Делать из него мученика, гиблое дело. Нет, я просто хочу иметь возможность в любое время незамедлительно спровадить доктора Кристиана в соответствующее заведение, вот и все. Люди, которых вы подберете, должны быть опытными санитарами-психиатрами, привыкшими иметь дело с буйными. Нужны ребята надежные, и ни в коем случае не ревностные христиане. И последнее: надо, чтобы их принимали за общественных деятелей, тогда они будут всегда рядом, всегда начеку, готовые по первому моему знаку сцапать Кристиана, где бы он ни находился, до того, как окружающие поймут, что происходит, и, главное, до того, как он поднимет тревогу.
– Эти люди полетят с вами до Чикаго, а там пересядут на собственный вертолет. Хорошо бы, также, вам самой встретиться с ними здесь, в Вашингтоне, и тщательно их проинструктировать. Не беспокойтесь, я подберу самых что ни на есть подходящих.
– Ну вот и хорошо.
– Это ближайшие задачи. А потом?
– Сомневаюсь, чтобы было какое-то «потом». Уверена: ему не выдержать того пути, который он наметил. История затягивается, и вовсе не благодаря нашему доброму мистеру Ричу, могла бы я добавить. Между прочим, желала бы я знать, что произошло бы с Мессией, если бы Ричи в ноябре проиграл выборы? Сама я закрутилась, что даже проголосовать забыла… Так или иначе, Белый дом продолжает пополнять список городов, где Кристиан должен побывать, но после Чикаго, доктор тоже начал разглядывать карты. И он теперь сам выбирает, куда лететь!
– Вот, черт!..
– Да, господин Секретарь. При скорости, с которой мы продвигаемся да с учетом метелей, которые до конца марта не утихнут… Доктору Кристиану может потребоваться еще год, чтобы завершить свое путешествие.
– Вот, черт…
– Вы-то тут сидите себе в Вашингтоне, в тепле… А я там одна с Кристианом, в снегах… Откровенно говоря, не думаю, что выдержу еще год в пути. Хорошо еще, что такого подвига от меня не потребуется, потому что он и сам не выдержит, сэр. Я в этом совершенно уверена. Он скоро свалится. Так пусть это случится где-нибудь у черта на куличках в Вайоминге, чем посреди Мэдисон Сквер, – она осеклась, пораженная неожиданно пришедшей мыслью.
– Мы чем-нибудь можем помочь?
– По-моему, после Рождества у него открылось второе дыхание. Ему понравилось подыскивать себе новые города. А по дороге в Гэри он заявил, что считает неправильным перелетать из города в город на вертолете, надо не перелетать, а идти пешком.
– Это зимой?
– Вот именно! Я пыталась его образумить. Вернее, его мать пыталась. В тот вечер она окупила все правительственные расходы на свое содержание в команде. Хорошо, что мы взяли ее с собой. Вы помните что отец Кристиана погиб в пургу? Так вот, когда Мамочка обнаружила, что сынок собирается идти пешком в Гэри, она прямо-таки спятила. Совсем потеряла голову. Такая встряска и была нужна, чтобы привести его в чувство. С этого момента он определенно стал более восприимчив к голосу рассудка. Слава Богу!
Гарольд Магнус жестом остановил ее и нажал кнопку внутренней связи.
– Хелена? Принесите нам, пожалуйста, кофе и бутерброды. И захватите с собой ваш блокнот, я хочу, чтобы вы нашли для меня кое-кого.
Перерыв был весьма кстати, перекусить тоже не мешало, лучше довольствоваться не уткой, а сэндвичами, чем заниматься делами натощак. Поэтому Хелене Тавернер приходилось держать для шефа продукты в маленькой кухоньке, рядом со своей личной комнатой.
Однако, вовсе не передышка, не кофе и не закуска были причиной того ощущения блаженства, которое охватило Карриол. Снова Вашингтон, привычная обстановка. К ней вернулись силы. Она снова была прежней Карриол. И поняла, каким коварным было влияние доктора Кристиана на душу доктора Джудит Карриол. Недели, проведенные бок о бок с ним, сместили центр ее существования. Казалось, даже звезды на небесной тверди зажигаются только по мановению этого человека, только теперь она осознала, как нестерпимо для нее это воздействие, насколько подавленной и несчастной она себя чувствовала в этой опасной зоне его влияния. Вашингтон, пригороды – вот где ее жизнь, вот где она чувствует себя, как рыба в воде. Кажется, она успела возненавидеть Джошуа Кристиана, и эта ненависть растет с каждым днем, проведенным в его обществе. Быть рядом с ним – вот ведь каторга!
Гарольд Магнус передал миссис Тавернер ее просьбу связаться с психиатрическими клиниками в поисках «амбалов» для доктора Карриол; теперь он был готов закончить свою беседу с главой секции № 4.
– Вы говорили, что у него нет шансов выдержать весь путь, – сказал Секретарь, глядя на Джудит поверх очков; он запивал свой нехитрый ужин стаканом превосходного старого солодового виски.
– Считаю, что до тех пор, пока он на севере, с ним все будет в порядке. Меня беспокоит, что будет, когда он снова двинется к югу. При нынешней скорости продвижения он достигнет тридцать пятой параллели в первых числах мая. Если в мае он отправится дальше на юг, то всюду, куда бы он ни пошел, его встретят огромные толпы народа. Трудно с уверенностью сказать, как он себя поведет, когда его окружат иступленные орды. Но можно предположить, что это придаст чрезмерный импульс его мессианскому рвению. Будь он циником, или делай это ради денег, удовольствуйся он ростом своей популярности – пусть себе. Но, господин Секретарь, он ведь совершенно искренне верит в свое предназначение. Думает, что приносит пользу. Он приносит, конечно, пользу и неоценимую. Но вы только представьте себе, чем это может кончиться, когда он доберется до Лос-Анджелеса? Он настаивает на пеших переходах, а за ним в путь потянутся миллионы людей, – ее голос пресекся, она шумно перевела дух. – Боже, боже! А если…
– Что? Что такое вы хотите сказать?
– Есть одна идея. Завязь, зародыш… Подождем, идея должна созреть. А пока – о чем я говорила? Ах, да: май, Май – это критическая точка. В мае мы должны положить конец публичным выступлениям доктора Кристиана. Может быть, после курса лечения в хорошей клинике он снова придет в порядок и сможет возобновить свое турне с того места, где он прервался.
– А как все это будет выглядеть? Быстро упрячем его с глаз подальше и выступим с заявлением, что он болен?
– Этот вариант я просчитывала. Увы, это может обесценить и то, что он сделал, мистер Магнус, – а что если мы, вместо слезливой историй о занемогшем проповеднике завершим операцию настоящим триумфом народного любимца? С тех пор, как он участвовал в шоу Боба Смита, мне не давала покоя одна смутная мысль. Теперь она вполне оформилась: космический полет! Не бесконечное турне по стране, а встречи с согражданами перед стартом в космос. Вы только подумайте, господин Секретарь! Самое-самое последнее публичное выступление…
Магнус ухмыльнулся:
– Дорогая моя Джудит, вам свойствен настоящий размах. Представляю, что было бы займись вы бизнесом. Да, вы правы. Он должен выйти из игры под барабанный бой. Космическое публичное выступление!
– Вашингтон, – сказала она.
– Нет. Нью Йорк Сити!
– Нет-нет! Пеший переход, господин Секретарь! Пеший переход! Именно такой, какого ему до смерти хочется. Марш из одного города в другой, – пешком, пешком весь этот крестный путь. Из Нью-Йорк Сити – в Вашингтон. Это потребует кое-какой подготовки, но пусть он получит то, что ему хочется. Пусть он идет пешком! Весна, на деревьях распускаются листья, а те, кто вернулся с зимовья на юге, просто сами собой вливаются в новую жизнь… Черт возьми, вот дивная будет прогулочка! Заодно мы поможем ему немного прийти в себя. Всю дорогу люди будут следовать за ним, он может вести их от конца туннеля Бэттери на Манхеттене до берегов Потомака. Марш тысячелетия. Она замерла: глаза горят, шея вытянута – ни дать ни взять змея, приготовившаяся к атаке. О! Ну конечно! Вот как мы назовем это! Марш Тысячелетия! А в конце он может обратиться к народу с речью, скажем, с подножия Мемориала Линкольна. Или еще где-нибудь, лишь бы рядом с каким-нибудь памятником, да хватило бы мест для толпы слушателей. А когда все это будет закончено, отправим его на непродолжительный отдых. Какой-нибудь милый тихий санаторий.
– Боже! Боже мой! – Секретарь Департамента был восхищен и немного напуган. – Марш таких масштабов, Президент? А он не выльется в целое восстание?
– Зачем же? Если хорошо подготовимся – никакого риска. Правда, потребуется помощь военных, – это несомненно. Чтобы организовать по всему пути места для ночлега, станции первой помощи, столовые, комнаты отдыха и всякое такое. И чтобы поддерживать порядок. Народ обожает парады, мистер Магнус! Особенно такие, где сам может промаршировать. С какой стати им устраивать беспорядки? Это же будет большой карнавал, а не всеобщая забастовка. Доводилось ли вам видеть, как происходят состязания скороходов, или велогонки в прохладный солнечный выходной день в Нью-Йорке? Тысячи и тысячи людей, и никакого намека на волнения. Они счастливы, они свободны, они гуляют на свежем воздухе, они оставили свои горести и проблемы дома – вместе с бумажниками. Специалисты уже давно утверждают, что вопросы похолодания, однодетной семьи, запрета на транспорт – мало волнуют жителей Нью-Йорка именно потому, что руководство города предоставило им возможность развлекаться вовсю. Марш Тысячелетия тоже поможет людям развлечься и отвлечься. Взгляните: Кристиан помогает людям забыть о страданиях и житейской суете. Он заставляет им поверить целесообразности мироустройства. Так пусть же он самолично поведет их! А пока он идет из Нью-Йорка в Вашингтон, мы сможем организовать еще дюжину массовых шествий в других крупных центрах по всей стране. Из Далласа в Форт Уорс, к примеру. Из Гэри в Чикаго. Из Форта Лодердам в Майами. Дело пойдет, мистер Магнус! Марш Тысячелетия – вот что нам нужно.
Она добилась невозможного – она заставила Гарольда Магнуса зажечься.
– А он не откажется? – спросил Магнус на всякий случай.
– Хотела бы я знать, что может его остановить…
– Ваши люди – из сектора № 4 – пробивные, как танк. Пожалуй, подключим их, пусть незамедлительно займутся обеспечением марша. Я лично встречусь с Президентом и все ему расскажу. Если он скажет «да», дело пойдет. Хотя, не представляю себе, чтобы он отверг такую идею. Переизбрание на третий срок подряд, похоже, вдохнуло в него новые силы; он упивается успехом и уже начинает почитывать книги нынешних историков, в которых его именуют Президентом, более великим, нежели сам Гус Роум. Может быть сыграл здесь роль и его развод с Джулией. Никогда не думал, что он на это решится… Ну, так или иначе… Марш Тысячелетия… Вся страна в буквальном и переносном смысле поднимется, чтобы сказать остальному миру: мы покончили с депрессией! Черт возьми, как прекрасно!
Она резко встала:
– Я рассчитывала провести в Вашингтоне пару дней, но, по зрелым размышлениям, полагаю, что нужно вернуться к нему уже завтра. Все наши планы строятся вокруг него одного, и следует присмотреть за ним, чтобы он не надорвался до мая. По выходным я постараюсь наведываться в Вашингтон. Если вы не против…
– Отлично. В секторе № 4 дела идут лучше, если мы поблизости. Хотя, должен заметить, Джон Уэйн неплохо вас замещает.
Ему бы еще ваши познания в теории, он просто идеально подошел бы на это место…
– Очень хорошо, что он не обладает моими познаниями.
Он взглянул удивленно, затем рассмеялся:
– Да, конечно! Я надеюсь, Хелена подберет вам команду уже сегодня вечером.
– Во всяком случае, я выберу время, чтобы лично проинструктировать их.
– Джудит…
– Да, мистер Магнус?
– А что, если он не протянет до мая?
– И тогда Марш Тысячелетия пройдет ничуть не хуже. Понимаете? При таком стечении обстоятельств мы призовем народ продолжить дело своего кумира. Марш – не просто козырь, а козырный туз. Непобиваемая карта…
Он захихикал:
– Высшая проба, разрази вас гром! – Но тут же, как это свойственно мужчинам, посчитал своим долгом снизить пафос:
– Знаете, Джудит, – вы самая хладнокровная сука, какую я когда-либо видел.
За-ме-ча-тель-но, Джудит Карриол! Ты только что обеспечила себе всю будущую карьеру в Департаменте. Никто не сможет теперь столкнуть тебя с пьедестала! Твои ставки в этом году вырастут, по меньшей мере, на два пункта. Впервые за восемь лет этот грубый, самодовольный, безжалостный, старый хапуга Магнус назвал тебя – Джудит! Мяч в воротах! Ты сделала карьеру. Он сейчас в таком положении, что зависит от тебя больше, чем от себя самого. Ты наконец станешь своим человеком в верхах. Твой предшественник добился этого только потому, что был мужчиной. Удивительно: даже в наше время все еще умудряются дискриминировать женщин. Но с Джудит Карриол это не пройдет! Нет, и еще раз нет: эта женщина стоит целого полчища мужчин, и умеет подать себя. Через какой-нибудь год ты обзаведешься своей постоянной машиной, которая будет отвозить тебя на службу и домой, ты получишь и прочие привилегии, ты сможешь съездить на очередной художественный аукцион Сотбис, и…
Она резко остановилась на тротуаре, где водитель припарковал ее машину после возвращения из Белого дома. Машина должна была ждать ее. Ждать и отвезти домой. Она же распорядилась! Было уже около девяти. Похолодало, подул ветер, пошел снег. Она была слишком легко одета, чтобы стоять на автобусной остановке. А этот старый ублюдок Магнус отослал ее машину! Отослал! Зачем? Ясно же: чтобы поставить ее на место. Ну, вы поплатитесь за это, Гарольд Магнус!
На полпути к автобусной остановке ей вдруг стала ясна вся нелепость ситуации, и она прыснула со смеху.
Доктор Карриол застала Кристиана уже в Сайокс-Сити, штат Айова. Ей пришлось задержаться в Вашингтоне больше, чем она хотела: потребовалось время, чтобы сколотить крепких санитаров, а уехать, как следует не проинструктировав их, она не могла. В Чикаго ее задержал буран, по силе небывалый даже для этих мест. К счастью, шесть ее «амбалов» – тоже, слава Богу, ребята не промах, – успели на своей летающей мясорубке покинуть Чикаго минутой раньше, чем начало мести. Ей же пришлось тридцать шесть часов дожидаться Билли.
С делами в Сайокс-Сити Кристиан уже почти покончил, и они с Карриол планировали встретиться в аэропорту, где Билли должен был принять на борт доктора и Маму, чтобы лететь вместе дальше – к водопаду Сайокс в Южной Дакоте.
Всю дорогу от Чикаго до Сайокс-Сити доктор Карриол пыталась побороть в себе страх и отвращение к тому образу жизни, который навязал ей Кристиан. Как славно в Вашингтоне, как мил и уютен ее дом, как рады были видеть ее все – от Джона Уэйна до Моше Чейзена. От «Вечера с Бобом Смитом» в Атланте до этого слишком краткого заезда в Вашингтон прошло уже десять недель. Десять невероятных, сумасшедших, тошнотворных недель. Десять недель в обществе Джошуа Кристиана.
Почему же она так стремилась снова увидеться с ним? Почему ее так волновало, что же он скажет ей при встрече?
Когда они с Билли приземлились, Кристианы в аэропорт еще не прибыли. Поэтому она велела Билли завести вертолет в ангар. Джошуа вполне мог опоздать еще на несколько часов: шел слабый снег, чтобы не ждать на морозе они зашли в тесное и мрачное здание аэропорта. Городу хватало теперь и такой хиберии: в Сайокс-Сити больше не прибывали самолеты; посадочная полоса содержалась в порядке только потому, что входила в систему защиты населения от стихийных бедствий.
Кристиан приехал спустя примерно полчаса, весь в снегу, в сопровождении пятидесяти-шестидесяти энтузиастов, отправившихся вместе с ним пешком, несмотря на погоду. Ну что ж, все то же самое! Куда бы он ни приезжал, люди шли за ним в любую погоду, даже в такую метель, как сегодня.
Хотя Карриол встала и замахала рукой, Кристиан не заметил их с Билли. Его обступили спутники и отряхивали с его одежды хлопья снега. Даже окружая его, как не раз замечала Джудит, они оставляли вокруг него достаточное свободное пространство. Маленький знак их благоговения. Никто не смел притиснуться к нему, хватать его руками, тянуть за одежду, как если бы он был актером или попзвездой. Они довольствовались уже тем, что находятся рядом с ним. Едва осмеливались прикоснуться.
Он снял капюшон и шарф, закрывавший его лицо, стянул огромные рукавицы и сунул их в карман куртки. И встал: высоко поднятая голова, царственный вид.
И тут на колени перед ним бросилась женщина, глядя на него с болезненным, но искренним обожанием. Завороженная этим зрелищем, Карриол наблюдала, как Кристиан протянул руку и мягко, легко возложил ее на голову коленопреклоненной, рука скользнула к щеке женщины, пальцы нежно тронули покрасневшую от холода кожу; и в следующий момент он взмахом руки благословил ее. Дрожь восторга охватила его спутников. Его последователей. Его народ.
– Теперь идите, – сказал он. – Но помните: я всегда с вами. Всегда, дети мои.
И они пошли, как ягнята, обратно в бешеную снежную круговерть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Эти люди полетят с вами до Чикаго, а там пересядут на собственный вертолет. Хорошо бы, также, вам самой встретиться с ними здесь, в Вашингтоне, и тщательно их проинструктировать. Не беспокойтесь, я подберу самых что ни на есть подходящих.
– Ну вот и хорошо.
– Это ближайшие задачи. А потом?
– Сомневаюсь, чтобы было какое-то «потом». Уверена: ему не выдержать того пути, который он наметил. История затягивается, и вовсе не благодаря нашему доброму мистеру Ричу, могла бы я добавить. Между прочим, желала бы я знать, что произошло бы с Мессией, если бы Ричи в ноябре проиграл выборы? Сама я закрутилась, что даже проголосовать забыла… Так или иначе, Белый дом продолжает пополнять список городов, где Кристиан должен побывать, но после Чикаго, доктор тоже начал разглядывать карты. И он теперь сам выбирает, куда лететь!
– Вот, черт!..
– Да, господин Секретарь. При скорости, с которой мы продвигаемся да с учетом метелей, которые до конца марта не утихнут… Доктору Кристиану может потребоваться еще год, чтобы завершить свое путешествие.
– Вот, черт…
– Вы-то тут сидите себе в Вашингтоне, в тепле… А я там одна с Кристианом, в снегах… Откровенно говоря, не думаю, что выдержу еще год в пути. Хорошо еще, что такого подвига от меня не потребуется, потому что он и сам не выдержит, сэр. Я в этом совершенно уверена. Он скоро свалится. Так пусть это случится где-нибудь у черта на куличках в Вайоминге, чем посреди Мэдисон Сквер, – она осеклась, пораженная неожиданно пришедшей мыслью.
– Мы чем-нибудь можем помочь?
– По-моему, после Рождества у него открылось второе дыхание. Ему понравилось подыскивать себе новые города. А по дороге в Гэри он заявил, что считает неправильным перелетать из города в город на вертолете, надо не перелетать, а идти пешком.
– Это зимой?
– Вот именно! Я пыталась его образумить. Вернее, его мать пыталась. В тот вечер она окупила все правительственные расходы на свое содержание в команде. Хорошо, что мы взяли ее с собой. Вы помните что отец Кристиана погиб в пургу? Так вот, когда Мамочка обнаружила, что сынок собирается идти пешком в Гэри, она прямо-таки спятила. Совсем потеряла голову. Такая встряска и была нужна, чтобы привести его в чувство. С этого момента он определенно стал более восприимчив к голосу рассудка. Слава Богу!
Гарольд Магнус жестом остановил ее и нажал кнопку внутренней связи.
– Хелена? Принесите нам, пожалуйста, кофе и бутерброды. И захватите с собой ваш блокнот, я хочу, чтобы вы нашли для меня кое-кого.
Перерыв был весьма кстати, перекусить тоже не мешало, лучше довольствоваться не уткой, а сэндвичами, чем заниматься делами натощак. Поэтому Хелене Тавернер приходилось держать для шефа продукты в маленькой кухоньке, рядом со своей личной комнатой.
Однако, вовсе не передышка, не кофе и не закуска были причиной того ощущения блаженства, которое охватило Карриол. Снова Вашингтон, привычная обстановка. К ней вернулись силы. Она снова была прежней Карриол. И поняла, каким коварным было влияние доктора Кристиана на душу доктора Джудит Карриол. Недели, проведенные бок о бок с ним, сместили центр ее существования. Казалось, даже звезды на небесной тверди зажигаются только по мановению этого человека, только теперь она осознала, как нестерпимо для нее это воздействие, насколько подавленной и несчастной она себя чувствовала в этой опасной зоне его влияния. Вашингтон, пригороды – вот где ее жизнь, вот где она чувствует себя, как рыба в воде. Кажется, она успела возненавидеть Джошуа Кристиана, и эта ненависть растет с каждым днем, проведенным в его обществе. Быть рядом с ним – вот ведь каторга!
Гарольд Магнус передал миссис Тавернер ее просьбу связаться с психиатрическими клиниками в поисках «амбалов» для доктора Карриол; теперь он был готов закончить свою беседу с главой секции № 4.
– Вы говорили, что у него нет шансов выдержать весь путь, – сказал Секретарь, глядя на Джудит поверх очков; он запивал свой нехитрый ужин стаканом превосходного старого солодового виски.
– Считаю, что до тех пор, пока он на севере, с ним все будет в порядке. Меня беспокоит, что будет, когда он снова двинется к югу. При нынешней скорости продвижения он достигнет тридцать пятой параллели в первых числах мая. Если в мае он отправится дальше на юг, то всюду, куда бы он ни пошел, его встретят огромные толпы народа. Трудно с уверенностью сказать, как он себя поведет, когда его окружат иступленные орды. Но можно предположить, что это придаст чрезмерный импульс его мессианскому рвению. Будь он циником, или делай это ради денег, удовольствуйся он ростом своей популярности – пусть себе. Но, господин Секретарь, он ведь совершенно искренне верит в свое предназначение. Думает, что приносит пользу. Он приносит, конечно, пользу и неоценимую. Но вы только представьте себе, чем это может кончиться, когда он доберется до Лос-Анджелеса? Он настаивает на пеших переходах, а за ним в путь потянутся миллионы людей, – ее голос пресекся, она шумно перевела дух. – Боже, боже! А если…
– Что? Что такое вы хотите сказать?
– Есть одна идея. Завязь, зародыш… Подождем, идея должна созреть. А пока – о чем я говорила? Ах, да: май, Май – это критическая точка. В мае мы должны положить конец публичным выступлениям доктора Кристиана. Может быть, после курса лечения в хорошей клинике он снова придет в порядок и сможет возобновить свое турне с того места, где он прервался.
– А как все это будет выглядеть? Быстро упрячем его с глаз подальше и выступим с заявлением, что он болен?
– Этот вариант я просчитывала. Увы, это может обесценить и то, что он сделал, мистер Магнус, – а что если мы, вместо слезливой историй о занемогшем проповеднике завершим операцию настоящим триумфом народного любимца? С тех пор, как он участвовал в шоу Боба Смита, мне не давала покоя одна смутная мысль. Теперь она вполне оформилась: космический полет! Не бесконечное турне по стране, а встречи с согражданами перед стартом в космос. Вы только подумайте, господин Секретарь! Самое-самое последнее публичное выступление…
Магнус ухмыльнулся:
– Дорогая моя Джудит, вам свойствен настоящий размах. Представляю, что было бы займись вы бизнесом. Да, вы правы. Он должен выйти из игры под барабанный бой. Космическое публичное выступление!
– Вашингтон, – сказала она.
– Нет. Нью Йорк Сити!
– Нет-нет! Пеший переход, господин Секретарь! Пеший переход! Именно такой, какого ему до смерти хочется. Марш из одного города в другой, – пешком, пешком весь этот крестный путь. Из Нью-Йорк Сити – в Вашингтон. Это потребует кое-какой подготовки, но пусть он получит то, что ему хочется. Пусть он идет пешком! Весна, на деревьях распускаются листья, а те, кто вернулся с зимовья на юге, просто сами собой вливаются в новую жизнь… Черт возьми, вот дивная будет прогулочка! Заодно мы поможем ему немного прийти в себя. Всю дорогу люди будут следовать за ним, он может вести их от конца туннеля Бэттери на Манхеттене до берегов Потомака. Марш тысячелетия. Она замерла: глаза горят, шея вытянута – ни дать ни взять змея, приготовившаяся к атаке. О! Ну конечно! Вот как мы назовем это! Марш Тысячелетия! А в конце он может обратиться к народу с речью, скажем, с подножия Мемориала Линкольна. Или еще где-нибудь, лишь бы рядом с каким-нибудь памятником, да хватило бы мест для толпы слушателей. А когда все это будет закончено, отправим его на непродолжительный отдых. Какой-нибудь милый тихий санаторий.
– Боже! Боже мой! – Секретарь Департамента был восхищен и немного напуган. – Марш таких масштабов, Президент? А он не выльется в целое восстание?
– Зачем же? Если хорошо подготовимся – никакого риска. Правда, потребуется помощь военных, – это несомненно. Чтобы организовать по всему пути места для ночлега, станции первой помощи, столовые, комнаты отдыха и всякое такое. И чтобы поддерживать порядок. Народ обожает парады, мистер Магнус! Особенно такие, где сам может промаршировать. С какой стати им устраивать беспорядки? Это же будет большой карнавал, а не всеобщая забастовка. Доводилось ли вам видеть, как происходят состязания скороходов, или велогонки в прохладный солнечный выходной день в Нью-Йорке? Тысячи и тысячи людей, и никакого намека на волнения. Они счастливы, они свободны, они гуляют на свежем воздухе, они оставили свои горести и проблемы дома – вместе с бумажниками. Специалисты уже давно утверждают, что вопросы похолодания, однодетной семьи, запрета на транспорт – мало волнуют жителей Нью-Йорка именно потому, что руководство города предоставило им возможность развлекаться вовсю. Марш Тысячелетия тоже поможет людям развлечься и отвлечься. Взгляните: Кристиан помогает людям забыть о страданиях и житейской суете. Он заставляет им поверить целесообразности мироустройства. Так пусть же он самолично поведет их! А пока он идет из Нью-Йорка в Вашингтон, мы сможем организовать еще дюжину массовых шествий в других крупных центрах по всей стране. Из Далласа в Форт Уорс, к примеру. Из Гэри в Чикаго. Из Форта Лодердам в Майами. Дело пойдет, мистер Магнус! Марш Тысячелетия – вот что нам нужно.
Она добилась невозможного – она заставила Гарольда Магнуса зажечься.
– А он не откажется? – спросил Магнус на всякий случай.
– Хотела бы я знать, что может его остановить…
– Ваши люди – из сектора № 4 – пробивные, как танк. Пожалуй, подключим их, пусть незамедлительно займутся обеспечением марша. Я лично встречусь с Президентом и все ему расскажу. Если он скажет «да», дело пойдет. Хотя, не представляю себе, чтобы он отверг такую идею. Переизбрание на третий срок подряд, похоже, вдохнуло в него новые силы; он упивается успехом и уже начинает почитывать книги нынешних историков, в которых его именуют Президентом, более великим, нежели сам Гус Роум. Может быть сыграл здесь роль и его развод с Джулией. Никогда не думал, что он на это решится… Ну, так или иначе… Марш Тысячелетия… Вся страна в буквальном и переносном смысле поднимется, чтобы сказать остальному миру: мы покончили с депрессией! Черт возьми, как прекрасно!
Она резко встала:
– Я рассчитывала провести в Вашингтоне пару дней, но, по зрелым размышлениям, полагаю, что нужно вернуться к нему уже завтра. Все наши планы строятся вокруг него одного, и следует присмотреть за ним, чтобы он не надорвался до мая. По выходным я постараюсь наведываться в Вашингтон. Если вы не против…
– Отлично. В секторе № 4 дела идут лучше, если мы поблизости. Хотя, должен заметить, Джон Уэйн неплохо вас замещает.
Ему бы еще ваши познания в теории, он просто идеально подошел бы на это место…
– Очень хорошо, что он не обладает моими познаниями.
Он взглянул удивленно, затем рассмеялся:
– Да, конечно! Я надеюсь, Хелена подберет вам команду уже сегодня вечером.
– Во всяком случае, я выберу время, чтобы лично проинструктировать их.
– Джудит…
– Да, мистер Магнус?
– А что, если он не протянет до мая?
– И тогда Марш Тысячелетия пройдет ничуть не хуже. Понимаете? При таком стечении обстоятельств мы призовем народ продолжить дело своего кумира. Марш – не просто козырь, а козырный туз. Непобиваемая карта…
Он захихикал:
– Высшая проба, разрази вас гром! – Но тут же, как это свойственно мужчинам, посчитал своим долгом снизить пафос:
– Знаете, Джудит, – вы самая хладнокровная сука, какую я когда-либо видел.
За-ме-ча-тель-но, Джудит Карриол! Ты только что обеспечила себе всю будущую карьеру в Департаменте. Никто не сможет теперь столкнуть тебя с пьедестала! Твои ставки в этом году вырастут, по меньшей мере, на два пункта. Впервые за восемь лет этот грубый, самодовольный, безжалостный, старый хапуга Магнус назвал тебя – Джудит! Мяч в воротах! Ты сделала карьеру. Он сейчас в таком положении, что зависит от тебя больше, чем от себя самого. Ты наконец станешь своим человеком в верхах. Твой предшественник добился этого только потому, что был мужчиной. Удивительно: даже в наше время все еще умудряются дискриминировать женщин. Но с Джудит Карриол это не пройдет! Нет, и еще раз нет: эта женщина стоит целого полчища мужчин, и умеет подать себя. Через какой-нибудь год ты обзаведешься своей постоянной машиной, которая будет отвозить тебя на службу и домой, ты получишь и прочие привилегии, ты сможешь съездить на очередной художественный аукцион Сотбис, и…
Она резко остановилась на тротуаре, где водитель припарковал ее машину после возвращения из Белого дома. Машина должна была ждать ее. Ждать и отвезти домой. Она же распорядилась! Было уже около девяти. Похолодало, подул ветер, пошел снег. Она была слишком легко одета, чтобы стоять на автобусной остановке. А этот старый ублюдок Магнус отослал ее машину! Отослал! Зачем? Ясно же: чтобы поставить ее на место. Ну, вы поплатитесь за это, Гарольд Магнус!
На полпути к автобусной остановке ей вдруг стала ясна вся нелепость ситуации, и она прыснула со смеху.
Доктор Карриол застала Кристиана уже в Сайокс-Сити, штат Айова. Ей пришлось задержаться в Вашингтоне больше, чем она хотела: потребовалось время, чтобы сколотить крепких санитаров, а уехать, как следует не проинструктировав их, она не могла. В Чикаго ее задержал буран, по силе небывалый даже для этих мест. К счастью, шесть ее «амбалов» – тоже, слава Богу, ребята не промах, – успели на своей летающей мясорубке покинуть Чикаго минутой раньше, чем начало мести. Ей же пришлось тридцать шесть часов дожидаться Билли.
С делами в Сайокс-Сити Кристиан уже почти покончил, и они с Карриол планировали встретиться в аэропорту, где Билли должен был принять на борт доктора и Маму, чтобы лететь вместе дальше – к водопаду Сайокс в Южной Дакоте.
Всю дорогу от Чикаго до Сайокс-Сити доктор Карриол пыталась побороть в себе страх и отвращение к тому образу жизни, который навязал ей Кристиан. Как славно в Вашингтоне, как мил и уютен ее дом, как рады были видеть ее все – от Джона Уэйна до Моше Чейзена. От «Вечера с Бобом Смитом» в Атланте до этого слишком краткого заезда в Вашингтон прошло уже десять недель. Десять невероятных, сумасшедших, тошнотворных недель. Десять недель в обществе Джошуа Кристиана.
Почему же она так стремилась снова увидеться с ним? Почему ее так волновало, что же он скажет ей при встрече?
Когда они с Билли приземлились, Кристианы в аэропорт еще не прибыли. Поэтому она велела Билли завести вертолет в ангар. Джошуа вполне мог опоздать еще на несколько часов: шел слабый снег, чтобы не ждать на морозе они зашли в тесное и мрачное здание аэропорта. Городу хватало теперь и такой хиберии: в Сайокс-Сити больше не прибывали самолеты; посадочная полоса содержалась в порядке только потому, что входила в систему защиты населения от стихийных бедствий.
Кристиан приехал спустя примерно полчаса, весь в снегу, в сопровождении пятидесяти-шестидесяти энтузиастов, отправившихся вместе с ним пешком, несмотря на погоду. Ну что ж, все то же самое! Куда бы он ни приезжал, люди шли за ним в любую погоду, даже в такую метель, как сегодня.
Хотя Карриол встала и замахала рукой, Кристиан не заметил их с Билли. Его обступили спутники и отряхивали с его одежды хлопья снега. Даже окружая его, как не раз замечала Джудит, они оставляли вокруг него достаточное свободное пространство. Маленький знак их благоговения. Никто не смел притиснуться к нему, хватать его руками, тянуть за одежду, как если бы он был актером или попзвездой. Они довольствовались уже тем, что находятся рядом с ним. Едва осмеливались прикоснуться.
Он снял капюшон и шарф, закрывавший его лицо, стянул огромные рукавицы и сунул их в карман куртки. И встал: высоко поднятая голова, царственный вид.
И тут на колени перед ним бросилась женщина, глядя на него с болезненным, но искренним обожанием. Завороженная этим зрелищем, Карриол наблюдала, как Кристиан протянул руку и мягко, легко возложил ее на голову коленопреклоненной, рука скользнула к щеке женщины, пальцы нежно тронули покрасневшую от холода кожу; и в следующий момент он взмахом руки благословил ее. Дрожь восторга охватила его спутников. Его последователей. Его народ.
– Теперь идите, – сказал он. – Но помните: я всегда с вами. Всегда, дети мои.
И они пошли, как ягнята, обратно в бешеную снежную круговерть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37