Это ему не понравилось.
Когда ему с трудом удалось стряхнуть с себя сон, он понял, что это она заставила его уснуть, вновь околдовав своими чертовыми чарами. Проклятие! Но почему? Принюхавшись, чтобы обнаружить ее местонахождение, он резко сел.
Ее не было.
Он что, слишком грубо с ней обошелся? Или напугал чем-то? Иначе, зачем ей убегать? Его взгляд упал на площадку, которую она специально для него расчистила. Аккуратно выведенные на земле буквы гласили:
Засранец!
Меня зовут Марикета. Катись ко всем чертям.
Ведьма, готовящая тебе ужасное проклятие.
«Ах, Бауэн, на этот раз ты облажался». Наверное, она была в ярости. Или еще хуже – обиделась. Ведьма доставила ему ни с чем не сравнимое удовольствие, и вот как он ее отблагодарил.
Он любил в Марикете все. Вкус ее плоти его пьянил не меньше, чем ласки проворного влажного языка, которым она так смело его ласкала. Она кусала его плечо и царапала ягодицы, оглашая криком лес, когда он владел ею сзади. От одного этого воспоминания у него затвердело в паху.
Она доставила ему наслаждение, которое он ждал всю свою длинную жизнь…
«И я отблагодарил ее, назвав именем другой женщины».
Бауэн вытянул вверх руки и захлопал глазами. Его джинсы и сапоги болтались на верхних ветках дерева высотой с сорокапятиэтажный дом.
Он встал с решительным намерением найти ее и заставить его простить. Тогда, дай Бог, они начнут оттуда, где остановились прошлой ночью. Он понюхал воздух и уловил намек на ее запах в стороне южного побережья.
Марикета с помощью магии замаскировала свои следы и свой запах. Но она не понимала главного. Ему не нужно было идти по ее следам. Не так уж много было на свете мест, где она могла находиться. Он был готов обегать вдоль и поперек все южное побережье, радостно сознавая, что каждый шаг приближает его к ней.
Взглянув на джинсы на дереве, Бауэн с удивлением поймал себя на том, что смеется. И послал в ее сторону широкую улыбку.
Ему нравились игры, в которые они играли.
– Дай-ка мне сообразить. Говоришь, что охота на тебя в джунглях одержимого сексом оборотня была самой безобидной частью твоих приключений? – спросила Кэрроу.
– Именно это я и хотела сказать. – Мари прижала к плечу трубку любезно предоставленного ей на курорте телефона и сделала еще один большой глоток напитка – бурбона со льдом и розовым бумажным зонтиком.
Трагикомическим образом она все же добралась до белизского морского курорта, где сразу же очаровала менеджера, и он с радостью предложил ей воспользоваться всеми благами цивилизации по курортной кредитной карточке, действующей на территории отеля.
Хорошее дело магия.
– Я же предупреждала тебя, чтобы ты не ехала одна, так? – продолжила Кэрроу. – Какую цитату Дарвина я обычно привожу в подобных случаях?
И пока Кэрроу говорила, Мари послушно бормотала в унисон:
– «Такие люди, как ты, не должны жить».
– Вот именно. После всего, что с тобой случилось, удивляюсь, как ты до сих пор ходишь по земле.
Мари не просто ходила по земле, она наслаждалась жизнью. В новом пляжном прикиде и босоножках из курортного магазина подарков она в ожидании рейса домой с удовольствием пользовалась безлимитным счетом в баре.
– Ладно, пусть это будет моим звонком в «Дом», чтобы избежать катастрофы. Всего надень позже. Надеюсь, ты всем сказала, что я ни разу в жизни никуда вовремя не успела.
– Катастрофу и без того удалось отвести. Уже позвонил какой-то недоделок по имени Гилд. Потом, пару часов назад, у нас объявился демон по имени Ридстром.
– Ни фига себе!
– Ни фига. Меня здесь не было, но я слышала, что ведьмы, куда бы он ни обращал свой зеленоглазый взгляд, тут же сбрасывали трусики.
– Вот так, Кэрроу, распространяются слухи, – сказала Мари с укором. – А он говорил что-нибудь об остальных из группы?
– Сказал, что все с его стороны живы-здоровы. – Когда Мари с облегчением вздохнула, Кэрроу добавила: – Он оставил тебе телефон. Знаешь, я и сама могла бы сообщить ему, что ты в порядке. За обедом и выпивкой.
Мари не удержалась от улыбки. Ридстром либо полюбит Кэрроу, либо проклянет. И все же сказала:
– Хорошо, позвони ему. Скажи, что мы с Макривом были в порядке.
– Так, ты собираешься улететь, пока этот большой серый волк – со всеми полагающимися междометиями – тебя не нашел?
– Пулей.
Ублюдок назвал ее… Марией. Это все, кем она была для него? Суррогатом? Альтернативой? Гребаной запасной! Эта мысль бесила Мари еще больше из-за прошлой ночи…
«Бауэн Макрив сделал меня абсолютно недоступной для других мужчин».
Она почти пожалела, что узнала о существовании такого секса. Или то, что называла раньше «удовольствием», было на самом деле лишь барашком на гребне волны в безбрежном океане. Она раздраженно постучала по стойке костяшками пальцев, подавая бармену сигнал повторить порцию.
– Сомневаюсь, что нашла большой самолет, – констатировала Кэрроу. – Или сумела раздобыть успокоительное.
– Нет, нет и нет. – Мари настолько опротивело сидеть на скамье запасников, что она была готова улететь хоть на игрушечном самолетике. – Я рада, что вообще смогла найти рейс. К тому же я тут вовсю лечусь с помощью виски. Прибуду где-то в районе семи, так что приезжай меня встречать, если у тебя еще не отобрали права, чтобы отвезти мою пьяную задницу домой.
– Хорошо. Но, Мари, должна сказать, что ты, возможно, не совсем понимаешь проблему с оборотнем, потому что у тебя проблемы с самой собой.
– Что это значит?
– Ты просто чересчур болезненно относишься к этому вопросу. Подумай сама. В последний раз, когда оборотень переживал такую ситуацию – носился со своей подругой, ублажал ее и все такое, – его женщину звали Мария. Прошлой ночью, в образе вервулфа, под влиянием луны, когда трахался впервые за – сколько ты говорила? – сто восемьдесят лет, он просто забыл вторую часть твоего имени. Выбрось это из головы и расслабься. А хочешь, я заколдую его, чтобы влюбился в сухой трут. Решай. Но если секс и впрямь был такой…
– Обалденный!
– Да, ты уже призналась в этом десятки раз, маленькая любительница бурбона. И еще говоришь мне, что не хочешь вляпаться? Ничуть?
– Может, и хотела бы, – вздохнула Мари, – если бы он хотел меня.
– Я хочу тебя, девочка.
Она резко обернулась. Макрив! Он был в новой одежде и выглядел опрятным и собранным.
– Как ты смог так быстро сюда добраться?
– Соскучился по тебе, ведьма. Бежал всю дорогу. Теперь повесь чертову трубку.
– О, великая Геката, это его голос? – воскликнула Кэрроу. – Я только что испытала оргазм! Отбрось к чертям собачьим вторую часть своего имени. Сделай это! Помни, друзья всегда великодушны…
Клик.
– Как давно ты здесь?
– Прибыл через час после тебя.
– Я что, такая медлительная?
– Это я такой скорый. Пришел бы к тебе быстрее, но нужно было сделать кое-какие приготовления. – Его взгляд сосредоточился на ее стакане. – Какого черта ты делаешь?
– Балуюсь сиропчиком.
– Зачем?
Она пожала плечами:
– Маленький самолет – большой страх. Он хмыкнул:
– Это бурбон? Кто же пьет виски на пляже?
– Мне нравится название. Как ты нашел меня?
– Ты хорошо замаскировала свои следы, но я великий охотник.
– И такой скромный.
– Ты не должна была бросать меня. О чем, спрашивается, думала, когда снова подвергала себя такой опасности? Я полагал, что между нами появилось… взаимопонимание.
– Да, но потом ты назвал меня именем другой женщины. – Он поморщился. – И тогда я поняла, что заблуждаюсь относительно нашего взаимопонимания.
Макрив схватил ее за локоть и потащил в уединенный дворик, обсаженный гибискусом.
– Черт побери, ведьма, я не могу мгновенно забыть того, кто играл в моей жизни столь значительную роль. Если ты о ком-то, думаешь так долго, то пара недель не сотрет его из памяти.
Мари щелкнула пальцами.
– Точно. Пара недель не сотрет. Год не сотрет. Вечность не сотрет. Ты никогда не будешь, счастлив без нее.
– Я в это больше не верю. И могу тебе обещать, что этого больше не случится.
– Не знаю, что хуже… То, что ты назвал меня именем другой женщины, или то, что постараешься больше не делать этого. Так или иначе, ты все равно продолжаешь думать о ней.
– Если хочешь уйти, потому что у тебя остались какие-то опасения насчет прошлой ночи, то уходи. Но не должна уходить, если считаешь, что я кому-то отдаю предпочтение перед тобой. Потому что это не так.
– Как могу я верить тебе, когда ты произнес ее имя! – воскликнула Мари.
– Мне нужно кое-что рассказать тебе. – Макрив взъерошил свои волосы. – То, о чем никому никогда не говорил. Но тебе расскажу. – Избегая смотреть ей в глаза, продолжил: – Когда Мария умерла, она умерла… убегая от меня. Так же, как ты убегала прошлой ночью. Хотя я ни о чем другом не мог думать, Кроме как о тебе, чувство вины оставалось на каком-то уровне.
– Почему ничего не рассказал мне? – ахнула Мари.
– Я боялся, что это испугает тебя. Боялся, что ситуация повторится.
– Но ведь это был несчастный случай, верно? Ты не можешь вечно мучиться угрызениями совести.
– Иногда, последнее время, мне еще хуже, потому что… – Он замолчал.
– Почему?
Бауэн провел рукой по лицу.
– Хотя я верю, что ее душа – в тебе, я никогда не хотел Марию так, как хочу тебя. – Он как будто стыдился сделанного признания, в то время как Мари оттаяла, что всегда с ней происходило. – И как это меня характеризует? Я хочу избавиться от чувства вины.
– Понятное дело. Прошло почти два долбаных столетия! Более чем достаточно.
– Боги, я надеялся, что ты поймешь меня, я достаточно долго ждал. – Он с облегчением вздохнул. – Но теперь хочу смотреть вперед.
– И правильно. Перестань себя терзать, расслабься.
– Только если ты сделаешь то же самое для меня.
– Ах, какой же ты хитрый… – произнесла она с досадой сквозь зубы.
– Девочка, у нас будут время от времени возникать проблемы. Мы будем совершать ошибки, и прощать их. Такие вот времена.
– Ты так ведешь себя, словно я подписала какое-то долговременное соглашение. А я ничего не подписывала.
– Что я могу дать тебе, чтобы получить второй шанс?
– То, чего у тебя нет. У меня мало времени…
– Нет? Но ты еще ничего не видела. Что, если я скажу, что у меня есть оливковая ветвь, которую твой корыстолюбивый дух должен оценить по достоинству? – Он приподнял пальцем ее подбородок. – Ты никогда ничего не стыдилась. И не пожалеешь об этом.
Мари нужна была сила, чтобы питать свою ярость. А ей больше всего хотелось снова к нему вернуться.
– Не списывай меня в запас, маленькая ведьма.
Тут Мари сделала судьбоносное наблюдение. Бауэн Макрив затаил дыхание.
Будь он проклят! И от ее силы и ярости не осталось и следа.
Все же она посмотрела ему в глаза:
– Не называй меня больше ее именем, Бауэн. Это больно.
– Тс-с, детка. – Он обнял ее своими большими руками и притянул к своей груди. – Не буду, обещаю. – Когда она, наконец, успокоилась, он пощекотал ее носом за ухом. Мари почувствовала, как дрогнули его губы. – И никогда не закидывай мою одежду на высокие деревья, – произнес он.
Глава 44
Оливковая ветвь Бауэна была частным островом неподалеку от берегов Белиза с лодкой и особняком посреди пальмового леса.
Те две недели, что она с ним там оставалась, стали самыми счастливыми в ее жизни. Сегодня они сидели на расстеленном на берегу одеяле и лениво смотрели на костер, разведенный из плавника. В пальмовых листьях гулял ветер, и на небе ярко блестели звезды. Лежа на его груди, она размышляла об этом времени, проведенном вместе.
Мари думала, что он потратил целое состояние, чтобы арендовать этот остров, а он вдруг сказал:
– Если хочешь, этот остров – твой.
По всей вероятности, Макрив был не просто обеспечен, а неприлично богат. И она ответила, как положено ведьме:
– Хорошо… договорились.
После их первой ночи секса нон-стоп она проснулась в блаженном состоянии и не переставала глупо улыбаться. Неужели она всерьез полагала, что не бывает совершенного секса? Его, судя по всему, ее реакция сначала удивила, а потом, вздернув подбородок, он продемонстрировал нескрываемую гордость.
– Стареющий вервулф еще кое-что умеет. Да, детка? Он щекотал ее так, что она визжала от смеха.
Позже, когда решили пробыть здесь несколько недель, они выработали правила своего общежития.
Она не должна была, пока они находились на острове, обращаться к зеркалу, потому что Макрива это настораживало: «Каждый раз, когда я вижу, как ты колдуешь, у меня возникает дурное предчувствие. Инстинкт подсказывает мне, что это плохо… даже опасно. Одно дело, когда ты испугалась и случайно запустила магию, и совсем другое дело, когда специально колдуешь, глядя на свое отражение».
Все, о чем она просила его, – не поносить ее род и не говорить, что заберет ее из «Дома ведьм» и запретит заниматься колдовством.
О, и ей нужна была одежда.
Днем они плавали в Карибском море, ловили омаров, которых готовили вечером на костре. Обследовали колоритные города на большой земле, ходили по магазинам, осматривали достопримечательности и обнимались на боковых улочках.
Сегодня он прижал ее за фруктовыми лавками.
В благоухающем зное он овладел ею, лаская грудь жадными руками и заглушая крики поцелуями…
– О чем ты думаешь, детка, что тебя так угнетает?
– Хм? Ни о чем.
– Ты всегда это говоришь. Но я не могу не чувствовать, когда ты что-то от меня скрываешь.
Она скрывала. Боялась, что еще один человек, который ей небезразличен, может ее бросить. В глубине души ее мучил страх, что он будет сомневаться в том, она ли его пара, до тех пор, пока она не забеременеет.
– С чего ты взял?
– Мне не нравится, что у тебя есть какие-то секреты.
– Секреты?
Хотя ее тон и прозвучал невинно, секреты у нее, в самом деле, имелись. И довольно много.
Во-первых, она не могла отказаться от зеркала, что бы он там ни говорил о своих тревогах, и какой бы счастливой ее ни делал. Мари пришла к выводу: если за один сеанс зеркало отвечает на ограниченное число вопросов, то ей придется проводить бесчисленное число сеансов.
И еще она не говорила ему, что каждой ночью видела странные сны, такие реалистичные и яркие, что утром, когда просыпалась, затруднялась понять, где сон, а где реальность.
В одном из снов Мари видела свою рыдающую мать, прижимающую ладони к глазам. Ее отец неподвижно лежал на каменной плите с закрытыми глазами и сжатыми в кулаки руками.
В другой раз ей снились тысячи голосов, умолявших ее поторопиться. Сделать что-то, чего она не знала. Еще на этом благоуханном острове ей иногда снился заснеженный лес с деревьями без листвы и множеством воронов на ветках…
Но со всеми своими сомнениями и тайнами Мари с каждым днем все больше привязывалась к своему сильному и гордому вервулфу. Она испытывала к нему самые добрые чувства.
«Но тогда почему у меня нет хорошего предчувствия по отношению к нашему будущему?»
– Ты тоже кое-что от меня скрываешь, – сказала она. И не ошиблась. Бауэн страдал из-за ее первой любви и боялся, что она никогда не будет принадлежать ему безраздельно. И его не покидал страх, что он снова может потерять свою подругу. Она не могла достаточно быстро превратиться в бессмертную, чтобы полностью ему соответствовать.
– Наверное, меня одолевают сомнения, потому что все слишком хорошо, – признался он честно. – Вероятно, я так привык к тревогам, что спокойное положение меня настораживает.
– А все и вправду так хорошо? – спросила она тихо.
Несмотря на сомнения, он никогда прежде не испытывал такого полного удовлетворения. Не знал даже, что такое бывает.
– Да, девочка. Мне хорошо.
За исключением колдовства, ему нравилось в его новой подруге абсолютно все. Нравилось, когда, отправившись ловить омаров, она воскликнула: «Мы идем за раками!» Ему нравилось, что она ела, пила и играла с большим удовольствием. А ее чувство юмора заставляло его каждый день смеяться.
И занятия любовью наполняли его каким-то неведомым до сих пор чувством.
Он даже стал потихоньку привыкать к ее маленьким чудесам. Когда, например, она спала, то жужжащий в ее маленьких ладошках свет создавал впечатление, что она мурлычет. Раньше, глядя на это, он хмурился, а теперь все чаще ловил себя на том, что улыбается, очарованный.
Но все же происходили иногда странные вещи. Прошлой ночью он проснулся и обнаружил, что все в комнате – от занавесок до настенных часов – стало голубым. Пожав плечами, он плотнее укутал ее одеялом и снова уснул.
Хотя Мари обещала прекратить общение с зеркалом, инстинкт продолжал предупреждать его: «Ее сила нестабильна. Будь осторожен».
Но он гнал прочь сомнения.
– Все прекрасно. И думаю, что будет еще лучше. Уверен, что тебе понравится гостить… вернее, жить – в Шотландии.
Он надеялся, что Мари одобрит их дом, а если нет, то он купит ей любой другой, лишь бы она была счастлива. Еще он надеялся, что она подружится с его родней и кланом в целом. Но если вдруг кто-то из его близких косо посмотрит на нее, он его придушит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Когда ему с трудом удалось стряхнуть с себя сон, он понял, что это она заставила его уснуть, вновь околдовав своими чертовыми чарами. Проклятие! Но почему? Принюхавшись, чтобы обнаружить ее местонахождение, он резко сел.
Ее не было.
Он что, слишком грубо с ней обошелся? Или напугал чем-то? Иначе, зачем ей убегать? Его взгляд упал на площадку, которую она специально для него расчистила. Аккуратно выведенные на земле буквы гласили:
Засранец!
Меня зовут Марикета. Катись ко всем чертям.
Ведьма, готовящая тебе ужасное проклятие.
«Ах, Бауэн, на этот раз ты облажался». Наверное, она была в ярости. Или еще хуже – обиделась. Ведьма доставила ему ни с чем не сравнимое удовольствие, и вот как он ее отблагодарил.
Он любил в Марикете все. Вкус ее плоти его пьянил не меньше, чем ласки проворного влажного языка, которым она так смело его ласкала. Она кусала его плечо и царапала ягодицы, оглашая криком лес, когда он владел ею сзади. От одного этого воспоминания у него затвердело в паху.
Она доставила ему наслаждение, которое он ждал всю свою длинную жизнь…
«И я отблагодарил ее, назвав именем другой женщины».
Бауэн вытянул вверх руки и захлопал глазами. Его джинсы и сапоги болтались на верхних ветках дерева высотой с сорокапятиэтажный дом.
Он встал с решительным намерением найти ее и заставить его простить. Тогда, дай Бог, они начнут оттуда, где остановились прошлой ночью. Он понюхал воздух и уловил намек на ее запах в стороне южного побережья.
Марикета с помощью магии замаскировала свои следы и свой запах. Но она не понимала главного. Ему не нужно было идти по ее следам. Не так уж много было на свете мест, где она могла находиться. Он был готов обегать вдоль и поперек все южное побережье, радостно сознавая, что каждый шаг приближает его к ней.
Взглянув на джинсы на дереве, Бауэн с удивлением поймал себя на том, что смеется. И послал в ее сторону широкую улыбку.
Ему нравились игры, в которые они играли.
– Дай-ка мне сообразить. Говоришь, что охота на тебя в джунглях одержимого сексом оборотня была самой безобидной частью твоих приключений? – спросила Кэрроу.
– Именно это я и хотела сказать. – Мари прижала к плечу трубку любезно предоставленного ей на курорте телефона и сделала еще один большой глоток напитка – бурбона со льдом и розовым бумажным зонтиком.
Трагикомическим образом она все же добралась до белизского морского курорта, где сразу же очаровала менеджера, и он с радостью предложил ей воспользоваться всеми благами цивилизации по курортной кредитной карточке, действующей на территории отеля.
Хорошее дело магия.
– Я же предупреждала тебя, чтобы ты не ехала одна, так? – продолжила Кэрроу. – Какую цитату Дарвина я обычно привожу в подобных случаях?
И пока Кэрроу говорила, Мари послушно бормотала в унисон:
– «Такие люди, как ты, не должны жить».
– Вот именно. После всего, что с тобой случилось, удивляюсь, как ты до сих пор ходишь по земле.
Мари не просто ходила по земле, она наслаждалась жизнью. В новом пляжном прикиде и босоножках из курортного магазина подарков она в ожидании рейса домой с удовольствием пользовалась безлимитным счетом в баре.
– Ладно, пусть это будет моим звонком в «Дом», чтобы избежать катастрофы. Всего надень позже. Надеюсь, ты всем сказала, что я ни разу в жизни никуда вовремя не успела.
– Катастрофу и без того удалось отвести. Уже позвонил какой-то недоделок по имени Гилд. Потом, пару часов назад, у нас объявился демон по имени Ридстром.
– Ни фига себе!
– Ни фига. Меня здесь не было, но я слышала, что ведьмы, куда бы он ни обращал свой зеленоглазый взгляд, тут же сбрасывали трусики.
– Вот так, Кэрроу, распространяются слухи, – сказала Мари с укором. – А он говорил что-нибудь об остальных из группы?
– Сказал, что все с его стороны живы-здоровы. – Когда Мари с облегчением вздохнула, Кэрроу добавила: – Он оставил тебе телефон. Знаешь, я и сама могла бы сообщить ему, что ты в порядке. За обедом и выпивкой.
Мари не удержалась от улыбки. Ридстром либо полюбит Кэрроу, либо проклянет. И все же сказала:
– Хорошо, позвони ему. Скажи, что мы с Макривом были в порядке.
– Так, ты собираешься улететь, пока этот большой серый волк – со всеми полагающимися междометиями – тебя не нашел?
– Пулей.
Ублюдок назвал ее… Марией. Это все, кем она была для него? Суррогатом? Альтернативой? Гребаной запасной! Эта мысль бесила Мари еще больше из-за прошлой ночи…
«Бауэн Макрив сделал меня абсолютно недоступной для других мужчин».
Она почти пожалела, что узнала о существовании такого секса. Или то, что называла раньше «удовольствием», было на самом деле лишь барашком на гребне волны в безбрежном океане. Она раздраженно постучала по стойке костяшками пальцев, подавая бармену сигнал повторить порцию.
– Сомневаюсь, что нашла большой самолет, – констатировала Кэрроу. – Или сумела раздобыть успокоительное.
– Нет, нет и нет. – Мари настолько опротивело сидеть на скамье запасников, что она была готова улететь хоть на игрушечном самолетике. – Я рада, что вообще смогла найти рейс. К тому же я тут вовсю лечусь с помощью виски. Прибуду где-то в районе семи, так что приезжай меня встречать, если у тебя еще не отобрали права, чтобы отвезти мою пьяную задницу домой.
– Хорошо. Но, Мари, должна сказать, что ты, возможно, не совсем понимаешь проблему с оборотнем, потому что у тебя проблемы с самой собой.
– Что это значит?
– Ты просто чересчур болезненно относишься к этому вопросу. Подумай сама. В последний раз, когда оборотень переживал такую ситуацию – носился со своей подругой, ублажал ее и все такое, – его женщину звали Мария. Прошлой ночью, в образе вервулфа, под влиянием луны, когда трахался впервые за – сколько ты говорила? – сто восемьдесят лет, он просто забыл вторую часть твоего имени. Выбрось это из головы и расслабься. А хочешь, я заколдую его, чтобы влюбился в сухой трут. Решай. Но если секс и впрямь был такой…
– Обалденный!
– Да, ты уже призналась в этом десятки раз, маленькая любительница бурбона. И еще говоришь мне, что не хочешь вляпаться? Ничуть?
– Может, и хотела бы, – вздохнула Мари, – если бы он хотел меня.
– Я хочу тебя, девочка.
Она резко обернулась. Макрив! Он был в новой одежде и выглядел опрятным и собранным.
– Как ты смог так быстро сюда добраться?
– Соскучился по тебе, ведьма. Бежал всю дорогу. Теперь повесь чертову трубку.
– О, великая Геката, это его голос? – воскликнула Кэрроу. – Я только что испытала оргазм! Отбрось к чертям собачьим вторую часть своего имени. Сделай это! Помни, друзья всегда великодушны…
Клик.
– Как давно ты здесь?
– Прибыл через час после тебя.
– Я что, такая медлительная?
– Это я такой скорый. Пришел бы к тебе быстрее, но нужно было сделать кое-какие приготовления. – Его взгляд сосредоточился на ее стакане. – Какого черта ты делаешь?
– Балуюсь сиропчиком.
– Зачем?
Она пожала плечами:
– Маленький самолет – большой страх. Он хмыкнул:
– Это бурбон? Кто же пьет виски на пляже?
– Мне нравится название. Как ты нашел меня?
– Ты хорошо замаскировала свои следы, но я великий охотник.
– И такой скромный.
– Ты не должна была бросать меня. О чем, спрашивается, думала, когда снова подвергала себя такой опасности? Я полагал, что между нами появилось… взаимопонимание.
– Да, но потом ты назвал меня именем другой женщины. – Он поморщился. – И тогда я поняла, что заблуждаюсь относительно нашего взаимопонимания.
Макрив схватил ее за локоть и потащил в уединенный дворик, обсаженный гибискусом.
– Черт побери, ведьма, я не могу мгновенно забыть того, кто играл в моей жизни столь значительную роль. Если ты о ком-то, думаешь так долго, то пара недель не сотрет его из памяти.
Мари щелкнула пальцами.
– Точно. Пара недель не сотрет. Год не сотрет. Вечность не сотрет. Ты никогда не будешь, счастлив без нее.
– Я в это больше не верю. И могу тебе обещать, что этого больше не случится.
– Не знаю, что хуже… То, что ты назвал меня именем другой женщины, или то, что постараешься больше не делать этого. Так или иначе, ты все равно продолжаешь думать о ней.
– Если хочешь уйти, потому что у тебя остались какие-то опасения насчет прошлой ночи, то уходи. Но не должна уходить, если считаешь, что я кому-то отдаю предпочтение перед тобой. Потому что это не так.
– Как могу я верить тебе, когда ты произнес ее имя! – воскликнула Мари.
– Мне нужно кое-что рассказать тебе. – Макрив взъерошил свои волосы. – То, о чем никому никогда не говорил. Но тебе расскажу. – Избегая смотреть ей в глаза, продолжил: – Когда Мария умерла, она умерла… убегая от меня. Так же, как ты убегала прошлой ночью. Хотя я ни о чем другом не мог думать, Кроме как о тебе, чувство вины оставалось на каком-то уровне.
– Почему ничего не рассказал мне? – ахнула Мари.
– Я боялся, что это испугает тебя. Боялся, что ситуация повторится.
– Но ведь это был несчастный случай, верно? Ты не можешь вечно мучиться угрызениями совести.
– Иногда, последнее время, мне еще хуже, потому что… – Он замолчал.
– Почему?
Бауэн провел рукой по лицу.
– Хотя я верю, что ее душа – в тебе, я никогда не хотел Марию так, как хочу тебя. – Он как будто стыдился сделанного признания, в то время как Мари оттаяла, что всегда с ней происходило. – И как это меня характеризует? Я хочу избавиться от чувства вины.
– Понятное дело. Прошло почти два долбаных столетия! Более чем достаточно.
– Боги, я надеялся, что ты поймешь меня, я достаточно долго ждал. – Он с облегчением вздохнул. – Но теперь хочу смотреть вперед.
– И правильно. Перестань себя терзать, расслабься.
– Только если ты сделаешь то же самое для меня.
– Ах, какой же ты хитрый… – произнесла она с досадой сквозь зубы.
– Девочка, у нас будут время от времени возникать проблемы. Мы будем совершать ошибки, и прощать их. Такие вот времена.
– Ты так ведешь себя, словно я подписала какое-то долговременное соглашение. А я ничего не подписывала.
– Что я могу дать тебе, чтобы получить второй шанс?
– То, чего у тебя нет. У меня мало времени…
– Нет? Но ты еще ничего не видела. Что, если я скажу, что у меня есть оливковая ветвь, которую твой корыстолюбивый дух должен оценить по достоинству? – Он приподнял пальцем ее подбородок. – Ты никогда ничего не стыдилась. И не пожалеешь об этом.
Мари нужна была сила, чтобы питать свою ярость. А ей больше всего хотелось снова к нему вернуться.
– Не списывай меня в запас, маленькая ведьма.
Тут Мари сделала судьбоносное наблюдение. Бауэн Макрив затаил дыхание.
Будь он проклят! И от ее силы и ярости не осталось и следа.
Все же она посмотрела ему в глаза:
– Не называй меня больше ее именем, Бауэн. Это больно.
– Тс-с, детка. – Он обнял ее своими большими руками и притянул к своей груди. – Не буду, обещаю. – Когда она, наконец, успокоилась, он пощекотал ее носом за ухом. Мари почувствовала, как дрогнули его губы. – И никогда не закидывай мою одежду на высокие деревья, – произнес он.
Глава 44
Оливковая ветвь Бауэна была частным островом неподалеку от берегов Белиза с лодкой и особняком посреди пальмового леса.
Те две недели, что она с ним там оставалась, стали самыми счастливыми в ее жизни. Сегодня они сидели на расстеленном на берегу одеяле и лениво смотрели на костер, разведенный из плавника. В пальмовых листьях гулял ветер, и на небе ярко блестели звезды. Лежа на его груди, она размышляла об этом времени, проведенном вместе.
Мари думала, что он потратил целое состояние, чтобы арендовать этот остров, а он вдруг сказал:
– Если хочешь, этот остров – твой.
По всей вероятности, Макрив был не просто обеспечен, а неприлично богат. И она ответила, как положено ведьме:
– Хорошо… договорились.
После их первой ночи секса нон-стоп она проснулась в блаженном состоянии и не переставала глупо улыбаться. Неужели она всерьез полагала, что не бывает совершенного секса? Его, судя по всему, ее реакция сначала удивила, а потом, вздернув подбородок, он продемонстрировал нескрываемую гордость.
– Стареющий вервулф еще кое-что умеет. Да, детка? Он щекотал ее так, что она визжала от смеха.
Позже, когда решили пробыть здесь несколько недель, они выработали правила своего общежития.
Она не должна была, пока они находились на острове, обращаться к зеркалу, потому что Макрива это настораживало: «Каждый раз, когда я вижу, как ты колдуешь, у меня возникает дурное предчувствие. Инстинкт подсказывает мне, что это плохо… даже опасно. Одно дело, когда ты испугалась и случайно запустила магию, и совсем другое дело, когда специально колдуешь, глядя на свое отражение».
Все, о чем она просила его, – не поносить ее род и не говорить, что заберет ее из «Дома ведьм» и запретит заниматься колдовством.
О, и ей нужна была одежда.
Днем они плавали в Карибском море, ловили омаров, которых готовили вечером на костре. Обследовали колоритные города на большой земле, ходили по магазинам, осматривали достопримечательности и обнимались на боковых улочках.
Сегодня он прижал ее за фруктовыми лавками.
В благоухающем зное он овладел ею, лаская грудь жадными руками и заглушая крики поцелуями…
– О чем ты думаешь, детка, что тебя так угнетает?
– Хм? Ни о чем.
– Ты всегда это говоришь. Но я не могу не чувствовать, когда ты что-то от меня скрываешь.
Она скрывала. Боялась, что еще один человек, который ей небезразличен, может ее бросить. В глубине души ее мучил страх, что он будет сомневаться в том, она ли его пара, до тех пор, пока она не забеременеет.
– С чего ты взял?
– Мне не нравится, что у тебя есть какие-то секреты.
– Секреты?
Хотя ее тон и прозвучал невинно, секреты у нее, в самом деле, имелись. И довольно много.
Во-первых, она не могла отказаться от зеркала, что бы он там ни говорил о своих тревогах, и какой бы счастливой ее ни делал. Мари пришла к выводу: если за один сеанс зеркало отвечает на ограниченное число вопросов, то ей придется проводить бесчисленное число сеансов.
И еще она не говорила ему, что каждой ночью видела странные сны, такие реалистичные и яркие, что утром, когда просыпалась, затруднялась понять, где сон, а где реальность.
В одном из снов Мари видела свою рыдающую мать, прижимающую ладони к глазам. Ее отец неподвижно лежал на каменной плите с закрытыми глазами и сжатыми в кулаки руками.
В другой раз ей снились тысячи голосов, умолявших ее поторопиться. Сделать что-то, чего она не знала. Еще на этом благоуханном острове ей иногда снился заснеженный лес с деревьями без листвы и множеством воронов на ветках…
Но со всеми своими сомнениями и тайнами Мари с каждым днем все больше привязывалась к своему сильному и гордому вервулфу. Она испытывала к нему самые добрые чувства.
«Но тогда почему у меня нет хорошего предчувствия по отношению к нашему будущему?»
– Ты тоже кое-что от меня скрываешь, – сказала она. И не ошиблась. Бауэн страдал из-за ее первой любви и боялся, что она никогда не будет принадлежать ему безраздельно. И его не покидал страх, что он снова может потерять свою подругу. Она не могла достаточно быстро превратиться в бессмертную, чтобы полностью ему соответствовать.
– Наверное, меня одолевают сомнения, потому что все слишком хорошо, – признался он честно. – Вероятно, я так привык к тревогам, что спокойное положение меня настораживает.
– А все и вправду так хорошо? – спросила она тихо.
Несмотря на сомнения, он никогда прежде не испытывал такого полного удовлетворения. Не знал даже, что такое бывает.
– Да, девочка. Мне хорошо.
За исключением колдовства, ему нравилось в его новой подруге абсолютно все. Нравилось, когда, отправившись ловить омаров, она воскликнула: «Мы идем за раками!» Ему нравилось, что она ела, пила и играла с большим удовольствием. А ее чувство юмора заставляло его каждый день смеяться.
И занятия любовью наполняли его каким-то неведомым до сих пор чувством.
Он даже стал потихоньку привыкать к ее маленьким чудесам. Когда, например, она спала, то жужжащий в ее маленьких ладошках свет создавал впечатление, что она мурлычет. Раньше, глядя на это, он хмурился, а теперь все чаще ловил себя на том, что улыбается, очарованный.
Но все же происходили иногда странные вещи. Прошлой ночью он проснулся и обнаружил, что все в комнате – от занавесок до настенных часов – стало голубым. Пожав плечами, он плотнее укутал ее одеялом и снова уснул.
Хотя Мари обещала прекратить общение с зеркалом, инстинкт продолжал предупреждать его: «Ее сила нестабильна. Будь осторожен».
Но он гнал прочь сомнения.
– Все прекрасно. И думаю, что будет еще лучше. Уверен, что тебе понравится гостить… вернее, жить – в Шотландии.
Он надеялся, что Мари одобрит их дом, а если нет, то он купит ей любой другой, лишь бы она была счастлива. Еще он надеялся, что она подружится с его родней и кланом в целом. Но если вдруг кто-то из его близких косо посмотрит на нее, он его придушит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29