– Когда увидимся?– За ужином, вероятно. Вряд ли ты захочешь обедать после такого завтрака!– Нет, – вмешался Фриц. – Мы встречаться в пять часов в кондитерская Цаунер. Это есть там, где биться сердце Бад-Ишль, и если вы хотеть написать книга, вам это не может быть возможно обходить. И вы видеть: все оставаться, как при Франц-Иосиф!– Значит, отправимся к Цаунеру! – подытожил Альдо. – В пять часов.И, оставив своего друга и Фрица за столом, князь поднялся к себе за плащом и кепкой. * * * Подняв воротник и сунув руки в карманы, Морозини прогуливался вдоль Трауна. Серенький прохладный день не позволял сонной водолечебнице предстать во всей красе, ставни большинства вилл были закрыты, но маленький городок, расположившийся в долине реки, был так прелестен, что Альдо получал особое удовольствие, видя его свободным от пестрых толп курортников.Перейдя через мост, он без труда нашел ворота, которые они видели ночью. За воротами простиралась аллея, обрамленная высоким кустарником. Она вела к довольно большому, выкрашенному охрой дому с треугольной крышей, края которой далеко выходили за пределы здания, придавая ему неясное сходство с шале, «исправленным» балконами сложной ковки. С дороги был виден только верхний этаж, где, к удивлению Альдо, ставни тоже были закрыты.Озадаченный Морозини размышлял о том, что ему теперь предпринять, как вдруг к нему приблизилась женщина, одетая так, как одеваются крестьянки в окрестностях Зальцбурга: в темном шерстяном платье с пышными рукавами, с разноцветной шалью на плечах и в фетровой шляпе с пером на голове.– Вы что-то ищете, сударь? – спросила она, движимая природной любезностью жителей этой страны.Она была очаровательна: глядя на свежее круглое личико, невозможно было удержаться от улыбки.– И да и нет, сударыня, – ответил Морозини, сняв кепку, отчего крестьянка еще сильнее зарумянилась. – Я очень давно не бывал здесь и не совсем хорошо ориентируюсь. Этот дом – вилла барона фон Бедерманна? – Он назвал первое пришедшее на ум имя.– Нет-нет, вы ошиблись. Это бывшая вилла графа Ауфенберга. Я говорю «бывшая», потому что ее недавно продали, но я не могу назвать вам нового владельца.– Неважно, сударыня, раз уж это не то, что я думал. Спасибо за любезность!Она попрощалась, сделав быстрый, легкий книксен, и пошла своей дорогой. Альдо – тоже, убедившись, что в доме нет никаких признаков жизни. Право, что за странное жилище, куда заезжают на несколько минут глубокой ночью перед дальней дорогой! Для чего – чтобы нанести визит призраку? Или кому-то, кто не хочет, чтобы знали о его присутствии? Решительно, роль Александра в этой истории все сильней и сильней тревожила его.С легкой печалью Альдо подумал, что попал в тупик – ситуация, которую он ненавидел, – но как теперь выбраться? Снова отправиться к графине и рассказать ей о странном поведении человека, которому она, по-видимому, полностью доверяет? Но невозможно же признаться, что они с Адальбером подглядывали за их встречей! От этого будет только хуже. Не надо быть провидцем, чтобы представить себе, каким негодованием она откликнется на подобную исповедь типа, который и без того ей не слишком-то симпатичен.Мысль о том, что, может быть, что-то известно Апфельгрюне, казалась князю неубедительной. Юноша интересуется лишь самим собой и своей ненаглядной Лизой. Не более того!Почти отчаявшись, Морозини решил зайти в пивную, а потом побродить вокруг Кайзер-виллы. Он очень верил во влияние обстановки и надеялся, что поблизости от летней резиденции императорской семьи его осенит хоть какая-нибудь идея.Часть большого дома, владелицей которого была теперь эрцгерцогиня Мария-Валерия, ставшая после свадьбы со своим кузеном, эрцгерцогом Францем-Сальватором, принцессой Тосканской, была открыта для посетителей. Но Морозини не переступил порога этого строения, светло-желтые стены которого немного напоминали Шенбрунн и словно бы освещали темные стволы обнаженных осенью деревьев. Он слышал, что внутри хранится множество охотничьих трофеев, свидетельства убийства оленей, кабанов и особенно серн, которых, по слухам, Франц-Иосиф истребил более двух тысяч. Охота никогда не привлекала князя, а эта – еще меньше, чем другие. И потом, как искать тень женщины, обожавшей животных, в мавзолее, воздвигнутом в честь их уничтожения? И он предпочел побродить по парку, медленно поднимаясь к розовой мраморной беседке, которую императрица приказала построить в 1869 году, чтобы там писать, мечтать, размышлять, воображая себя обычной владелицей поместья, такой же, как любая другая женщина, свободно гуляющей взглядом по окружающим ее убежище цветам и деревьям, за которыми не скрывается никакая охрана.Разумеется, князь Морозини – дитя народа, который австрийцы долгие годы держали в плену, – вовсе не пылал страстью к их императорам, но, будучи человеком благородным, он не мог не восхищаться красотой императрицы Елизаветы, сияющей с многочисленных портретов, не мог не сочувствовать кровоточившим в ее сердце многочисленным ранам. И именно ее скорбную и гордую тень он искал, чтобы похитить у нее мучившую его тайну...Стоя под елью, князь с некоторым разочарованием рассматривал вычурную постройку, выполненную под сильным влиянием ненавистного ему стиля трубадуров, как вдруг его размышления прервал приветливый голос:– Я никогда особенно не любил эту беседку. В ней проявилось преклонение баварских принцев перед Средними веками, навеянное Рихардом Вагнером. Пусть не так исступленно, как у несчастного короля Людвига II, но это сооружение все же напоминает, что наша Елизавета была его кузиной и очень его любила.Закутанный в шерстяной плащ, в фетровой шляпе с перышком на голове, с тростью в руке, господин Легар поглядывал на Альдо с лукавой улыбкой.– А вы мне не говорили, – добавил он, – что вы такой страстный поклонник Сисси.– Не такой уж страстный, но, когда приходишь сюда, трудно не поддаться магии воспоминаний о ней. Особенно если именно с ней связаны твои поиски. Один из моих высокопоставленных клиентов и правда воспылал к ней своего рода посмертной страстью: он поручил мне разыскать принадлежавшие покойной вещи.– По всей видимости, их здесь немало, но я был бы очень удивлен, если бы вам согласились продать хоть одну.– Я на это и не надеюсь. Хотя – кто может знать... Нет, я больше рассчитывал встретить кого-нибудь из преданных ей когда-то людей...– А теперь – более или менее нуждающихся? Вполне возможно, их достаточно много бывает в этом парке. А-а, вот и одна из них! – добавил музыкант, незаметно указывая на одетую в черный бархат даму, которая вышла из мраморного замка и теперь стояла, спрятав руки в муфту, у маленькой веранды, увитой диким виноградом, чьи багряные листья уже начали устилать землю.– Мне не кажется, что она в нужде, – заметил Морозини, узнав графиню фон Адлерштейн.Она – нет, она даже старается облегчить участь других, но она может оказаться вам полезной. Пойдемте, я вас представлю!И, не дожидаясь ответа, композитор двинулся к графине. Альдо пришлось последовать за ним. В конце концов, даже интересно, как она его примет?Легара старая дама встретила как нельзя лучше. Лицо ее осветила приветливая улыбка, которая, впрочем, сразу же погасла, едва она заметила Морозини. Тот счел необходимым перехватить инициативу.– Вы слишком стремительны, дорогой маэстро, – попенял он, кланяясь графине так почтительно, что это удовлетворило бы и королеву. – Я уже имел честь быть представленным госпоже фон Адлерштейн... и я не уверен, что новая встреча ей приятна.– Почему бы и нет, князь, если вы не станете просить невозможного? После вашего ухода я почувствовала раскаяние, но в тот день у меня разыгрались нервы. Вот вам и досталось. Весьма сожалею.– Никогда и ни о чем не надо жалеть, сударыня. Особенно о порыве великодушия. Вы стремились защитить вашу подругу, но, клянусь честью, я вовсе не желал ей зла, совсем наоборот.– Значит, я ошиблась, – отозвалась графиня, доставая из муфты тончайший платочек и непринужденно промокая им нос, что снимало с ее слов всякий налет раскаяния. И тут же продолжила: – Вы намерены задержаться здесь на какое-то время? А я думала, вы уехали вместе с вашим другом-археологом.«Ей, без всякого сомнения, очень хочется от нас отделаться!» – понял Морозини, но вслух произнес самым почтительным тоном:– Мы же здесь именно благодаря тому, что он – археолог: он страстно интересуется так называемой гальштатскои цивилизацией, а поскольку мы давно не виделись, я и побуду с ним какое-то время...Он бы поклялся, что при упоминании Гальштата госпожа фон Адлерштейн вздрогнула. Возможно, ему и показалось, но одно было очевидно – она явно нервничала.– А почему вы сейчас не вместе?– Потому, что он покинул меня, графиня, – ответил Морозини еще любезнее. – Вчера в отеле мы имели удовольствие поближе познакомиться с вашим внучатым племянником. Господин фон Апфельгрюне настоял на том, чтобы показать моему другу раскопки, но в машине только два места, вот меня и оставили бродить по Ишлю, и, признаться, вышло очень удачно.– Господи! Не хватало еще, чтобы этот ветрогон занялся археологией! Он же не способен отличить окаменелость от кирпича! Я надеюсь увидеть вас снова в ближайшие дни, князь, а вы, дорогой маэстро, приходите в Рудольфскроне в любую свободную минуту!– Надеюсь очень скоро воспользоваться вашим приглашением, – поспешил откликнуться музыкант, несколько раздосадованный тем, что его так легко оставили в стороне от разговора. – И, вероятно, сообщу вам хорошие новости о вашем родственнике, графе Голоцени. Мы вместе были в Брюсселе и...Но графиня уже спускалась по дорожке в направлении Кайзер-виллы. И все-таки она откликнулась;– Об Александре? Мы с ним недавно виделись, но тем не менее приходите поговорить о нем за чашкой чая.Графиня продолжила свой путь и больше уже не оборачивалась.– Что за странное поведение! – растерянно заметил Легар. – Обычно эта женщина – сама любезность!– Все из-за меня, дорогой маэстро. Я имел несчастье ей не понравиться, вот и все! Вам надо было оставить меня там, где я стоял. Но вы только что произнесли имя, которое мне знакомо. Граф...– Голоцени? – уточнил композитор, не заставляя себя просить. – Меня не удивляет, что вы уже встречались. Он занимает какую-то должность в нынешнем правительстве, но это не мешает ему много времени проводить за границей. Он любит Париж, Лондон, Рим... и красивых женщин! Они, вероятно, обходятся ему недешево, но об этом не стоит говорить. Особенно – графине: он венгр, как и она, и ее кузен...– Боюсь, мне вряд ли представится возможность еще раз увидеться с ней.– Я бы уладил это, если бы было время, но через два дня я уезжаю в Вену. Так что, если хотите навестить меня, надо поторопиться. Вы уже уходите?– Нет. Еще немного поброжу. Мне здесь нравится.– Вы правы, тут хорошо, но у меня слабое горло, а я немного озяб. До скорого, не правда ли?Создатель «Веселой вдовы» исчез из виду, а Альдо взглянул на часы, обошел пару раз беседку императрицы и спокойно направился к городу. Пора было возвращаться: темнело, и ворота парка должны были вот-вот запереть на ночь.Адальбера и его проводника он застал сидящими за белыми мраморными столиками у Цаунера, где царила старомодная, но теплая атмосфера и сладко пахло шоколадом и ванилью. Путешественники поглощали невероятное количество разнообразных пирожных, запивая их шоколадом, одна чашка следовала за другой.– Похоже, вы оба здорово проголодались?– Свежая воздух углублять аппетит, – сообщил ему Апфельгрюне, запихивая в рот громадный кусок торта, украшенного взбитыми сливками. – Вы хорошо погулять?– Замечательно! Лучше, чем предполагал, – добавил Альдо с язвительной улыбкой в адрес своего друга. – А как ваша экскурсия?– Чудесно! – ответил тот с такой же улыбкой. – Ты себе не представляешь, как это интересно! Я бы сказал: потрясающе интересно. Наверное, я проведу там несколько дней. Тебе бы тоже понравилось.Было совершенно ясно: Адальберу тоже посчастливилось, и Морозини мысленно послал ко всем чертям злополучного Фрица, мешавшего говорить открыто. Пришлось дожидаться возвращения в отель, где, едва оставшись наедине, друзья буквально накинулись друг на друга с вопросами:– Ну?– Что там у тебя?Я знаю, кто такой Александр, – сказал Альдо. – Что же касается дома, который он навещал ночью, он только что переменил хозяина, и мне не смогли назвать имени нового владельца. Кроме того, я встретил госпожу фон Адлерштейн, и она была очень недовольна тем, что Зеленое Яблочко повез тебя в Гальштат.– Меня бы удивило обратное. Гальштат – необычайное, чудесное место, совершенно вне времени, но и там случаются странные встречи. Можешь себе представить, кого я увидел, когда мы зашли выпить пива в трактир? Старого Иозефа, дворецкого нашей графини! Он шел по дороге между домами, но я не смог проследить за ним из-за моего спутника.– А он тебе ничего не сказал по этому поводу?– Нет. Он даже не удивился. Он считает, что у Иозефа там какие-то приятели. И все!– Не сказать, чтобы это проливало свет на нашу загадку, – проворчал Морозини. – Я думаю, нам надо перебраться туда завтра же, но куда же девать Фрица?– Слушай, старина, сегодня удача нам улыбнулась не раз, зачем же ей останавливаться на полпути!– Думаешь, удастся от него избавиться?– Почему бы и нет? Я из тех, кто до седых волос верит в Деда Мороза! 6ДОМ НА ОЗЕРЕ Спустившись к ужину, два наших приятеля обнаружили на стойке портье записку от их нового друга, Зеленого Яблочка: тетя Виви срочно призвала его к себе, даже прислала машину, и он должен явиться к столу прилично одетым.«Я такая есть грустный, – признавался в заключение юноша, – Я с вами делать такая прогресс на французски. Я надеяться скоро видать вас снова...»– Ага, – сказал Альдо, – она забрала его, не теряя времени.– Это последствие твоего сообщения о том, что мы ездили в Гальштат? – Голову даю на отсечение! Мы на верном пути, Адаль! Завтра переберемся туда и пошире откроем глаза и уши. Но, поверь мне, лучше оставить здесь твою красную машину и ехать поездом: она слишком заметная...Адальбер охотно согласился. Морозини предупредил портье, что они на несколько дней уезжают из отеля и просят присмотреть за автомобилем месье Видаль-Пеликорна, а затем как бы небрежно спросил:– Не скажете ли вы мне, кому продана вилла графа Ауфенберга – та, что чуть дальше моста? Я заходил туда в надежде поприветствовать его, но наткнулся на запертые двери. А местная жительница сообщила, что у виллы теперь другой владелец, но не смогла назвать его имени.Лицо администратора сразу же выразило приличествующую такому случаю скорбь, и он поведал его сиятельству, что граф Ауфенберг несколько месяцев назад скончался.– Виллу спустя несколько недель продали госпоже баронессе Гуленберг. Не знаю, вступила ли она уже в права владения.– Неважно, я с ней незнаком. И благодарю вас. – Я начинаю сожалеть об отсутствии Фрица, – вздохнул Видаль-Пеликорн, когда друзья отправились выпить по стаканчику в баре. – Может, он что-нибудь рассказал бы нам об Александре и его баронессе, потому что уверен, между ними есть какая-то связь. Ведь не к сторожу и не к садовнику почтенный член правительства заезжал после полуночи!– Вряд ли ты из него что-нибудь вытянул бы. Интересно, так ли этот парень глуп, как кажется?– Поживем – увидим! Все может быть... * * * Горный поезд, связывавший Ишль с Аусзее и Штайнах-Ирднингом, остановился на станции Гальштат уже в сумерках, и полдюжины пассажиров, в том числе и Морозини с Видаль-Пеликорном, пересели на катер, чтобы переехать вместе со снаряжением и багажом на другой берег озера. Друзья прихватили с собой все необходимое для рыбалки, для прогулок в горах и даже для живописи. Рисовальные принадлежности были приобретены в последний момент по инициативе Альдо. Неплохой график, он подумал, что акварельные краски и прочие там угольные карандаши могут стать отличной маскировкой, если им надо будет какое-то время провести на наблюдательном посту.Кроме всего этого, друзья купили грубые, подбитые железом ботинки, шерстяные свитера, толстые носки, но все-таки, тщась нарядиться в духе местного колорита, не решились на штаны со шнуровкой и на подтяжках. Адальбер, со своей стороны, не устоял перед широкой накидкой с капюшоном и зеленой шляпой с перышком, которая, по мнению Альдо, делала его похожим на подвыпившего эрцгерцога.– Как жаль, – добавил он, – что у тебя нет времени отпустить усы, а то сходство было бы полным!Служащий маленькой станции помог им донести багаж до катера, который уже раздувал пары. Освободившись от забот, Альдо облокотился на парапет палубы и целиком отдался любованию грандиозным и суровым пейзажем. Восемь километров длиной и шириной в два, озеро Гальштатское словно украдкой пробиралось между высокими темными скалами, чтобы, достигнув Дахштейна – самого высокого в Верхней Австрии горного массива, на вершинах которого и летом не таял снег, – омыть его крутые отроги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34