Говори прямо, и мы пойдем спать.
- Молчи, негодяй! Подлец! Прохвост! - захлебывался Огастес в припадке крысиной храбрости. Я думаю, что он никогда в жизни не позволял себе так разговаривать с моими братьями.
Я ожидал, что последует немедленная и суровая расправа, но Майкл, как всегда, поступил совершенно неожиданным образом.
- Знаете, этот человек, кажется, действительно не виноват, - сказал он мягко.
- Кажется?! - заревел Огастес. - Ты знаешь наверное, лицемер собачий. Разве ты с Джоном не путался у стола, когда она зажгла свет? Трусы, мерзавцы…
Рука Дигби крепко легла на его шею.
- Я, может быть, неправильно тебя обвинил, мой маленький Огастес. Я очень извиняюсь перед тобой, - сказал он, - но если окажется, что ты все-таки стащил этот камень… Маленький ты мой, что с тобой тогда будет!
- А если окажется, что это Майкл, или Джон, или ты сам? Что тогда? - зашипел растрепанный Огастес.
Майкл посмотрел на меня, и я на него.
- Послушайте, - сказал Дигби, - надо полагать, что эта штука здесь в комнате. Тетка едва ли стала бы похищать свои собственные драгоценности. Капеллану сапфиры не нужны. Десятки тысяч фунтов тоже. Никто не подумает, что Изабель сделала это. Или Клодия. Значит, остаемся мы четверо. Никто из нас не выходил из комнаты. Давайте найдем камень! Найди камень, Огастес! Я согласен поклясться, что сам его спрятал!
И Дигби начал швырять подушки с диванов и кресел, двигать стулья, отворачивать ковры и носиться в охотничьем азарте по всей комнате, подбадривая себя и Огастеса восклицаниями вроде: «Ищи! Пиль, Огастес!.. Так, так, моя хорошая собачка!.. Держи его, песик!..» - и веселым лаем.
Майкл и я искали методически и аккуратно, пока не стало очевидным, что камня в комнате не было. Во всяком случае в течение двух-трех минут темноты его нельзя было спрятать так, чтобы мы его не нашли.
- Что дальше? - сказал наконец Дигби. - Давайте скроемся, пока не появилась тетя Патрисия. Я почему-то не хочу видеть ее сегодня вечером.
- Сперва приведем в порядок комнату, - предложил Майкл, - иначе слуги завтра учуют неладное.
И мы стали наводить порядок. Огастес стоял в стороне и время от времени бормотал:
- Чертовы врали!.. Прохвосты проклятые! - и тому подобное.
- Пойдемте в курительную комнату, - сказал Дигби Майклу и мне, когда мы закончили.
- Ступайте себе в вашу курительную комнату, скоты, там, может, договоритесь, - сказал Огастес.
- Иди спать, маленький! - ответил Дигби. - Не забудь, что ключ будет лежать в шкатулке на камине. Катись себе!
- Я готов просидеть всю ночь в холле, чтобы узнать, кто придет за этим ключом, - сказал Огастес и взглянул на меня.
- Постарайся, чтобы я тебя там нашел. Боюсь, что тогда я тебя отшлепаю, - дружески сказал Дигби.
- Понятно, - тебе не хочется попасться, - сердито ответил Огастес и вышел, стараясь вложить в свой уход максимум чувства собственного достоинства.
- Одно из двух: либо этот юноша вовсе не виновен, либо он великолепный актер, - сказал я вслед уходившему Огастесу.
- Так, дети мои. Что же вы думаете? - сказал Майкл, разгребая кочергой уголь в камине.
- Будет очень скверно, если эта проклятая штука не окажется завтра утром на месте, - сказал Дигби. - Хотел бы я знать, обратится ли она в Скотленд-Ярд? - добавил он, выпустив тучу дыма.
- Гнусное дело, - сказал Майкл. - Представьте себе жирного и таинственного детектива, обнюхивающего комнаты и задающего всем дурацкие вопросы.
- Здорово весело, - засмеялся Дигби.
- Отвратительная история, как справедливо заметила тетка, - заявил Майкл.
- Свинство по отношению к ней, - сказал я.
- Черт! - воскликнул Дигби. - Этот поганый камень должен быть к утру на месте!
- Я надеюсь, что это будет так, - сказал я, и мои глаза опять встретились с глазами Майкла.
- Попробуем восстановить, как было совершено кошмарное преступление, - научным тоном посоветовал Дигби. - Вычеркнем тетю и капеллана.
- Девочек тоже, - сказал Майкл. - Если кто-нибудь попробует подумать, что Клодия способна воровать, я сверну ему голову так, что он сможет смотреть вдоль своего позвоночника!
- Если кто-нибудь подумает это про Изабель, то я совсем отверну ему голову и ему вообще нечем будет смотреть, - добавил Дигби. - Идем бить бедного Огастеса, - внезапно предложил он.
- Огастес ни при чем, - сказал Майкл. - Разве ты не понимаешь, что только подлинная оскорбленная невинность способна дать ему столько храбрости? Какими словами он нас честил? Разве он посмел бы, если бы был виновен? Нет, он был бы многословен, дружественен и слезоточив.
- Пожалуй, ты прав, Майк, - согласился Дигби. - К тому же у нашего дорогого кузена не хватило бы храбрости украсть что-нибудь действительно ценное… Мне казалось, что он шутя его стянул, а потом побоялся положить назад и где-нибудь спрятал. Я думал, что он его «найдет», когда мы искали в комнате… Во всяком случае Огастес положит его на место, если только он у него.
- У него камня нет, - сказал Майкл, и наши глаза опять встретились.
- Остаемся мы трое, - сказал я.
- Можете меня вычеркнуть, - усмехнулся Дигби. - Ни на мне, ни во мне «Голубой Воды» нет.
- Кстати, мы не обыскали друг друга. Только бедного Огастеса, - сказал я, - было бы правильнее…
- Совершенно излишнее и недостойное занятие, - возмутился Майкл.
- Огастес был того же мнения, - улыбнулся Дигби.
- Значит, остаемся ты и я, Джон, - сказал Майкл.
- Правильно, Майкл, ты и я, - подтвердил я, и опять мы взглянули друг на друга.
- Я не брал «Голубой Воды», Майкл, - сказал я.
- Я тоже, Джон, - ответил Майкл.
- Какая-то путаница, - вмешался Дигби. - Огастес все-таки его стащил. Иначе быть не может.
- Вот что, - предложил я, - давайте останемся здесь на всю ночь. Дверь с лестницы в холл ужасно скрипучая. Мы накроем того, кто придет.
- Ничего подобного, - резко сказал Майкл.
- Почему? - спросил я, внимательно взглянув ему в глаза.
- Потому что ты осел… Этого делать отнюдь не следует… и мы не имеем права мешать тетке. Она решила помочь похитителю вернуть камень… - Майкл говорил не слишком связно и почувствовал необходимость обратиться к Дигби:
- Как тебе кажется?
- Желающие могут воспользоваться предложением, - быстро ответил тот. - А мне на сегодня хватит! - Он встал и зевнул. - Идемте лучше спать… Чудесная мысль, - вдруг фыркнул он, - стащить из шкатулки ключ и спрятать его!
- Дурак! - сказал Майкл. - Идем спать!
И мы разошлись.
Уснуть было невозможно. По крайней мере мне. Я ворочался и метался по кровати. Я не мог допустить, чтобы Майкл мог опуститься до этого и чтобы Огастес был способен до этого подняться. Мне не приходило в голову подозревать Дигби. Тетя и капеллан, конечно, ни при чем.
Оставались девочки, Майкл и я. Изабель не могла этого сделать. Клодия тоже. Майкл и я. Невозможно, Майкл не мог…
Я? Неужели я это сделал?
Незадолго перед тем я прочел книгу, в которой невинный герой в состоянии сомнамбулизма совершил какое-то преступление. Конечно, я не мог в эти две-три минуты впасть в транс или сделаться лунатиком… Чепуха… Но, может быть, я бессознательно положил эту штуку в карман? Со мной этого никогда не случалось, но почем знать… Это было невероятно, но возможно.
Я вскочил и обыскал все карманы своего костюма. Конечно, я ничего не нашел. Неизбежно я должен был прийти к убеждению, что либо Майкл, либо Огастес виновны.
Я поймал себя на том, что твержу вслух: «Огастес или Майкл. Я думаю, что Огастес этого не сделал, и знаю, что Майкл на это неспособен».
Как бы то ни было, проклятый камень утром будет на месте, и вся эта неприятная история постепенно забудется. Я повернулся на другой бок и старался заставить себя уснуть. Это глупо. От этого еще хуже не спится.
Мне пришла в голову новая мысль: что если «Голубая Вода» не будет положена на место? Что тогда?
Тогда станет ясно, что камень похищен кем-то, кто хочет превратить его в деньги.
Леди Брендон слишком сильная и решительная женщина, чтобы не протестовать. Она, конечно, примет те же меры, какие она приняла бы, если бы камень был похищен грабителями или кем-нибудь из прислуги. Она сообщит в полицию и проследит за тем, чтобы никто не уходил из дома, пока полиция не явится.
Это унизительно и мерзко. Я представил себе все эти поиски и допросы. Все будут под подозрением, даже Изабель и Клодия… В четыре часа утра от всех этих мыслей меня почти тошнило.
Я взял себя в руки. Все будет приведено в порядок. Дурак, сыгравший свою идиотскую шутку и не нашедший в себе достаточно мужества, чтобы признаться, положит камень на место. Вероятно, камень уже на месте. Дурак, кто бы он ни был, постарался от него поскорей избавиться. Как только тетя Патрисия положила ключ, он его взял. В чем дело, почему не пойти удостовериться? Конечно, надо пойти. После этого можно будет перестать думать и уснуть.
Я вылез из кровати, надел халат и туфли и зажег свечу. Потом прошел по коридору в одну из верхних галерей и оттуда спустился по винтовой лестнице. Минуя протянутую руку рыцаря, я вышел во внешний вестибюль и направился к камину.
На широкой полке над этим камином, примерно на высоте шести футов от пола, стояла старинная бронзовая шкатулка, в которую тетя Патрисия положила ключ. Это была очень старинная шкатулка, сделанная в те дни, когда люди ездили только верхом. Ключа в ней не оказалось. Может быть, тетя его не положила или кто-нибудь его уже взял… А может быть, это ловушка?
Если это так, то я попался, так же глупо и безвинно, как в другую ее ловушку много лет назад. Я вспомнил, как она вошла в школьную комнату и сказала: «Тот скверный мальчишка, который влезал в кладовую, вымазал себе подбородок вареньем». И я, хотя не был в кладовой, инстинктивно поднял руку к подбородку, чтобы убедиться в том, что случайно не вымазался.
Теперь следовало быстро и незаметно исчезнуть раньше, чем ловушка захлопнулась. Я ожидал увидеть рядом с собой тетю Патрисию, но ее, конечно, не оказалось.
Потом мне пришло в голову, что шкатулка могла быть вымазана чем-нибудь сильно пахучим и что по этому запаху можно будет узнать, кто ее трогал. Не менее глупая мысль.
Уже в дверях я вспомнил про оттиски пальцев.
Может быть, она вычистила крышку шкатулки специально для того, чтобы потом показать ее экспертам, которые определят, кто именно трогал ее ночью. Менее абсурдно, но маловероятно. Такая мысль могла прийти ей в голову только в том случае, если она была уверена в том, что камень действительно украден и что это не шутка. Но тогда зачем вору трогать шкатулку?
А что если так и будет? Что если камень не будет возвращен ночью?
На коробке, во всяком случае, остались отпечатки моих пальцев. Я вошел во внутренний холл и вдруг увидел кого-то, кто шел прямо на меня. Кто это был, я не видел. Он был без свечи.
- Холодно сегодня, Огастес? - спросил я.
- Так, Джон, - ответил из темноты голос Майкла. - Ищешь ключ?
- Да, Майк, - ответил я. - Только его здесь нет.
- Совершенно верно, Джон, - сказал Майкл. - В шкатулке его нет. Вот он. - И он протянул мне ключ.
- Майк! - вскрикнул я.
- Джон! - передразнил он меня.
Меня охватило отвращение. Что с ним сделалось, с моим Капитаном.
- Спокойной ночи! - сказал я и отвернулся.
- Или доброго утра, - засмеялся он и ушел класть ключ на место.
Я вернулся в свою комнату и лег. Мучительный вопрос был разрешен. Я сразу крепко заснул.
В обычное время меня разбудил наш слуга Дэвид. Он принес горячую воду.
- Половина восьмого, сэр, - сказал он. - Когда туман разойдется, будет превосходное утро.
- Спасибо, Дэвид, - сказал я и сел на кровати.
Что случилось? И вдруг я вспомнил вчерашнюю идиотскую историю и падение Майкла. Ну что ж, ничего не поделаешь, даже на солнце есть пятна. Незачем все время думать о единственной ошибке Майкла. А все-таки это так на него непохоже!
Я оделся и спустился, захватив по дороге клюшку для гольфа и мяч. До завтрака я решил потренироваться.
В саду я неожиданно встретил Клодию. Это очень меня удивило. Обычно она появлялась последней. Она выглядела утомленной и больной. Когда я подошел, она стояла задумавшись над каким-то, видимо, очень неприятным вопросом. Когда она меня увидела, ее лицо прояснилось, пожалуй, слишком быстро, - показалось мне.
- Здорово, червяк, - сказала она.
- Здравствуй, птичка, - сказал я. - В чем дело?
- Какое дело? - спросила Клодия.
- Мне показалось, что ты решаешь какую-то важную задачу, - с мужской бестактностью ответил я.
- Чушь! - сказала Клодия и ушла.
Я забросил свой мяч за теннисную площадку и тщетно пытался ударить его, чтобы послать дальше. Я основательно вспахал клюшкой всю лужайку, зацепил мяч, загнал его в куст остролиста, швырнул вслед ему клюшку и ушел, глубоко засунув руки в карманы, обозленный на Майкла.
У дома стоял Бердон с гонгом. Медная шкатулка иронически смотрела на меня с камина. Я помыл руки и прошел в столовую.
В камине шумел огонь. Серебряный чайник свистел на спиртовке, с буфета доносился прекрасный запах, исходивший от четырех блюд, накрытых колпаками. Громадная комната с ее высокими окнами, из которых открывался один из самых прекрасных видов в Девоне, с огромным турецким ковром, перекрывавшим большую часть старого дубового пола, и с прекрасно накрытым столом, блестевшим в лучах утреннего солнца, была олицетворением устойчивого комфорта и основательного благополучия.
Дигби расхаживал по комнате. В одной руке он держал тарелку с кашей, а другой быстро орудовал ложкой. Огастес стоял у буфета и снимал крышки с блюд. Он накладывал на свою тарелку овсянку, яйца, ветчину и колбасу.
- Хорошо сработано, Огастес! - сказал Дигби почтительным тоном. - Прибавь сверху риса.
- Уже ел, - кратко отвечал Огастес.
- Молодец! - сказал Дигби и пошел за чистой тарелкой.
Изабель сидела на своем месте, и я пошел к ней, чтобы спросить, что для нее принести.
- Я подожду тетю Патрисию, - сказала она и левой рукой пожала мою правую.
Вошел Майкл.
- Тетя спустилась? - спросил он и добавил несколько запоздалое пожелание доброго утра.
- Нет, - сказал Дигби. - Внимание! Смотрите на меня. Сейчас я проглочу все, что есть на этой тарелке, и скроюсь. Я не хочу встречаться с тетей так рано утром.
- Клодия вышла? - спросил Майкл.
- Я видел ее в саду, - ответил я.
- Пойду позову ее завтракать, - сказал Майкл и ушел.
- Отнеси ей на вилке жареную почку! - крикнул ему вдогонку неугомонный Дигби.
После этого разговоры на некоторое время прекратились. Наши рты были заняты более важным делом.
- Я полагаю, что драгоценности короны благополучно лежат на месте, - вдруг высказал вслух Дигби общую нашу мысль. - Дверь все еще закрыта, я сам пробовал.
- Все, конечно, в порядке, - сказал я.
- Сам видал? - съехидничал Огастес.
Дверь открылась, и Майкл вошел вместе с Клодией. Клодия была совсем белая, а Майкл выглядел неестественно сдержанным. Изабель внимательно на них взглянула.
- Доброе утро, - сказала Клодия. - Тетя спустилась?
- Ешь, ешь, ешь и беги! - запел Дигби, отбивая такт ложкой о чашку.
Майкл наливал кофе, и я следил за его лицом. Оно было совершенно непроницаемо, и руки его не дрожали, но я чувствовал, что с ним стряслась какая-то беда. Он взглянул на меня и заметил мой взгляд.
- Здорово, круглорожий! - сказал он. - Хорошие сны видел?
- Хорошие… кроме одного, - ответил я.
- Хм! - сказал Майкл, и я попробовал анализировать этот звук, но он так же мало говорил, как и его лицо.
Он вернулся и сел на свое место возле Клодии. Вошла тетя Патрисия. Мы встали, и я отодвинул для нее стул, но она остановилась на полдороге, и мы окаменели. Одного взгляда было достаточно, чтобы узнать, что случилось. Раньше, чем она начала говорить, я знал, что она скажет.
- Я пришла просить вас, чтобы никто не смел сегодня выходить из дому, - сказала она.
Никто из нас не сказал ни слова и не двинулся. Я посмотрел на Майкла, и он на меня.
- Имейте в виду, - продолжала леди Брендон, - я никому не дам пощады. С вором я расправлюсь, как с вором, кто бы он ни был.
Она замолкла и холодным злым взглядом обвела всех нас. Мы молчали и не двигались.
- Так, - сказала она наконец. - Я прошу вас запомнить, что слуги ничего не знают и не узнают. Только мы будем знать, что один из вас шести подлый вор.
Тогда заговорил Майкл:
- Скажите - один из нас четырех, тетя Патрисия.
- Благодарю, Майкл, - резко ответила она. - Я обращусь к вам четырем, когда мне в следующий раз придется выбирать выражения.
- Я думаю, вы могли бы сказать: один из трех Джестов, - с внезапной дерзостью сказал Огастес.
- Придержи свой подлый язык, - спокойно ответила леди Брендон. - Итак, - продолжала она, - никто не должен об этом знать. Конечно, до тех пор, пока об этом не узнают репортеры и газеты не будут украшены портретом одного из вас. - И она еще раз обвела нас презрительным взглядом.
- Отлично, - продолжала она. - Теперь никто не выйдет из дома и не скажет никому ни слова… Кроме сыщика, когда тот явится…
Она повернулась и пошла к двери. У двери она остановилась и опять повернулась к нам.
- Можешь сказать что-нибудь, Майкл?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
- Молчи, негодяй! Подлец! Прохвост! - захлебывался Огастес в припадке крысиной храбрости. Я думаю, что он никогда в жизни не позволял себе так разговаривать с моими братьями.
Я ожидал, что последует немедленная и суровая расправа, но Майкл, как всегда, поступил совершенно неожиданным образом.
- Знаете, этот человек, кажется, действительно не виноват, - сказал он мягко.
- Кажется?! - заревел Огастес. - Ты знаешь наверное, лицемер собачий. Разве ты с Джоном не путался у стола, когда она зажгла свет? Трусы, мерзавцы…
Рука Дигби крепко легла на его шею.
- Я, может быть, неправильно тебя обвинил, мой маленький Огастес. Я очень извиняюсь перед тобой, - сказал он, - но если окажется, что ты все-таки стащил этот камень… Маленький ты мой, что с тобой тогда будет!
- А если окажется, что это Майкл, или Джон, или ты сам? Что тогда? - зашипел растрепанный Огастес.
Майкл посмотрел на меня, и я на него.
- Послушайте, - сказал Дигби, - надо полагать, что эта штука здесь в комнате. Тетка едва ли стала бы похищать свои собственные драгоценности. Капеллану сапфиры не нужны. Десятки тысяч фунтов тоже. Никто не подумает, что Изабель сделала это. Или Клодия. Значит, остаемся мы четверо. Никто из нас не выходил из комнаты. Давайте найдем камень! Найди камень, Огастес! Я согласен поклясться, что сам его спрятал!
И Дигби начал швырять подушки с диванов и кресел, двигать стулья, отворачивать ковры и носиться в охотничьем азарте по всей комнате, подбадривая себя и Огастеса восклицаниями вроде: «Ищи! Пиль, Огастес!.. Так, так, моя хорошая собачка!.. Держи его, песик!..» - и веселым лаем.
Майкл и я искали методически и аккуратно, пока не стало очевидным, что камня в комнате не было. Во всяком случае в течение двух-трех минут темноты его нельзя было спрятать так, чтобы мы его не нашли.
- Что дальше? - сказал наконец Дигби. - Давайте скроемся, пока не появилась тетя Патрисия. Я почему-то не хочу видеть ее сегодня вечером.
- Сперва приведем в порядок комнату, - предложил Майкл, - иначе слуги завтра учуют неладное.
И мы стали наводить порядок. Огастес стоял в стороне и время от времени бормотал:
- Чертовы врали!.. Прохвосты проклятые! - и тому подобное.
- Пойдемте в курительную комнату, - сказал Дигби Майклу и мне, когда мы закончили.
- Ступайте себе в вашу курительную комнату, скоты, там, может, договоритесь, - сказал Огастес.
- Иди спать, маленький! - ответил Дигби. - Не забудь, что ключ будет лежать в шкатулке на камине. Катись себе!
- Я готов просидеть всю ночь в холле, чтобы узнать, кто придет за этим ключом, - сказал Огастес и взглянул на меня.
- Постарайся, чтобы я тебя там нашел. Боюсь, что тогда я тебя отшлепаю, - дружески сказал Дигби.
- Понятно, - тебе не хочется попасться, - сердито ответил Огастес и вышел, стараясь вложить в свой уход максимум чувства собственного достоинства.
- Одно из двух: либо этот юноша вовсе не виновен, либо он великолепный актер, - сказал я вслед уходившему Огастесу.
- Так, дети мои. Что же вы думаете? - сказал Майкл, разгребая кочергой уголь в камине.
- Будет очень скверно, если эта проклятая штука не окажется завтра утром на месте, - сказал Дигби. - Хотел бы я знать, обратится ли она в Скотленд-Ярд? - добавил он, выпустив тучу дыма.
- Гнусное дело, - сказал Майкл. - Представьте себе жирного и таинственного детектива, обнюхивающего комнаты и задающего всем дурацкие вопросы.
- Здорово весело, - засмеялся Дигби.
- Отвратительная история, как справедливо заметила тетка, - заявил Майкл.
- Свинство по отношению к ней, - сказал я.
- Черт! - воскликнул Дигби. - Этот поганый камень должен быть к утру на месте!
- Я надеюсь, что это будет так, - сказал я, и мои глаза опять встретились с глазами Майкла.
- Попробуем восстановить, как было совершено кошмарное преступление, - научным тоном посоветовал Дигби. - Вычеркнем тетю и капеллана.
- Девочек тоже, - сказал Майкл. - Если кто-нибудь попробует подумать, что Клодия способна воровать, я сверну ему голову так, что он сможет смотреть вдоль своего позвоночника!
- Если кто-нибудь подумает это про Изабель, то я совсем отверну ему голову и ему вообще нечем будет смотреть, - добавил Дигби. - Идем бить бедного Огастеса, - внезапно предложил он.
- Огастес ни при чем, - сказал Майкл. - Разве ты не понимаешь, что только подлинная оскорбленная невинность способна дать ему столько храбрости? Какими словами он нас честил? Разве он посмел бы, если бы был виновен? Нет, он был бы многословен, дружественен и слезоточив.
- Пожалуй, ты прав, Майк, - согласился Дигби. - К тому же у нашего дорогого кузена не хватило бы храбрости украсть что-нибудь действительно ценное… Мне казалось, что он шутя его стянул, а потом побоялся положить назад и где-нибудь спрятал. Я думал, что он его «найдет», когда мы искали в комнате… Во всяком случае Огастес положит его на место, если только он у него.
- У него камня нет, - сказал Майкл, и наши глаза опять встретились.
- Остаемся мы трое, - сказал я.
- Можете меня вычеркнуть, - усмехнулся Дигби. - Ни на мне, ни во мне «Голубой Воды» нет.
- Кстати, мы не обыскали друг друга. Только бедного Огастеса, - сказал я, - было бы правильнее…
- Совершенно излишнее и недостойное занятие, - возмутился Майкл.
- Огастес был того же мнения, - улыбнулся Дигби.
- Значит, остаемся ты и я, Джон, - сказал Майкл.
- Правильно, Майкл, ты и я, - подтвердил я, и опять мы взглянули друг на друга.
- Я не брал «Голубой Воды», Майкл, - сказал я.
- Я тоже, Джон, - ответил Майкл.
- Какая-то путаница, - вмешался Дигби. - Огастес все-таки его стащил. Иначе быть не может.
- Вот что, - предложил я, - давайте останемся здесь на всю ночь. Дверь с лестницы в холл ужасно скрипучая. Мы накроем того, кто придет.
- Ничего подобного, - резко сказал Майкл.
- Почему? - спросил я, внимательно взглянув ему в глаза.
- Потому что ты осел… Этого делать отнюдь не следует… и мы не имеем права мешать тетке. Она решила помочь похитителю вернуть камень… - Майкл говорил не слишком связно и почувствовал необходимость обратиться к Дигби:
- Как тебе кажется?
- Желающие могут воспользоваться предложением, - быстро ответил тот. - А мне на сегодня хватит! - Он встал и зевнул. - Идемте лучше спать… Чудесная мысль, - вдруг фыркнул он, - стащить из шкатулки ключ и спрятать его!
- Дурак! - сказал Майкл. - Идем спать!
И мы разошлись.
Уснуть было невозможно. По крайней мере мне. Я ворочался и метался по кровати. Я не мог допустить, чтобы Майкл мог опуститься до этого и чтобы Огастес был способен до этого подняться. Мне не приходило в голову подозревать Дигби. Тетя и капеллан, конечно, ни при чем.
Оставались девочки, Майкл и я. Изабель не могла этого сделать. Клодия тоже. Майкл и я. Невозможно, Майкл не мог…
Я? Неужели я это сделал?
Незадолго перед тем я прочел книгу, в которой невинный герой в состоянии сомнамбулизма совершил какое-то преступление. Конечно, я не мог в эти две-три минуты впасть в транс или сделаться лунатиком… Чепуха… Но, может быть, я бессознательно положил эту штуку в карман? Со мной этого никогда не случалось, но почем знать… Это было невероятно, но возможно.
Я вскочил и обыскал все карманы своего костюма. Конечно, я ничего не нашел. Неизбежно я должен был прийти к убеждению, что либо Майкл, либо Огастес виновны.
Я поймал себя на том, что твержу вслух: «Огастес или Майкл. Я думаю, что Огастес этого не сделал, и знаю, что Майкл на это неспособен».
Как бы то ни было, проклятый камень утром будет на месте, и вся эта неприятная история постепенно забудется. Я повернулся на другой бок и старался заставить себя уснуть. Это глупо. От этого еще хуже не спится.
Мне пришла в голову новая мысль: что если «Голубая Вода» не будет положена на место? Что тогда?
Тогда станет ясно, что камень похищен кем-то, кто хочет превратить его в деньги.
Леди Брендон слишком сильная и решительная женщина, чтобы не протестовать. Она, конечно, примет те же меры, какие она приняла бы, если бы камень был похищен грабителями или кем-нибудь из прислуги. Она сообщит в полицию и проследит за тем, чтобы никто не уходил из дома, пока полиция не явится.
Это унизительно и мерзко. Я представил себе все эти поиски и допросы. Все будут под подозрением, даже Изабель и Клодия… В четыре часа утра от всех этих мыслей меня почти тошнило.
Я взял себя в руки. Все будет приведено в порядок. Дурак, сыгравший свою идиотскую шутку и не нашедший в себе достаточно мужества, чтобы признаться, положит камень на место. Вероятно, камень уже на месте. Дурак, кто бы он ни был, постарался от него поскорей избавиться. Как только тетя Патрисия положила ключ, он его взял. В чем дело, почему не пойти удостовериться? Конечно, надо пойти. После этого можно будет перестать думать и уснуть.
Я вылез из кровати, надел халат и туфли и зажег свечу. Потом прошел по коридору в одну из верхних галерей и оттуда спустился по винтовой лестнице. Минуя протянутую руку рыцаря, я вышел во внешний вестибюль и направился к камину.
На широкой полке над этим камином, примерно на высоте шести футов от пола, стояла старинная бронзовая шкатулка, в которую тетя Патрисия положила ключ. Это была очень старинная шкатулка, сделанная в те дни, когда люди ездили только верхом. Ключа в ней не оказалось. Может быть, тетя его не положила или кто-нибудь его уже взял… А может быть, это ловушка?
Если это так, то я попался, так же глупо и безвинно, как в другую ее ловушку много лет назад. Я вспомнил, как она вошла в школьную комнату и сказала: «Тот скверный мальчишка, который влезал в кладовую, вымазал себе подбородок вареньем». И я, хотя не был в кладовой, инстинктивно поднял руку к подбородку, чтобы убедиться в том, что случайно не вымазался.
Теперь следовало быстро и незаметно исчезнуть раньше, чем ловушка захлопнулась. Я ожидал увидеть рядом с собой тетю Патрисию, но ее, конечно, не оказалось.
Потом мне пришло в голову, что шкатулка могла быть вымазана чем-нибудь сильно пахучим и что по этому запаху можно будет узнать, кто ее трогал. Не менее глупая мысль.
Уже в дверях я вспомнил про оттиски пальцев.
Может быть, она вычистила крышку шкатулки специально для того, чтобы потом показать ее экспертам, которые определят, кто именно трогал ее ночью. Менее абсурдно, но маловероятно. Такая мысль могла прийти ей в голову только в том случае, если она была уверена в том, что камень действительно украден и что это не шутка. Но тогда зачем вору трогать шкатулку?
А что если так и будет? Что если камень не будет возвращен ночью?
На коробке, во всяком случае, остались отпечатки моих пальцев. Я вошел во внутренний холл и вдруг увидел кого-то, кто шел прямо на меня. Кто это был, я не видел. Он был без свечи.
- Холодно сегодня, Огастес? - спросил я.
- Так, Джон, - ответил из темноты голос Майкла. - Ищешь ключ?
- Да, Майк, - ответил я. - Только его здесь нет.
- Совершенно верно, Джон, - сказал Майкл. - В шкатулке его нет. Вот он. - И он протянул мне ключ.
- Майк! - вскрикнул я.
- Джон! - передразнил он меня.
Меня охватило отвращение. Что с ним сделалось, с моим Капитаном.
- Спокойной ночи! - сказал я и отвернулся.
- Или доброго утра, - засмеялся он и ушел класть ключ на место.
Я вернулся в свою комнату и лег. Мучительный вопрос был разрешен. Я сразу крепко заснул.
В обычное время меня разбудил наш слуга Дэвид. Он принес горячую воду.
- Половина восьмого, сэр, - сказал он. - Когда туман разойдется, будет превосходное утро.
- Спасибо, Дэвид, - сказал я и сел на кровати.
Что случилось? И вдруг я вспомнил вчерашнюю идиотскую историю и падение Майкла. Ну что ж, ничего не поделаешь, даже на солнце есть пятна. Незачем все время думать о единственной ошибке Майкла. А все-таки это так на него непохоже!
Я оделся и спустился, захватив по дороге клюшку для гольфа и мяч. До завтрака я решил потренироваться.
В саду я неожиданно встретил Клодию. Это очень меня удивило. Обычно она появлялась последней. Она выглядела утомленной и больной. Когда я подошел, она стояла задумавшись над каким-то, видимо, очень неприятным вопросом. Когда она меня увидела, ее лицо прояснилось, пожалуй, слишком быстро, - показалось мне.
- Здорово, червяк, - сказала она.
- Здравствуй, птичка, - сказал я. - В чем дело?
- Какое дело? - спросила Клодия.
- Мне показалось, что ты решаешь какую-то важную задачу, - с мужской бестактностью ответил я.
- Чушь! - сказала Клодия и ушла.
Я забросил свой мяч за теннисную площадку и тщетно пытался ударить его, чтобы послать дальше. Я основательно вспахал клюшкой всю лужайку, зацепил мяч, загнал его в куст остролиста, швырнул вслед ему клюшку и ушел, глубоко засунув руки в карманы, обозленный на Майкла.
У дома стоял Бердон с гонгом. Медная шкатулка иронически смотрела на меня с камина. Я помыл руки и прошел в столовую.
В камине шумел огонь. Серебряный чайник свистел на спиртовке, с буфета доносился прекрасный запах, исходивший от четырех блюд, накрытых колпаками. Громадная комната с ее высокими окнами, из которых открывался один из самых прекрасных видов в Девоне, с огромным турецким ковром, перекрывавшим большую часть старого дубового пола, и с прекрасно накрытым столом, блестевшим в лучах утреннего солнца, была олицетворением устойчивого комфорта и основательного благополучия.
Дигби расхаживал по комнате. В одной руке он держал тарелку с кашей, а другой быстро орудовал ложкой. Огастес стоял у буфета и снимал крышки с блюд. Он накладывал на свою тарелку овсянку, яйца, ветчину и колбасу.
- Хорошо сработано, Огастес! - сказал Дигби почтительным тоном. - Прибавь сверху риса.
- Уже ел, - кратко отвечал Огастес.
- Молодец! - сказал Дигби и пошел за чистой тарелкой.
Изабель сидела на своем месте, и я пошел к ней, чтобы спросить, что для нее принести.
- Я подожду тетю Патрисию, - сказала она и левой рукой пожала мою правую.
Вошел Майкл.
- Тетя спустилась? - спросил он и добавил несколько запоздалое пожелание доброго утра.
- Нет, - сказал Дигби. - Внимание! Смотрите на меня. Сейчас я проглочу все, что есть на этой тарелке, и скроюсь. Я не хочу встречаться с тетей так рано утром.
- Клодия вышла? - спросил Майкл.
- Я видел ее в саду, - ответил я.
- Пойду позову ее завтракать, - сказал Майкл и ушел.
- Отнеси ей на вилке жареную почку! - крикнул ему вдогонку неугомонный Дигби.
После этого разговоры на некоторое время прекратились. Наши рты были заняты более важным делом.
- Я полагаю, что драгоценности короны благополучно лежат на месте, - вдруг высказал вслух Дигби общую нашу мысль. - Дверь все еще закрыта, я сам пробовал.
- Все, конечно, в порядке, - сказал я.
- Сам видал? - съехидничал Огастес.
Дверь открылась, и Майкл вошел вместе с Клодией. Клодия была совсем белая, а Майкл выглядел неестественно сдержанным. Изабель внимательно на них взглянула.
- Доброе утро, - сказала Клодия. - Тетя спустилась?
- Ешь, ешь, ешь и беги! - запел Дигби, отбивая такт ложкой о чашку.
Майкл наливал кофе, и я следил за его лицом. Оно было совершенно непроницаемо, и руки его не дрожали, но я чувствовал, что с ним стряслась какая-то беда. Он взглянул на меня и заметил мой взгляд.
- Здорово, круглорожий! - сказал он. - Хорошие сны видел?
- Хорошие… кроме одного, - ответил я.
- Хм! - сказал Майкл, и я попробовал анализировать этот звук, но он так же мало говорил, как и его лицо.
Он вернулся и сел на свое место возле Клодии. Вошла тетя Патрисия. Мы встали, и я отодвинул для нее стул, но она остановилась на полдороге, и мы окаменели. Одного взгляда было достаточно, чтобы узнать, что случилось. Раньше, чем она начала говорить, я знал, что она скажет.
- Я пришла просить вас, чтобы никто не смел сегодня выходить из дому, - сказала она.
Никто из нас не сказал ни слова и не двинулся. Я посмотрел на Майкла, и он на меня.
- Имейте в виду, - продолжала леди Брендон, - я никому не дам пощады. С вором я расправлюсь, как с вором, кто бы он ни был.
Она замолкла и холодным злым взглядом обвела всех нас. Мы молчали и не двигались.
- Так, - сказала она наконец. - Я прошу вас запомнить, что слуги ничего не знают и не узнают. Только мы будем знать, что один из вас шести подлый вор.
Тогда заговорил Майкл:
- Скажите - один из нас четырех, тетя Патрисия.
- Благодарю, Майкл, - резко ответила она. - Я обращусь к вам четырем, когда мне в следующий раз придется выбирать выражения.
- Я думаю, вы могли бы сказать: один из трех Джестов, - с внезапной дерзостью сказал Огастес.
- Придержи свой подлый язык, - спокойно ответила леди Брендон. - Итак, - продолжала она, - никто не должен об этом знать. Конечно, до тех пор, пока об этом не узнают репортеры и газеты не будут украшены портретом одного из вас. - И она еще раз обвела нас презрительным взглядом.
- Отлично, - продолжала она. - Теперь никто не выйдет из дома и не скажет никому ни слова… Кроме сыщика, когда тот явится…
Она повернулась и пошла к двери. У двери она остановилась и опять повернулась к нам.
- Можешь сказать что-нибудь, Майкл?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33