Всякий раз базар кончался пьяной дракой. Оттуда, где стояли сертанежо, послышались мелодичные звуки гармоники, женский голос запел.
Полковник Мелк Таварес сделал знак игравшему на гармонике, тот перестал играть.
– Женат?
– Нет, сеньор.
– Хочешь с ними работать у меня? - Он указал на уже отобранных людей. Хороший музыкант никогда не помешает на фазенде. С ним праздники веселей... - Полковник самоуверенно засмеялся; про него говорили, что он, как никто, умеет выбирать работников. Его фазенды находились в Кашоэйре-до-Сул, и сейчас большие лодки уже дожидались его на реке у железнодорожного моста.
– А кто вам нужен? Агрегадо[51] или эмпрейтейро[52]?
– Все равно. У меня есть леса, которые нужно корчевать, так что нужны и эмпрейтейро.
Сертанежо предпочитали работать в качестве эмпрейтейро на разбивке новых какаовых плантаций, что давало им возможность зарабатывать деньги, которыми они могли свободно распоряжаться.
– Хорошо, сеньор.
Заметив Насиба, Мелк пошутил:
– Обзавелись плантацией, Насиб, пришли нанимать батраков?
– Куда мне, полковник... Я ищу кухарку, моя сегодня уехала...
– А что вы скажете о случившемся? - Все это так неожиданно...
– Я уже заходил к Амансио обнять Жезуино... Я ведь сегодня с этими людьми уезжаю на фазенду. - Он показал на отобранных людей, стоявших неподалеку от него. - Теперь, раз наступила солнечная погода, урожай будет богатейший. Сертанежо хорошие работники, не то что здешние. Грапиуна не любит браться за тяжелый труд, ему больше по душе слоняться по городу...
Еще какой-то фазендейро обходил группы беженцев. Мелк продолжал:
– Сертанежо не боится труда, он хочет заработать. В пять утра он уже на плантации, а бросает мотыгу лишь поздно вечером. Если у них есть фасоль и сушеное мясо, кофе и кашаса, они довольны. По мне, нет работника, который мог бы сравниться с сертанежо, - заключил он авторитетно, Насиб осмотрел людей, нанятых полковником, и одобрил его выбор. Фазендейро в сапогах, тоже нанимавший работников на плантацию, позавидовал Мелку.
Что касается Насиба, то он искал лишь женщину, не очень молодую, серьезную, которая могла бы убирать его маленький дом на Ладейре-де-Сан-Себастьян, стирать белье, готовить для него, а также закуски и сладости для бара. На уборку и готовку у нее, конечно, будет уходить целый день.
– Кухарку здесь найти нелегко... - сказал Мелк.
Инстинктивно Насиб искал среди сертанежо женщину, которая походила бы на Филомену, была бы приблизительно того же возраста и такая же ворчливая.
Полковник Мелк пожал Насибу руку, нагруженные лодки ожидали его.
– Жезуино поступил правильно. Он человек чести...
Насиб тоже сообщил новость:
– Оказывается, приезжает инженер для обследования бухты.
– Я уже слышал об этом. Но он только время потеряет, с этой мелью ничего нельзя сделать...
Насиб бродил среди сертанежо. Старые и молодые с надеждой бросали на него взгляды. Женщин было мало, и почти все с детьми, уцепившимися за их юбки.
В конце концов он заметил женщину лет пятидесяти, рослую и крепкую.
– Муж остался на дороге, сеньор...
– Готовить умеешь?
– Только простые кушанья.
Боже мой, где найти кухарку? Не может же он и дальше платить сестрам Рейс такие безумные деньги.
И ведь надо же, как нарочно, в баре много посетителей: сегодня убийство, завтра похороны... Мало того, ему теперь придется завтракать и обедать в гостинице Крэльо, есть его безвкусную стряпню. Надо будет, очевидно, выписать кухарку из Аракажу, оплатив ей проезд. Насиб остановился перед старухой, настолько древней, что вряд ли она смогла бы дойти до его дома - умерла бы по дороге. Она опиралась на посох; и как только ей удалось прошагать путь до Ильеуса?
Она дошла, хотя ничего, кроме беспокойства, она уже не может доставить людям, такая старая и высохшая, совсем развалина. Сколько горя в мире!..
В этот момент появилась другая женщина, одетая в жалкие лохмотья, покрытая грязью настолько, что невозможно было разглядеть черты ее лица и определить возраст; пропыленные волосы ее были растрепаны, ноги босы. Она принесла кружку с водой и отдала ее в дрожащие руки старухи, которая с жадностью стала пить.
– Да вознаградит тебя бог...
– Не за что, бабушка... - У нее был голос молодой девушки, возможно, тот самый голос, что распевал песню, когда пришел Насиб.
Полковник Мелк и его люди исчезли за вагонами железной дороги, только гармонист остановился на миг и помахал рукой на прощанье. Женщина подняла руку и тоже помахала в ответ. Затем снова повернулась к старухе и взяла у нее пустую кружку. Она хотела уйти, но Насиб, которого так поразила эта сгорбленная старуха, спросил: - Это твоя бабушка?
– Нет, сеньор. - Она остановилась и улыбнулась, и только тут Насиб убедился, что она действительно молода, - глаза ее заблестели, когда она рассмеялась. - Мы ее встретили по дороге, дня четыре назад.
– Кто это мы?
– А вон... - Она указала пальцем на группу беженцев и снова рассмеялась чистым, хрустальным смехом - Мы шли вместе, мы все из одних краев. Засуха убила там все живое, высушила всю влагу, деревья превратились в хворост. Потом мы встретили других людей. Они тоже спасались.
– У тебя есть родственники?
– Нет, сеньор. Я совсем одна на свете. Со мной шел дядя, да отдал богу душу, не дойдя до Жеремоабо. Чахотка... - И она опять засмеялась, будто в этом было что-то смешное.
– Это не ты недавно пела?
– Я, сеньор. Тут был парень с гармоникой, его наняли на плантацию, он говорит, что разбогатеет в этих краях... Когда поешь, забываешь о плохом...
Она держала кружку в руке, а руку уперла в бедро Насиб силился разглядеть ее сквозь слой пыли. Она казалась сильной и крепкой.
– Что ты умеешь делать?
– Все понемногу, сеньор.
– Стирать?
– Ну, кто этого не умеет? - удивилась она. - Была бы вода и мыло. - А готовить?
– Я служила кухаркой в богатом доме... - И снова засмеялась, словно вспомнив что-то веселое.
Возможно потому, что она смеялась, Насиб решил, что она ему не подходит. Изголодавшиеся люди из сертана способны наврать все что угодно, лишь бы получить работу. Что она могла приготовить? Зажарить солонину и сварить фасоль - вот и все. Ему была нужна женщина пожилая, серьезная, чистоплотная и работящая, такая, как старая Филомена. И прежде всего она должна быть хорошей кухаркой, знать толк в приправах, уметь готовить сладости. Девушка продолжала стоять, ожидая чего-то и глядя ему в лицо. Насиб махнул рукой, не найдясь, что сказать.
– Ну ладно... До свидания. Счастливо.
Он повернулся и уже было пошел, но в этот момент услышал позади себя неторопливый грудной голос:
– Какой красавчик!
Он остановился. Что-то он не помнил, чтобы кто-нибудь находил его красивым, за исключением старой Зорайи, его матери, да и то когда он был маленьким.
Насиб прямо опешил.
– Подожди.
Он снова принялся разглядывать ее. А почему бы не попробовать?
– Так ты действительно умеешь готовить?
– А вы возьмите меня с собой, сеньор, тогда увидите...
Если даже она не умеет готовить, будет по крайней мере убирать дом, стирать белье.
– Сколько ты хочешь?
– Ну, уж это, сеньор, ваше дело, сколько захотите, столько и заплатите...
– Сначала посмотрим, что ты умеешь делать. Потом договоримся о жалованье. Хорошо?
– Для меня, сеньор, как вы скажете, так и хорошо.
– Тогда забирай свой узел.
Она снова засмеялась, показав блестящие белые зубы. Насиб устал, ему начинало казаться, что он сделал глупость. Пожалел эту девушку из сертана и вот тащит себе в дом обузу. Но теперь уже поздно раскаиваться. Хоть бы стирать умела...
Она вернулась с небольшим узелком - в нем было то немногое, что она принесла с собой. Насиб медленно двинулся, она следовала в нескольких шагах за ним.. Когда они миновали железную дорогу, он обернулся и спросил:
– Как же тебя зовут?
– Габриэла, к вашим услугам, сеньор.
Они продолжали идти, он впереди, снова размышляя о Синьязинье, о суматошном дне, о застрявшем на мели пароходе, об убийстве. А тут еще тайны капитана, доктора, Мундиньо Фалкана. Они что-то задумали, его, Насиба, не обманешь. Но скоро их секрет раскроется. По правде сказать, известие об убийстве заставило его забыть даже о таинственном виде этой троицы и раздражении полковника Рамиро Бастоса. Убийство всех захватило, все остальное отошло на задний план.
Симпатичный парень был этот бедняга дантист, и он дорого заплатил за желание обладать замужней женщиной. Слишком большой риск путаться с чужой женой, дело кончается смертельным выстрелом в грудь.
Тонико Бастосу нужно быть поосторожнее, а то в один прекрасный день с ним случится нечто подобное. Действительно ли он спал с Синьязиньей или просто хвастал, чтобы произвести на него, Насиба, впечатление?
Так или иначе, Тонико здорово рискует, когда-нибудь и его постигнет неудача. Впрочем, может быть, взгляд, вздох, поцелуй женщины стоят этого риска?
Габриэла со своим узелком шла позади Насиба, уже позабыв о Клементе, довольная, что выбралась из толпы беженцев, из этого грязного лагеря. Она шагала с улыбкой в глазах и на губах, босые ноги ее легко касались земли, ей хотелось петь песни сертанов, но она не пела потому, что красивому и грустному молодому сеньору это могло не понравиться.
О ЛОДКЕ В СЕЛВЕ
– Говорят, полковник Жезуино убил свою жену и доктора, который с ней спал. Это правда, полковник? - спросил один из гребцов у Мелка Тавареса.
– Я тоже слышал об этом... - сказал другой.
– Да, это правда. Он застал жену в постели с дантистом и прикончил обоих.
– Женщина - грязное животное, нам от них одно горе.
Лодка плыла вверх по течению, селва вырастала на высоком берегу. Сертанежо глядели на необычный для них пейзаж, и в сердца их закрадывалось смутное чувство страха. Жуткий ночной мрак опускался на воду с деревьев. Лодка была очень большой - почти баржа; она спустилась вниз по реке, нагруженная мешками с какао, и возвращалась теперь полная продовольствия. Гребцы напрягали все силы, но лодка двигалась медленно. Один из них зажег фонарик на корме, и красный свет бросал на воду фантастические блики.
– В Сеаре тоже произошел подобный случай... - начал какой-то сертанежо.
– Женщины все обманщицы, никогда не догадаешься, что у них на уме... Я знал одну, она казалась святой, никто бы и не подумал, - пустился в воспоминания негр Фагундес.
Клементе хранил молчание. Мелк Таварес завел разговор с агрегадо, он хотел выяснить достоинства и недостатки новых работников, узнать их прошлое. Сертанежо рассказывали о себе - их истории были похожи одна на другую: та же бесплодная земля, выжженная засухой, погибшие посевы кукурузы, маниока и бесконечный поход. Агрегадо были немногословны.
Они кое-что слышали об Ильеусе - там плодородная земля и легкие заработки. Край будущего, вооруженных столкновений и убийств. Когда наступила засуха, они бросили все и подались на юг. Негр Фагундес был разговорчивее других, поэтому рассказал несколько историй о бандитах.
Сертанежо поинтересовались:
– Говорят, тут осталось много невырубленных лесов?
– Для вырубки по подряду есть. Но во владение больше не продается. Все земли уже имеют хозяев, - усмехнулся гребец.
– Но заработать можно, и немало, если работать как следует, - сказал Мелк Таварес.
– Да, те времена, когда человек приходил с пустыми руками, но с решимостью и отвагой и шел в лес, чтобы силой добыть себе плантацию, теперь кончились. Тогда было хорошо... Если у тебя была крепкая грудь, ты рубил лес и, пристрелив нескольких человек, которые вставали у тебя на пути, становился богачом...
– Мне рассказывали об этих временах... - сказал негр Фагундес. Поэтому я и пришел сюда...
– А мотыга тебе не по душе, чернявый? - спросил Мелк.
– Нет, я не против, сеньор. Но лучше я управляюсь с этой палкой... засмеялся он, поглаживая ружье.
– Тут еще остались большие леса. У гор Бафорэ, например. Нет лучше земли для какао...
– Только теперь приходится покупать каждую пядь леса. Все обмерено и зарегистрировано. У нашего хозяина есть там земли.
– Совсем немного, - признался Мелк. - Клочок. В будущем году, бог даст, начнем рубить.
– Нынче город уже не тот, что был раньше, и народ никудышный. Ильеус растет... - сказал с сожалением гребец.
– Потому и народ нехорош?
– Прежде тут человека ценили за мужество. Сегодня же богатеет только турок-торговец да испанец, владелец магазина. Не то что раньше...
– Те времена кончились, - сказал Мелк. - Теперь к нам пришел прогресс, и все стало иначе. Но кто работы не боится, всегда устроится, дело для него найдется.
– Теперь и стрелять на улице нельзя... Могут тут же забрать.
Лодка медленно плыла вверх по течению, ее окутал ночной мрак, из селвы доносились крики животных, на деревьях кричали попугаи. Только Клементе продолжал хранить молчание, все остальные принимали участие в разговоре, рассказывали различные истории, спорили об Ильеусе.
– Этот край будет еще богаче, когда какао начнут вывозить прямо из Ильеуса.
– Конечно.
Сертанежо не поняли. Мелк Таварес им объяснил: все какао для заграницы - для Англии, Германии, Франции, Соединенных Штатов, Скандинавии, Аргентины - вывозится через порт Баия. Огромные суммы налогов и таможенных пошлин остаются в столице штата, Ильеусу же не перепадает даже объедков. Проход в бухту Ильеуса узок и неглубок. Только с громадным трудом (а некоторые утверждают, что это вообще невозможно) удастся его приспособить для прохождения больших судов. И когда крупные грузовые суда придут за какао в порт Ильеус, тогда можно будет говорить о подлинном прогрессе...
– Сейчас, полковник, все только и толкуют о каком-то Мундиньо Фалкане. Ходят .слухи, что он может добиться разрешения... что он очень способный человек.
– А ты все думаешь о девушке? - спросил Фагундес у Клементе.
– Она не попрощалась со мной... Даже не взглянула...
– Вскружила она тебе голову. Сам на себя стал не похож.
– Как будто мы и знакомы не были... Даже "до свидания" не сказала.
– Женщины все таковы. Не стоит из-за них переживать.
– Он, конечно, человек предприимчивый. Но разве по силам ему разрешить этот вопрос, если даже сам кум Рамиро ничего не добился? - Мелк говорил о Мундиньо Фалкане.
Клементе поглаживал гармонику, лежавшую на дне лодки, ему чудился голос поющей Габриэлы. Он огляделся, как бы отыскивая ее: селва, окаймлявшая реку, деревья и переплетенные лианы, устрашающий рык зверей и зловещий крик сов; обильная зелень, казавшаяся черной, - тут все было не так, как в серой и голой каатинге. Один из гребцов указал пальцем на чащу:
– Здесь была перестрелка между Онофре и жагунсо сеньора Амансио Леала... Погибло тогда человек десять.
В этом краю, чтобы заработать денег, надо не бояться работы. Да, он заработает денег и вернется в город на розыски Габриэлы. Он должен найти ее во что бы то ни стало.
– Да не думай ты о ней, выкинь ее из головы, - посоветовал Фагундес. Взгляд негра старался проникнуть в темную селву, голос его стал мягче, когда он заговорил о Габриэле. - Выкинь ее из головы. Она не для нас с тобой. Она не такая, как эти шлюхи...
– Нет, не могу я о ней не думать, даже если б и захотел. Не могу я ее забыть.
– Ты с ума сошел! Такая женщина не станет жить с тобой долго.
– Что ты болтаешь?
– Не знаю... Но, по-моему, это так. Ты можешь с ней спать и делать что угодно. Но владеть ею, стать ее хозяином, как ты стал бы хозяином другой женщины, тебе никогда не удастся, да и никому другому тоже.
– Почему?
– Черт его знает почему. Этого я не могу тебе объяснить.
Да, негр Фагундес прав. Ночью они спали вместе, а на другой день она будто и не помнила об этом, смотрела на него так же, как на других, и говорила с ним так же, как с другими. Будто это ничего не значило...
Мрак покрывает и окружает лодку, селва будто надвигается и смыкается над ними. Крик совы прорезает ночь. Ночь без Габриэлы... без ее смуглого тела, без ее беспричинного смеха, без ее алых, как плод питанги, губ... Даже не попрощалась. Странная девушка.
Страдание нарастает в душе Клементе. Внезапно его охватывает уверенность, что он никогда больше не увидит ее, не будет держать в своих объятиях, прижимать к груди, никогда не услышит больше ее любовных стонов.
В ночной тишине раздался громкий голос полковника Мелка Тавареса. Он обратился к Клементе:
– Сыграй-ка нам что-нибудь повеселей, парень, Чтоб время скоротать.
Клементе взялся за гармонику. Из-за деревьев над рекою поднималась луна. Он видел перед собою лицо Габриэлы. Поблескивали вдали огоньки фонарей. В музыке послышался плач отчаявшегося, навеки оставшегося одиноким Клементе. В селве, в лунном свете, смеялась Габриэла.
ЗАСНУВШАЯ ГАБРИЭЛА
Насиб привел ее в свой дом на Ладейре-де-Сан-Себастьян. Не успел он вставить ключ в замочную скважину, как дрожащая дона Арминда показалась в окне.
– Подумать только, сеньор Насиб!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Полковник Мелк Таварес сделал знак игравшему на гармонике, тот перестал играть.
– Женат?
– Нет, сеньор.
– Хочешь с ними работать у меня? - Он указал на уже отобранных людей. Хороший музыкант никогда не помешает на фазенде. С ним праздники веселей... - Полковник самоуверенно засмеялся; про него говорили, что он, как никто, умеет выбирать работников. Его фазенды находились в Кашоэйре-до-Сул, и сейчас большие лодки уже дожидались его на реке у железнодорожного моста.
– А кто вам нужен? Агрегадо[51] или эмпрейтейро[52]?
– Все равно. У меня есть леса, которые нужно корчевать, так что нужны и эмпрейтейро.
Сертанежо предпочитали работать в качестве эмпрейтейро на разбивке новых какаовых плантаций, что давало им возможность зарабатывать деньги, которыми они могли свободно распоряжаться.
– Хорошо, сеньор.
Заметив Насиба, Мелк пошутил:
– Обзавелись плантацией, Насиб, пришли нанимать батраков?
– Куда мне, полковник... Я ищу кухарку, моя сегодня уехала...
– А что вы скажете о случившемся? - Все это так неожиданно...
– Я уже заходил к Амансио обнять Жезуино... Я ведь сегодня с этими людьми уезжаю на фазенду. - Он показал на отобранных людей, стоявших неподалеку от него. - Теперь, раз наступила солнечная погода, урожай будет богатейший. Сертанежо хорошие работники, не то что здешние. Грапиуна не любит браться за тяжелый труд, ему больше по душе слоняться по городу...
Еще какой-то фазендейро обходил группы беженцев. Мелк продолжал:
– Сертанежо не боится труда, он хочет заработать. В пять утра он уже на плантации, а бросает мотыгу лишь поздно вечером. Если у них есть фасоль и сушеное мясо, кофе и кашаса, они довольны. По мне, нет работника, который мог бы сравниться с сертанежо, - заключил он авторитетно, Насиб осмотрел людей, нанятых полковником, и одобрил его выбор. Фазендейро в сапогах, тоже нанимавший работников на плантацию, позавидовал Мелку.
Что касается Насиба, то он искал лишь женщину, не очень молодую, серьезную, которая могла бы убирать его маленький дом на Ладейре-де-Сан-Себастьян, стирать белье, готовить для него, а также закуски и сладости для бара. На уборку и готовку у нее, конечно, будет уходить целый день.
– Кухарку здесь найти нелегко... - сказал Мелк.
Инстинктивно Насиб искал среди сертанежо женщину, которая походила бы на Филомену, была бы приблизительно того же возраста и такая же ворчливая.
Полковник Мелк пожал Насибу руку, нагруженные лодки ожидали его.
– Жезуино поступил правильно. Он человек чести...
Насиб тоже сообщил новость:
– Оказывается, приезжает инженер для обследования бухты.
– Я уже слышал об этом. Но он только время потеряет, с этой мелью ничего нельзя сделать...
Насиб бродил среди сертанежо. Старые и молодые с надеждой бросали на него взгляды. Женщин было мало, и почти все с детьми, уцепившимися за их юбки.
В конце концов он заметил женщину лет пятидесяти, рослую и крепкую.
– Муж остался на дороге, сеньор...
– Готовить умеешь?
– Только простые кушанья.
Боже мой, где найти кухарку? Не может же он и дальше платить сестрам Рейс такие безумные деньги.
И ведь надо же, как нарочно, в баре много посетителей: сегодня убийство, завтра похороны... Мало того, ему теперь придется завтракать и обедать в гостинице Крэльо, есть его безвкусную стряпню. Надо будет, очевидно, выписать кухарку из Аракажу, оплатив ей проезд. Насиб остановился перед старухой, настолько древней, что вряд ли она смогла бы дойти до его дома - умерла бы по дороге. Она опиралась на посох; и как только ей удалось прошагать путь до Ильеуса?
Она дошла, хотя ничего, кроме беспокойства, она уже не может доставить людям, такая старая и высохшая, совсем развалина. Сколько горя в мире!..
В этот момент появилась другая женщина, одетая в жалкие лохмотья, покрытая грязью настолько, что невозможно было разглядеть черты ее лица и определить возраст; пропыленные волосы ее были растрепаны, ноги босы. Она принесла кружку с водой и отдала ее в дрожащие руки старухи, которая с жадностью стала пить.
– Да вознаградит тебя бог...
– Не за что, бабушка... - У нее был голос молодой девушки, возможно, тот самый голос, что распевал песню, когда пришел Насиб.
Полковник Мелк и его люди исчезли за вагонами железной дороги, только гармонист остановился на миг и помахал рукой на прощанье. Женщина подняла руку и тоже помахала в ответ. Затем снова повернулась к старухе и взяла у нее пустую кружку. Она хотела уйти, но Насиб, которого так поразила эта сгорбленная старуха, спросил: - Это твоя бабушка?
– Нет, сеньор. - Она остановилась и улыбнулась, и только тут Насиб убедился, что она действительно молода, - глаза ее заблестели, когда она рассмеялась. - Мы ее встретили по дороге, дня четыре назад.
– Кто это мы?
– А вон... - Она указала пальцем на группу беженцев и снова рассмеялась чистым, хрустальным смехом - Мы шли вместе, мы все из одних краев. Засуха убила там все живое, высушила всю влагу, деревья превратились в хворост. Потом мы встретили других людей. Они тоже спасались.
– У тебя есть родственники?
– Нет, сеньор. Я совсем одна на свете. Со мной шел дядя, да отдал богу душу, не дойдя до Жеремоабо. Чахотка... - И она опять засмеялась, будто в этом было что-то смешное.
– Это не ты недавно пела?
– Я, сеньор. Тут был парень с гармоникой, его наняли на плантацию, он говорит, что разбогатеет в этих краях... Когда поешь, забываешь о плохом...
Она держала кружку в руке, а руку уперла в бедро Насиб силился разглядеть ее сквозь слой пыли. Она казалась сильной и крепкой.
– Что ты умеешь делать?
– Все понемногу, сеньор.
– Стирать?
– Ну, кто этого не умеет? - удивилась она. - Была бы вода и мыло. - А готовить?
– Я служила кухаркой в богатом доме... - И снова засмеялась, словно вспомнив что-то веселое.
Возможно потому, что она смеялась, Насиб решил, что она ему не подходит. Изголодавшиеся люди из сертана способны наврать все что угодно, лишь бы получить работу. Что она могла приготовить? Зажарить солонину и сварить фасоль - вот и все. Ему была нужна женщина пожилая, серьезная, чистоплотная и работящая, такая, как старая Филомена. И прежде всего она должна быть хорошей кухаркой, знать толк в приправах, уметь готовить сладости. Девушка продолжала стоять, ожидая чего-то и глядя ему в лицо. Насиб махнул рукой, не найдясь, что сказать.
– Ну ладно... До свидания. Счастливо.
Он повернулся и уже было пошел, но в этот момент услышал позади себя неторопливый грудной голос:
– Какой красавчик!
Он остановился. Что-то он не помнил, чтобы кто-нибудь находил его красивым, за исключением старой Зорайи, его матери, да и то когда он был маленьким.
Насиб прямо опешил.
– Подожди.
Он снова принялся разглядывать ее. А почему бы не попробовать?
– Так ты действительно умеешь готовить?
– А вы возьмите меня с собой, сеньор, тогда увидите...
Если даже она не умеет готовить, будет по крайней мере убирать дом, стирать белье.
– Сколько ты хочешь?
– Ну, уж это, сеньор, ваше дело, сколько захотите, столько и заплатите...
– Сначала посмотрим, что ты умеешь делать. Потом договоримся о жалованье. Хорошо?
– Для меня, сеньор, как вы скажете, так и хорошо.
– Тогда забирай свой узел.
Она снова засмеялась, показав блестящие белые зубы. Насиб устал, ему начинало казаться, что он сделал глупость. Пожалел эту девушку из сертана и вот тащит себе в дом обузу. Но теперь уже поздно раскаиваться. Хоть бы стирать умела...
Она вернулась с небольшим узелком - в нем было то немногое, что она принесла с собой. Насиб медленно двинулся, она следовала в нескольких шагах за ним.. Когда они миновали железную дорогу, он обернулся и спросил:
– Как же тебя зовут?
– Габриэла, к вашим услугам, сеньор.
Они продолжали идти, он впереди, снова размышляя о Синьязинье, о суматошном дне, о застрявшем на мели пароходе, об убийстве. А тут еще тайны капитана, доктора, Мундиньо Фалкана. Они что-то задумали, его, Насиба, не обманешь. Но скоро их секрет раскроется. По правде сказать, известие об убийстве заставило его забыть даже о таинственном виде этой троицы и раздражении полковника Рамиро Бастоса. Убийство всех захватило, все остальное отошло на задний план.
Симпатичный парень был этот бедняга дантист, и он дорого заплатил за желание обладать замужней женщиной. Слишком большой риск путаться с чужой женой, дело кончается смертельным выстрелом в грудь.
Тонико Бастосу нужно быть поосторожнее, а то в один прекрасный день с ним случится нечто подобное. Действительно ли он спал с Синьязиньей или просто хвастал, чтобы произвести на него, Насиба, впечатление?
Так или иначе, Тонико здорово рискует, когда-нибудь и его постигнет неудача. Впрочем, может быть, взгляд, вздох, поцелуй женщины стоят этого риска?
Габриэла со своим узелком шла позади Насиба, уже позабыв о Клементе, довольная, что выбралась из толпы беженцев, из этого грязного лагеря. Она шагала с улыбкой в глазах и на губах, босые ноги ее легко касались земли, ей хотелось петь песни сертанов, но она не пела потому, что красивому и грустному молодому сеньору это могло не понравиться.
О ЛОДКЕ В СЕЛВЕ
– Говорят, полковник Жезуино убил свою жену и доктора, который с ней спал. Это правда, полковник? - спросил один из гребцов у Мелка Тавареса.
– Я тоже слышал об этом... - сказал другой.
– Да, это правда. Он застал жену в постели с дантистом и прикончил обоих.
– Женщина - грязное животное, нам от них одно горе.
Лодка плыла вверх по течению, селва вырастала на высоком берегу. Сертанежо глядели на необычный для них пейзаж, и в сердца их закрадывалось смутное чувство страха. Жуткий ночной мрак опускался на воду с деревьев. Лодка была очень большой - почти баржа; она спустилась вниз по реке, нагруженная мешками с какао, и возвращалась теперь полная продовольствия. Гребцы напрягали все силы, но лодка двигалась медленно. Один из них зажег фонарик на корме, и красный свет бросал на воду фантастические блики.
– В Сеаре тоже произошел подобный случай... - начал какой-то сертанежо.
– Женщины все обманщицы, никогда не догадаешься, что у них на уме... Я знал одну, она казалась святой, никто бы и не подумал, - пустился в воспоминания негр Фагундес.
Клементе хранил молчание. Мелк Таварес завел разговор с агрегадо, он хотел выяснить достоинства и недостатки новых работников, узнать их прошлое. Сертанежо рассказывали о себе - их истории были похожи одна на другую: та же бесплодная земля, выжженная засухой, погибшие посевы кукурузы, маниока и бесконечный поход. Агрегадо были немногословны.
Они кое-что слышали об Ильеусе - там плодородная земля и легкие заработки. Край будущего, вооруженных столкновений и убийств. Когда наступила засуха, они бросили все и подались на юг. Негр Фагундес был разговорчивее других, поэтому рассказал несколько историй о бандитах.
Сертанежо поинтересовались:
– Говорят, тут осталось много невырубленных лесов?
– Для вырубки по подряду есть. Но во владение больше не продается. Все земли уже имеют хозяев, - усмехнулся гребец.
– Но заработать можно, и немало, если работать как следует, - сказал Мелк Таварес.
– Да, те времена, когда человек приходил с пустыми руками, но с решимостью и отвагой и шел в лес, чтобы силой добыть себе плантацию, теперь кончились. Тогда было хорошо... Если у тебя была крепкая грудь, ты рубил лес и, пристрелив нескольких человек, которые вставали у тебя на пути, становился богачом...
– Мне рассказывали об этих временах... - сказал негр Фагундес. Поэтому я и пришел сюда...
– А мотыга тебе не по душе, чернявый? - спросил Мелк.
– Нет, я не против, сеньор. Но лучше я управляюсь с этой палкой... засмеялся он, поглаживая ружье.
– Тут еще остались большие леса. У гор Бафорэ, например. Нет лучше земли для какао...
– Только теперь приходится покупать каждую пядь леса. Все обмерено и зарегистрировано. У нашего хозяина есть там земли.
– Совсем немного, - признался Мелк. - Клочок. В будущем году, бог даст, начнем рубить.
– Нынче город уже не тот, что был раньше, и народ никудышный. Ильеус растет... - сказал с сожалением гребец.
– Потому и народ нехорош?
– Прежде тут человека ценили за мужество. Сегодня же богатеет только турок-торговец да испанец, владелец магазина. Не то что раньше...
– Те времена кончились, - сказал Мелк. - Теперь к нам пришел прогресс, и все стало иначе. Но кто работы не боится, всегда устроится, дело для него найдется.
– Теперь и стрелять на улице нельзя... Могут тут же забрать.
Лодка медленно плыла вверх по течению, ее окутал ночной мрак, из селвы доносились крики животных, на деревьях кричали попугаи. Только Клементе продолжал хранить молчание, все остальные принимали участие в разговоре, рассказывали различные истории, спорили об Ильеусе.
– Этот край будет еще богаче, когда какао начнут вывозить прямо из Ильеуса.
– Конечно.
Сертанежо не поняли. Мелк Таварес им объяснил: все какао для заграницы - для Англии, Германии, Франции, Соединенных Штатов, Скандинавии, Аргентины - вывозится через порт Баия. Огромные суммы налогов и таможенных пошлин остаются в столице штата, Ильеусу же не перепадает даже объедков. Проход в бухту Ильеуса узок и неглубок. Только с громадным трудом (а некоторые утверждают, что это вообще невозможно) удастся его приспособить для прохождения больших судов. И когда крупные грузовые суда придут за какао в порт Ильеус, тогда можно будет говорить о подлинном прогрессе...
– Сейчас, полковник, все только и толкуют о каком-то Мундиньо Фалкане. Ходят .слухи, что он может добиться разрешения... что он очень способный человек.
– А ты все думаешь о девушке? - спросил Фагундес у Клементе.
– Она не попрощалась со мной... Даже не взглянула...
– Вскружила она тебе голову. Сам на себя стал не похож.
– Как будто мы и знакомы не были... Даже "до свидания" не сказала.
– Женщины все таковы. Не стоит из-за них переживать.
– Он, конечно, человек предприимчивый. Но разве по силам ему разрешить этот вопрос, если даже сам кум Рамиро ничего не добился? - Мелк говорил о Мундиньо Фалкане.
Клементе поглаживал гармонику, лежавшую на дне лодки, ему чудился голос поющей Габриэлы. Он огляделся, как бы отыскивая ее: селва, окаймлявшая реку, деревья и переплетенные лианы, устрашающий рык зверей и зловещий крик сов; обильная зелень, казавшаяся черной, - тут все было не так, как в серой и голой каатинге. Один из гребцов указал пальцем на чащу:
– Здесь была перестрелка между Онофре и жагунсо сеньора Амансио Леала... Погибло тогда человек десять.
В этом краю, чтобы заработать денег, надо не бояться работы. Да, он заработает денег и вернется в город на розыски Габриэлы. Он должен найти ее во что бы то ни стало.
– Да не думай ты о ней, выкинь ее из головы, - посоветовал Фагундес. Взгляд негра старался проникнуть в темную селву, голос его стал мягче, когда он заговорил о Габриэле. - Выкинь ее из головы. Она не для нас с тобой. Она не такая, как эти шлюхи...
– Нет, не могу я о ней не думать, даже если б и захотел. Не могу я ее забыть.
– Ты с ума сошел! Такая женщина не станет жить с тобой долго.
– Что ты болтаешь?
– Не знаю... Но, по-моему, это так. Ты можешь с ней спать и делать что угодно. Но владеть ею, стать ее хозяином, как ты стал бы хозяином другой женщины, тебе никогда не удастся, да и никому другому тоже.
– Почему?
– Черт его знает почему. Этого я не могу тебе объяснить.
Да, негр Фагундес прав. Ночью они спали вместе, а на другой день она будто и не помнила об этом, смотрела на него так же, как на других, и говорила с ним так же, как с другими. Будто это ничего не значило...
Мрак покрывает и окружает лодку, селва будто надвигается и смыкается над ними. Крик совы прорезает ночь. Ночь без Габриэлы... без ее смуглого тела, без ее беспричинного смеха, без ее алых, как плод питанги, губ... Даже не попрощалась. Странная девушка.
Страдание нарастает в душе Клементе. Внезапно его охватывает уверенность, что он никогда больше не увидит ее, не будет держать в своих объятиях, прижимать к груди, никогда не услышит больше ее любовных стонов.
В ночной тишине раздался громкий голос полковника Мелка Тавареса. Он обратился к Клементе:
– Сыграй-ка нам что-нибудь повеселей, парень, Чтоб время скоротать.
Клементе взялся за гармонику. Из-за деревьев над рекою поднималась луна. Он видел перед собою лицо Габриэлы. Поблескивали вдали огоньки фонарей. В музыке послышался плач отчаявшегося, навеки оставшегося одиноким Клементе. В селве, в лунном свете, смеялась Габриэла.
ЗАСНУВШАЯ ГАБРИЭЛА
Насиб привел ее в свой дом на Ладейре-де-Сан-Себастьян. Не успел он вставить ключ в замочную скважину, как дрожащая дона Арминда показалась в окне.
– Подумать только, сеньор Насиб!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56