«Слава Богу, может, предательство де Кальдо даст решение задачи с Честером. Линкольн и Честер, конечно, не очень любят друг друга, но подавить бунт прислужника — тут Честер наверняка поможет своему сводному брату. Потом, если Элизабет подстегнет его, он не успокоится на де Кальдо, а сможет хорошенько тряхнуть всю провинцию. А вдруг ей удастся подбить его напасть на Ноттингем? Боже милостивый, это погонит Стефана на север и оставит нам Юстаса!»
— Роджер, ответь мне, не может Линкольн сам обратиться к Честеру за помощью?
Проницательность Генриха развязала Херефорду язык.
— Возможно. Между ними нет вражды, хотя они и не любят друг друга. Даже если Линкольн обратится к нему, Честер торопиться не станет. Ему нужно время подумать, особенно когда предстоит потратить свои деньги. Вы должны извинить меня, милорд, мне нужно срочно написать Честеру, Элизабет и Линкольну, чтобы выяснить, что можно сделать и чего ожидать, да и Анне тоже надо. Бедняга! Мало чем могу ее утешить, только сказать, что муж ведет себя правильно… но ей от этого не будет легче.
Солнце опустилось, и взошла луна, прежде чем Херефорд закончил со своей корреспонденцией, тем более что написать эти письма было нелегко. Проще всего было писать Элизабет. Он напрямую высказал ей, чего ему хотелось бы от нее, и также без околичностей и приукрашиваний описал свои серьезные затруднения. Ей предстояло заставить отца пойти на помощь Линкольну и в случае необходимости последовать с ним на север, но ни в коем разе не участвовать в сражениях и по возможности сразу уехать в Херефорд, если Честер и Линкольн серьезно включатся в боевые действия: братья могут быть разбиты, тогда Элизабет не избежать пленения.
Приукрашенное письмо Херефорд отправил Анне, постаравшись ее приободрить и внушить смирение, сочетая убеждение, любовь и восхищение ею. Ему было ясно, что все это для нее пустое, но он правильно расценил, что видеть его руку будет для нее уже утешением. Начиная письмо Честеру, он подергал себя за ухо, расчесал пятерней волосы. Ему надо было изложить положение Линкольна и убедить Честера вмешаться, не говоря ничего о собственной выгоде, кроме личного удовлетворения. Это было несложно; труднее было бороться с собственной совестью и не писать, что сам он занят борьбой со Стефаном на юге. Строго говоря, дело обстояло именно так, но сказать это значило пообещать удержать Стефана на юге, если он сможет, а вот это уже была неправда. Херефорд вздохнул и неправду написал. Эта война и из него сделала лгуна. Прав был Сторм, когда говорил, что, вывалявшись в грязи, легче в нее погружаться. Что же останется от него, подумал Херефорд, когда все закончится?
Последним и самым трудным было письмо Линкольну, где надо было посочувствовать и приободрить, не обещая прямо помощи и уж никак не говоря о намерении использовать его затруднения в своих целях. Если Стефан бросится на север против Честера, Линкольну придется тяжело, что тогда его ожидает — не угадать. Херефорду было противно собственное лицемерие, но, отправляя своего последнего курьера к Линкольну, он почувствовал облегчение: хоть что-то он начал предпринимать сам, а не плыл словно щепка по бурным водам обстоятельств. Вернувшись в общий зал, где на соломенных . хах, а то и просто на тростниковой подстилке на полу спали его измученные воины, Херефорд стал снова размышлять. Он так давно и так безуспешно гоняется за неуловимым врагом, что это преследование слилось с его ночными кошмарами. Чтобы не сойти совсем с ума, думал Херефорд, надо прекратить эту погоню словно в сновидениях и отделаться от чувства бесполезности своих усилий, которые неумолимо влекут его к поражению от истощения сил и голода, чего и добивается Стефан.
Вместо преследования короля с целью поймать и нанести ему поражение в открытом бою им надо испробовать другое: расчленить свои силы на маленькие отряды и разместить их на еще не подвергшихся набегам землях, куда Стефан рано или поздно все равно придет. Но размещать их надо не в замках. Бесполезность этого показало разграбление окрестностей Девайзиса. Дружины надо будет разместить в селениях, причем не разбивая лагерей, которые обнаружат их пребывание и численность. Конечно, тут есть доля риска оставить отряды вне защиты каменных стен и без снабжения, которое имеется в крепостях. Но это заставит их быть более бдительными. Кроме того, даже потерять целый отряд не будет большим уроном, потому что они будут малочисленными. Его новая идея развивалась дальше: они с Генрихом могут быть наготове с дружиной подходящего состава где-то в центре, а каждый из отрядов выделит гонцов на быстрых лошадях. Возможно, что сражение со слабым противником все же на какое-то время сможет задержать Стефана, соблазненного перспективой легкой победы; это даст им возможность настичь его и нанести сокрушительный удар возмездия. Возможно, будет иначе, но по крайней мере эти отряды — не беспомощные крестьяне и смогут защитить то, что еще сохранилось на этой несчастной земле.
Воодушевившись первым за долгие недели проблеском надежды, Херефорд склонился над своими картами, которые давно лежали без движения, и несмотря на поздний час и усталость стал их внимательно рассматривать. Было похоже, что такое настроение Херефорда каким-то необъяснимым образом поправило ход событий. Через день внезапно объявился Вальтер, от которого несколько недель не было никаких вестей. Он въехал в Девайзис израненный, всклокоченный, без трети своих бойцов, но с радостным известием: он случайно столкнулся с шедшим на юго-запад войском Стефана и основательно его потрепал.
— Они потеряли людей вдвое больше меня, — говорил он с гордостью, блестя черными глазами. — И клянусь, мы бы захватили короля самого, если бы не стало темнеть. Поэтому они сумели улизнуть и спрятаться в одном из замков Генриха де Траси. Уставшие и раненые, мы не рискнули преследовать их, чтобы не нарваться на свежие силы из крепости.
— Благослови тебя Господь, Вальтер, ты словно луч света в темной ночи. Мы давно ничего такого радостного ни от кого не слышали. Ступай перевяжи свои раны, пока тебя не свалила лихорадка.
— Ты как старушка, Роджер! На мне одни царапины, — рассмеялся Вальтер. — Не лучше ли нам поспешить туда, где я оставил Стефана? Мои ратники должны передохнуть, а ваши свежие. Пошли, я еще продержусь. Поменяю коня, переоденусь и покажу вам дорогу.
Херефорд колебался. Он искренне жалел брата, и ему не хотелось отказываться от своего нового плана. Херефорд посмотрел на Генриха, тот с воодушевлением закивал:
— Даже если Стефана там уже нет, мне будет приятно посмотреть, как горят поля его приспешников, а потом не исключено, что, считая себя в безопасности, он там остановится. Мы сможем взять замок? Что думаешь, Вальтер?
— Было уже темно, я его не разглядел и не имел охоты подходить близко. Но что бы там ни было, Стефан Блуаский — человек храбрый и боец добрый. Если бы не его твердое руководство и умение собрать силы в кулак, мы бы не понесли таких потерь, а может быть, даже одолели их полностью. Этот замок я не знаю, но такие вещи всегда зависят от того, сколько на штурм потратить времени и сил.
Генриху ответ понравился. Это была его первая встреча с Вальтером, и молодой человек показал себя в самом лучшем свете. С точки зрения Генриха Вальтер имел преимущества перед старшим братом. Он и близко не был так щепетилен и озабочен в вопросах чести. А Херефорд лопался от гордости, словно отец, хвастающийся успехами собственного сына. И все же он, не слушая протесты брата, решительно выпроводил Вальтера заняться собой. Чем меньше тот будет демонстрировать свои куда менее благопристойные черты, тем лучше для Херефорда.
— Ну конечно, ну конечно, я старуха и еще кто хочешь, только ты у меня сейчас будешь умыт и перевязан, а после этого уложен в постель на пару часов, пока мы соберемся. — Херефорд только громко рассмеялся, когда Вальтер стал брыкаться и ворчать что-то насчет роли курицы-наседки.
— Что ты меня таскаешь, будто я младенец и мне надо поменять мокрые пеленки? Вот насчет передохнуть — это дело. А ты давно на себя не смотрел? Если бы Боучемп не показал тебя, я бы прошел мимо, не узнав. Ты выглядишь, как мой самый последний и негодный наемник. Ты что, решил совсем не мыться и не менять белье? Тебя по запаху даже в свинарнике узнать можно.
— Ага, — со смехом отвечал Херефорд, наблюдая, как сквайры и несколько служанок раздевали и купали Вальтера, — я умерщвляю плоть, как это делали святые, в надежде, что Всевышний станет к нам более милостивым. Ты мое послание получил?
— О да! Только ответить было некогда. И ты знаешь, как я люблю писать.
— Тогда ты в курсе наших дел. Я вовсе не шутил, когда сказал, что ты стал для нас как луч в долгом, долгом царстве тьмы.
Вальтер задумчиво посмотрел на брата, вылез из ванны и жестом отпустил сквайров и служанок. Когда он молча улегся в постель и натянул легкое покрывало, его лицо ничего не выражало.
— Если ты поставил не на того, еще можно переиграть, — сказал он еле слышно.
Херефорд молча покачал головой, затем быстро присел на край кровати.
— Нет, так или иначе, во здравие или за упокой, я принадлежу Генриху, в этом я поклялся, с ним и останусь. — Оба замолчали. Херефорд медленным и нежным движением погладил брата по лицу. — Но ты такой клятвы не давал. Ты, брат, не веришь или не хочешь верить, но ты действительно мне дорог. Хоть я и злюсь порой, ни на мгновение я не переставал тебя любить. Мне хотелось бы, чтобы ты выбрался из всего этого подобру-поздорову. Я сожалею, что втянул тебя в свои дела. Проклинаю слабость, из-за которой оперся на тебя в минуту горя, когда потерял Алана.
Сейчас Вальтер не отстранился от ласки брата, но и не отвечал. Выйдя из-под его надзора, он хорошо поработал на дело Генриха, с удовольствием занимаясь тем, что пришлось делать, но оставался равнодушным к посулам наград и титула, о чем ему написал Роджер. Единственный титул в стране, ради которого Вальтер был готов пойти на брата, был титул графа Херефордского. Лицом к лицу с братом, кого он одновременно обожал и ненавидел, он снова стал жертвой своей парализующей раздвоенности. Помогать Роджеру в решении стоящей перед ним дилемме он не станет, но и отклонить нежность сидящего рядом измученного человека-привидения он тоже не мог.
Херефорд первым нарушил затянувшееся молчание.
— Знаешь, Вальтер, мне хочется освободить тебя от данного мне обещания. Если хочешь уйти, я найду для этого предлог. — Голос Роджера дрогнул, и он помолчал, собираясь с силами. — Подожди до исхода этой операции. Если мы захватим Стефана, то надобность в твоем уходе отпадает, но если нас побьют… Что бы со мной ни произошло, тебя я спасу. Возможно…
— Успокаиваешь свою совесть? — засмеялся Вальтер, но смех был натянутым. — Твои слова красивы, но ты остаешься себялюбивой скотиной! А ты думаешь о моих чувствах? Ничуть! Ты тащишь меня и выталкиваешь, когда тебе заблагорассудится или когда хочешь снять с души грех. Помнишь наш уговор? Я служу тебе, пока ты не подыщешь себе человека или пока я не захочу освободиться. Итак, человека у тебя нет, и я еще не готов. Когда мне надо будет уйти, я тебе скажу.
Обняв Вальтера, который лежа оказался в невыгодном положении, Херефорд громко поцеловал его в щеки, в лоб и в губы, как тот ни брыкался.
— Не знаю другого такого типа, который бы свою доброту выражал таким гнусным способом. Вполне возможно, прежде чем сказать, что ты любишь меня, ты должен отправить меня на тот свет. — Поднявшись, чтобы уходить, Херефорд не заметил, как вздрогнул Вальтер и насколько открыто было у него выражение страха. Никогда не узнать Херефорду, как близка к истине была его шутка. Вальтер мог безоговорочно полюбить своего брата только мертвого.
— Спи, — сказал Херефорд. Быстро наклонился к нему, потрепал по волосам и еще раз поцеловал. — Я разбужу, когда будем готовы выходить.
Повторное обещание Вальтера не принесло душе Херефорда облегчения. Он искренне хотел освободить брата от этой партизанщины, но признавался себе, что мотивами этого были не чистый альтруизм или любовь. Его сильно заботила судьба владений и титула, которые без надежной защиты король мог отобрать, если он погибнет как бунтовщик. Самый младший брат был еще ребенком, а надежда на Честера там, где дело его лично не касалось, была плохая. Но если графом Херефордским станет Вальтер, этого титула у него, Роджер был уверен, никто не отберет. Их разговор натолкнул Херефорда и на другие мысли. Когда вся эта заваруха закончится, а они проиграют, Вальтеру будет нелегко найти подходящего мужа для Кэтрин. Если он сосватает ее за одного из своих партизан, — других возможностей сейчас у него нет, — она тоже станет несчастной.
Херефорд решил поговорить об этом, когда они с братом уже ехали к замку де Траси.
— Кэтрин — твоя любимица, и я давно хочу спросить тебя, как устроить ее замужество.
— Ей только исполнилось тринадцать, у тебя еще достаточно времени, чтобы ее обручить. И что ты меня спрашиваешь? О замужестве Анны ты со мной не советовался.
— Ты теперь совсем взрослый, и Кэтрин тебе ближе других. Это во-первых. А главное… — Херефорд стал подыскивать слова, но решил говорить без обиняков. — А главное, исполнение контракта помолвки ляжет на твои плечи, если все это для меня закончится плохо; а зная тебя, я думаю, что ты не посмотришь на контракт, если человек тебе окажется не по душе.
— Ты всегда такого мнения обо мне?
— Раньше я ошибался, может, ошибаюсь и сейчас, но ты спрашиваешь, я — отвечаю. Вместо того чтобы спорить, подумай, Вальтер, над этим.
— Да чего тут особенно думать! В нашей стране не много семей, какие сравняются с нашей, если только ты не пошлешь ее во Францию… — Вальтер сплюнул сквозь зубы и поерзал в седле, удобнее устраивая ноющее тело. — Нет, все-таки самым лучшим здесь будет Патрик Фитц Джильберт, старший сын Джона. Другие — все вторые сыновья, которые Кэтрин не подойдут, или парень Глостера — тьфу! Этот не подойдет по другой причине.
— Твои мысли точно совпадают с моими и с тем, что я слышал от Элизабет. Кэтрин обожает настоящих рыцарей. Я уж подумываю, может быть, совсем взрослый…
— Да, но это будет, видимо, вдовец, а я не знаю подходящего, у кого не было бы сыновей. Ты думаешь, Кэтрин будет носить ребенка, которому суждено стать вторым сыном?
— О, я и не подумал об этом. Что же, может, тогда мне поговорить с Фитц Джильбертом и сделать формольное предложение? Я уже прощупал его, парень свободен, и сам он не против.
— Если ты настроился на помолвку, не вижу, что тебе остается.
Херефорд снова задумался, как заговорить по другому делу, и снова решил, что над выбором слов голову ломать не стоит. Вальтер привык все выкладывать прямо и не церемонясь.
— В помолвке с Патриком есть еще одно преимущество. Если это произойдет, я думаю, отец отдаст мне парня. Он мне нравится, и, наверное, он мне платит тем же. Я мог бы взять его…
— На мое место, — закончил Вальтер. — Господи, ну до чего же ты упорный негодяй! Дорого бы я дал узнать, почему ты так стремишься избавиться от меня. Или мои удачи затеняют твое сияние? А, братец дорогой?
Херефорд, сморщившись, замотал головой и спорить не стал. Возражать Вальтеру, когда тот садился на этого конька, было бесполезно.
— Если так думаешь, думай себе на здоровье. Но разве я тебе давал повод для этого? Не надо, не говори. Мы все переливаем из пустого в порожнее. Оставим, что я решу насчет Патрика, но ты согласен, что он подойдет для Кэтрин?
— Это имеет для тебя значение?
— Говорят тебе, имеет! — Херефорд сказал это резко, с трудом сдерживаясь. — Я не спрашиваю советов, когда не интересуюсь мнением. Ты отмахиваешься от будущего Кэтрин, чтобы позлить меня?
— Подойдет, насколько я знаю, — буркнул Вальтер. — Откуда мне знать, каким он будет мужем. Я не был за ним замужем!
— Ба! — все, что нашелся ответить на это Херефорд, пришпорил коня и поехал вдоль строя своих ратников. Когда бы не был он в таком истощенном состоянии, то посмеялся бы над ершистым братцем, как обычно делал, но сейчас он был слишком измотан, чтобы смеяться вообще.
Небольшая крепость Брутон, куда Вальтер привел их. была снесена во время сражения при замке Кэри, и ярый сторонник короля де Траси, воспользовавшись бездеятельностью Глостера, отстроил ее заново. Находясь всего в трех милях от замка Кэри, главной крепости в этом районе, Брутон не представлял угрозы, и Херефорд его не учитывал в своих планах, справедливо полагая, что в случае необходимости Брутон может быть ликвидирован гарнизоном Кэри. Его расчеты относительно слабости Брутона оправдались в тот же вечер, когда они подошли и быстро, почти без потерь овладели им. Птичка, за которой они охотились, конечно, уже улетела, иначе дело не было бы таким кратким и легким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— Роджер, ответь мне, не может Линкольн сам обратиться к Честеру за помощью?
Проницательность Генриха развязала Херефорду язык.
— Возможно. Между ними нет вражды, хотя они и не любят друг друга. Даже если Линкольн обратится к нему, Честер торопиться не станет. Ему нужно время подумать, особенно когда предстоит потратить свои деньги. Вы должны извинить меня, милорд, мне нужно срочно написать Честеру, Элизабет и Линкольну, чтобы выяснить, что можно сделать и чего ожидать, да и Анне тоже надо. Бедняга! Мало чем могу ее утешить, только сказать, что муж ведет себя правильно… но ей от этого не будет легче.
Солнце опустилось, и взошла луна, прежде чем Херефорд закончил со своей корреспонденцией, тем более что написать эти письма было нелегко. Проще всего было писать Элизабет. Он напрямую высказал ей, чего ему хотелось бы от нее, и также без околичностей и приукрашиваний описал свои серьезные затруднения. Ей предстояло заставить отца пойти на помощь Линкольну и в случае необходимости последовать с ним на север, но ни в коем разе не участвовать в сражениях и по возможности сразу уехать в Херефорд, если Честер и Линкольн серьезно включатся в боевые действия: братья могут быть разбиты, тогда Элизабет не избежать пленения.
Приукрашенное письмо Херефорд отправил Анне, постаравшись ее приободрить и внушить смирение, сочетая убеждение, любовь и восхищение ею. Ему было ясно, что все это для нее пустое, но он правильно расценил, что видеть его руку будет для нее уже утешением. Начиная письмо Честеру, он подергал себя за ухо, расчесал пятерней волосы. Ему надо было изложить положение Линкольна и убедить Честера вмешаться, не говоря ничего о собственной выгоде, кроме личного удовлетворения. Это было несложно; труднее было бороться с собственной совестью и не писать, что сам он занят борьбой со Стефаном на юге. Строго говоря, дело обстояло именно так, но сказать это значило пообещать удержать Стефана на юге, если он сможет, а вот это уже была неправда. Херефорд вздохнул и неправду написал. Эта война и из него сделала лгуна. Прав был Сторм, когда говорил, что, вывалявшись в грязи, легче в нее погружаться. Что же останется от него, подумал Херефорд, когда все закончится?
Последним и самым трудным было письмо Линкольну, где надо было посочувствовать и приободрить, не обещая прямо помощи и уж никак не говоря о намерении использовать его затруднения в своих целях. Если Стефан бросится на север против Честера, Линкольну придется тяжело, что тогда его ожидает — не угадать. Херефорду было противно собственное лицемерие, но, отправляя своего последнего курьера к Линкольну, он почувствовал облегчение: хоть что-то он начал предпринимать сам, а не плыл словно щепка по бурным водам обстоятельств. Вернувшись в общий зал, где на соломенных . хах, а то и просто на тростниковой подстилке на полу спали его измученные воины, Херефорд стал снова размышлять. Он так давно и так безуспешно гоняется за неуловимым врагом, что это преследование слилось с его ночными кошмарами. Чтобы не сойти совсем с ума, думал Херефорд, надо прекратить эту погоню словно в сновидениях и отделаться от чувства бесполезности своих усилий, которые неумолимо влекут его к поражению от истощения сил и голода, чего и добивается Стефан.
Вместо преследования короля с целью поймать и нанести ему поражение в открытом бою им надо испробовать другое: расчленить свои силы на маленькие отряды и разместить их на еще не подвергшихся набегам землях, куда Стефан рано или поздно все равно придет. Но размещать их надо не в замках. Бесполезность этого показало разграбление окрестностей Девайзиса. Дружины надо будет разместить в селениях, причем не разбивая лагерей, которые обнаружат их пребывание и численность. Конечно, тут есть доля риска оставить отряды вне защиты каменных стен и без снабжения, которое имеется в крепостях. Но это заставит их быть более бдительными. Кроме того, даже потерять целый отряд не будет большим уроном, потому что они будут малочисленными. Его новая идея развивалась дальше: они с Генрихом могут быть наготове с дружиной подходящего состава где-то в центре, а каждый из отрядов выделит гонцов на быстрых лошадях. Возможно, что сражение со слабым противником все же на какое-то время сможет задержать Стефана, соблазненного перспективой легкой победы; это даст им возможность настичь его и нанести сокрушительный удар возмездия. Возможно, будет иначе, но по крайней мере эти отряды — не беспомощные крестьяне и смогут защитить то, что еще сохранилось на этой несчастной земле.
Воодушевившись первым за долгие недели проблеском надежды, Херефорд склонился над своими картами, которые давно лежали без движения, и несмотря на поздний час и усталость стал их внимательно рассматривать. Было похоже, что такое настроение Херефорда каким-то необъяснимым образом поправило ход событий. Через день внезапно объявился Вальтер, от которого несколько недель не было никаких вестей. Он въехал в Девайзис израненный, всклокоченный, без трети своих бойцов, но с радостным известием: он случайно столкнулся с шедшим на юго-запад войском Стефана и основательно его потрепал.
— Они потеряли людей вдвое больше меня, — говорил он с гордостью, блестя черными глазами. — И клянусь, мы бы захватили короля самого, если бы не стало темнеть. Поэтому они сумели улизнуть и спрятаться в одном из замков Генриха де Траси. Уставшие и раненые, мы не рискнули преследовать их, чтобы не нарваться на свежие силы из крепости.
— Благослови тебя Господь, Вальтер, ты словно луч света в темной ночи. Мы давно ничего такого радостного ни от кого не слышали. Ступай перевяжи свои раны, пока тебя не свалила лихорадка.
— Ты как старушка, Роджер! На мне одни царапины, — рассмеялся Вальтер. — Не лучше ли нам поспешить туда, где я оставил Стефана? Мои ратники должны передохнуть, а ваши свежие. Пошли, я еще продержусь. Поменяю коня, переоденусь и покажу вам дорогу.
Херефорд колебался. Он искренне жалел брата, и ему не хотелось отказываться от своего нового плана. Херефорд посмотрел на Генриха, тот с воодушевлением закивал:
— Даже если Стефана там уже нет, мне будет приятно посмотреть, как горят поля его приспешников, а потом не исключено, что, считая себя в безопасности, он там остановится. Мы сможем взять замок? Что думаешь, Вальтер?
— Было уже темно, я его не разглядел и не имел охоты подходить близко. Но что бы там ни было, Стефан Блуаский — человек храбрый и боец добрый. Если бы не его твердое руководство и умение собрать силы в кулак, мы бы не понесли таких потерь, а может быть, даже одолели их полностью. Этот замок я не знаю, но такие вещи всегда зависят от того, сколько на штурм потратить времени и сил.
Генриху ответ понравился. Это была его первая встреча с Вальтером, и молодой человек показал себя в самом лучшем свете. С точки зрения Генриха Вальтер имел преимущества перед старшим братом. Он и близко не был так щепетилен и озабочен в вопросах чести. А Херефорд лопался от гордости, словно отец, хвастающийся успехами собственного сына. И все же он, не слушая протесты брата, решительно выпроводил Вальтера заняться собой. Чем меньше тот будет демонстрировать свои куда менее благопристойные черты, тем лучше для Херефорда.
— Ну конечно, ну конечно, я старуха и еще кто хочешь, только ты у меня сейчас будешь умыт и перевязан, а после этого уложен в постель на пару часов, пока мы соберемся. — Херефорд только громко рассмеялся, когда Вальтер стал брыкаться и ворчать что-то насчет роли курицы-наседки.
— Что ты меня таскаешь, будто я младенец и мне надо поменять мокрые пеленки? Вот насчет передохнуть — это дело. А ты давно на себя не смотрел? Если бы Боучемп не показал тебя, я бы прошел мимо, не узнав. Ты выглядишь, как мой самый последний и негодный наемник. Ты что, решил совсем не мыться и не менять белье? Тебя по запаху даже в свинарнике узнать можно.
— Ага, — со смехом отвечал Херефорд, наблюдая, как сквайры и несколько служанок раздевали и купали Вальтера, — я умерщвляю плоть, как это делали святые, в надежде, что Всевышний станет к нам более милостивым. Ты мое послание получил?
— О да! Только ответить было некогда. И ты знаешь, как я люблю писать.
— Тогда ты в курсе наших дел. Я вовсе не шутил, когда сказал, что ты стал для нас как луч в долгом, долгом царстве тьмы.
Вальтер задумчиво посмотрел на брата, вылез из ванны и жестом отпустил сквайров и служанок. Когда он молча улегся в постель и натянул легкое покрывало, его лицо ничего не выражало.
— Если ты поставил не на того, еще можно переиграть, — сказал он еле слышно.
Херефорд молча покачал головой, затем быстро присел на край кровати.
— Нет, так или иначе, во здравие или за упокой, я принадлежу Генриху, в этом я поклялся, с ним и останусь. — Оба замолчали. Херефорд медленным и нежным движением погладил брата по лицу. — Но ты такой клятвы не давал. Ты, брат, не веришь или не хочешь верить, но ты действительно мне дорог. Хоть я и злюсь порой, ни на мгновение я не переставал тебя любить. Мне хотелось бы, чтобы ты выбрался из всего этого подобру-поздорову. Я сожалею, что втянул тебя в свои дела. Проклинаю слабость, из-за которой оперся на тебя в минуту горя, когда потерял Алана.
Сейчас Вальтер не отстранился от ласки брата, но и не отвечал. Выйдя из-под его надзора, он хорошо поработал на дело Генриха, с удовольствием занимаясь тем, что пришлось делать, но оставался равнодушным к посулам наград и титула, о чем ему написал Роджер. Единственный титул в стране, ради которого Вальтер был готов пойти на брата, был титул графа Херефордского. Лицом к лицу с братом, кого он одновременно обожал и ненавидел, он снова стал жертвой своей парализующей раздвоенности. Помогать Роджеру в решении стоящей перед ним дилемме он не станет, но и отклонить нежность сидящего рядом измученного человека-привидения он тоже не мог.
Херефорд первым нарушил затянувшееся молчание.
— Знаешь, Вальтер, мне хочется освободить тебя от данного мне обещания. Если хочешь уйти, я найду для этого предлог. — Голос Роджера дрогнул, и он помолчал, собираясь с силами. — Подожди до исхода этой операции. Если мы захватим Стефана, то надобность в твоем уходе отпадает, но если нас побьют… Что бы со мной ни произошло, тебя я спасу. Возможно…
— Успокаиваешь свою совесть? — засмеялся Вальтер, но смех был натянутым. — Твои слова красивы, но ты остаешься себялюбивой скотиной! А ты думаешь о моих чувствах? Ничуть! Ты тащишь меня и выталкиваешь, когда тебе заблагорассудится или когда хочешь снять с души грех. Помнишь наш уговор? Я служу тебе, пока ты не подыщешь себе человека или пока я не захочу освободиться. Итак, человека у тебя нет, и я еще не готов. Когда мне надо будет уйти, я тебе скажу.
Обняв Вальтера, который лежа оказался в невыгодном положении, Херефорд громко поцеловал его в щеки, в лоб и в губы, как тот ни брыкался.
— Не знаю другого такого типа, который бы свою доброту выражал таким гнусным способом. Вполне возможно, прежде чем сказать, что ты любишь меня, ты должен отправить меня на тот свет. — Поднявшись, чтобы уходить, Херефорд не заметил, как вздрогнул Вальтер и насколько открыто было у него выражение страха. Никогда не узнать Херефорду, как близка к истине была его шутка. Вальтер мог безоговорочно полюбить своего брата только мертвого.
— Спи, — сказал Херефорд. Быстро наклонился к нему, потрепал по волосам и еще раз поцеловал. — Я разбужу, когда будем готовы выходить.
Повторное обещание Вальтера не принесло душе Херефорда облегчения. Он искренне хотел освободить брата от этой партизанщины, но признавался себе, что мотивами этого были не чистый альтруизм или любовь. Его сильно заботила судьба владений и титула, которые без надежной защиты король мог отобрать, если он погибнет как бунтовщик. Самый младший брат был еще ребенком, а надежда на Честера там, где дело его лично не касалось, была плохая. Но если графом Херефордским станет Вальтер, этого титула у него, Роджер был уверен, никто не отберет. Их разговор натолкнул Херефорда и на другие мысли. Когда вся эта заваруха закончится, а они проиграют, Вальтеру будет нелегко найти подходящего мужа для Кэтрин. Если он сосватает ее за одного из своих партизан, — других возможностей сейчас у него нет, — она тоже станет несчастной.
Херефорд решил поговорить об этом, когда они с братом уже ехали к замку де Траси.
— Кэтрин — твоя любимица, и я давно хочу спросить тебя, как устроить ее замужество.
— Ей только исполнилось тринадцать, у тебя еще достаточно времени, чтобы ее обручить. И что ты меня спрашиваешь? О замужестве Анны ты со мной не советовался.
— Ты теперь совсем взрослый, и Кэтрин тебе ближе других. Это во-первых. А главное… — Херефорд стал подыскивать слова, но решил говорить без обиняков. — А главное, исполнение контракта помолвки ляжет на твои плечи, если все это для меня закончится плохо; а зная тебя, я думаю, что ты не посмотришь на контракт, если человек тебе окажется не по душе.
— Ты всегда такого мнения обо мне?
— Раньше я ошибался, может, ошибаюсь и сейчас, но ты спрашиваешь, я — отвечаю. Вместо того чтобы спорить, подумай, Вальтер, над этим.
— Да чего тут особенно думать! В нашей стране не много семей, какие сравняются с нашей, если только ты не пошлешь ее во Францию… — Вальтер сплюнул сквозь зубы и поерзал в седле, удобнее устраивая ноющее тело. — Нет, все-таки самым лучшим здесь будет Патрик Фитц Джильберт, старший сын Джона. Другие — все вторые сыновья, которые Кэтрин не подойдут, или парень Глостера — тьфу! Этот не подойдет по другой причине.
— Твои мысли точно совпадают с моими и с тем, что я слышал от Элизабет. Кэтрин обожает настоящих рыцарей. Я уж подумываю, может быть, совсем взрослый…
— Да, но это будет, видимо, вдовец, а я не знаю подходящего, у кого не было бы сыновей. Ты думаешь, Кэтрин будет носить ребенка, которому суждено стать вторым сыном?
— О, я и не подумал об этом. Что же, может, тогда мне поговорить с Фитц Джильбертом и сделать формольное предложение? Я уже прощупал его, парень свободен, и сам он не против.
— Если ты настроился на помолвку, не вижу, что тебе остается.
Херефорд снова задумался, как заговорить по другому делу, и снова решил, что над выбором слов голову ломать не стоит. Вальтер привык все выкладывать прямо и не церемонясь.
— В помолвке с Патриком есть еще одно преимущество. Если это произойдет, я думаю, отец отдаст мне парня. Он мне нравится, и, наверное, он мне платит тем же. Я мог бы взять его…
— На мое место, — закончил Вальтер. — Господи, ну до чего же ты упорный негодяй! Дорого бы я дал узнать, почему ты так стремишься избавиться от меня. Или мои удачи затеняют твое сияние? А, братец дорогой?
Херефорд, сморщившись, замотал головой и спорить не стал. Возражать Вальтеру, когда тот садился на этого конька, было бесполезно.
— Если так думаешь, думай себе на здоровье. Но разве я тебе давал повод для этого? Не надо, не говори. Мы все переливаем из пустого в порожнее. Оставим, что я решу насчет Патрика, но ты согласен, что он подойдет для Кэтрин?
— Это имеет для тебя значение?
— Говорят тебе, имеет! — Херефорд сказал это резко, с трудом сдерживаясь. — Я не спрашиваю советов, когда не интересуюсь мнением. Ты отмахиваешься от будущего Кэтрин, чтобы позлить меня?
— Подойдет, насколько я знаю, — буркнул Вальтер. — Откуда мне знать, каким он будет мужем. Я не был за ним замужем!
— Ба! — все, что нашелся ответить на это Херефорд, пришпорил коня и поехал вдоль строя своих ратников. Когда бы не был он в таком истощенном состоянии, то посмеялся бы над ершистым братцем, как обычно делал, но сейчас он был слишком измотан, чтобы смеяться вообще.
Небольшая крепость Брутон, куда Вальтер привел их. была снесена во время сражения при замке Кэри, и ярый сторонник короля де Траси, воспользовавшись бездеятельностью Глостера, отстроил ее заново. Находясь всего в трех милях от замка Кэри, главной крепости в этом районе, Брутон не представлял угрозы, и Херефорд его не учитывал в своих планах, справедливо полагая, что в случае необходимости Брутон может быть ликвидирован гарнизоном Кэри. Его расчеты относительно слабости Брутона оправдались в тот же вечер, когда они подошли и быстро, почти без потерь овладели им. Птичка, за которой они охотились, конечно, уже улетела, иначе дело не было бы таким кратким и легким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44