Избавиться от пристрастия можно, главное – захотеть расстаться с выпивкой. А то одному не нравится лекарь, другому – лечение, а третий вообще не хочет лечиться. Говорит, зачем избавляться от одной старой привычки, чтобы приобрести две новых...»
Хранитель повторил слова моего знакомого, давно уже мертвого.
«Замолчи!» – изо всех сил кричу в глубину сознания.
Даже круги перед закрытыми глазами замелькали.
И Хранитель замолчал. Вот только собственной памяти я не мог приказать того же. Не мог... А от моего крика распахнулась давно запертая дверца, и из нее посыпались воспоминания. Как старый хлам, который срочно запрятали в дальний ящик, а потом забыли.
Этого человека звали Николас Парстел. Один из лучших исполнителей Компании. Он выполнял самые сложные задания. Чисто. Аккуратно. Быстро. А после работы пил. Сначала немного, перед сном, а потом... Он был моим инструктором. От него я узнал то, чему не научит ни одна армия. А потом Ник забыл бутылку. Обычную полупустую бутылку с дешевым пойлом. К тому времени он пил не только перед сном. Все бы ничего, но забыл он ее на «рабочем месте». Ник успел вернуться до появления полиции и обнаружил рядом с бутылкой какого-то бродягу. Бутылку свою Ник вернул, и на одного несговорчивого бродягу стало меньше. Город и не заметил бы этой смерти, но Парстел открыл сезон охоты на бродяг. В то время я работал самостоятельно, виделся с ним не часто и узнал о новом хобби Ника, когда полиция уже вовсю искала маньяка, убивающего городских бездомных.
– И чего они подняли этот шум? – удивлялся Парстел, сидя у телевизора и слушая очередное сообщение о жестоком убийстве безработного.
Дальше следовали имя и фамилия убитого, затем появлялась фотография, сделанная в те времена, когда он еще не был бездомным. Как правило, между этим изображением и убитым сходства почти не было. И не потому, что Ник уродовал лицо клиента – он этого никогда не делал, – жизнь вполне справлялась сама.
– Им что, говорить больше не о чем? «Очередная жертва безжалостного маньяка...» – процитировав телеведущего, Ник опять приложился к стакану. («Запомни, Крис, прямо из горлышка пьют только алкоголики!») – «Город потрясен...» Тьфу, слушать противно! Да город только сейчас узнал о его существовании, а завтра и думать о нем забудет. Никто ведь не вопит из-за убийства крыс, а эти бродяги – те же крысы, только двуногие. Живут возле мусорных баков, жрут всякое дерьмо, еще и укусить могут... Да городские власти благодарить меня должны, что я избавляю город от этой мерзости! А они... Вот обижусь и перестану истреблять «крыс». Мне и на работе хватает клиентов.
Я тогда вздохнул с облегчением, но после очередного стакана Ник передумал:
– Нет, так не годится. Без меня этот паршивый город превратится в настоящую помойку. – Он вдруг засмеялся, не замечая, что по глубоким морщинам, прорезавшим его щеки, текут мутные слезы.
Слезы – это предпоследняя стадия опьянения. Еще один стакан – и Ник шел спать. И, что самое смешное, он действительно уходил на своих двоих, а перед сном еще мыл стакан и убирал пустую бутылку в пакет, чтобы утром избавиться от нее. Меня всегда поражали его предусмотрительность и аккуратность.
– Нет, так не годится... эти придурки не понимают... они не знают, с кем мне приходится... с кем я имею дело. «Плодитесь и размножайтесь» завещал Господь, а эти твари плодятся и пожирают своих детенышей. Ничего, я объясню, и все поймут... Я подпишусь «Крысодав». Хорошая мысль, правда? – Парстел уже задыхался от смеха.
А мне, признаться, было совсем не смешно. Я только надеялся, что наутро он забудет о своей «хорошей мысли» и решит прекратить эту охоту.
К сожалению, мои надежды не оправдались. Уже через день на трупе бездомного нашли карточку с надписью: «Одной крысой стало меньше». И карточка была подписана «Крысодав». Вторая тоже. И третья. Это стало для меня последней каплей. Нет, я не пошел в полицию, все-таки Ник был моим другом. Вот именно, был. Но Компания не нуждалась в такой рекламе. Уладить проблему поручили мне.
И я уладил.
Николас Парстел утонул в ванне. Просто несчастный случай. Выпил. Заснул в ванне. Утонул. Такое часто бывает с пьющими людьми. С ним тоже могло произойти. Рано или поздно. Я только чуть-чуть помог ему.
Потом была обычная поминальная служба, похороны сотрудника, много сделавшего для процветания Компании... и все другие, соответствующие ритуалу слова. И никто не связал имя Николаса Парстела с ужасным Крысодавом – грозой и кошмаром бродяг.
«Похоже, у тебя вошло в привычку доставлять друзьям неприятности. Сначала Алекс, потом Николас», – напомнил о себе Хранитель.
Только его комментариев мне не хватало для полного счастья!
«А ведь он догадался, зачем ты пришел. Парстел. Понял, что не доживет до утра».
«Заткнись», – попросил я Хранителя. И он на время «ушел в глубину» – выполнил мою просьбу.
А старик Парстел действительно все правильно понял. И не стал дергаться в тот вечер. Знал, что вместо меня пришлют еще кого-то, только и всего. Он даже обрадовался моему визиту и спокойно принял в подарок бутылку. Мы вместе приговорили ее, потом он прикончил свою, потом уже, перед моим уходом, сказал вдруг совершенно трезвым голосом:
– Хорошо, что ты зашел, малыш. И хорошо, что это ты... – Николас не называл меня малышом уже года три. – Прими совет, Крис, бросай пить. Ни до чего хорошего это не доводит.
Помню, тогда усмехнулся ему в ответ. Николас нашел, что посоветовать, будто это я не просыхал последние три года! Но чего не выслушаешь от человека, который не доживет до утра...
А потом... потом с ним произошел тот самый несчастный случай. Парстел был большим специалистом по ним, а я – его учеником. Лучшим учеником, что превзошел учителя.
«Вернее сказать, пережил его».
Опять Хранитель. Делаю вид, что не слышу его, занятый своими мыслями.
А совет учителя не пропал даром. Я решил-таки последовать ему и перестал пить. Совсем.
«Даже от пива отказался, чтобы и самому “случайно” не утонуть в ванной. Или не упасть с тротуара под автобус».
Хранитель! Опять этот ублюдок копается в моих воспоминаниях!
«Как его звали? Эд? Тэд? Не помнишь?..»
«Заткнись! Заткнись!! Заткнись!!!»
Тишина.
В голове звенит от тишины и непривычной пустоты. На этот раз Хранитель забился так далеко, что я перестал ощущать его присутствие. Это все равно что читать газету в толпе, когда кто-то стоит за спиной и заглядывает через плечо, хмыкает над смешными заметками и что-то комментирует... и вдруг вся толпа куда-то исчезает! А газета остается. И на листе большими буквами набрано только одно слово:
«ДЖЕКСОН».
Он был вторым сотрудником Компании, которого мне пришлось обслужить. Я едва знал его: невысокий, чуть полноватый, со светлой бородкой «а-ля недельная щетина», серый костюм, голубая рубашка, модные очки с прямоугольными стеклами. Так он выглядел в тот день. Не знаю, какой работой он занимался, но исполнителем он точно не был. Уже через полгода я мог отличить коллег от других сотрудников.
Джексон тоже пил. Я увидел его в баре, еще до того, как он стал моим клиентом. Он тогда много пил и много болтал. Кто-то сказал, что так он проводит все вечера после смерти жены.
– Ну и что? На его работу это не влияет.
– Пока не влияет...
Я поленился обернуться и посмотреть, кто обсуждает какого-то пьянчужку. Он ведь не мой друг, и мне не было до него никакого дела. Хочется человеку пить – пускай пьет, нравится болтать – лишь бы здоровью не мешало. Я и сам тогда зашел выпить и помянуть Парстела. Вот только болтать у меня не было настроения, как и прислушиваться к чужой болтовне.
А ведь я так и не выпил в тот вечер!
Посмотрел на раскрасневшегося, бурно жестикулирующего Джексона и... не стал пить. Почему-то вспомнились последние слова Ника, и рука не донесла стакан до рта.
И, что самое забавное, мне не пришлось убивать Джексона. Я уже приготовился толкнуть его с тротуара, но тот оглянулся, быстро сообразил, зачем я у него за спиной (кем же он все-таки работал?), и с улыбкой шагнул под автобус. Эта улыбка мне потом снилась. Я просыпался и долго разглядывал потолок при выключенном свете, а в то время у меня еще не было ночного зрения. Эти сны продолжались недели две-три, а потом мы с Мод сняли квартиру и стали жить вместе. До проклятой опоры оставалось почти два года.
И до встречи с Хранителем, будь он неладен.
Давно у меня не было таких глубоких пробоев в прошлое. Спасибо ему за интересно проведенное время. И как он умудряется выбирать такие неприятные воспоминания, которые я давным-давно похоронил и думать о них забыл?
«В них больше эмоциональных переживаний, они четче записываются. А хорошее быстрее забывается», – донесся шепот Хранителя, как осторожный стук в дверь.
А я уже начал привыкать к одиночеству!
Только-только почувствовал себя хозяином собственной черепушки, как гость вернулся.
Акт второй. Те же и Хранитель.
«К чему весь этот сарказм? – Удивление моего соседа было непритворным. – Я не вмешивался в твою жизнь, не отвлекал от работы или развлечений...»
«Пусть достанутся врагам такие развлечения!»
«И вообще все это ты делал со своей жизнью еще до встречи со мной».
«Спасибо за напоминание! – Меня переполняли злость и язвительность. – Все это я благополучно забыл еще до встречи с тобой. И, честно говоря, об этой встрече я тоже не мечтал».
«Мне жаль тебя разочаровывать, Крис, но не все наши мечты сбываются».
«Зато сбываются самые страшные кошмары!»
«Хочешь сказать, что я тебе снился?» – оживился Хранитель.
Он уже не вел себя как испуганная мышь.
«Не ты, к счастью. После такого кошмара я бы точно проснулся мертвым. А вот то, что в мое тело вселился инопланетянин, – такое мне снилось. С тех пор я перестал смотреть на ночь фантастику».
«А ты уверен, что это был только сон? Я бы мог...»
«Не надо! – быстро отказался я от “заманчивого” предложения. – Не надо никаких проверок. Предпочитаю думать, что это был только сон. Не я первый, не я последний, кому приснился кошмар. Если бы люди считали, что все, приснившееся им, происходило в действительности, то психушки оказались бы самым популярным местом в нашем мире».
«Выговорился? Теперь тебе легче?» – поинтересовался Хранитель, когда я устало вздохнул после продолжительной мысленной речи.
«Может быть», – огрызнулся я и тут же оглянулся, когда звук шагов за спиной изменился.
Игратос опять передвигался самостоятельно.
«Кажется, ты хотел помочь ему», – напомнил Хранитель.
«Хотел. И хочу».
«Тогда я могу показать место, где лечение возможно».
«Это что-то вроде наших лечебниц? А какая ему нужна: для людей или для зверей?»
«Ваших лечебниц?! – возмутился Хранитель, полностью проигнорировав мой второй вопрос – В ваших только и умеют кое-как латать тело и совершенно забывают о душе».
«Душой у нас занимаются священники и психотерапевты». – Мне вдруг стало обидно за родной мир.
«О ваших священниках я промолчу, а вот вашим психоврачам самое место в психолечебницах. В качестве пациентов, естественно».
«И кто же тогда их будет лечить?» – зачем-то спросил я, будто мне больше спрашивать было не о чем.
«А они неизлечимы. В вашем мире, с вашим уровнем медицины, лечить таких – напрасная трата времени. Убить из милосердия – вот моя рекомендация каждому из них».
«Значит, эвтаназией рекомендуешь лечить, ну-ну... Жаль, конечно, что ты не практикуешь в моем мире – в нем сразу бы стало намного просторнее. Твоя рекомендация к Игратосу тоже относится?»
«Не знаю. Пока не знаю. Нужно проверить. Вон там».
«Там?!»
«Да. А что тебя так удивляет?»
«Это лечебница?!»
«Нет. Но лечить там тоже можно».
«Ну и ну. – Мне только и оставалось, что покачать головой. Делать я этого, конечно, не стал. Зачем пугать попутчиков внезапной физической активностью. – Ладно, это твой мир, тебе лучше знать».
«Вот именно. Мне лучше знать. А тебе лучше бы поговорить не со мной, а с будущим пациентом. Или с его отцом». – Совет был дан самым непререкаемым тоном.
Но он немного запоздал. Я и сам уже решил поговорить с Мерантосом. Кажется, у него с сыном начали налаживаться отношения. А вот меня Игратос любит еще меньше, чем в начале нашей прогулки. И почему бы это?..
«Ты сам сделал все, чтобы он возненавидел тебя», – тут же отозвался Хранитель.
«Уж лучше меня, чем своего папу», – фыркнул я.
Надеюсь, что весело.
«Или себя».
«Что?!» – мне показалось, что я ослышался.
«Себя он ненавидит, себя, – повторил Хранитель. – И больше, чем всех остальных».
Еще одна «приятная» новость. Нет ничего хуже, чем спасать жизнь самоубийце. Так и самому навернуться недолго.
А вообще-то это не моя проблема – вот дам Мерантосу совет и отойду в сторонку, а он пускай сам разбирается. Как сможет.
Мысль, конечно, не самая оригинальная, но чем я хуже тех высокооплачиваемых консультантов, что с умным видом выдают фирмам рекомендации, получают свой гонорар и сваливают, а уж что потом делают с этими рекомендациями, это их мало волнует. Так же, как и меня, только мой совет будет бесплатным.
Никто ничего не сказал, когда я свернул к большому шарообразному сооружению; парни молча топали за мной. Такое безоговорочное доверие сначала льстит, а потом начинает раздражать: хочется иногда, чтобы впереди маячила чья-то широкая спина, в которую можно тупо пялиться и идти за ее хозяином, ни о чем не думая и не беспокоясь. Мечты, мечты... Как там говорил Хранитель: не все мечты сбываются? Боюсь, что эта как раз из тех, несбыточных.
То, что издали напоминало яблоко на тарелке, вблизи выглядело совсем иначе. «Тарелочкой» оказался забор метров этак до пяти в высоту, из крупнодырчатого материала. В дыру свободно вошел мой кулак. Мерантос молча посмотрел на свой, потом на освободившуюся дыру и... не стал экспериментировать. И, думаю, правильно сделал. Размеры его кулака были чуть больше моей головы, а свою голову я не стал бы совать куда попало. В заборе не нашлось ни ворот, ни проемов, только узкий карниз, что начинался от самого низа и заканчивался где-то за поворотом. По нему нам и пришлось подниматься. Ступеней строители почему-то не предусмотрели. «Все для удобства посетителей», – мелькнула язвительная мысль, а потом я полностью сосредоточился на подъеме. Не хотелось бы поскользнуться и свалиться вниз. В сущности, невысоко, но некоторые падали со стула и ломали ноги. Тут уж кому как повезет.
Я не сразу понял, что карниз закончился, и еще какое-то время пытался подниматься по горизонтальной поверхности. Наше восхождение длилось часа полтора, так что успел втянуться. Когда до меня дошло, что смотреть под ноги больше не надо, я поднял голову и остановился, да так внезапно, что Симорли врезался в меня. Не слушая его извинений, я разглядывал то, что издали напоминало яблоко, и пытался понять, что же такое я вижу.
«Забор» служил подставкой для огромной сферы. Мне бы пришлось лечь, чтобы увидеть ее вершину. Перламутровая поверхность, похожая на внутренность раковины, была такой же пористой, как и подставка, только с отверстиями меньшего размера. С ними экспериментировать я не стал. Что-то удержало меня от фамильярного обращения с этим... с этой... даже не знаю, как назвать такое сооружение. В полу, по которому мы должны были идти, тоже имелись отверстия, но совсем небольшие: палец туда бы прошел, вот только совать свой мне не хотелось, а других желающих почему-то не нашлось. Чем ближе мы подходили к Сфере – другого названия все равно не придумаешь, – тем грандиознее она выглядела. Потом я вдруг понял, что она не цельная, а состоит из частей, как апельсин из долек. Эти дольки не соединялись плотно друг с другом, а оставляли высокие и узкие щели для посетителей. Заметить их можно было только под определенным углом и с близкого расстояния. Мы с Симорли медленно направились дальше, а Мерантоса с сыном оставили стеречь найденный вход. Игратос совсем не годился для продолжительных прогулок.
Второй вход, третий... Каждая «долька» была слегка повернута, и один край выступал над предыдущим. Идти дальше мне не хотелось. Вряд ли мы увидим что-то интересное, только сделаем большой круг и вернемся к нашим Медведям с другой стороны. Но сколько им пришлось бы ждать нас?
– Ну что скажешь? – обернулся я к Симорли.
Тот показал мне три согнутых пальца.
– И еще двадцать один, – добавил он, стукнув себя кулаком по груди.
Пока я пытался понять, что бы это значило, вмешался Хранитель:
«И чему ты удивляешься? Ничего необычного он не показывает. Всего лишь триста двадцать один удар сердца. Так здесь привыкли измерять время и расстояние».
«Здорово! – Мне действительно понравился этот способ: очень экономичный и, главное, всегда все под рукой. – Только я привык пользоваться часами».
«У них часов нет и никогда не было. – Хранитель сказал это так, будто он сам надоумил весь этот мир обходиться без часов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41