Все что я запомнил, было хозяйское кресло за Мелюзиной. Я полагаю, там была и другая надлежащая мебель. А то, что я увидел теперь больше походило на охотничий ночлег, где люди остановились на ночь или две, чем на жилое помещение. В зале были скамейки, стул сбоку от камина, расщепленный стол на возвышении – и все. Я не видел, что было за ширмой сзади возвышения, и сомневался, что там осталась кровать, на которой были зачаты Мелюзина и ее братья.
Неужели все в Улле было разграблено армией Стефана? Но потом я вспомнил, что когда сюда прибыла армия короля, здесь было совсем немного ценностей. В Улле были только меха, которые король брал в каждом камберлендском поместье (король также брал серебряные монеты, кубки, столовое серебро и запасы еды), а больше ничего, совсем ничего. Поэтому Стефан и поручил одному из младших служащих своего хозяйства, которого он назначил старостой выяснить, почему в Улле остались голые стены. Но староста погиб. Я посмотрел на Мелюзину: она выглядела вежливой и спокойной, как если бы вошла в совершенно незнакомый зал и не заметила, что там что-то не в порядке.
Это выражение не сходило с ее лица, когда мы ели, а потом и весь вечер. Мелюзина не отвечала на сердитые жалобы сэра Джайлс. Он сказал нам, что получил место управляющего благодаря хорошему расположению епископа Илийского, и ожидал, что из поместья можно извлечь какую-то пользу, но вместо этого он нашел здесь пустыню. Как только уехал капитан со своими солдатами, вернулись крестьяне. Они засеяли поля и обставили мебелью зал. Сэр Джайлс горько усмехнулся при слове «мебель», а потом пожал плечами. Он, однако, признал, что они вели себя спокойно, но были глупее и ленивее, чем какие-либо слуги, с которыми он имел дело раньше. Они не протестовали, когда он удвоил, а потом и утроил церковный налог на продукты, рыбу и дичь.
Потом он спросил у Мелюзины, как здесь жила ее семья. На это Мелюзина ответила, что они были простые люди и им было нужно совсем немного. Она сказала, что они жили охотой и рыбной ловлей, ели черный хлеб и то, что можно было испечь из ржи и ячменя, которые растут на этой скупой почве, а носили одежды из грубой шерсти, которую получали с нескольких несчастных овец. На это сэр Джайлс вскричал, что в Улле нет необходимых вещей даже для того, чтобы жить ему одному, не говоря уж о большой семье. Но Мелюзина лишь пожала плечами и мягко сказала ему, что она рассказала все, что знала.
Я знал, что она не лжет. Я видел у нее в сундуке невзрачные платья, которые дала ей королева, но я также видел прекрасный гребень из слоновой кости, усыпанный небольшими драгоценными камнями, серебряный наперсток и другие драгоценности. Она как-то сказала мне, что у них были средства для торговли. Поэтому я решил, что Мелюзина чего-то недоговаривает. Но тем не менее я попридержал язык, пока мы не остались вдвоем. Мы лежали на жестком ложе в маленьком доме, в котором попросила остановиться Мелюзина и который по ее словам, был построен для супружеской жизни ее невестки, умершей при родах. Эдна была в другом конце нашей комнаты, но, измученная путешествием, спала как убитая. Я сомневался, что она проснется даже от криков и ударов, и знал наверняка, что она не услышит наших голосов. Я нежно взял Мелюзину за ухо.
– Ну как? – спросил я.
– Со мной все в порядке, – ответила Мелюзина. – Зал выглядит так же обычно, как и любой другой в Камберленде. Я только не вижу отца…
– Мелюзина, – нежно прошептал я. – Я никогда в своей жизни не бил женщин. Я считаю, что сильному недостойно быть жестоким к слабому, но в данный момент я нахожусь на грани того, чтобы забыть свои жизненные правила.
– А какую пользу принесет тебе то, что ты побьешь меня? – спросила Мелюзина, и я почувствовал, что она улыбается. – Мне нечего тебе сказать. Я признаю, что я приказала своим людям уходить и прятать все, что было в Улле. Но я не знаю кто что взял и куда спрятал. Я думаю, люди принесут обратно все, что унесли, если я попрошу их об этом. – Мелюзина поколебалась и продолжила, но в ее голосе уже больше не было искорок смеха: – Но пусть лучше меня изобьют до смерти, чем я отдам приказ, после которого сэр Джайлс сможет спать в кровати моего отца.
– Король имеет право… – начал я.
– Спать в папиной кровати? – Ее голос был тихий и печальный. – Он никогда не получит ее. Ты ведь слышал, как сэр Джайлс сказал, что он пытается извлечь выгоду из поместья. Бруно, я клянусь тебе, что полного сбора урожая в Улле не хватит даже на то, чтобы заплатить одному рыцарю на королевской службе. Здесь нет ничего из других поместий. Вероятно, я еще больше рассержу короля, потому что он послал рыцаря, чтобы высасывать кровь из Улля, но Стефан не получит и пенни, и ты знаешь об этом.
Я отпустил ее ухо (безнадежная грусть в ее голосе терзало мне сердце). Мелюзина повернулась ко мне и поцеловала меня, как только закончила говорить. Я не ответил ей: я не знал, что сказать. По правилам, нелестное поведение сэра Джайлса не мое дело. Он собирает полные сборы с поместья и будет ответственен за все, что произойдет с этого момента. Но я знал, что Мелюзина сказала правду. Король не извлечет пользы из того, что будет выжато из Улля, а я был верен королю.
Мелюзина слегка дрожала. Холод поднимался от земляного пола сквозь тонкое ложе, и я придвинул Мелюзину ближе к себе. Она охотно подвинулась ко мне и легла скорее на меня, чем рядом со мной. Мелюзина поцеловала меня и стала гладить мое плечо и руку, пробегая своей сверху вниз и снова вверх. Потом она стала гладить грудь и бедра, пока не нашла «предателя», который никогда не злился на нее. Где-то в глубине моего сознания мелькнула мысль, что Мелюзина так поступает не только ради удовольствия, но меня это мало беспокоило. Сначала удовольствие, а уже обо всем остальном я могу подумать и завтра.
ГЛАВА 16
Мелюзина
Я никогда не видела человека, настолько охваченного страстью, но представляла себе совсем не то, что обнаружила в те редкие часы, когда мы с Бруно были вместе. Сначала я была чересчур растеряна, а он начинал контролировать себя гораздо раньше, чем я, – полагаю, потому, что он был гораздо более привычен к неистовым наслаждениям. Я также думаю, оглядываясь назад, что сначала его излишняя пылкость объяснялась тем, что я была пресыщена и ему приходилось иногда подавлять свое желание. Сын путаны, Бруно знал каждый трюк, который способно выполнить тело.
Вначале я ужаснулась оттого, что он учил меня хотеть этого наслаждения так же, как я хотела есть и пить. Я боялась, что окажусь в рабстве и он сможет подчинить меня, используя мое же желание. Но когда он убедился, как я желаю его, то показал мне, что он такой же мой раб, как и я его. Это несколько рассеяло мой страх, пока я не поняла, что дьявол сыграл со мной злую штуку. Его прекрасные глаза, его вздохи и стоны – все это только возбуждало во мне больший восторг и плотнее затягивало петлю удовольствия вокруг моей шеи.
Я начала бояться, что не смогу высвободиться от этого наслаждения иным путем, кроме как передать верному слуге в Улле знак по которому, Бруно должен будет отправиться в путешествие по скалам и упасть вниз со склона или чересчур рьяно рыбачить и оказаться за бортом. Тем не менее в ту первую ночь в Улле я использовала оружие Бруно против него самого. Несколькими благоразумными словами, многочисленными поцелуями и прикосновениями я отвлекла его внимание от исчезновения годовых доходов Улля и заставила поверить, что чем беднее Улль, тем скорее Стефан передаст его во владение Бруно.
Бедный сэр Джайлс! Он был так глуп, что даже начал мне нравиться, несмотря на его жадность. Позднее я поняла, что это была не абсолютная глупость, а просто полное отсутствие понимания нашей сельской жизни. Сэр Джайлс был выходцем из широких, плоских лугов Норфолка и не сомневался, что среди наших крутых холмов ничего не может вырасти. Он действительно думал, что наша ферма – это и есть вся обработанная земля, которую мы имели, и было очень просто держать его в неведении о скрытых долинах, где росло наше зерно, и местах среди холмов, где паслись наши стада. Он не понимал, что людям в деревне вовсе не было необходимости имитировать последнюю степень истощения, чтобы показать ему, на что он их обрекает после того, как забирает свою долю. Люди в Камбрии вообще тощи и суровы. Видимо, в Норфолке они более упитаны, и сэр Джайлс думал, что в Улле они худые от голода. Но Бруно не был так одурачен. Я заметила, как он приподнял брови, удивляясь крепости наших людей, но я коснулась его лица и попросила глазами ничего не говорить сэру Джайлсу.
Я была благодарна сэру Джайлсу за то, что он на следующий день после нашего приезда на несколько часов занял Бруно делами. Был серый, ветреный день, но дождя не было, и я могла выскользнуть из дому, чтобы прогуляться возле озера. Пройдя не более пяти минут, я спряталась от Взглядов в небольшой расщелине, закрытой кустами. Я полагала, что Том Бейлиф будет следить за мной, и не ошиблась – он следил и догнал меня вскоре после того, как я скрылась из виду. К счастью, Бруно и я встретили его по дороге. В противном случае мне пришлось бы послать за ним слугу, а никого из старых слуг в поместье не было.
Том Бейлиф сказал мне, что слуги ушли и сейчас в Визе работают на сэра Джеральда, который получил от папы Эфинг и содержит его. Услышав это, воспылала надеждой, но Том опустил голову до того, как я успела спросить или еще раз почувствовать боль разочарования: я уже знала, что сэр Джеральд подтвердил факт смерти Дональда и папы. Том не сказал этого, только сообщил мне, что сэр Джеральд весной этого года вернулся едва живой и что, как я приказала им, они спрятали его в Визе, боясь, что если он попадет в Эфинг, то кто-нибудь, более заинтересованный в милостях короля, чем в старой дружбе, может узнать его.
Я поблагодарила Тома и пообещала еще награду, а затем велела ему вести наблюдение так, чтобы в следующий раз, когда я буду свободна, он принес мне точные копии счетов, которые бы отражали состояние имения. Тогда мы сможем решить, каких животных следует убить и засолить для еды, каких отправить на продажу и что делать с весенней шерстью, которую пока не использовали.
Я сказала ему, что из-за бед и потерь собираюсь скостить десятую часть доходов лорда Скота, рыбалки и других занятий. Люди могут оставить эту часть себе, так как это было именно то, что им надо, но запасы из Улля, которые были спрятаны, и оставшаяся доля лорда за этот год должны быть проданы в Пенрите или Кендале, а деньги следует послать Берику в Виз. Однако, одежда, шерсть и ягнята могут быть распределены между ним и другими людьми как награда за их преданность. Он вправе также взять удвоенную долю старосты. А остаток может быть продан или использован теми людьми, кто должен оставаться в пещерах или горных убежищах.
Хотя я считала свое предложение гениальным, Том не выглядел очень довольным, и я резко сказала, что он не может быть настолько глуп, чтобы думать, будто его услуга стоила большего, и еще менее он должен верить в то, что может взять все. Он горячо это отрицал, но я чувствовала, что соблазн в нем чересчур велик. Я полагала, что успех, которого он достиг в укрывательстве настоящих доходов Улля от сэра Джайлса и долгие месяцы моего отсутствия зажгли в нем огонек жадности.
Я очень хотела при встрече с сэром Джеральдом уберечь себя от боли и его от опасности, но я понимала, что сделать это будет трудно. Старый Берик, близкий к управляющему так же, как мой отец, должен будет принести спрятанные ранее записи сэру Джеральду, который потом будет управлять Уллем и другими поместьями до тех пор, пока Бруно не получит имение. К сожалению, большинство записей были рукописными, а сэр Джеральд не умел читать – что ж, папа тоже не умел; меня научил Эндрю, – и я знала, что счета имений для многих мелких владельцев большая неприятность. Но я была уверена, что Берик знал большинство счетов наизусть, и, если потребуется, вполне можно будет найти клерка, способного держать рот на замке.
Тому я сказала, что хочу поговорить с сэром Джеральдом, чтобы спросить, что он знает о моем отце и брате, и договориться с ним, как, где и когда мы встретимся в следующий раз. Похоже, Том принял это равнодушно, поскольку был более опечален потерей надежды на то, что станет хозяином Улля, но моя вера в него пошатнулась. Мне необходимо было заставить сэра Джеральда поведать мне о том, что случилось, и послать обратное сообщение.
Разочарование в Томе Бейлифе, предстоящая встреча с сэром Джеральдом, и трудности, связанные с отправлением послания из такого отдаленного места, как Камбрия, ко двору, который перемещался каждую неделю, а то и каждый день – все это настолько занимало мои мысли, что меня не обеспокоила необычная молчаливость Бруно этим днем и вечером. Конечно, я никак не связывала это с моей встречей с Томом. Но прошлой ночью Бруно любил меня как человек, который вскоре будет лишен этой радости навсегда. Он будил меня четыре раза и, наверное, сделал бы это в пятый, но я была в таком изнеможении, что не могла уже отзываться на его прикосновения, хотя и чувствовала их. К тому же мне это надоело, хотя я не могла отрицать, что наслаждалась нашим совокуплением ведь мне казалось, что именно Улль сделал меня еще более бесценной в глазах Бруно. Конечно, я была рада, что Бруно понравился Улль, но я предпочитала, чтобы меня любили за мои личные качества, а не за мое имущество.
На следующее утро Бруно отсутствовал. И я снова не заподозрила ничего плохого. Он так часто вставал раньше меня – я спала очень долго, – что просто поблагодарила за это Бога и отправилась на встречу с Томом. Я была довольна, что он выполнил мой приказ и принес мне счета имения. Не знаю, что бы я сделала, если бы он ослушался, – все-таки привычка повиноваться – прекрасна. Я хотела взять счета с собой и изучить их – отчасти потому, чтобы не покидать надолго поместье, а отчасти потому, что хотела показать их сэру Джеральду. Я назвала Тому в оправдание только первую причину, но уверила его: я оставлю на них свой знак, дабы показать, что прочитав их, я проверила все его подсчеты.
Потом я попросила его привести сэра Джеральда в Улль и приказала спрятать его в одной из хижин рабочих. Хотя обстановка мне не нравилась, но, как я ни ломала целый день голову, я не видела другого пути организации нашей встречи. Было бы нетрудно заставить Бруно привезти меняв Виз, но я была уверена, что прежде всего мне надо освободиться от него на время, необходимое для разговора с сэром Джеральдом. В Уилле, я чувствовала и могла каким-то образом быть свободной где-то в пределах недели: сэр Джайлс, по сути, не отличал крестьян одного от другого, и я надеялась, что сэр Джеральд долго не будет вызывать подозрений. Я предупредила Тома, что, когда он увидит меня в одиночестве, то должен проводить ко мне сэра Джеральда.
Было совсем нетрудно спрятать пакет счетов под моим отделанным мехом плащом. Я кивнула Эдне, которая сидела на стуле у дверей и, греясь на солнышке, медленно и аккуратно делала стежки, и велела ей закончить работу. Внутри маленького домика, который я все еще числился за Винифридой, я придвинула корзинку со своей одеждой ближе к очагу, наполовину вытянула рукав сорочки, , как если бы я изучала его, и начала читать подборку счетов. К моей радости, зерно запасалось, ягнята и телята рождались и все остальное в основном выглядело также, как и в предыдущие годы – чуть больше там, чуть меньше здесь. Я чувствовала, что подсчет был верным. Я улыбнулась, когда услышала голос Бруно во дворе, завернула счета в рубашку и положила их в корзинку.
– И где ты был? – спросила я Бруно, когда он вошел.
– Я гулял по тропе, ведущей к холмам, – сказал он, пристально глядя на меня. – Она выложена квадратными камнями.
Я улыбнулась ему, думая, что он туманно намекает на то, что не спускался по этим камням, чтобы избежать открытия подлинных возможностей Улля.
– Если ты хочешь увидеть, что там, я могу пойти с тобой.
– Я лучше отправлюсь в меньшие имения, примыкающие к Уллю, – ответил он.
– Очень хорошо, – согласилась я. – Есть Виз, Эф, Райдел и Терл.
Мой голос дрогнул на последнем слове. Я подумала о том, что дом будет скорее всего выглядеть также, как выглядел, когда Милдред покинула его: вряд ли хоть какая-то часть королевской армии могла пробраться через занесенные снегом ущелья к Терлу.
– Какое из них ты бы хотел увидеть? Если мы отправимся в Райдел пораньше, то успеем посетить и Виз, а потом вернуться через горы в Улль. Это прекрасная прогулка – конечно, если погода хорошая.
– Почему ты не хочешь отправиться в Терл? – спросил он.
Я объяснила, и он подошел ко мне, положил руки мне на плечи и сказал, что ему очень жаль. Я услышала, что его голос звучит ровно, и мельком взглянула на него, но он смотрел поверх моей головы на дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Неужели все в Улле было разграблено армией Стефана? Но потом я вспомнил, что когда сюда прибыла армия короля, здесь было совсем немного ценностей. В Улле были только меха, которые король брал в каждом камберлендском поместье (король также брал серебряные монеты, кубки, столовое серебро и запасы еды), а больше ничего, совсем ничего. Поэтому Стефан и поручил одному из младших служащих своего хозяйства, которого он назначил старостой выяснить, почему в Улле остались голые стены. Но староста погиб. Я посмотрел на Мелюзину: она выглядела вежливой и спокойной, как если бы вошла в совершенно незнакомый зал и не заметила, что там что-то не в порядке.
Это выражение не сходило с ее лица, когда мы ели, а потом и весь вечер. Мелюзина не отвечала на сердитые жалобы сэра Джайлс. Он сказал нам, что получил место управляющего благодаря хорошему расположению епископа Илийского, и ожидал, что из поместья можно извлечь какую-то пользу, но вместо этого он нашел здесь пустыню. Как только уехал капитан со своими солдатами, вернулись крестьяне. Они засеяли поля и обставили мебелью зал. Сэр Джайлс горько усмехнулся при слове «мебель», а потом пожал плечами. Он, однако, признал, что они вели себя спокойно, но были глупее и ленивее, чем какие-либо слуги, с которыми он имел дело раньше. Они не протестовали, когда он удвоил, а потом и утроил церковный налог на продукты, рыбу и дичь.
Потом он спросил у Мелюзины, как здесь жила ее семья. На это Мелюзина ответила, что они были простые люди и им было нужно совсем немного. Она сказала, что они жили охотой и рыбной ловлей, ели черный хлеб и то, что можно было испечь из ржи и ячменя, которые растут на этой скупой почве, а носили одежды из грубой шерсти, которую получали с нескольких несчастных овец. На это сэр Джайлс вскричал, что в Улле нет необходимых вещей даже для того, чтобы жить ему одному, не говоря уж о большой семье. Но Мелюзина лишь пожала плечами и мягко сказала ему, что она рассказала все, что знала.
Я знал, что она не лжет. Я видел у нее в сундуке невзрачные платья, которые дала ей королева, но я также видел прекрасный гребень из слоновой кости, усыпанный небольшими драгоценными камнями, серебряный наперсток и другие драгоценности. Она как-то сказала мне, что у них были средства для торговли. Поэтому я решил, что Мелюзина чего-то недоговаривает. Но тем не менее я попридержал язык, пока мы не остались вдвоем. Мы лежали на жестком ложе в маленьком доме, в котором попросила остановиться Мелюзина и который по ее словам, был построен для супружеской жизни ее невестки, умершей при родах. Эдна была в другом конце нашей комнаты, но, измученная путешествием, спала как убитая. Я сомневался, что она проснется даже от криков и ударов, и знал наверняка, что она не услышит наших голосов. Я нежно взял Мелюзину за ухо.
– Ну как? – спросил я.
– Со мной все в порядке, – ответила Мелюзина. – Зал выглядит так же обычно, как и любой другой в Камберленде. Я только не вижу отца…
– Мелюзина, – нежно прошептал я. – Я никогда в своей жизни не бил женщин. Я считаю, что сильному недостойно быть жестоким к слабому, но в данный момент я нахожусь на грани того, чтобы забыть свои жизненные правила.
– А какую пользу принесет тебе то, что ты побьешь меня? – спросила Мелюзина, и я почувствовал, что она улыбается. – Мне нечего тебе сказать. Я признаю, что я приказала своим людям уходить и прятать все, что было в Улле. Но я не знаю кто что взял и куда спрятал. Я думаю, люди принесут обратно все, что унесли, если я попрошу их об этом. – Мелюзина поколебалась и продолжила, но в ее голосе уже больше не было искорок смеха: – Но пусть лучше меня изобьют до смерти, чем я отдам приказ, после которого сэр Джайлс сможет спать в кровати моего отца.
– Король имеет право… – начал я.
– Спать в папиной кровати? – Ее голос был тихий и печальный. – Он никогда не получит ее. Ты ведь слышал, как сэр Джайлс сказал, что он пытается извлечь выгоду из поместья. Бруно, я клянусь тебе, что полного сбора урожая в Улле не хватит даже на то, чтобы заплатить одному рыцарю на королевской службе. Здесь нет ничего из других поместий. Вероятно, я еще больше рассержу короля, потому что он послал рыцаря, чтобы высасывать кровь из Улля, но Стефан не получит и пенни, и ты знаешь об этом.
Я отпустил ее ухо (безнадежная грусть в ее голосе терзало мне сердце). Мелюзина повернулась ко мне и поцеловала меня, как только закончила говорить. Я не ответил ей: я не знал, что сказать. По правилам, нелестное поведение сэра Джайлса не мое дело. Он собирает полные сборы с поместья и будет ответственен за все, что произойдет с этого момента. Но я знал, что Мелюзина сказала правду. Король не извлечет пользы из того, что будет выжато из Улля, а я был верен королю.
Мелюзина слегка дрожала. Холод поднимался от земляного пола сквозь тонкое ложе, и я придвинул Мелюзину ближе к себе. Она охотно подвинулась ко мне и легла скорее на меня, чем рядом со мной. Мелюзина поцеловала меня и стала гладить мое плечо и руку, пробегая своей сверху вниз и снова вверх. Потом она стала гладить грудь и бедра, пока не нашла «предателя», который никогда не злился на нее. Где-то в глубине моего сознания мелькнула мысль, что Мелюзина так поступает не только ради удовольствия, но меня это мало беспокоило. Сначала удовольствие, а уже обо всем остальном я могу подумать и завтра.
ГЛАВА 16
Мелюзина
Я никогда не видела человека, настолько охваченного страстью, но представляла себе совсем не то, что обнаружила в те редкие часы, когда мы с Бруно были вместе. Сначала я была чересчур растеряна, а он начинал контролировать себя гораздо раньше, чем я, – полагаю, потому, что он был гораздо более привычен к неистовым наслаждениям. Я также думаю, оглядываясь назад, что сначала его излишняя пылкость объяснялась тем, что я была пресыщена и ему приходилось иногда подавлять свое желание. Сын путаны, Бруно знал каждый трюк, который способно выполнить тело.
Вначале я ужаснулась оттого, что он учил меня хотеть этого наслаждения так же, как я хотела есть и пить. Я боялась, что окажусь в рабстве и он сможет подчинить меня, используя мое же желание. Но когда он убедился, как я желаю его, то показал мне, что он такой же мой раб, как и я его. Это несколько рассеяло мой страх, пока я не поняла, что дьявол сыграл со мной злую штуку. Его прекрасные глаза, его вздохи и стоны – все это только возбуждало во мне больший восторг и плотнее затягивало петлю удовольствия вокруг моей шеи.
Я начала бояться, что не смогу высвободиться от этого наслаждения иным путем, кроме как передать верному слуге в Улле знак по которому, Бруно должен будет отправиться в путешествие по скалам и упасть вниз со склона или чересчур рьяно рыбачить и оказаться за бортом. Тем не менее в ту первую ночь в Улле я использовала оружие Бруно против него самого. Несколькими благоразумными словами, многочисленными поцелуями и прикосновениями я отвлекла его внимание от исчезновения годовых доходов Улля и заставила поверить, что чем беднее Улль, тем скорее Стефан передаст его во владение Бруно.
Бедный сэр Джайлс! Он был так глуп, что даже начал мне нравиться, несмотря на его жадность. Позднее я поняла, что это была не абсолютная глупость, а просто полное отсутствие понимания нашей сельской жизни. Сэр Джайлс был выходцем из широких, плоских лугов Норфолка и не сомневался, что среди наших крутых холмов ничего не может вырасти. Он действительно думал, что наша ферма – это и есть вся обработанная земля, которую мы имели, и было очень просто держать его в неведении о скрытых долинах, где росло наше зерно, и местах среди холмов, где паслись наши стада. Он не понимал, что людям в деревне вовсе не было необходимости имитировать последнюю степень истощения, чтобы показать ему, на что он их обрекает после того, как забирает свою долю. Люди в Камбрии вообще тощи и суровы. Видимо, в Норфолке они более упитаны, и сэр Джайлс думал, что в Улле они худые от голода. Но Бруно не был так одурачен. Я заметила, как он приподнял брови, удивляясь крепости наших людей, но я коснулась его лица и попросила глазами ничего не говорить сэру Джайлсу.
Я была благодарна сэру Джайлсу за то, что он на следующий день после нашего приезда на несколько часов занял Бруно делами. Был серый, ветреный день, но дождя не было, и я могла выскользнуть из дому, чтобы прогуляться возле озера. Пройдя не более пяти минут, я спряталась от Взглядов в небольшой расщелине, закрытой кустами. Я полагала, что Том Бейлиф будет следить за мной, и не ошиблась – он следил и догнал меня вскоре после того, как я скрылась из виду. К счастью, Бруно и я встретили его по дороге. В противном случае мне пришлось бы послать за ним слугу, а никого из старых слуг в поместье не было.
Том Бейлиф сказал мне, что слуги ушли и сейчас в Визе работают на сэра Джеральда, который получил от папы Эфинг и содержит его. Услышав это, воспылала надеждой, но Том опустил голову до того, как я успела спросить или еще раз почувствовать боль разочарования: я уже знала, что сэр Джеральд подтвердил факт смерти Дональда и папы. Том не сказал этого, только сообщил мне, что сэр Джеральд весной этого года вернулся едва живой и что, как я приказала им, они спрятали его в Визе, боясь, что если он попадет в Эфинг, то кто-нибудь, более заинтересованный в милостях короля, чем в старой дружбе, может узнать его.
Я поблагодарила Тома и пообещала еще награду, а затем велела ему вести наблюдение так, чтобы в следующий раз, когда я буду свободна, он принес мне точные копии счетов, которые бы отражали состояние имения. Тогда мы сможем решить, каких животных следует убить и засолить для еды, каких отправить на продажу и что делать с весенней шерстью, которую пока не использовали.
Я сказала ему, что из-за бед и потерь собираюсь скостить десятую часть доходов лорда Скота, рыбалки и других занятий. Люди могут оставить эту часть себе, так как это было именно то, что им надо, но запасы из Улля, которые были спрятаны, и оставшаяся доля лорда за этот год должны быть проданы в Пенрите или Кендале, а деньги следует послать Берику в Виз. Однако, одежда, шерсть и ягнята могут быть распределены между ним и другими людьми как награда за их преданность. Он вправе также взять удвоенную долю старосты. А остаток может быть продан или использован теми людьми, кто должен оставаться в пещерах или горных убежищах.
Хотя я считала свое предложение гениальным, Том не выглядел очень довольным, и я резко сказала, что он не может быть настолько глуп, чтобы думать, будто его услуга стоила большего, и еще менее он должен верить в то, что может взять все. Он горячо это отрицал, но я чувствовала, что соблазн в нем чересчур велик. Я полагала, что успех, которого он достиг в укрывательстве настоящих доходов Улля от сэра Джайлса и долгие месяцы моего отсутствия зажгли в нем огонек жадности.
Я очень хотела при встрече с сэром Джеральдом уберечь себя от боли и его от опасности, но я понимала, что сделать это будет трудно. Старый Берик, близкий к управляющему так же, как мой отец, должен будет принести спрятанные ранее записи сэру Джеральду, который потом будет управлять Уллем и другими поместьями до тех пор, пока Бруно не получит имение. К сожалению, большинство записей были рукописными, а сэр Джеральд не умел читать – что ж, папа тоже не умел; меня научил Эндрю, – и я знала, что счета имений для многих мелких владельцев большая неприятность. Но я была уверена, что Берик знал большинство счетов наизусть, и, если потребуется, вполне можно будет найти клерка, способного держать рот на замке.
Тому я сказала, что хочу поговорить с сэром Джеральдом, чтобы спросить, что он знает о моем отце и брате, и договориться с ним, как, где и когда мы встретимся в следующий раз. Похоже, Том принял это равнодушно, поскольку был более опечален потерей надежды на то, что станет хозяином Улля, но моя вера в него пошатнулась. Мне необходимо было заставить сэра Джеральда поведать мне о том, что случилось, и послать обратное сообщение.
Разочарование в Томе Бейлифе, предстоящая встреча с сэром Джеральдом, и трудности, связанные с отправлением послания из такого отдаленного места, как Камбрия, ко двору, который перемещался каждую неделю, а то и каждый день – все это настолько занимало мои мысли, что меня не обеспокоила необычная молчаливость Бруно этим днем и вечером. Конечно, я никак не связывала это с моей встречей с Томом. Но прошлой ночью Бруно любил меня как человек, который вскоре будет лишен этой радости навсегда. Он будил меня четыре раза и, наверное, сделал бы это в пятый, но я была в таком изнеможении, что не могла уже отзываться на его прикосновения, хотя и чувствовала их. К тому же мне это надоело, хотя я не могла отрицать, что наслаждалась нашим совокуплением ведь мне казалось, что именно Улль сделал меня еще более бесценной в глазах Бруно. Конечно, я была рада, что Бруно понравился Улль, но я предпочитала, чтобы меня любили за мои личные качества, а не за мое имущество.
На следующее утро Бруно отсутствовал. И я снова не заподозрила ничего плохого. Он так часто вставал раньше меня – я спала очень долго, – что просто поблагодарила за это Бога и отправилась на встречу с Томом. Я была довольна, что он выполнил мой приказ и принес мне счета имения. Не знаю, что бы я сделала, если бы он ослушался, – все-таки привычка повиноваться – прекрасна. Я хотела взять счета с собой и изучить их – отчасти потому, чтобы не покидать надолго поместье, а отчасти потому, что хотела показать их сэру Джеральду. Я назвала Тому в оправдание только первую причину, но уверила его: я оставлю на них свой знак, дабы показать, что прочитав их, я проверила все его подсчеты.
Потом я попросила его привести сэра Джеральда в Улль и приказала спрятать его в одной из хижин рабочих. Хотя обстановка мне не нравилась, но, как я ни ломала целый день голову, я не видела другого пути организации нашей встречи. Было бы нетрудно заставить Бруно привезти меняв Виз, но я была уверена, что прежде всего мне надо освободиться от него на время, необходимое для разговора с сэром Джеральдом. В Уилле, я чувствовала и могла каким-то образом быть свободной где-то в пределах недели: сэр Джайлс, по сути, не отличал крестьян одного от другого, и я надеялась, что сэр Джеральд долго не будет вызывать подозрений. Я предупредила Тома, что, когда он увидит меня в одиночестве, то должен проводить ко мне сэра Джеральда.
Было совсем нетрудно спрятать пакет счетов под моим отделанным мехом плащом. Я кивнула Эдне, которая сидела на стуле у дверей и, греясь на солнышке, медленно и аккуратно делала стежки, и велела ей закончить работу. Внутри маленького домика, который я все еще числился за Винифридой, я придвинула корзинку со своей одеждой ближе к очагу, наполовину вытянула рукав сорочки, , как если бы я изучала его, и начала читать подборку счетов. К моей радости, зерно запасалось, ягнята и телята рождались и все остальное в основном выглядело также, как и в предыдущие годы – чуть больше там, чуть меньше здесь. Я чувствовала, что подсчет был верным. Я улыбнулась, когда услышала голос Бруно во дворе, завернула счета в рубашку и положила их в корзинку.
– И где ты был? – спросила я Бруно, когда он вошел.
– Я гулял по тропе, ведущей к холмам, – сказал он, пристально глядя на меня. – Она выложена квадратными камнями.
Я улыбнулась ему, думая, что он туманно намекает на то, что не спускался по этим камням, чтобы избежать открытия подлинных возможностей Улля.
– Если ты хочешь увидеть, что там, я могу пойти с тобой.
– Я лучше отправлюсь в меньшие имения, примыкающие к Уллю, – ответил он.
– Очень хорошо, – согласилась я. – Есть Виз, Эф, Райдел и Терл.
Мой голос дрогнул на последнем слове. Я подумала о том, что дом будет скорее всего выглядеть также, как выглядел, когда Милдред покинула его: вряд ли хоть какая-то часть королевской армии могла пробраться через занесенные снегом ущелья к Терлу.
– Какое из них ты бы хотел увидеть? Если мы отправимся в Райдел пораньше, то успеем посетить и Виз, а потом вернуться через горы в Улль. Это прекрасная прогулка – конечно, если погода хорошая.
– Почему ты не хочешь отправиться в Терл? – спросил он.
Я объяснила, и он подошел ко мне, положил руки мне на плечи и сказал, что ему очень жаль. Я услышала, что его голос звучит ровно, и мельком взглянула на него, но он смотрел поверх моей головы на дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62