их не хотела. Алексис не знала причин, которыми руководствовался Джейс, — достаточно было уяснить, что он решителен и категоричен в этом плане, — но она знала свои. Алексис любила жизнь такой, какая она есть, и долго и трудно шла к тому, чтобы добиться нынешнего успеха.
К тому же она действительно не любила младенцев, детей или — Боже упаси! — несносных подростков. Биологические часы, которые по идее должны были призывно прозвенеть при виде гукающего херувима, упорно молчали.
Алексис пользовалась таблетками для предотвращения беременности — самым эффективным контрацептивом. Однако гормоны играли в ее крови и ее постоянно преследовало ощущение, будто она накануне менструации. У нее болела голова, она часто бывала раздражительна. Ей было всего тридцать четыре. Когда-нибудь, в сорок четыре или в сорок пять, безмолвствующие часы могут наконец прозвенеть и пробудить в ней жажду материнства.
Кроме таблеток, Алексис использовала противозачаточный колпачок, меняя его каждые шесть месяцев, а также контрацептивную пену.
Однако Джейс Коултон, со своей стороны, был намерен принять дополнительные меры. И принимал их.
Хотя она и отговаривала его от этого.
Однако в результате она обвинила именно его, его потенцию, его страсть, когда в конце ноября поняла, что произошла семидневная задержка менструации, которая всегда приходила точно в срок.
Она испытала необычный для нее стресс. И именно в этот период ее героиня из «Города ветров», доктор Вероника Гастингс, сделалась самой привлекательной героиней телевидения в дневное время.
Приз «Эмми» за лучшую роль у нее в кармане, предрекали авторитеты телешоу. Что уже само по себе было наградой. Ее агента осаждали сценариями художественных фильмов.
Это был своего рода эйфорический стресс, о котором мечтает каждая актриса.
Но был и другой стресс. Доктор Джейс Коултон. Единственный мужчина на всей планете, который, судя по всему, забыл о том, что она жива. Почти месяц она ничего о нем не слышала, хотя точно знала, что он в городе. Она это проверила.
Казалось просто невероятным, невозможным, чтобы их связь могла так закончиться. Она ведь едва началась. Кроме того, заканчивать связь было прерогативой Алексис. Всегда. Ни один мужчина не успевал устать от нее раньше, чем она уставала от него.
Правда, она никогда раньше не встречала таких мужчин, как Джейс. Он должен позвонить. И, ожидая его звонка, она становилась все нетерпеливее и раздражительнее.
Тем более что задерживалась менструация.
Алексис позвонила Джейсу и, узнав, что он не работает в этот вечер, заявила, что будет ждать его в пентхаусе на берегу озера в восемь часов и что им нужно поговорить.
Какова была реакция Джейса на ее телефонный звонок? Сдержанная и бесстрастная. Похоже, он даже не слишком удивился, как будто для него было вполне рутинным делом заканчивать любовную интрижку, просто перестав звонить, а затем выслушивать настоятельную просьбу отвергнутой любовницы о свидании, чтобы получить подтверждение случившегося при личной встрече.
Но на этот раз она приготовила надменному доктору сюрприз. Она предъявила его сразу же, едва он появился в ее роскошном пентхаусе:
— Что, если я скажу тебе, что беременна?
— А я отвечу, что это невозможно. По крайней мере, — уточнил Джейс, — невозможно, чтобы это был мой ребенок.
— Если младенец есть, Джейс, то он определенно твой.
— «Если», Алексис? Ты не уверена?
— Нет. Но задержка составляет семь дней.
— Выясни.
• — И что тогда? — Алексис знала ответ. Она сделает аборт. И мало того, что она испытает дискомфорт, еще ведь существует риск, что бульварные газеты пронюхают об этом. А что же мужчина, чья потенция стала причиной того, что с ней произошло? Этот мужчина найдет для нее лучшего из лучших специалистов в этой области, наверняка своего коллегу, от которого она вправе ожидать полного молчания и предельной аккуратности.
Однако Джейс не спешил изложить этот очевидный план — дескать, я все беру на себя, — и в воцарившемся молчании что-то происходило.
Две вещи.
Одна происходила с ней, другая — с ним.
То, что происходило с Алексис, было знакомым и понятным — накатывающее тепло в нижней части живота, подающее сигнал о том, что наступило время менструации. Вскоре последуют судороги — неприятные, но не столь уж болезненные, и начнется кровотечение, от слабого до умеренного, которое будет продолжаться пять дней.
Она не беременна, просто случилась задержка, и Алексис, испытав внезапное облегчение, едва не выболтала эту радостную новость.
Однако она все-таки сдержалась — совсем ни к чему позволять Джейсу так легко соскочить с крючка.
Его молчание объяснялось тем, что происходило, — бушующая в нем буря столь заинтриговала ее, что она была не в силах заговорить, даже если бы пожелала. Тем более что она этого и не желала, ей досташшло огромное удовольствие видеть, как он стоит перед ней и смотрит на нее со смешанным чувством ярости, муки, страсти, желания.
Алексис хотелось, чтобы он смотрел на нее вот так всегда, чтобы он прикоснулся к ней и занялся с ней любовью, как делал это раньше.
Она представила себе, как Джейс касается ее, а она начинает дрожать, и теперь просто обязана была заговорить:
— Джейс? Что, если я беременна?
— Тогда, — пожал он плечами, — мы поженимся.
— Поженимся?
— Это мое предложение, Алексис. Мой выбор.
Брак отсутствовал в списке ее желаний, равно как и младенец. Однако все это было в его списке.
Однако Джейс просил ее выйти за него замуж, он хочет этого, он выбирает ее. В качестве невесты. Своей жены. Матери его ребенка.
Судорога в животе напомнила ей, что ребенка-то нет.
Хотя он мог быть. Поэтому ей просто нужно удержать Джейса подальше от постели в течение ближайших пяти дней. У Алексис было тревожное чувство, что подобное воздержание для него не будет трудным, что он отнюдь не жаждет прикоснуться к ней, как жаждала этого она, мечтая о его прикосновениях.
Но Джейс все-таки прикоснется к ней снова и, полагая, что она беременна, станет заниматься любовью, не заботясь о последствиях, и тогда беременность станет вскоре реальностью.
Или же она может продолжать принимать противозачаточные таблетки и, учитывая ее чувствительность к гормонам, станет походить на беременную… И они с Джейсом поженятся до его отъезда на войну… А пока будущий отец будет оказывать помощь раненым солдатам за морем, у нее случится выкидыш… и она будет выглядеть такой несчастной, когда он приедет к ней в День святого Валентина, что он будет вынужден на какое-то время отложить развод.
А что сделает она? Она скажет, что хочет попытаться еще раз, как только ей позволит акушер.
И она действительно попытается?
Да, если ей не удастся к тому времени заставить Джейса смотреть на нее так, как он смотрит сейчас — испытывая яростное, мучительное желание.
А если она не сможет пробудить в нем подобную страсть без помощи ребенка?
Тогда она забеременеет.
А какой матерью она будет? Ответ высветился в его горящих зеленых глазах: хорошей, преданной и неэгоистичной. Другого Джейс не приемлет.
— Алексис?
— Это и мой выбор, Джейс.
— В таком случае выясни окончательно и дай мне знать.
Глава 6
— Она была беременна?
Джейс не успел ответить на негромко заданный вопрос Джулии — помешало появление Марго. С калориями. Оформленными весьма эффектно.
Венок из сахарного тростника окаймлял красную чашу с орехами макадамии и горячий шоколад в зеленых кружках. Кроме еды, были предложены игральные карты, украшенные лентами.
Джейс поблагодарил Марго за калории и карты и заверил ее, что непременно даст ей знать, если им понадобится что-то еще. Они перебросились несколькими фразами, поскольку Марго явно хотелось поболтать с Джейсом.
К тому моменту когда Марго наконец ушла, Джулия решила, что Джейс давно забыл о ее вопросе.
Но она ошиблась.
— Нет, — ответил он так, словно их разговор и не прерывался. — Она никогда не была беременна. Я это выяснил, когда через несколько дней мы встретились, чтобы обсудить наши планы. Алексис была достаточно серьезна, когда мы обсуждали наши планы на жизнь. Но в ней не чувствовалось беспокойства, не было…
— Тревоги.
— Тревоги, Джулия? — Именно это слово он употребил, когда Алексис предстала перед ним со своей ложью. — О чем?
— О том, что она становится матерью. О необходимости заботиться, об ответственности за новую жизнь.
— Да, — мягко произнес Джейс. — Алексис не пугало ничто, кроме потери того, чего ей хотелось.
— Вас.
— Да… меня.
— Но почему?
Его улыбка не была высокомерной — она была сдержанной, даже чуть-чуть суровой.
— Почему Алексис хотела меня? Хороший вопрос. Честно говоря, я не знаю.
— Мой вопрос был не об этом. Почему вы собрались жениться на ней? На женщине, которую вы не любили?
— Обычные причины, — терпеливо пояснил Джейс. — Мой ребенок. Моя ответственность. И прочная вера, я полагаю, в феномен семьи.
— А вы хотели ребенка? — с интересом посмотрела на него Джулия.
Она читает в его сердце, подумал Джейс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
А в личной жизни? Были чувственные интимные прикосновения рук, губ, рта Джейса Коултона. Неподражаемые. И щедрые. Прикосновения, от которых захватывает дух, заявляли его возлюбленные.
В постели. А вне постели, вне страсти Джейс никогда не держал в руках рук возлюбленной, не прикасался нежно пальцем к красивой щечке, не запечатлевал поцелуя на изящной брови, не обнимал по-хозяйски подругу за обольстительную талию.
Джейс прикасался к любовницам в определенные моменты: во время близости, для получения удовольствия — и только. Потому что ничего другого и не было. Не было чувства. Не было интереса. И определенно не было, никогда не было любви.
Так что же направляло его руку сейчас?
Какой-то удивительный импульс, который без его ведома заставил его руку шевельнуться и подняться.
И вот его рука, его пальцы касаются ее губ.
Они были влажные, эти изжеванные теплые шероховатые губы, которые она все еще продолжала жевать под его изучающим взглядом.
Что, если прикоснуться к этим губам совсем нежно, ощутить их тепло, их трепет, их вкус?
— Простите, — пробормотал он, отгоняя от себя плотские, грешные мысли и убирая от ее губ пальцы.
— Простите? — озадаченно переспросила Джулия, а затем извиняющимся тоном добавила: — Ну да, я жевала губы! Я это иногда делаю. Ужасная привычка. Простите меня.
— Джулия, — мягко остановил ее Джейс, — это я должен извиняться.
— За что?
В ее голосе послышалось такое изумление, что Джейс не сразу ответил. Не смог. Он обнаружил, что не знает, почему он должен просить прощения. За прикосновение к ее губам? Нет. За сочувствие к ее боли? Нет. За свои грешные плотские мысли? Нет. Нет. Нет.
— За то, что причинил вам боль, — высказался он наконец.
— Но вы не причиняли мне боли.
— Да, но… — Внимание Джейса отвлекла Марго.
— Просто хочу узнать, — проговорила стюардесса, — не требуется ли вам чего?
Джулия ответила:
— Нет.
Джейс, возвращая Марго так и не открытые бутылочки виски, попросил:
— Еды.
— Еды, доктор? — игривым тоном переспросила Марго. — Это когда я только закончила с завтраком, а до обеда еще несколько часов? Дело не в том, что совсем ничего нет, однако…
— Подойдут любые калории.
Марго улыбнулась:
— Думаю, что смогу наскрести немного калорий.
— Отлично, — кивнул Джейс. — Спасибо.
— Пожалуйста.
Марго ушла, и внимание Джейса снова целиком переключилось на Джулию.
— Я вдруг понял, что очень голоден, — признался он. — И подумал, что вы тоже.
— Из-за моих губ…
Джейс перевел взгляд с ее озабоченных глаз на изжеванные губы, которых он импульсивно коснулся.
— Из-за ваших губ, Джулия?
— Потому что я их жевала.
Он снова посмотрел ей в глаза.
— Нет. Просто я подумал, что вы, может быть, голодны.
«Потому что я такая худая, — догадалась Джулия. — Потому что я слишком много бегаю и слишком мало ем».
— Вы не должны беспокоиться обо мне.
— Я знаю. Но все же беспокоюсь.
— Или испытываете ко мне жалость?
— Нет. — Он произнес это негромко, но быстро и решительно.
Жалеть ее? Женщину, дорожившую любовью, несмотря на предательство, женщину, считавшую своим долгом (перед кем?) так бережно обращаться с тряпичным кроликом? Джейс был заинтригован. И обеспокоен. Но испытывать жалость к ней? Нет.
— Я сожалею из-за него.
— Из-за него?
— Из-за вашего жениха.
— Никакого жениха нет, Джейс. Это была ложь.
Ложь? Он этого не заметил. Даже еще не начал догадываться.
— Для чего?
— Из-за Алексис.
— Алексис? При чем здесь Алексис? — Тональность его голоса резко изменилась.
— Она сказала, что вы обижены, угнетены, пребываете в отчаянии и нуждаетесь в разговоре. Поэтому я пообещала…
— Откуда вы знаете Алексис?
— Я ее не знаю. То есть я, конечно, знаю, кто она, но… Я находилась в зале ожидания, одна из многих пассажиров, ожидавших своего рейса. Алексис решила отдать свой билет мне.
— Конечно, она сопроводила это рассказом?
— Да. Она сказала, что вы должны были обвенчаться вчера вечером.
— И?..
— Она заявила вам, что хочет отложить свадьбу, потому что… ваша любовь к ней столь грандиозна, что ей требуется некоторое время, чтобы прийти в себя. По ее словам, вы были недовольны, но не стали возражать. Прошло три недели, и накануне свадьбы вы оставили ей сообщение с просьбой провести Рождество с ней вдвоем в Лондоне. Она решила согласиться. Однако к этому утру все изменилось.
— Из-за чего?
— Из-за того, что вы видели ее вчера вечером с Грантом Роджерсом.
— Попробую угадать. Я выслеживал их? — Легкое изумление отразилось в холодном взгляде Джейса. — А когда я увидел ее с другим мужчиной, я почувствовал себя уязвленным, пришел в отчаяние?
— Да. И очень разозлились и не захотели лететь с ней в Лондон.
— И Алексис выбрала вас, потому что вы выглядели такой симпатичной.
«Нет. — Джулия опустила глаза и посмотрела на Флоппи. На свои худые, бледные руки. — Алексис выбрала меня, потому что я выглядела жалкой, а не симпатичной. Жалкой, убогой, несносной». А вслух сказала:
— Алексис выбрала меня, чтобы я вызвала у вас раздражение. Чтобы я нарушила ваше уединение и вам захотелось видеть рядом с собой ее, а не меня.
Джейс понял. Внезапно. С болью. И с гневом, адресованным самому себе. Ему не следовало связываться со знаменитой актрисой. Но Алексис была такой сочной, жаждущей и доступной… И он поддался. И вот теперь пожинает плоды своего выбора.
А сейчас его выбор затрагивает Джулию. Нужно признать, что со стороны Алексис это было весьма проницательно — проникнуть в суть Джулии. Распознать ее способность к сопереживанию и состраданию. Ее добродетельность.
— Джулия. — Его голос прозвучал удивительно тепло, почти ласково. — Из числа многих причин, почему мои отношения с Алексис не сложились, одна из главных заключается в том, что она не знала меня. Совсем не знала. И она даже предположить не могла, кого я хотел бы видеть своим спутником на пути в Лондон.
Джулия оторвала глаза от своих костлявых рук и кролика и посмотрела на него.
— Но вы совсем не нуждались в разговорах.
— С Алексис? Не нуждался. Но я нуждаюсь в разговоре с вами, Джулия. Обо всем. То, что наговорила вам Алексис, не соответствует действительности. — Кривая улыбка коснулась его губ. — Кроме одной маленькой детали. Мы в самом деле однажды решили, что поженимся накануне вечером…
Они встретились в середине октября. Доктор Джейс Коултон пришел в коллектив «Города ветров» проконсультировать друга, у которого была больна жена.
Позже Алексис решит, что его ссылка на друга фальшива. У него не было друзей. Только знакомые, только коллеги.
Только любовницы.
Тем не менее в тот октябрьский день Алексис поняла одно: она хочет видеть этого шикарного доктора в своей постели. Она соблазнила его? Нет. Это было его решение, а не ее обольщение, и выполнено оно было с холодной точностью хирургического скальпеля.
Однако он был великолепен. Если говорить о его любовных ласках. Искусные, чувственные и такие интенсивные, они одновременно и пугали ее, и приводили в восторг. Алексис почувствовала, что секс — это отдушина для него, способ забыться, сбежать от резни и крови и возможность использовать свои удивительные руки хирурга для совершенно иных целей.
Необходимое бегство. Но не безрассудное. Перед тем как вступить в связь, он обсудил с ней возможные последствия страсти и ясно дал понять, чего ей ждать не следует.
Это было конкретное, точное и бесстрастное обсуждение. Джейс Коултон категорически не хотел детей. Что само по себе было прекрасно. Она тоже их не хотела. Алексис не знала причин, которыми руководствовался Джейс, — достаточно было уяснить, что он решителен и категоричен в этом плане, — но она знала свои. Алексис любила жизнь такой, какая она есть, и долго и трудно шла к тому, чтобы добиться нынешнего успеха.
К тому же она действительно не любила младенцев, детей или — Боже упаси! — несносных подростков. Биологические часы, которые по идее должны были призывно прозвенеть при виде гукающего херувима, упорно молчали.
Алексис пользовалась таблетками для предотвращения беременности — самым эффективным контрацептивом. Однако гормоны играли в ее крови и ее постоянно преследовало ощущение, будто она накануне менструации. У нее болела голова, она часто бывала раздражительна. Ей было всего тридцать четыре. Когда-нибудь, в сорок четыре или в сорок пять, безмолвствующие часы могут наконец прозвенеть и пробудить в ней жажду материнства.
Кроме таблеток, Алексис использовала противозачаточный колпачок, меняя его каждые шесть месяцев, а также контрацептивную пену.
Однако Джейс Коултон, со своей стороны, был намерен принять дополнительные меры. И принимал их.
Хотя она и отговаривала его от этого.
Однако в результате она обвинила именно его, его потенцию, его страсть, когда в конце ноября поняла, что произошла семидневная задержка менструации, которая всегда приходила точно в срок.
Она испытала необычный для нее стресс. И именно в этот период ее героиня из «Города ветров», доктор Вероника Гастингс, сделалась самой привлекательной героиней телевидения в дневное время.
Приз «Эмми» за лучшую роль у нее в кармане, предрекали авторитеты телешоу. Что уже само по себе было наградой. Ее агента осаждали сценариями художественных фильмов.
Это был своего рода эйфорический стресс, о котором мечтает каждая актриса.
Но был и другой стресс. Доктор Джейс Коултон. Единственный мужчина на всей планете, который, судя по всему, забыл о том, что она жива. Почти месяц она ничего о нем не слышала, хотя точно знала, что он в городе. Она это проверила.
Казалось просто невероятным, невозможным, чтобы их связь могла так закончиться. Она ведь едва началась. Кроме того, заканчивать связь было прерогативой Алексис. Всегда. Ни один мужчина не успевал устать от нее раньше, чем она уставала от него.
Правда, она никогда раньше не встречала таких мужчин, как Джейс. Он должен позвонить. И, ожидая его звонка, она становилась все нетерпеливее и раздражительнее.
Тем более что задерживалась менструация.
Алексис позвонила Джейсу и, узнав, что он не работает в этот вечер, заявила, что будет ждать его в пентхаусе на берегу озера в восемь часов и что им нужно поговорить.
Какова была реакция Джейса на ее телефонный звонок? Сдержанная и бесстрастная. Похоже, он даже не слишком удивился, как будто для него было вполне рутинным делом заканчивать любовную интрижку, просто перестав звонить, а затем выслушивать настоятельную просьбу отвергнутой любовницы о свидании, чтобы получить подтверждение случившегося при личной встрече.
Но на этот раз она приготовила надменному доктору сюрприз. Она предъявила его сразу же, едва он появился в ее роскошном пентхаусе:
— Что, если я скажу тебе, что беременна?
— А я отвечу, что это невозможно. По крайней мере, — уточнил Джейс, — невозможно, чтобы это был мой ребенок.
— Если младенец есть, Джейс, то он определенно твой.
— «Если», Алексис? Ты не уверена?
— Нет. Но задержка составляет семь дней.
— Выясни.
• — И что тогда? — Алексис знала ответ. Она сделает аборт. И мало того, что она испытает дискомфорт, еще ведь существует риск, что бульварные газеты пронюхают об этом. А что же мужчина, чья потенция стала причиной того, что с ней произошло? Этот мужчина найдет для нее лучшего из лучших специалистов в этой области, наверняка своего коллегу, от которого она вправе ожидать полного молчания и предельной аккуратности.
Однако Джейс не спешил изложить этот очевидный план — дескать, я все беру на себя, — и в воцарившемся молчании что-то происходило.
Две вещи.
Одна происходила с ней, другая — с ним.
То, что происходило с Алексис, было знакомым и понятным — накатывающее тепло в нижней части живота, подающее сигнал о том, что наступило время менструации. Вскоре последуют судороги — неприятные, но не столь уж болезненные, и начнется кровотечение, от слабого до умеренного, которое будет продолжаться пять дней.
Она не беременна, просто случилась задержка, и Алексис, испытав внезапное облегчение, едва не выболтала эту радостную новость.
Однако она все-таки сдержалась — совсем ни к чему позволять Джейсу так легко соскочить с крючка.
Его молчание объяснялось тем, что происходило, — бушующая в нем буря столь заинтриговала ее, что она была не в силах заговорить, даже если бы пожелала. Тем более что она этого и не желала, ей досташшло огромное удовольствие видеть, как он стоит перед ней и смотрит на нее со смешанным чувством ярости, муки, страсти, желания.
Алексис хотелось, чтобы он смотрел на нее вот так всегда, чтобы он прикоснулся к ней и занялся с ней любовью, как делал это раньше.
Она представила себе, как Джейс касается ее, а она начинает дрожать, и теперь просто обязана была заговорить:
— Джейс? Что, если я беременна?
— Тогда, — пожал он плечами, — мы поженимся.
— Поженимся?
— Это мое предложение, Алексис. Мой выбор.
Брак отсутствовал в списке ее желаний, равно как и младенец. Однако все это было в его списке.
Однако Джейс просил ее выйти за него замуж, он хочет этого, он выбирает ее. В качестве невесты. Своей жены. Матери его ребенка.
Судорога в животе напомнила ей, что ребенка-то нет.
Хотя он мог быть. Поэтому ей просто нужно удержать Джейса подальше от постели в течение ближайших пяти дней. У Алексис было тревожное чувство, что подобное воздержание для него не будет трудным, что он отнюдь не жаждет прикоснуться к ней, как жаждала этого она, мечтая о его прикосновениях.
Но Джейс все-таки прикоснется к ней снова и, полагая, что она беременна, станет заниматься любовью, не заботясь о последствиях, и тогда беременность станет вскоре реальностью.
Или же она может продолжать принимать противозачаточные таблетки и, учитывая ее чувствительность к гормонам, станет походить на беременную… И они с Джейсом поженятся до его отъезда на войну… А пока будущий отец будет оказывать помощь раненым солдатам за морем, у нее случится выкидыш… и она будет выглядеть такой несчастной, когда он приедет к ней в День святого Валентина, что он будет вынужден на какое-то время отложить развод.
А что сделает она? Она скажет, что хочет попытаться еще раз, как только ей позволит акушер.
И она действительно попытается?
Да, если ей не удастся к тому времени заставить Джейса смотреть на нее так, как он смотрит сейчас — испытывая яростное, мучительное желание.
А если она не сможет пробудить в нем подобную страсть без помощи ребенка?
Тогда она забеременеет.
А какой матерью она будет? Ответ высветился в его горящих зеленых глазах: хорошей, преданной и неэгоистичной. Другого Джейс не приемлет.
— Алексис?
— Это и мой выбор, Джейс.
— В таком случае выясни окончательно и дай мне знать.
Глава 6
— Она была беременна?
Джейс не успел ответить на негромко заданный вопрос Джулии — помешало появление Марго. С калориями. Оформленными весьма эффектно.
Венок из сахарного тростника окаймлял красную чашу с орехами макадамии и горячий шоколад в зеленых кружках. Кроме еды, были предложены игральные карты, украшенные лентами.
Джейс поблагодарил Марго за калории и карты и заверил ее, что непременно даст ей знать, если им понадобится что-то еще. Они перебросились несколькими фразами, поскольку Марго явно хотелось поболтать с Джейсом.
К тому моменту когда Марго наконец ушла, Джулия решила, что Джейс давно забыл о ее вопросе.
Но она ошиблась.
— Нет, — ответил он так, словно их разговор и не прерывался. — Она никогда не была беременна. Я это выяснил, когда через несколько дней мы встретились, чтобы обсудить наши планы. Алексис была достаточно серьезна, когда мы обсуждали наши планы на жизнь. Но в ней не чувствовалось беспокойства, не было…
— Тревоги.
— Тревоги, Джулия? — Именно это слово он употребил, когда Алексис предстала перед ним со своей ложью. — О чем?
— О том, что она становится матерью. О необходимости заботиться, об ответственности за новую жизнь.
— Да, — мягко произнес Джейс. — Алексис не пугало ничто, кроме потери того, чего ей хотелось.
— Вас.
— Да… меня.
— Но почему?
Его улыбка не была высокомерной — она была сдержанной, даже чуть-чуть суровой.
— Почему Алексис хотела меня? Хороший вопрос. Честно говоря, я не знаю.
— Мой вопрос был не об этом. Почему вы собрались жениться на ней? На женщине, которую вы не любили?
— Обычные причины, — терпеливо пояснил Джейс. — Мой ребенок. Моя ответственность. И прочная вера, я полагаю, в феномен семьи.
— А вы хотели ребенка? — с интересом посмотрела на него Джулия.
Она читает в его сердце, подумал Джейс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24