Но не лежит у меня сердце к этой работе. Не фермер я, и никогда из меня фермера не выйдет.
Я промолчал, и он продолжил:
- Я уже хозяину сказал и скоро уеду отсюда.
- Но вы нашли себе другую работу?
- Да... да... Есть у меня кое-что на примете. И вы не беспокойтесь, до тех пор я буду за телятами хорошо смотреть.
И он сдержал слово. С этого дня телята пошли на поправку, и, когда я в последний раз навестил их, было приятно смотреть, как все шестнадцать бойко высовывали мордочки в проход в ожидании корма.
Вскоре Бэзил уехал, но слава "профессора Бэза" ущерба не понесла, и его отъезд порядком огорчил трактирных завсегдатаев. Знакомый скотник так сформулировал общее мнение в разговоре со мной:
- Странный он был, черт его дери, но с ним скучно не бывало. И нравился он всем.
Я кивнул.
- Совершенно согласен. Интересно, где он теперь обосновался? Мой собеседник засмеялся.
- Этого никто не знает, но сдается мне, что "там и тут, тут и там"!
Я думал, что больше никогда не увижу Бэзила, но ошибся. Как-то под вечер мы с Хелен поехали в Бротон отпраздновать ее день рождения. Столик мы заказали в одном из лучших ресторанов и в самом праздничном настроении оглядывали великолепный зал с колоннами в окружении викторианской роскоши - одно из непреходящих слагаемых присущего Бротону очарования.
Мы редко позволяли себе подобное и наслаждались каждым глотком, но когда нам подали кофе, я заметил, что Хелен вглядывается в глубину зала у меня за спиной.
- Джим, официант в том конце. Тебе не видно, но, по-моему... Я обернулся.
- Господи! - воскликнул я. - Да это же Бэзил! - И подвинул стул, чтобы посмотреть еще раз без помех. Сомнений не оставалось - это был Бэзил, немыслимо элегантный во фраке и белом галстуке. Он порхал вокруг пожилой пары, и я подумал, что его смуглая красота, аристократические манеры и врожденная грация делают его просто идеальным официантом.
Я следил за ним как зачарованный. Вот он наклонил голову таким знакомым мне движением, предлагая даме овощи, улыбаясь и кланяясь, когда она сделала свой выбор. Он что-то говорил - и я словно услышал свободно льющуюся речь, которая так часто забавляла меня в коровнике. Супруги кивали и смеялись, явно подпав под его обаяние. О чем он им рассказывает, подумал я. О своем живописном прошлом? Да, вероятнее всего!
Кофе в моей чашке остыл, а я все не мог оторвать глаз от Бэзила, и во мне крепло убеждение, что наконец-то он обрел свое призвание. Он грациозно скользил между столиками, балансируя подносом с блюдами так, словно занимался этим всю жизнь, был исполнен приятной непринужденности и обслуживал клиентов с видимым удовольствием. Да, он обрел себя. И я от души пожелал, чтобы в карьере "профессора Бэза" больше не случалось причудливых завихрений.
- Ты к нему подойдешь? - спросила Хелен. Я поколебался.
- Нет... не стоит.
Покидая ресторан, мы прошли в нескольких шагах от столика, где он все еще занимал седовласую пару. Они смеялись, и тут старик спросил с веселым жестом:
- Кстати, а где с вами все это происходило?
- Да там и тут, - ответил Бэзил. - Тут и там.
30

Колем дружески ткнул меня пальцем в ребра.
- Все-таки, Джим, пошли бы вы со мной как-нибудь утром понаблюдать оленей. Зову вас, зову, а вы никак!
Мы сидели с кружками в уютном уголке "Гуртовщиков". Вокруг царили мир и спокойствие, потому что посетители успели привыкнуть к барсуку. В первое время пойти с Колемом выпить пива - значило оказаться в центре возбужденной толпы, ибо с его плеча всегда свисала Мэрилин, притягивая посетителей как магнит. Но теперь дело ограничивалось улыбками и веселыми приветствиями. "Ветеринар с барсуком", как прозвали его фермеры, давно уже стал привычным зрелищем.
Я отхлебнул пива.
- Обязательно, Колем, обязательно. Дкю слово.
- Вы так всегда говорите! Давайте прямо завтра, а? - Темные глаза впились в меня, и я почувствовал себя в ловушке.
- Не знаю, право. Завтра у меня весь день расписан.
- Ничего подобного. Дуг Хеселтайн попросил перенести туберкулинизацию, и утро у вас освободилось. Идеальная возможность.
Я не знал, что ответить. Мне хотелось приобщиться к миру природы, в котором Колем чувствовал себя как дома - все свободное время он бродил по окрестностям Дарроуби, изучал растения, наблюдал повадки зверей и птиц. Но рядом с ним я ощущал себя таким невеждой! Я вырос в Глазго и, хотя влюбился в сельский Йоркшир, отдавал себе отчет, что по-настоящему глубоко узнать флору и фауну можно, только начав с детства. Вот как Зигфрид, вот как мои дети - они постоянно пытались пополнить мое образование, но я понимал, что истинным знатоком никогда не стану, а уж таким, как Колем, - и подавно. Дикая природа была его коньком, его всепоглощающей страстью.
- Так завтра? - По мере того как пиво у меня в кружке убывало, исчезали и мои колебания. - А что? Пожалуй, я сумею выбрать время.
- Чудесно! - Мой коллега заказал еще по кружке. - Поедем в Стедфордский лес. Я построил там укрытие.
- Стедфордский лес? Какие же там олени? Колем загадочно улыбнулся.
- А такие. Их там полно.
- Странно! Я ездил через этот лес тысячу раз, но не замечал никаких признаков, что там живут олени.
- Подождите и завтра увидите не только признаки.
- Ну будь по-вашему! Когда отправляемся? Колем потер руки.
- Я заеду за вами в три.
- В три! Так рано?
- Естественно. Мы должны быть на месте до рассвета.
Допивая вторую кружку, я исполнился приятнейших предчувствий. Встать в предрассветной тишине и отправиться в лес постигать его тайны! Да как я мог колебаться?
Однако, когда будильник гаркнул прямо в ухо без четверти три, мной овладели совсем иные чувства. Годы и годы необходимости вскакивать ни свет ни заря зажгли во мне исступленную любовь к моей теплой постели. И вот я по доброй воле покидаю свое уютное гнездышко, чтобы ринуться в холодный мрак и прятаться в лесу удовольствия ради! Нет, я помешался.
Но Колем моего настроения явно не разделял. Он кипел энтузиазмом и даже засмеялся, радостно хлопая меня по плечу.
- Вы будете в восторге, Джим. Я так давно хотел вытащить вас туда!
Стуча зубами, я забрался в его машину. Холод был жуткий, улица казалась черной пещерой. Я притулился на сиденье рядом с Колемом, и он, насвистывая, помчался сквозь тьму.
Он весело болтал, и было ясно, что Колем чувствует себя в родной стихии среди темных лугов, когда весь мир спит. Но через несколько миль я обнаружил, что мы едем не туда.
- Эй! - вырвалось у меня. - Мы же проехали дорогу в Стедфордский лес. Надо было свернуть налево на том перекрестке.
Он улыбнулся мне.
- Мы едем по-другому. Укрытие у меня в дальнем конце леса далеко от шоссе. Удобнее всего добираться через ферму Фреда Уэлберна.
- Фреда Уэлберна! Господи, но нам же придется две мили идти пешком!
- Не беспокойтесь. Я позаботился о транспорте.
- Транспорт... О чем вы говорите?
- Вот увидите. - Колем засмеялся.
Мы вылезли из машины неподалеку от дома Фреда Уэлберна на пригорке, где луг круто уходил вниз к ручью, а затем поднимался к отдаленному лесу. Было по-прежнему темно, и картина эта возникла только в моей памяти. Какой еще транспорт? - подумал я в полном ошеломлении.
Колем перегнулся через спинку сиденья и поднял ведро с пшеницей. Я растерянно уставился на него.
- Это еще зачем?
- А для лошадей.
- Каких лошадей?
- Я подманю вон тех двух лошадей, и мы поскачем на них в лес.
- Что-о? Об этом уговора не было! Он безмятежно улыбнулся мне.
- Ну и что? Так ведь много проще. - Он загремел ведром, и у меня отвалилась челюсть: из мрака, гремя копытами по земле, к нам прибежали два могучих шайра.
- Это безумие! - Я смотрел на битюгов в растерянности: наездник я никудышный, а уж без седла да на рабочей лошади!..
- Так нам на этих чудищ и не взобраться! А Фред Уэлберн что скажет?
- Все договорено. Фред разрешает мне брать их, когда я захочу. Ну давайте же! Я вас подсажу.
Я запротестовал, но он вскинул меня на спину одного битюга, взгромоздился на второго, ударил его пятками, испустил веселый вопль, и я еще толком не понял, что происходит, а мы уже неслись вниз по склону.
- Держитесь! Там внизу ручеек!
Мог бы не предупреждать! Я уже вцепился в гриву мертвой хваткой, выпучил глаза от напряжения и приготовился через секунду слететь с широкой гладкой спины в окружающую кромешную тьму. Водную преграду наши кони взяли, точно призовые скакуны, но я каким-то чудом удержался, и мы помчались вверх по противоположному склону.
По-моему, битюги летели карьером, но Колему и этого было мало - он все время подбодрял их громкими криками. Я смутно разглядел, как он пронесся сквозь калитку, и похолодел от ужаса: в такую щель мой коняга никак не протиснется! Я ошибся, но лишь отчасти - мое колено задело столб с такой силой, что я мысленно простился с этой ногой.
Столь же стремительно мы пересекли еще один луг, а затем Колем остановил своего скакуна и спешился.
- Чудесно прокатились! - произнес он с восторженным вздохом, но тут я, постанывая, сполз на траву. - Вы прихрамываете? Что с вами?
- Ударился коленом о столб калитки, - пробурчал я угрюмо, с трудом ковыляя и потирая коленную чашечку.
- Очень неприятно. Зато мы избежали длиннющей пешей прогулки. Лес-то вот он!
Мы перебрались через изгородь, и Колем долго вел меня между черными стволами, пока мы не вышли на прогалину в самом сердце леса к его укрытию. Чуть развиднелось, и я разглядел искусное сооружение из лапника и травы.
- Забирайтесь! - шепнул мой коллега в величайшем возбуждении. Глаза у него были широко раскрыты, на губах блуждала улыбка.
Ждать нам пришлось недолго. Едва за ветвями забрезжила заря, как но-слышался шорох, что-то задвигалось между деревьями, и на прогалину чередой вышли олени. Да, в течение многих лет я не видел в этом лесу ни единого оленя, а теперь они были прямо передо мной - и не один, не два, а много: кроткие самки и величественные в венце рогов самцы бродили по прогалине, пощипывая траву. Зрелище это было исполнено такой неописуемой красоты и умиротворения, что я чувствовал себя избранником судьбы и любовался им, забыв недавние невзгоды. Вблизи находилась барсучья нора, и Колем торжествующе дернул меня за рукав, когда его любимые звери вышли на прогалину поиграть со своими отпрысками.
А потом мы возвращались в душистом безмолвии леса по мягкому ковру сосновых игл, и Колем рассказывал и об оленях, и о других диких обитателях леса, и о растениях и цветах, которые можно найти только в таких потаенных уголках. Казалось, он знает о них все, и я осознал всю глубину интереса, украшавшего его жизнь. У него в руках был ключ к волшебному миру.
Когда мы вышли на луг, из-за холма выплыло солнце, и, оглянувшись, я увидел среди темных древесных стволов голубые озерца колокольчиков, а там, где первые лучи пробивались сквозь ветки драгоценными камнями пестрели ветреницы и первоцветы.
К тому времени, когда мы въехали на холм - неторопливо и осторожно па моей настойчивой просьбе - и я дохромал до машины, колено у меня окостенело, и, забираясь на сиденье, я болезненно охнул.
- Да, не повезло вам с коленом, - сочувственно улыбнулся Колем. Внезапно выражение его лица изменилось. - Ну да ничего! У меня для вас есть сюрприз.
Я почувствовал, что глаза у меня сощурились в щелочки.
- Какой еще сюрприз? Он ухмыльнулся до ушей.
- Приглашаю вас поужинать со мной.
- Поужинать? Где?
- У меня. Я знаю, Хелен сегодня идет на собрание и обещала приготовить вам что-нибудь. Ну так я договорился с ней. Я вас угощаю. Будет жареная утка.
- Утка! А кто ее приготовит?
- Я. Ощиплю и зажарю вот этими лилейными ручками.
Голова у меня слегка пошла кругом. Я знал, что он держит в дальнем углу сада уток. (Зигфрид косо поглядывал на эту деятельность как на расширение "зверинца".) Но такое приглашение от человека, который едой не интересуется и, судя по всему, ест что попало и когда попало? Тем не менее, если ему хочется оказать мне любезность...
- Что же, Колем... Вы очень добры... Так в котором часу?
- Ровно в восемь.
В назначенное время я поднялся по лестнице в тесную квартирку и был принят с распростертыми объятиями. Колем усадил меня за стол перед полной рюмкой, а сам отправился на кухню. Я оглядел маленькую комнату. Она осталась точно такой же, как была в тот день, когда он впервые переступил ее порог. Предыдущие обитатели квартирки что-то меняли, что-то добавляли в соответствии со своими вкусами, но Колема ковры, занавески и мебель нисколько не интересовали. На столе не было ничего, кроме двух комплектов ножей и вилок, а также солонки и перечницы. Он скоро вернулся и хлопнул на стол две тарелки, а из кухни заструился дивный аромат, едва он открыл дверцу духовки.
- Ну вот, Джим! - торжествующе вскричал Колем, внося жаровню с двумя утками. Он подцепил вилкой одну и плюхнул ее на мою тарелку, затем положил вторую себе.
Я ждал, что он принесет овощи и другой гарнир, но Колем опустился на свой стул и помахал мне вилкой.
- Наваливайтесь, Джим. Надеюсь, вам понравится.
Я посмотрел на свою тарелку. Парадный ужин по Колему - по утке на нос, и все. Он уже уписывал свою за обе щеки, и я попробовал мою, но тут же столкнулся с некоторыми трудностями: мой коллега удалил далеко не все перья, и Мне пришлось немало повозиться с обуглившимися стержнями.
Однако Колема ничто, казалось, не смущало: он стремительно расправился со своей уткой и со вздохом удовлетворения откинулся на спинку стула. Меня удивила его быстрота, но я тут же сообразил, что он, вероятно, не ел уже сутки.
Ни десерта, ни кофе - и довольно скоро он меня выпроводил.
Хелен вернулась домой около десяти.
- Ну, как прошел твой день с Колемом? - спросила она, снимая жакет.
Я потер колено. Почему-то ответить на этот вопрос было нелегко.
- Получил большое удовольствие. Было весело... увлекательно... необыкновенно... - Я никак не мог найти подходящего слова. - Совсем не то, к чему мы привыкли.
Она засмеялась.
- Ты просто охарактеризовал Колема.
- Вот именно! - Я засмеялся следом за ней. - Это был день Колема.
31

- Звонил старик Уильям Холи, - сказал Зигфрид, кладя трубку. - Голос совсем расстроенный. Теленок у него лежит замертво, вот-вот Сдохнет, а у бедняги их и так мало. Поторопимся! Я оторвался от книги вызовов.
- Но мы же должны в десять удалить опухоли у лошади полковника Фултера.
- Знаю. Но ферма Холи как раз по дороге, и мы успеем.
Такая привычная ситуация! Зигфрид предвкушает, как будет оперировать лошадь - его страсть, рядом сижу я, анестезиолог, а у нас за спиной погромыхивают на эмалированном лотке только что стерилизованные инструменты. А погода прекрасная, что очень кстати - ведь оперировать предстоит под открытым небом.
Через три мили мы свернули на узкий проселок и вскоре увидели дом Холи - по размерам немногим больше серых каменных сараев, разбросанных по верхним склонам зеленых холмов. Для меня эти приземистые крепкие сараи и нескончаемые каменные узоры стенок, разрисовывающие пастбища над нами, были своего рода символом йоркширских холмов. И глядя на них из окна машины, я снова думал, что нигде в мире ничего подобного, наверное, нет.
Фермер, чьи седые волосы выбились из-под потрепанной кепки, с тревогой смотрел на Зигфрида, нагибавшегося над теленком, неподвижно распростертым в углу коровника.
- Так что это, мистер Фарнон? - спросил он. - Я такое впервые вижу.
Мольба в его взгляде мешалась с глубокой верой. Зигфрид был его кумиром, чудотворцем, на счету которого было множество волшебных исцелений задолго до того, как я приехал в Дарроуби. Уильям Холи принадлежал к племени простодушных непритязательных фермеров, которое еще сохранялось в пятидесятых, но с тех пор давно растаяло под жгучими лучами науки и образования.
Зигфрид сказал озабоченно:
- Очень странно! Ни поноса, ни пневмонии. А малыш лежит лежмя.
Он тщательно и методично водил стетоскопом по маленькому телу, прослушивая сердце, легкие и брюшную полость. Смерил температуру, раскрыл рот, осмотрел язык и горло, проверил глаза и провел ладонью по палевой шерстке. Затем медленно выпрямился, продолжая смотреть на неподвижного теленка. Потом вдруг обернулся к старику.
- Уильям, - сказал он, - будьте добры, принесите мне кусок шпагата.
- А?
- Кусок шпагата, пожалуйста.
- Веревочку?
- Ну да. Примерно такой длины. - Зигфрид широко развел руки. - И, пожалуйста, побыстрее.
- Сейчас... сейчас принесу. Да только где же такую взять? - Он умоляюще посмотрел на меня. - Вы не подсобите, мистер Хэрриот?
- Конечно. - Я поспешил следом за ним из коровника. За дверью он вцепился в мою руку. Нетрудно было догадаться, что с собой он меня позвал, только чтобы удовлетворить свое любопытство.
- Это для чего же ему веревочка понадобилась? Я пожал плечами.
- Понятия не имею, мистер Холи.
Он радостно кивнул, словно ничего другого не ждал: откуда простому ветеринару было знать, что замыслил мистер Фарнон, легендарный маг и волшебник, который, демонстрируя свое искусство, применял неслыханные средства - клубы фиолетового дыма для излечения хромающей лошади, дырки в яремной вене, чтобы набрать целое ведро крови и тем исцелить ламенит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37