Я позвонил Белле и сказал ей номер телефона гостиницы. Если нас подслушивают, ни у кого не появится подозрений. Ничего не было необычного для человека с моим обучением и моими знаниями в приезде в Вашингтон для поиска работы в сфере безопасности. В конце концов, сколько людей смогут предложить высокопоставленным людям такой уровень безопасности, как я?
Будучи один, я почувствовал облегчение, такое же приятное, как чувство безопасности в доме моего отца. Мне не нужно было притворяться. Я мог курить, сколько хочу, и пить, пока не засну, что я и делал.
Понедельник, 21 апреля 1986 года
Зазвонил телефон. Это был Эфраим. – Я вижу, ты прибыл вовремя, – начал он без всяких вежливых вступлений.
– Да. Как долго ты здесь?
– Я как раз прибыл из аэропорта. У тебя не появилось компании?
– Нет. Все в порядке. А ты?
– У меня тоже все хорошо. Не позавтракать ли нам вместе? Я умираю от голода.
– Хорошо. Мне нужно десять минут. Увидимся внизу в ресторане.
Он повесил трубку, я встал с кровати. Наконец-то началось! Чем быстрее я сделаю то, что должен сделать, тем быстрее все закончится, и я смогу сам управлять своей жизнью, сколько бы ее мне ни оставалось. Я не считал, однако, что я тогда выйду из игры, но я хотел получить надежную базу, с которой мог бы действовать, с семьей на моей стороне.
Я пошел прямо к столику Эфраима, который стоял в углу зала, у двери в бар.
Эфраим приветствовал меня широкой улыбкой. Перед ним стояла только чашка кофе. Когда мы сели, официант принес наш завтрак.
– Я позволил себе заказать и для тебя. Я не хотел ждать. У нас много дел.
Я посмотрел на мою тарелку, полную яичницы и ветчины и поднял вверх руки. – Нет проблем. Ты заказал как раз то, что я хотел. В углу было темновато, но запах свежего кофе и деревенской ветчины возбудили во мне такой аппетит, что я сам себе удивился.
– Ну, что мы теперь будем делать?
– После завтрака мы пойдем в мой номер и поговорим.
Мы захватили с собой в номер побольше пластиковых стаканчиков с кофе, чтобы не вызывать горничных. Его номер был на шестом этаже. В углу лежала маленькая дорожная сумка. – Где твой багаж? – спросил я, любопытствуя, зная, что Эфраим любит хорошую одежду, а в сумке места едва хватило бы на один запасной костюм.
– Здесь. Он показал на сумку. – Я не буду здесь долго оставаться. Я здесь только чтобы проинструктировать тебя, и когда ты пойдешь на задание, я исчезну.
– У меня не будет дублера?
– У тебя есть я и твоя подготовка. Что тебе еще нужно?
– Как же у меня есть ты, если ты опять будешь в Израиле?
– К этому мы еще вернемся. Когда ты узнаешь, в чем состоит твое первое задание, то ты...
– Стоп, стоп, – прервал его я. – Первое задание? Ты сказал «первое задание»?
– Да, а ты что думал? Бах – и все закончилось?
– Не читай мне проповедей. Мне нужен график.
Я знал, что могу выйти из дела в любой момент. Но Эфраим, перед лицом моего напора выговориться до конца, был уверен, что я останусь, и был прав. Я был как наркоман, который каждый раз говорит, что это его последний укол.
– В чем тут разница? У тебя есть работа, которую ты должен выполнить, и все кончится, если работа будет выполнена, все равно когда. Я не обещал тебе райские кущи, когда ты пришел к нам.
– Я знаю, и я не прошу тебя об этом. Когда я вступил в бюро, они подвергли Беллу строгой проверке и дали ей такое же свидетельство, как мне. Нам всегда говорили, что жена это часть команды и что мы не должны иметь секретов от нее. Пока я это говорил, Эфраим кивал мне, глядя сквозь стекла очков. – А теперь ты считаешь, что я даже не могу ей сказать, что я все еще работаю на Моссад. Я остановился. – Так я еще работаю на Моссад или нет?
– Нет, ты работаешь не на бюро, ты работаешь на меня. И о Белле. Ты прав на сто процентов. Но правила изменились. Это другая игра.
Он отклонился назад и поправил очки. – Знает ли Белла что-то о Дине, о Рути и о всех остальных? Знает ли моя жена о моих сладеньких секретарочках? Нет, они понятия не имеют об этом. Знают ли они о риске, которому мы подвергаемся, работая за границей? Разве ты приходишь после работы домой и рассказываешь Белле: «Представь себе, вчерашней ночью меня чуть было не убили в Австрии», или «Есть много шансов, что они поймают меня во время моей следующей командировки в Испанию»? Нет, ты этого не делаешь. Когда тебя в армии посылают на патрулирование, с которого ты можешь не вернуться, разве ты звонишь жене и рассказываешь ей об этом? Мы постоянно принимаем решения, которые касаются их жизни, не прося у них совета. Мы говорим сами себе: «Если что-то произойдет, они поймут, что мы не могли поступить иначе». Так это происходит. Можем мы на этом закончить и перейти к делу?
– Мне нужны временные рамки, – настаивал я.
– Три недели и ты сможешь уйти, – прошипел он.
– Куда я смогу пойти?
– Какая разница? Ты будешь вместе с женой и детьми. Это я тебе обещаю.
По мне пронеслась волна оптимизма, я почувствовал себя помолодевшим. Только в такие моменты замечаешь, как плохо это все выглядит в своей собственной голове.
– О'кей. С этим я могу жить. Я должен был взять себя в руки. – Что мы будем делать в это время? Я ухмыльнулся.
– Ты будешь работать на одно иностранное государство.
– Работать?
– В спецслужбе. Как бывший офицер Моссад. Ты предложишь им работать на них, рассказывать, как мы проводим свои дела, о структуре, о персонале и так далее.
– Ты имеешь в виду, что я должен продаться, стать предателем!? Мне было тяжело даже выговорить это слово.
– Да, именно так.
– И на кого? Я поднял руку, будто говоря: дай, я угадаю. Он не отвечал.
– О'кей. Кто это может быть? Совет национальной безопасности? Нет, они не будут со мной иметь дела. ЦРУ? Тоже не думаю. Это, должно быть, ФБР. Конечно же, ФБР. Я был бы для них полезен в распутывании дел нашего отдела «Аль».
– Нет. Ты будешь говорить с КГБ. Он встал и подошел к большому окну. Стекло было мокрым: дождь не прекращался уже целые сутки.
Я был совершенно ошеломлен. Это было похоже на удар. – Нет, правда? – переспросил я, пытаясь сохранить самообладание.
Эфраим остался у окна и лишь слегка повернул ко мне голову, так что я мог видеть его профиль. – Да, КГБ, Советы. Что здесь непонятного?
– До меня просто не доходит. Почему я должен это делать? Я имею в виду, с чего ты взял, что они захотят меня купить?
– Если ты правильно начнешь дело, они сделают это. Подумай. Как они могут отвергнуть тебя? Как свежий перебежчик из Моссад ты козырь в их руках. Со всеми своими арабскими партнерами они тебе руки будут целовать.
– А что, если они захотят, чтобы я поехал в Москву или еще что-то? Вдруг они работают как мы?
–Тогда ты поедешь. Ты должен думать, что делаешь это ради денег. Всегда думай так, иначе тебе не поверят. Используй для безопасности свое настоящее имя и свою настоящую биографию.
– А что, если они только выудят из меня информацию, а потом меня бросят? Я имею в виду, что мы тогда выиграем? Подумай. У меня уже нет доступа к какой-либо информации. Чем я смогу им тогда быть полезен?
– Ну, тогда ты скажешь, что все еще работаешь на бюро.
– Что ты несешь? Я должен рассказать им о тебе?
– Нет, конечно, нет. Ты расскажешь свою историю, но вместо того, чтоб сказать, что тебя уволили, скажи, что тебя просто отстранили от работы на время проверки. Пусть они думают, что ты еще сможешь вернуться к активной работе. Тогда они попытаются завербовать тебя.
– Эфраим, послушай-ка меня. Я хотел делать работу, если она разрушала Моссад, организацию, которая, в ее нынешнем виде, представляла опасность для Израиля как демократического государства. Но с другой стороны, я больше не хотел прыгать в любую яму с закрытыми глазами. Если меня убьют или посадят, то хотя бы за то, с чем я был согласен, за чем стоял я сам. – Я должен знать, что я там буду делать.
Он внимательно слушал. – Ты должен мне доверять, Эфраим. Моя жизнь в твоих руках, а ты говоришь, что твоя жизнь в моих. Тогда ты должен посвятить меня в тайну.
Он задумался об этом. Я встал и пошел в ванную. Когда я вернулся, Эфраим открывал новую пачку сигарет. Мы закурили по одной.
– О'кей, – сказал он, наконец, бросая дымящуюся спичку в переполненную пепельницу. – О'кей, тогда мы сделаем так, как ты хочешь.
– Спасибо тебе. Я пристально рассматривал выражение его лица, пока он говорил. Возможно, он заранее предусмотрел мою реакцию и подготовил историю, чтобы меня удовлетворить. Если это так, то я мало что смогу изменить, но он был хотя бы вынужден придумать для меня хорошую историю. Это поднимало меня в собственных глазах с положения робота до положения человеческого существа, пока непонятно, насколько уязвимого.
– Я хочу открыто поговорить с тобой, – начал он. Когда люди так говорят, я всегда чувствую себя не особенно хорошо, но сейчас я решил держать пока мой приговор при себе. – Твоя работа не так сложна, как ты думаешь. Единственное препятствие это станция наружного наблюдения ФБР, которая следит за советским посольством. Они сфотографируют тебя и проверят фотографию, сравнивая со своими досье, и если не найдут, то введут ее в свой компьютер. Он пожал плечами. – Ничего особенного. Если бы это было посольство арабской страны, они, вероятно, послали бы фото нам, я имею в виду, нашим людям там, неофициально, конечно.
– Значит, переодевание или что-то еще не нужно?
– Нет, нет, ты просто зайдешь в посольство. Не забывай, что и русские видят тебя, так что не теряй время на долгие приготовления. Ты просто придешь и зайдешь вовнутрь.
– Ну, это я, видимо, и так сделал бы.
– Хорошо. Теперь к вопросу «почему». От одного друга из ФБР я узнал, что они нашли у Советов данные, которые люди ФБР передали нам. Мой друг уверен, что американцы дали эту информацию только нам. Мы единственно возможный источник для Советов.
– «Крот» в Моссад? Я не мог в это поверить, я никогда не думал, что такое возможно.
– Гм, так это выглядит. И если мы позволим ему провалиться, то скандал заставит босса Моссад уйти в отставку.
– О'кей. Но как этому поспособствует моя деятельность у них? Мы этим достигнем только того, что у них будет еще больше информации о нас. Ты же не ждешь, что они расскажут мне, что у них есть «крот» в Моссад и кто он?
– Если ты придешь к ним с хорошей историей и хорошо сыграешь свою роль, то они захотят выяснить, вылетел ли ты из Моссад или просто находишься под проверкой. Эфраим загорелся, таким я его никогда не видел. Его лицо совсем раскраснелось. – Ты понимаешь. Если они поверят, что ты еще работаешь в Моссад, ты для них очень ценный кандидат.
– Но ты сказал, у них уже кто-то есть в системе.
– А что плохого в том, чтобы иметь двоих. Так можно уменьшить риск. Кроме того, мы не знаем, сколько их. Мы исходим из того, что только один. Я даже думаю, что это не офицер-разведчик. Возможно, машинистка или кто-то вроде того. Он сделал паузу и потушил сигарету. – Настоящий, живой, действующий «полевой» офицер-разведчик – для них это будет уловом года.
– И как они смогут это проверить?
– Они спросят своего «крота». Он был очень доволен собой. Я почти слышал, что он мурлычет, как кот. Внезапно все в моей голове соединилось в одну картину.
– Значит, я буду наживкой?
Он кивнул. – Тебя это смущает? Я думал, ты хочешь знать точно?
– Какой ответ ты ждешь? Что я воодушевлен?
– Итак, что?
– Я сделаю это. Что же еще? Я склонился к нему и сказал очень тихо: – Но одно ты должен знать. Если ты не говоришь мне правду, Эфраим, если ты просто ведешь со мной свою игру, то подумай дважды и лучше, наверное, не впутывай меня. Потому что, если ты не будешь на все сто процентов стоять на моей стороне, то я тебя убью, клянусь, даже если мне для этого придется прорыть подземный ход до Израиля голыми руками.
На его лице появилась мягкая улыбка, будто открылось окно, и за каменным фасадом показался человек. У меня было чувство, что это та сторона его личности, которую знают его семья и друзья. – Я никогда не сделаю то, что может навредить тебе. Я знаю, что то, что я требую, трудно. И я только приблизительно представляю, как ты сделаешь это. Но это не игра, я не обтяпываю какие-то свои дела. Это очень серьезно, и мы только теряем время. Я еще не даю сигнал к старту, но в этой гонке речь идет не только обо мне и о тебе. Если мы проиграем, то все будет проиграно, а если мы выиграем, то, возможно, не попробуем даже плоды нашей победы, ты знаешь.
– Так я уже думал. Я не был совсем уверен в моих чувствах. С одной стороны этим приступом откровенности он завоевал меня для себя полностью, с руками и ногами. С другой стороны я боялся, что я идиот. Я знал, что могу разыграть такое же хорошее шоу, как он. Но я решил поверить ему. Мне захотелось рассмеяться. Я чувствовал, как в моей голове исчезает туман. Сейчас я знал, о чем идет речь, и поэтому мог играть вместе с ним. Четкую директиву всегда легче выполнять, чем неопределенную инструкцию, которую приходится конкретизировать самому.

Глава 14
План был прост. Я иду в посольство СССР и устанавливаю там контакт с представителем КГБ. В общем, мы знали, что происходит, если кто-то приходит в посольство, чтобы предложить свои услуги. В конце концов, такое случается почти ежедневно в любом израильском посольстве. Мы исходили из того, что Советы мало в чем будут от нас отличаться.
– Я взвешу варианты, – сказал я. – Что, черт побери, может случиться? В наихудшем случае они задержат меня и попытаются вывезти в Россию, в ящике на корабле или по-другому. Мы оба засмеялись. Этот метод не раз применялся Моссад, когда надо было вернуть беглецов в Израиль.
– Когда я пойду туда?
– Сперва я должен вернуться в Израиль, потом ты приступишь к активным действиям. У меня, правда, сидит в архиве человек, который должен подготовить мне отчет до того, как он ответит на один запрос по определенной информации. Но мне больше понравилось бы самому присутствовать при этом.
– Почему? Если у тебя есть прикрытие, разве не лучше остаться здесь, на случай неудачи?
– А что случится, если запрос придет с неожиданной стороны? Если наш «крот» все-таки офицер? Кроме того, дело, ради которого я сюда приехал, почти сделано. Он улыбнулся. – Я здесь, чтобы удостовериться, что мы получаем заказ на «Мазлат». И я здесь, чтобы гарантировать, что деньги получит нужный человек, а другой будет так запуган, что он сделает то, что должен. Он имел в виду операцию, которой Моссад руководил из Израиля. Для этого использовался подставной лже-офицер израильских ВВС, который был в этом деле заодно с кем-то из бюро американских ВМС.
Эфраим закурил новую сигарету. От дыма воздух в комнате был, хоть топор вешай.
Я кивнул. Я знал о сделке по «Мазлату», и я знал также, что мы получали определенную помощь изнутри. Для меня было бы лучше, если б Эфраим остался. Но я мог справиться и без него.
– Итак, когда ты улетаешь?
– Я смоюсь, после того, как приглашу тебя на обед.
– Куда мы пойдем?
Эфраим поднял телефонную трубку, повернулся ко мне и спросил: – А что бы ты хотел?
– Но только не это проклятое обслуживание в номере, – простонал я.
– Но на большее у нас нет времени.
– Ну ладно, – проворчал я. – Для меня гамбургер. Нет, лучше клаб-сэндвич.
Мы лишь наполовину закончили трапезу, когда он взглянул на часы – Мне надо уходить. У меня встреча с одним очень жадным молодым человеком.
– Послезавтра я сделаю дело, – сказал я. Тебе хватит времени, чтобы все решить и подготовиться.
– Хорошо. И будь внимателен. Это не упражнение в Академии, ты знаешь. В его голосе я почувствовал настоящую озабоченность.
– Не беспокойся обо мне. Позаботься о том, чтобы у тебя все прошло хорошо. И еще. Как с деньгами? У меня уже почти ничего не осталось.
– Мы помним об этом. Он передал мне конверт. Здесь немного денег, чтобы ты продержался первое время. Потом мы тебе еще кое-что подбросим. Пока пусть это останется между нами.
Я кивнул и пошел к двери с сэндвичем в руке. Я помолчал, спрашивая себя, не забыл ли я что-нибудь. Но ничего не пришло мне в голову, я открыл дверь и вышел. Я снова был один.
***
В Вашингтоне мне почти нечем было заняться. Я никого там не знал. Мне предстоял самый худший вид операции, который только можно было себе представить. Моей легендой был я сам, под настоящим именем и с настоящей биографией, кроме того, у меня не так уж много было денег на расходы. Эфраим дал мне 500 долларов, чего едва хватало для оплаты отеля. Настроение мое упало, все было очень похоже на «партач», как мы в Израиле называем неудачу.
Я пытался почувствовать себя агентом-»бойцом» во враждебной стране, который полностью оторван от родины и семьи. Но мне было хуже, чем любому «бойцу» – «нелегалу». Задание агенту-»бойцу» дается четкое и ясное; он знает, для кого работает и против кого борется. Кроме того, у него нет финансовых проблем, а его семья, насколько он знает, находится в хороших руках. То, что люди, которые якобы заботятся о его семье в Израиле, пользуются любой возможностью, чтобы попытаться затащить его жену в постель, если она хоть немного привлекательна, ему не мешает, потому что он этого не знает и, скорее всего, не узнает никогда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40