А-П

П-Я

 


– Мне все равно, лишь бы побольше. Я проголодался, – сказал Эфраим. – О, да, – и протянул генералу термос – и кофе, пожалуйста, если это тебя не затруднит.
– А ты?
– То же самое, – ответил я.
Генерал вышел из комнаты, все еще немного взволнованный.
– Ты испортил мне жизнь, – сказал я Эфраиму.
– Вовсе нет. Я просто вытащил тебя из группы особо отобранных людей, пока ты сам себя не разрушил бы. И ты прекрасно подходишь для этой работы.
– Но ты меня никогда об этом не спрашивал. Откуда ты знаешь, может я охотнее стоял бы на другой стороне баррикад и боролся бы с людьми вроде тебя, которые постоянно хотят передать контроль над Моссад в руки любителей, вместо того, чтоб доверить его профессионалам, которые всему научились сами, добравшись до самого верха? Я всмотрелся в лицо Эфраима, которое своей бледной дряблой кожей напоминало череп мертвеца.
– У меня есть твоя психологическая характеристика, подумай об этом. И я знаю тебя, наверное, даже лучше, чем ты сам себя знаешь, Виктор. Ты не вписываешься в шаблон.
– Моя психологическая характеристика из Моссад это дерьмо. Она не стоит бумаги, на которой написана.
– Если с точки зрения психологии выяснится, что ты – ошибка, я перейду к второй фазе.
– И что это за вторая фаза?
– Этого я тебе пока не могу сказать. Но я расскажу тебе маленькую историю, пока не вернулся наш друг, генерал.
– Почему? У тебя и от него есть тайны? Я постарался быть как можно более саркастичным.
– Да. У меня от него даже больше тайн, чем от тебя. Он не «инсайдер», не был в нашей системе, и поэтому есть много вещей, которые он не понимает. Я не хочу разрушить Моссад, что он охотно сделал бы. Я хочу поставить службу на ее место.
– Почему?
– Потому что я думаю, что нашей стране нужен Моссад, зубастый Моссад, который смог бы справиться с нашими противниками. Но в таком случае стране нужна узда, которой она смогла бы держать Моссад под контролем.
– Ты хотел рассказать мне маленькую историю.
– В 1982 году, до войны в Ливане, у нас был человек, который должен был подготовить почву для своего рода диалога. Он относился к моей команде, но я тогда еще не был главой клики. У нас было благословение Хофи и нескольких людей в МИД, которые ожидали прорыва. Мы настолько напугали палестинцев тем, что могли совершить в Ливане, что они были готовы к диалогу.
– То есть, вы хотели перебросить мостик?
– Да, но не к христианам, а к палестинцам. Мы послали вперед для зондажа одного из наших лучших агентов. Его звали Яков Барсимантов. Он сидел в резидентуре в Париже, где работал нашим офицером связи.
– Он же не смог бы установить никакого контакта с палестинцами или завоевать их доверие. Если он принадлежал к отделу офицеров связи, то они знали, что он агент Моссад, – заметил я.
– Он не вел с ними прямых переговоров. У нас был американец, добровольный посредник, который хотел сдвинуть дело с мертвой точки. Барсимантов представил ему эту акцию на коктейль – приеме в МИД Франции как дело, требующее отваги и мужества.
– И он согласился?
– Он с жадностью ухватился за эту возможность. Он сам был не в очень удобном положении для разговора с палестинцами. Это противоречило директивам американского Госдепартамента. Но он все равно делал это.
– Почему вы не устанавливали другие контакты, например через румын, которые работали на две стороны, и у вас были связи с ними.
– Они были под правящей кликой и хотели только усиления Башира Жмайеля и фалангистов.
– Кто был этот американец?
– Его звали Чарльз Роберт Рэй. Он был помощником военного атташе США и человеком с очень большим чувством долга. Он был уверен, что мир на Ближнем Востоке отвечает стратегическим интересам Соединенных Штатов.
– Военные оспаривают это.
Эфраим усмехнулся. – Верно. Но это было так. Кто-то в МИД проболтался, и их обоих, Барсимантова и американца, застрелили до того, как они вступили в первый контакт с палестинцами. Мы знаем точно, что это сделали не палестинцы. Он провел пальцами по волосам и по лицу. Он показался мне внезапно постаревшим и более усталым, чем раньше. – Они убили Рэя в январе, а когда Яков попытался сам наладить новый контакт, убили и его. Яков был хорошим человеком, тем не менее, 3 апреля перед своей квартирой его пристрелили как собаку свои собственные коллеги. Его прикончила наша бригада киллеров.
– Но «Кидон» не может убивать израильтян!
– Они не знали, кто их жертва, а потом все списали на то, что это якобы было недоразумение. После убийства Якова они спрятали оружие чехословацкого производства в квартире одного ливанского революционера и обратили на него внимание спецслужб. Они дошли до того, что заявили об ответственности за убийство от имени «Ливанской Вооруженной Революционной Фракции» (LARF), и информировали французскую контрразведку, что LARF является частью просирийской группировки SSNP – «Сирийской Социал-Националистической Партии». Он посмотрел в окно. – Знаешь ли ты, что они набрались наглости представить это убийство провокацией, которую они только и ждали, чтобы начать войну в Ливане? Едва ли когда было большее бесстыдство, чем это.
Более всего меня ошеломило, что все, что я сейчас услышал, меня вовсе не поразило. Я верил ему, но я почти готов был сказать: «Ну и что?»
– О'кей, ты рассказал мне свою маленькую историю. Черт побери, но с чего ты взял, что я из-за этого буду что-то делать для тебя? Я с тем же успехом могу открыть окно и выпрыгнуть. Это сэкономило бы кучу хлопот и огорчений. Я взял сигарету и отклонился назад на кровати.
– Ты все понял не так. Я хотел тебе сказать, что я не смогу использовать кого-то внутри системы, потому что у меня нет зацепки, кому я могу доверять. Генерал мой долголетний приятель и он был близким другом Кути. Он полностью чист в том, что касается меня. Тебя я вытащил прямо из брюха Моссад, потому что ты там еще не завяз, как большинство наших общих друзей, и потому что ты попал в Моссад не с помощью «мохнатой лапы», а в обычном порядке. Ты пришел в Моссад как патриот, а не из желания сделать карьеру.
– Ну, такое желание у меня тоже есть. Я хочу работу, жизнь, удовольствие.
– Если ты хочешь жизни, то оставайся здесь. Ты получишь от жизни больше, чем тебе, наверное, нужно.
– Итак, что дальше? Ты хочешь предложить мне дело?
– Именно так. Твое прикрытие – ты сам. Все, что ты делаешь, ты делаешь под свою полную ответственность, без страховки и спасательного круга. Я буду давать тебе инструкции и помогать, чем смогу, но во всем ты сможешь надеяться только на самого себя.
– И что мне делать?
– Тебе нужно будет вывести Моссад из игры.

Глава 9
В дверь постучали. Эфраим умолк. Я подошел к двери и посмотрел в глазок. Это был генерал. Я открыл дверь, и он влетел вовнутрь, будто за ним горел коридор. Это точно не доставляло ему удовольствие – быть посыльным.
Следующий час мы обедали, говорили мало. Я пытался определить мою роль в схеме, но так и не смог четко распознать цель. Понятно, он сказал, что хочет указать Моссад его место, но что это означает?
Я представил себе, что Эфраим намеревался его вначале разрушить, и для этого я ему и нужен. Но я вовсе не был уверен, что тот новый Моссад, который он хочет возвести на руинах старого, будет лучше. Было ли у него такое же представление о более чистом, честном и лучшем Моссад, как у меня? А если нет, то зачем мне с ним связываться? Я теперь был сам себе господин, зачем мне оставаться замешанным в эти дела?
Я решил дослушать Эфраима до конца и потом определиться, что я хочу делать. Я канадский гражданин с настоящим канадским паспортом, и он никак не сможет меня запугать.
Но одновременно меня охватывало чувство того, что ко мне постепенно возвращается вкус к жизни, и это мне нравилось. Я был как бы в состоянии солдат, для которых война слишком быстро закончилась. Потом они бродят по миру, пытаясь продлить их войну. Их притягивает возможность балансировать на краю пропасти. Относился ли я теперь тоже к ним, хотел ли я достичь своих границ, или я вовсе не был таким уж новичком в этой компании?
– Что мы теперь будем делать? – спросил генерал и пошел вымыть руки.
Эфраим встал. – Мы скоро уйдем, а Виктор завтра улетит.
– На самом деле?
– Да, ты полетишь в Нью-Йорк, а потом заедешь в гости к своему отцу в штат Небраска.
– А почему в Нью-Йорк?
– Потому что так мы сможем узнать, есть за тобой «хвост» или нет.
– А разве ты в этом не уверен? Что ты имеешь в виду? – спросил озабоченно генерал.
– Мы никогда ни в чем не уверены, мой дорогой. Но есть определенные возможности, чтобы проверить это.
– Какие же? – спросил генерал. Мне показалось, что ответ мне вряд ли понравится.
– Виктор в Нью-Йорке найдет и посетит бюро ООП. Если в штабе Моссад завоют все сирены и зажгутся все огни, то мы узнаем, что он под колпаком.
– Я думал, вы сами там можете узнавать такие вещи, – сказал генерал с более серьезным выражением лица.
– Мы можем, но мы никогда не уверены. Для нас тоже есть пределы. Если команда, идущая по нашему следу, достаточно велика, мы этого не узнаем. А этим мы не можем рисковать.
– А что, если в бюро ООП кто-то работает на Моссад? – спросил я.
– У нас там нет агента. Но даже если бы он там был, то прошло бы достаточно времени, пока он сообщил бы в посольство, чтобы ты успел уйти достаточно далеко.
– О'кей. Но я все же попытался укрепить мой аргумент. – Но что, если кто-то сразу же побежит и доложит в посольство? Тогда мне конец и раньше, чем я успею покинуть город.
– Ты не скажешь им, кто ты. Войдешь просто и представишься израильтянином, симпатизирующим палестинцам, или что-то вроде этого.
– Но как это поможет нам дальше в наших планах? Генерал сильно затянулся трубкой. Я заметил, что это была не его игра; он хотел увидеть своего друга и оценить его. Несомненно, храбрый человек, но и у него был какой-то страх тьмы.
– В будущем от Виктора потребуют выполнять экстремально опасные, сверхопасные задачи. Он будет делать это в местах, которые намного менее гостеприимны, чем Нью-Йорк. Перед тем как послать его в такие места, я хочу быть полностью уверен. Если есть проблемы с его прикрытием или если кто-то подозревает его, что он «не кошерный», то пусть мы выясним это сейчас, когда он будет в США, где Моссад не так легко действовать. Если они наблюдают за нами, то они захотят узнать, что будет следующим в наших действиях. Мы принесем им это на подносе. Если они идут по нашему следу, то они арестуют нас – тебя и меня, как только он зайдет в бюро ООП. На лбу генерала появились крупные капли пота. Эфраим продолжал: – Если это произойдет, мы, конечно, не будем вступать в контакт с Виктором. А для него это будет сигналом, что он должен исчезнуть, действительно лечь на дно. Но если этого не произойдет, то мы узнаем, что мы «чистые».
– Как он должен исчезнуть? Голос генерала немного дрожал.
– Для него это не будет сложно. В конце концов, его учили лучше всех в мире. По крайней мере, мы так считаем.
Генерал прокашлялся и спросил: – Что они сделают с нами?
– Мы же уже раз прошли через это, – сказал, погрустнев, Эфраим. – Я думаю, ты должен был бы понять.
– Да, да. Но только, чтобы я не... Он запнулся.
– Что «не»? Ты хочешь выйти из игры? Если ты собрался сделать так, то скажи об этом сейчас, пока мы ничего не предприняли. С сегодняшнего дня у нас больше не будет пути отхода. Мы очень быстро приближаемся к точке, откуда уже не будет возврата. Как только Виктор полетит в Нью-Йорк, мы должны будем исполнить наш долг.
– Это очень мило с вашей стороны. Я рассердился. – Если ты ему позволяешь выйти из игры, то меня ты даже ни разу не спросил, хочу ли я садиться в самолет. Как, черт побери, я переживу эту адскую скачку?
– Нет, ты меня не понял. Я говорил о нем. Если он захочет уйти, то сможет, но у нас есть долг. Если он сейчас действительно уйдет, а мы находимся под наблюдением, то его уберут так же, как меня, и как они попытаются расправиться с тобой. Но он еще может всегда выйти из игры, если выяснится, что мы «чистые».
Генерал встал и покачал головой. Я чувствовал, что он начинал понимать мои душевные волнения, что он был озабочен тем, что через несколько секунд дело может стать необратимым. – Я не хочу выходить из игры. Но только то, что сейчас начинается, становится очень реальным для меня. Я никогда раньше не играл в такие игры, и у меня нет об этом ни малейшего представления, на которое я мог бы положиться. Меня пугает не то, ЧТО мы хотим сделать, а то, КАК. Я хочу только знать: Если они возьмут нас, что, как ты думаешь, они с нами сделают?
– Ты можешь быть спокоен, если ты беспокоишься, что предстанешь перед судом. Этого они себе не смогут позволить. Они урегулируют проблему за закрытыми дверями. Возможно, несчастный случай, или они на неопределенное время засунут нас в «психушку». Почти все возможно, но только не открытый судебный процесс.
– Не очень многообещающее будущее, – улыбнулся генерал.
– Ну, это в том случае, если они нас поймают до того, как мы закончим задуманное. Я думаю, мы не перенесем неудачу, это слишком дорого обойдется нашей стране, не говоря уже о нас самих.
Мы помолчали несколько минут. Потом я встал и обратился к Эфраиму:
– Я хочу, чтобы ты еще кое-что сделал, пока я не ввязался в вашу затею.
– Ты ввязался уже, – ответил Эфраим.
– Возможно, но я обещаю тебе, что больше не пошевелю даже пальцем для тебя, если ты не сделаешь кое-что для меня.
– И что же?
– Ты должен, причем именно сейчас, – я показал на телефон, – свести меня с кем-то в твоей клике в Моссад, кого я знаю лично.
– ЧТО?!!
– Ты правильно расслышал. С кем-то, кого я знаю. Я хочу быть уверен, что ты не готовишь мне западню.
– А как же генерал? Я думал, ты доверяешь ему.
– При всем уважении к нему, мы ведь оба знаем, что ты с воскресенья мог десять раз перехитрить этого человека. Я хочу кого-то из Моссад, кого-то, кто знает эти уловки.
– Я же тебе не могу так просто кого-то выдать.
– В таком случае я ухожу.
Эфраим помолчал. – Ты знаешь, что после всего, что ты узнал, я не могу просто позволить тебе уйти.
– Тогда убей меня, но если ты хочешь, чтоб я работал с тобой, то лучше позвони кому-нибудь.
Эфраим несколько секунд пристально рассматривал меня. Потом он подошел к телефону и, получив свободную линию, набрал номер. – Рувен? – спросил он наконец-то и подождал. – Минутку, пожалуйста. Он повернулся ко мне: – Ты знаешь Рувена Хадари?
– Да.
Он изложил человеку на том конце провода, что я хочу удостовериться, что в Моссад есть и другие люди, сотрудничающие с Эфраимом. Рувен, которого я знал и высоко ценил, подтвердил это. Я настоял на том, чтобы он дал мне свой номер телефона. В случае неудачи я позвонил бы ему, и не был бы зависим только от Эфраима. Они согласились и я, положив трубку, на самом деле успокоился. Это не была ловушка, нет, это была законная попытка перевернуть Моссад вверх килем и создать на его месте то, что, как мы надеялись, будет лучше.
Я открыл окно, мне срочно был нужен свежий воздух. После всего: сигарет, трубки, рыбы и картошки «фри» запах в номере был невыносим.
– Еще вопрос, – сказал я. – Сколько всего человек в деле?
– Около десяти. Но только трое знают, что происходит на самом деле. Или я теперь могу сказать, что четыре? Никто за пределами этой комнаты, за исключением Рувена, не знает о тебе, если ты это хотел знать.
Я не ответил. Я сидел у открытого окна и смотрел на серый железобетонный комплекс, который этот отель предлагал как лучший вид из окна.
– Второго апреля ты прилетишь в Нью-Йорк. С этого дня ты сам отвечаешь за себя. Я не буду предлагать тебе определенную гостиницу. Я даже не хочу знать, где ты остановился.
Я кивнул, по-прежнему смотря в окно.
– Ты меня слушаешь? – спросил участливо Эфраим.
Я кивнул.
– Вот номер, по которому ты позвонишь, когда побываешь в бюро ООП. Он передал мне визитную карточку. – Такой же номер есть в Нью-Йорке; это пекарня. Набери тот же номер в Тель-Авиве и я у аппарата.
– А если нет?
– Позвони трижды, каждые четыре часа, но никогда с одного и того же телефона. После первого звонка готовься к уходу, а после последнего ты уже должен быть далеко.
– Что мне делать, если они возьмут тебя?
– Постарайся просто выжить и не попасться в их лапы. Пока я скажу тебе: Ты справишься с этим лучше, чем мы.
– Это слабое утешение. А что будет с моей семьей?
– Если нас схватят, у тебя ее больше не будет. Или, скорее, тебя для них уже не будет. Для них ты станешь как бы мертвец.
– Это произойдет так резко?
– Нет, я буду у телефона. Я не хочу потерять тебя, мой мальчик.
Через несколько минут оба они ушли без особых церемоний. Простым рукопожатием они послали меня в путешествие, в которое я, порой, желал бы никогда в жизни не отправляться.
Глава 10
Среда, 2 апреля 1986 года. Нью-Йорк
Прибыв в Нью-Йорк, я чувствовал себя настоящим трупом, совершенно измученным, а живот мой был полон содержимым маленьких бутылок рома и наполовину полных стаканчиков с «Пепси-колой», которых я немало выпил в самолете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40