Он тут же взялся за дело. Дома, в присутствии матери, она подвергла анализу его почерк.
Буквы среднего размера, наклон – очень легкий вправо, очертания букв – угловатые. Характер написания букв – слитный…
– Люди, обладающие подобным почерком, чистосердечны, открыты, прямолинейны, – сообщила Кармен с явным облегчением. – Всегда отстаивают свою точку зрения, но с терпимостью относятся и к чужой. Считают предательство худшей чертой человека и никогда его не прощают. Зато с друзьями преданны, пойдут ради них в огонь и в воду. У тебя, Уэйн, ровный, умеренный по силе, средний нажим. Это признак уравновешенности, обдуманности поступков, способности к глубоким привязанностям. Неравномерный нажим означал бы неуравновешенность характера…
– Или что в ручке заканчиваются чернила, – прервал ее Уэйн с улыбкой.
– Видишь? – сказала Кармен матери. – Он не только надежный, но и остроумный.
– Сколько я тебя просила проанализировать мой почерк, – обиделась Ленор.
Дело в том, что Кармен прекрасно знала почерк матери. Завитушки и загогулины в начале и в конце букв говорили об упрямстве, неуступчивости, прямолинейности, а подчас и деспотичности. Она не могла сказать это матери.
В мае 1968 года Кармен и Уэйн обвенчались в католической церкви Святого Иосифа порта Гурон и поселились в доме типа ранчо, длинном, одноэтажном, с односкатной крышей, но с двумя спальнями, в местечке Стерлинг-Хейтс, а в марте следующего года у них родился Мэттью.
В течение последующих лет у Кармен случилось несколько выкидышей, причиной которых, по словам доктора, был эндометриоз, заболевание, которое привело к гистерэктомии, удалению матки. Она потеряла интерес к жизни, запустила домашние дела и все время проводила у телевизора, думая о двух мальчиках и двух девочках, о которых они с Уэйном мечтали. Уэйн твердил ей, что Мэттью стоил их всех. За время ее депрессии они всей семьей дважды навещали ее отца во Флориде. Уэйн полагал, что, возможно, поездки помогут ей развеяться.
Но Кармен вышла из депрессии сама. Она вспомнила о книге «Характер и почерк». Проанализировав свой почерк, она ужаснулась. Сильно выраженная правонаклонность в сочетании с узостью букв, а также маленькое расстояние между словами говорили о том, что почерк принадлежит страдающей, надломленной и неуверенной в себе личности. Кармен изменила свой почерк. Буквы стали нормального размера, каждая была написана одним росчерком. Об авторе почерка можно было сказать, что это человек волевой и сдерживает свою эмоциональность.
Ее мать вышла на пенсию и оставила компанию «Мичиган-Белл», но не могла жить без телефона. Каждый день она звонила дочери, пичкая ее своими кулинарными рецептами, которыми Кармен никогда не пользовалась. Матушка подробно обсуждала погоду либо жаловалась на врачей, которые не сразу приезжали по вызову, прекрасно зная, что она страдает от мучительной боли в спине. Но все свои разговоры она непременно сводила к Уэйну. «В котором часу твой господин заявился вчера домой? Если раньше семи, то ты счастливица. Неужели тебе не противен запах перегара, когда он приходит под парами и целует тебя?»
– Тебе не мешало бы время от времени одергивать свою матушку, – посоветовал Уэйн.
Уэйн мог бы назвать немало причин, почему монтажники задерживаются после работы. На стройке всегда такой шум, что и не поговоришь! А уж на верхотуре точно нет местечка, где можно отвести душу. Да и вообще не до разговоров! Все время под напряжением, стресс, нервы… Так что, спустившись вниз, необходимо расслабиться. Все равно как выгулять лошадь после скачек.
Хорошо, но почему бы не расслабляться дома? Пойти пройтись, потом сесть и выпить пивка, не говоря уж о том, что он мог бы ради разнообразия помочь Мэттью с уроками. Уэйн спросил, что случится, если ужинать немного позже? Кармен усмехнулась. Всего лишь…
Она не дулась, не жаловалась и не придиралась к нему. Она сделала следующее. Когда Мэттью заканчивал первую ступень средней школы, занимаясь спортом после уроков, она начала работать на заводе в пригороде Детройта, в городе Уоррен, где производились ходовые части автомобилей.
Уэйн сказал, что если ей этого хочется, то ради бога.
Когда она приехала домой позже мужа и застала его на кухне, поджаривавшего гамбургеры для сына, он спросил:
– Что случилось, сломалась машина?
– Я целую смену проработала в душном помещении, восемь часов свинчивая детали в этом шуме и гаме, так что после всего этого мне необходимо было расслабиться.
– Вот видишь! – заметил Уэйн. – Если ты так устала после конвейера, то понимаешь, что такое вкалывать десять часов на стройке.
– Я хочу быть все время с тобой, – сказала Кармен.
Он был хорошим мужем, и она его любила. То, что он выпивал, никогда не меняло его характера, разве что делало упрямее, и все.
– Неужели нет ничего такого, что мы могли бы делать вместе?
– Кроме как навещать твою мамочку и делать вид, будто мы такие же толстокожие, как она?
– Я имею в виду какое-либо занятие или работу, которую мы могли бы делать вместе, – сказала Кармен. – Мне бы хотелось, чтобы ты был всегда рядом.
– Каким образом? Ты же не можешь работать монтажницей. Скажи, чего ты хочешь?
– Не знаю, но только не стирать, вытирать пыль и печь пироги. Я даже не умею их печь.
– Я это заметил.
– Откровенно говоря, я не знаю и знать не хочу, как они пекутся.
– Ты жалеешь о том, что не стала программистом?
– Возможно, – кивнула Кармен. – Мне нравятся всякие устройства, которые могут предупреждать, как, например, в автомобилях, что дверь не захлопнулась или что не пристегнут ремень.
– Ты, похоже, хочешь быть независимой, как я, к примеру…
– Почему это я не могу работать монтажницей? – Кармен покачала головой. – Мне кажется, я могу делать все, что мне по душе. Могу даже пойти учиться на монтажника. Ты не возражаешь? – спросила она, зная, что сама эта идея приведет его в замешательство.
– У нас есть одна монтажница, я хотел сказать, женщина-монтажник, и с полдюжины учениц из двухсот двадцати человек в профсоюзе. Но чтобы стать монтажником, нужно быть человеком особого склада как мужчине, так и женщине. Ты слишком хрупкая и деликатная… слишком женственная.
– Большое спасибо.
Они переехали в дом с курятником, и теперь у Кармен хватало хлопот. Ремонтом дома в основном занималась она. Уэйну оказалось сподручнее управляться тяжеленным гаечным ключом, чем молотком и пилой. Два раза в год он брал напрокат трактор с целью вспахать поле, чтобы иметь обзор лесной полосы. Кармен, подумывая о том, как бы подзаработать деньжат, заставила его вычистить курятник, надеясь обустроить там гостевой домик с ночлегом и завтраком для охотников на уток, приезжавших из Детройта.
– Хорошо, – согласился Уэйн. – Назовем наш отель «Куриный помет». Никогда в жизни не видел столько куриного дерьма, как здесь.
На заднем дворе Кармен разбила огород. Весной Уэйн ровными рядами сажал до самого леса кукурузу и позволял оленям угощаться ею в августе.
Когда в январе, на пятом году их жизни в этом доме, Мэттью ушел служить в военно-морской флот, Кармен закончила риелторские курсы при Макомбском окружном колледже и поступила на работу в агентство Нельсона Дэйвиса. Уэйн сказал, что если это ей нравится, то ради бога. В апреле она продала свой первый дом, и Уэйн повез ее ужинать в ресторан «У Генри». Кармен вся светилась, с восторгом рассказывая, как удачно все устроилось. К июню у нее появилась идея продавать недвижимость самостоятельно. Они могут это делать вместе, работать как одна команда – вот было бы здорово! К августу Кармен заставила его задуматься о том, чтобы постепенно начать создавать собственную компанию. Уэйн заметил, что бумажная работа для него чистая каторга. Наступил октябрь, и Кармен наконец-то уговорила Уэйна побеседовать с Нельсоном Дэйвисом, человеком, который делал на этом бизнесе миллионы и был ненамного старше Уэйна. Уэйн усмехнулся, сказал, что ждет не дождется этого разговора.
Кармен вернулась домой первой и поставила свою машину в гараж. Через несколько минут, выкладывая на кухне продукты, она выглянула в окно и увидела подъезжавший к дому пикап Уэйна. Было половина седьмого, темнело. С тех пор как Мэттью уехал, Уэйн стал возвращаться домой пораньше. Кармен вышла ему навстречу. На ней был купленный на распродаже костюм цвета морской волны из легкой ткани, и она, сложив руки, поежилась на свежем воздухе. Уэйн вынимал из пикапа увесистые бумажные пакеты, беря по четыре зараз, чтобы нести их в дом.
– «Любимая еда», – сказал он, окинув взглядом стоявшую в дверях Кармен. – Это кукуруза и овес, просто название такое.
– А я думала, ты это обо мне.
– Ты еще любимее. Как дела?
– Продала дом с тремя спальнями в Уайлдвуде.
– Отлично.
На Уэйне была его рабочая куртка с надписью «Монтажник. Строительные работы. Америка». Кармен наблюдала, как муж вернулся к пикапу, подхватил двадцатипятифунтовый блок соли и опустил на траву рядом с подъездной дорожкой.
– Я встретил по дороге Уолтера, – сообщил Уэйн, распрямляясь. – Он показал мне оленьи следы, которые идут через все его посевы до земель штата.
Уолтер, их сосед, выращивал дерн для пригородных лужаек. Кармен находила это странным – разве можно зарабатывать на жизнь, глядя на то, как растет трава?
Уэйн подошел к крыльцу с еще двумя пакетами «Любимой еды».
– Олешки это любят.
– Бедняги подумают, что ты добрый, – заметила Кармен. – А ты их убьешь.
– Ты же любишь оленину! – возразил Уэйн.
Он снова направился к пикапу, вернулся с двумя бумажными упаковками патронов и отдал ей.
– Не понимаю, как ты можешь их убивать.
– Я и не могу, если не подойду ближе чем на пятьдесят ярдов. С моим-то самозарядным «ремингтоном»!
– Ты знаешь, что я имею в виду.
– Я не воспринимаю их как милых олешек Уолта Диснея, – ответил Уэйн, поднимая стекло кабины. – Есть же разница! Осенью охота на оленей разрешена, чтобы зимой они не сдохли с голоду. Смотри на все с этой точки зрения.
Это была ежегодная пикировка между ними. Кармен просто высказывала свою точку зрения, не морализируя. Уэйн воспринимал оленей как мясо, временами приводя экологические доводы. Кармен вскинула голову, когда он поднялся на крыльцо. Они поцеловались в губы, глядя в глаза друг другу. Двадцать лет, и все так же приятно. Она спросила, как у него дела на работе.
– Со своей строительной компанией я, похоже, заканчиваю. Хотели было поставить меня на подключение канализации, но я сказал, что я монтажник и не собираюсь заниматься всякой ерундой.
– Ну да, конечно.
– Я им сказал, что хочу взять пару дней, чтобы отдохнуть.
– Хорошо.
– На следующей неделе я собираюсь поискать другую работу.
Он рассказал ей о том, что в городе Оберн-Хиллс строят новую баскетбольную арену, только это монтаж готовой конструкции заводского изготовления, а он предпочел бы работать в Детройте, где собираются возводить новый отель в тридцать два этажа. Лучше мотаться в Детройт, чем заниматься монтажом готовых конструкций баскетбольной арены, хотя это и неподалеку.
– Завтра приезжает Лионель, и мы собираемся поискать оленьи рога, – добавил он.
– Уэйн?
Он прошел мимо нее, оставив дверь открытой.
– Пусть проветрится. Что ты сказала?
– Ты обещал завтра поговорить с Нельсоном.
– Разве?
– Хватит, не валяй дурака.
– Я совсем об этом забыл. В котором часу?
– В два.
– Отлично. Лионель приедет не раньше четырех. Он хочет найти олений дуб. Я читал, что олени хрумкают желуди с оленьего дуба, как картофельные чипсы. Просто не могут остановиться. Я знаю, у нас здесь полным-полно красных дубов.
Кармен положила упаковки с патронами на кухонную стойку. Уэйн достал из холодильника две банки пива, открыл и протянул одну ей.
– Ты так хорошо выглядишь, что я бы купил у тебя дом, даже если бы он у меня уже был.
– Ты и в самом деле намерен поговорить с Нельсоном?
– Жду не дождусь. Ты же знаешь, как мне нравится работать на толстосумов.
– Уэйн, попробуй, ладно?
– Ты ведь будешь рядом, да?
– Я буду в офисе. Что ты наденешь?
– А что, я должен нарядиться?
– Полагаю, тебе следует надеть костюм.
Уэйн подошел к стойке, поставил на нее банку с пивом и открыл одну упаковку с патронами.
– Надену спортивный пиджак.
– И галстук.
– И галстук, если ты этого хочешь, – кивнул он, достав пару коробок с патронами. – Хорошие патрончики. Лионель говорит, что такие уложат даже быка.
– Уэйн?
– Что?
– Очень важно, как ты будешь выглядеть. Важно, какое впечатление ты произведешь.
Он промолчал. Она понимала, что он продолжает думать об охоте. Он сделал глоток пива. Банка почти исчезла в его огромной ладони. На золотом обручальном кольце сверкнул упавший из окна лучик солнца. Она представила себе, как он бреется в ванной, в одних плавках на крепком теле, и пожалела о том, что сказала. Уэйну не нужно ничего делать, чтобы произвести впечатление на кого бы то ни было.
– Надевай что хочешь, – вздохнула Кармен. – В чем тебе удобнее, то и надевай.
– Я надену свой синий костюм, а ты – свой. Это произведет на него впечатление?
– Забудь об этом, ладно?
Глядя на нее, Уэйн потягивал пиво.
– Мне нравится твоя короткая юбка. – Он улыбнулся. – Готов поклясться, что и Нельсону тоже.
– Если и нравится, то лишь потому, что, когда садишься, подол поднимается выше. То же самое происходит с акциями на рынке. Никто не знает почему. Затем процент падает, и мы продаем больше домов.
– Это вроде как луна и приливы с отливами, – усмехнулся Уэйн. – Или времена года. Тебе известно, что охотничий сезон на оленей наступает тогда, когда у самок бывает течка? – Он достал из бумажного пакета небольшую пластиковую бутылочку с прикрепленной к ней картонной карточкой. – Самцы это знают. Они ждут, и тогда можно воспользоваться вот этой «Приманкой для оленьих самцов в брачный период». – Он протянул бутылочку Кармен. – На карточке написано, что в бутылке смесь секреций и чистой мочи оленьей самки в самый разгар течки.
– Ты что, этим намажешься?
– Можно… но лучше сбрызнуть место засады. Самец учует запах и попрет прямо на тебя, ломясь через лес, готовый к случке… Вот если бы можно было изобрести что-то вроде этого для бизнеса по торговле недвижимостью… Понимаешь, о чем я? Что-то такое, чем можно побрызгать на дом, и тогда все покупатели побегут к тебе сломя голову. Что ты об этом думаешь?
– Думаю, ты прав, – ответила Кармен. – Надевай синий костюм.
– И синюю шляпу. Она подойдет.
– Угу, задом наперед, как каску.
– Чтобы чувствовать себя самим собой.
– Ты можешь делать все, что захочешь, – вздохнула Кармен, поворачиваясь к окну, чтобы глянуть на пикак Уэйна, засохший виноградник и курятник, которому суждено вечно оставаться курятником.
– На что ты сердишься?
– Ни на что.
– Тогда что с тобой, а?
– Не знаю, – ответила Кармен. – Если узнаю, скажу.
4
После того как они добрались до дома Донны в Мэрии-Сити и Армана пригласили переночевать, Ричи стал называть его Птицей. Представляя Донне, он назвал его мистером Черным Дроздом, затем сразу же сказал:
– Знаешь, Донна, я наткнулся на Птицу «У Генри». Сделай мне и ему по стаканчику, лады?
Ричи делал вид, будто они старые кореша и будто он всегда называл его так. Арман не возражал.
– Птица из Торонто, – пояснил Ричи.
– Да? Я там была раза три, мне понравилось, – сказала Донна.
Арман Птица отхлебнул из стакана и поморщился. Ну и дрянь!
– Что такое? – встревожился Ричи.
– Что это?
– Фирменный коктейль Донны, наш любимый напиток.
Арман вышел к машине, где в багажнике у него хранились четыре бутылки виски «Канадиан-клаб», припасенные для проживания у бабушки, и принес одну в дом.
– Я коктейли не пью, – сказал он Донне. – Я пью лишь настоящее виски.
После этих слов Донна прилипла к Ричи и мало что говорила, выглядывая из-за большого стакана, сама словно птичка, с острой мордашкой и копной золотисто-рыжих волос. Волосы были тщательно уложены, на лице – мейкап, словно она собиралась на танцы. На ней был черный свитер не первой свежести и тапки для игры в теннис.
Когда они подъезжали к ее дому, Ричи сказал:
– Сейчас я познакомлю тебя с Донной. В порядке бабец! Она была надзирательницей в тюрьме, где я с ней сошелся и откуда меня вышибли – поверишь ли, из-за гребаных корешей!
Арману было наплевать на Донну, которой пришлось вкалывать в тюрьме, и на ее домишко, нуждавшийся в покраске и заросший сорняками, насколько он мог судить в темноте. Он не мог понять, как в этой хижине могут поместиться две спальни и как Ричи мог спать с этой телкой, если, конечно, спал.
Впрочем, ему не было особого дела до Ричи, если не считать, что у парня вроде бы есть мозги, которые он чуть было ему не вышиб. По дороге Ричи подробно рассказал о задуманном деле. Слушая его, Арман пришел к выводу, что этот панк, похоже, башковитый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Буквы среднего размера, наклон – очень легкий вправо, очертания букв – угловатые. Характер написания букв – слитный…
– Люди, обладающие подобным почерком, чистосердечны, открыты, прямолинейны, – сообщила Кармен с явным облегчением. – Всегда отстаивают свою точку зрения, но с терпимостью относятся и к чужой. Считают предательство худшей чертой человека и никогда его не прощают. Зато с друзьями преданны, пойдут ради них в огонь и в воду. У тебя, Уэйн, ровный, умеренный по силе, средний нажим. Это признак уравновешенности, обдуманности поступков, способности к глубоким привязанностям. Неравномерный нажим означал бы неуравновешенность характера…
– Или что в ручке заканчиваются чернила, – прервал ее Уэйн с улыбкой.
– Видишь? – сказала Кармен матери. – Он не только надежный, но и остроумный.
– Сколько я тебя просила проанализировать мой почерк, – обиделась Ленор.
Дело в том, что Кармен прекрасно знала почерк матери. Завитушки и загогулины в начале и в конце букв говорили об упрямстве, неуступчивости, прямолинейности, а подчас и деспотичности. Она не могла сказать это матери.
В мае 1968 года Кармен и Уэйн обвенчались в католической церкви Святого Иосифа порта Гурон и поселились в доме типа ранчо, длинном, одноэтажном, с односкатной крышей, но с двумя спальнями, в местечке Стерлинг-Хейтс, а в марте следующего года у них родился Мэттью.
В течение последующих лет у Кармен случилось несколько выкидышей, причиной которых, по словам доктора, был эндометриоз, заболевание, которое привело к гистерэктомии, удалению матки. Она потеряла интерес к жизни, запустила домашние дела и все время проводила у телевизора, думая о двух мальчиках и двух девочках, о которых они с Уэйном мечтали. Уэйн твердил ей, что Мэттью стоил их всех. За время ее депрессии они всей семьей дважды навещали ее отца во Флориде. Уэйн полагал, что, возможно, поездки помогут ей развеяться.
Но Кармен вышла из депрессии сама. Она вспомнила о книге «Характер и почерк». Проанализировав свой почерк, она ужаснулась. Сильно выраженная правонаклонность в сочетании с узостью букв, а также маленькое расстояние между словами говорили о том, что почерк принадлежит страдающей, надломленной и неуверенной в себе личности. Кармен изменила свой почерк. Буквы стали нормального размера, каждая была написана одним росчерком. Об авторе почерка можно было сказать, что это человек волевой и сдерживает свою эмоциональность.
Ее мать вышла на пенсию и оставила компанию «Мичиган-Белл», но не могла жить без телефона. Каждый день она звонила дочери, пичкая ее своими кулинарными рецептами, которыми Кармен никогда не пользовалась. Матушка подробно обсуждала погоду либо жаловалась на врачей, которые не сразу приезжали по вызову, прекрасно зная, что она страдает от мучительной боли в спине. Но все свои разговоры она непременно сводила к Уэйну. «В котором часу твой господин заявился вчера домой? Если раньше семи, то ты счастливица. Неужели тебе не противен запах перегара, когда он приходит под парами и целует тебя?»
– Тебе не мешало бы время от времени одергивать свою матушку, – посоветовал Уэйн.
Уэйн мог бы назвать немало причин, почему монтажники задерживаются после работы. На стройке всегда такой шум, что и не поговоришь! А уж на верхотуре точно нет местечка, где можно отвести душу. Да и вообще не до разговоров! Все время под напряжением, стресс, нервы… Так что, спустившись вниз, необходимо расслабиться. Все равно как выгулять лошадь после скачек.
Хорошо, но почему бы не расслабляться дома? Пойти пройтись, потом сесть и выпить пивка, не говоря уж о том, что он мог бы ради разнообразия помочь Мэттью с уроками. Уэйн спросил, что случится, если ужинать немного позже? Кармен усмехнулась. Всего лишь…
Она не дулась, не жаловалась и не придиралась к нему. Она сделала следующее. Когда Мэттью заканчивал первую ступень средней школы, занимаясь спортом после уроков, она начала работать на заводе в пригороде Детройта, в городе Уоррен, где производились ходовые части автомобилей.
Уэйн сказал, что если ей этого хочется, то ради бога.
Когда она приехала домой позже мужа и застала его на кухне, поджаривавшего гамбургеры для сына, он спросил:
– Что случилось, сломалась машина?
– Я целую смену проработала в душном помещении, восемь часов свинчивая детали в этом шуме и гаме, так что после всего этого мне необходимо было расслабиться.
– Вот видишь! – заметил Уэйн. – Если ты так устала после конвейера, то понимаешь, что такое вкалывать десять часов на стройке.
– Я хочу быть все время с тобой, – сказала Кармен.
Он был хорошим мужем, и она его любила. То, что он выпивал, никогда не меняло его характера, разве что делало упрямее, и все.
– Неужели нет ничего такого, что мы могли бы делать вместе?
– Кроме как навещать твою мамочку и делать вид, будто мы такие же толстокожие, как она?
– Я имею в виду какое-либо занятие или работу, которую мы могли бы делать вместе, – сказала Кармен. – Мне бы хотелось, чтобы ты был всегда рядом.
– Каким образом? Ты же не можешь работать монтажницей. Скажи, чего ты хочешь?
– Не знаю, но только не стирать, вытирать пыль и печь пироги. Я даже не умею их печь.
– Я это заметил.
– Откровенно говоря, я не знаю и знать не хочу, как они пекутся.
– Ты жалеешь о том, что не стала программистом?
– Возможно, – кивнула Кармен. – Мне нравятся всякие устройства, которые могут предупреждать, как, например, в автомобилях, что дверь не захлопнулась или что не пристегнут ремень.
– Ты, похоже, хочешь быть независимой, как я, к примеру…
– Почему это я не могу работать монтажницей? – Кармен покачала головой. – Мне кажется, я могу делать все, что мне по душе. Могу даже пойти учиться на монтажника. Ты не возражаешь? – спросила она, зная, что сама эта идея приведет его в замешательство.
– У нас есть одна монтажница, я хотел сказать, женщина-монтажник, и с полдюжины учениц из двухсот двадцати человек в профсоюзе. Но чтобы стать монтажником, нужно быть человеком особого склада как мужчине, так и женщине. Ты слишком хрупкая и деликатная… слишком женственная.
– Большое спасибо.
Они переехали в дом с курятником, и теперь у Кармен хватало хлопот. Ремонтом дома в основном занималась она. Уэйну оказалось сподручнее управляться тяжеленным гаечным ключом, чем молотком и пилой. Два раза в год он брал напрокат трактор с целью вспахать поле, чтобы иметь обзор лесной полосы. Кармен, подумывая о том, как бы подзаработать деньжат, заставила его вычистить курятник, надеясь обустроить там гостевой домик с ночлегом и завтраком для охотников на уток, приезжавших из Детройта.
– Хорошо, – согласился Уэйн. – Назовем наш отель «Куриный помет». Никогда в жизни не видел столько куриного дерьма, как здесь.
На заднем дворе Кармен разбила огород. Весной Уэйн ровными рядами сажал до самого леса кукурузу и позволял оленям угощаться ею в августе.
Когда в январе, на пятом году их жизни в этом доме, Мэттью ушел служить в военно-морской флот, Кармен закончила риелторские курсы при Макомбском окружном колледже и поступила на работу в агентство Нельсона Дэйвиса. Уэйн сказал, что если это ей нравится, то ради бога. В апреле она продала свой первый дом, и Уэйн повез ее ужинать в ресторан «У Генри». Кармен вся светилась, с восторгом рассказывая, как удачно все устроилось. К июню у нее появилась идея продавать недвижимость самостоятельно. Они могут это делать вместе, работать как одна команда – вот было бы здорово! К августу Кармен заставила его задуматься о том, чтобы постепенно начать создавать собственную компанию. Уэйн заметил, что бумажная работа для него чистая каторга. Наступил октябрь, и Кармен наконец-то уговорила Уэйна побеседовать с Нельсоном Дэйвисом, человеком, который делал на этом бизнесе миллионы и был ненамного старше Уэйна. Уэйн усмехнулся, сказал, что ждет не дождется этого разговора.
Кармен вернулась домой первой и поставила свою машину в гараж. Через несколько минут, выкладывая на кухне продукты, она выглянула в окно и увидела подъезжавший к дому пикап Уэйна. Было половина седьмого, темнело. С тех пор как Мэттью уехал, Уэйн стал возвращаться домой пораньше. Кармен вышла ему навстречу. На ней был купленный на распродаже костюм цвета морской волны из легкой ткани, и она, сложив руки, поежилась на свежем воздухе. Уэйн вынимал из пикапа увесистые бумажные пакеты, беря по четыре зараз, чтобы нести их в дом.
– «Любимая еда», – сказал он, окинув взглядом стоявшую в дверях Кармен. – Это кукуруза и овес, просто название такое.
– А я думала, ты это обо мне.
– Ты еще любимее. Как дела?
– Продала дом с тремя спальнями в Уайлдвуде.
– Отлично.
На Уэйне была его рабочая куртка с надписью «Монтажник. Строительные работы. Америка». Кармен наблюдала, как муж вернулся к пикапу, подхватил двадцатипятифунтовый блок соли и опустил на траву рядом с подъездной дорожкой.
– Я встретил по дороге Уолтера, – сообщил Уэйн, распрямляясь. – Он показал мне оленьи следы, которые идут через все его посевы до земель штата.
Уолтер, их сосед, выращивал дерн для пригородных лужаек. Кармен находила это странным – разве можно зарабатывать на жизнь, глядя на то, как растет трава?
Уэйн подошел к крыльцу с еще двумя пакетами «Любимой еды».
– Олешки это любят.
– Бедняги подумают, что ты добрый, – заметила Кармен. – А ты их убьешь.
– Ты же любишь оленину! – возразил Уэйн.
Он снова направился к пикапу, вернулся с двумя бумажными упаковками патронов и отдал ей.
– Не понимаю, как ты можешь их убивать.
– Я и не могу, если не подойду ближе чем на пятьдесят ярдов. С моим-то самозарядным «ремингтоном»!
– Ты знаешь, что я имею в виду.
– Я не воспринимаю их как милых олешек Уолта Диснея, – ответил Уэйн, поднимая стекло кабины. – Есть же разница! Осенью охота на оленей разрешена, чтобы зимой они не сдохли с голоду. Смотри на все с этой точки зрения.
Это была ежегодная пикировка между ними. Кармен просто высказывала свою точку зрения, не морализируя. Уэйн воспринимал оленей как мясо, временами приводя экологические доводы. Кармен вскинула голову, когда он поднялся на крыльцо. Они поцеловались в губы, глядя в глаза друг другу. Двадцать лет, и все так же приятно. Она спросила, как у него дела на работе.
– Со своей строительной компанией я, похоже, заканчиваю. Хотели было поставить меня на подключение канализации, но я сказал, что я монтажник и не собираюсь заниматься всякой ерундой.
– Ну да, конечно.
– Я им сказал, что хочу взять пару дней, чтобы отдохнуть.
– Хорошо.
– На следующей неделе я собираюсь поискать другую работу.
Он рассказал ей о том, что в городе Оберн-Хиллс строят новую баскетбольную арену, только это монтаж готовой конструкции заводского изготовления, а он предпочел бы работать в Детройте, где собираются возводить новый отель в тридцать два этажа. Лучше мотаться в Детройт, чем заниматься монтажом готовых конструкций баскетбольной арены, хотя это и неподалеку.
– Завтра приезжает Лионель, и мы собираемся поискать оленьи рога, – добавил он.
– Уэйн?
Он прошел мимо нее, оставив дверь открытой.
– Пусть проветрится. Что ты сказала?
– Ты обещал завтра поговорить с Нельсоном.
– Разве?
– Хватит, не валяй дурака.
– Я совсем об этом забыл. В котором часу?
– В два.
– Отлично. Лионель приедет не раньше четырех. Он хочет найти олений дуб. Я читал, что олени хрумкают желуди с оленьего дуба, как картофельные чипсы. Просто не могут остановиться. Я знаю, у нас здесь полным-полно красных дубов.
Кармен положила упаковки с патронами на кухонную стойку. Уэйн достал из холодильника две банки пива, открыл и протянул одну ей.
– Ты так хорошо выглядишь, что я бы купил у тебя дом, даже если бы он у меня уже был.
– Ты и в самом деле намерен поговорить с Нельсоном?
– Жду не дождусь. Ты же знаешь, как мне нравится работать на толстосумов.
– Уэйн, попробуй, ладно?
– Ты ведь будешь рядом, да?
– Я буду в офисе. Что ты наденешь?
– А что, я должен нарядиться?
– Полагаю, тебе следует надеть костюм.
Уэйн подошел к стойке, поставил на нее банку с пивом и открыл одну упаковку с патронами.
– Надену спортивный пиджак.
– И галстук.
– И галстук, если ты этого хочешь, – кивнул он, достав пару коробок с патронами. – Хорошие патрончики. Лионель говорит, что такие уложат даже быка.
– Уэйн?
– Что?
– Очень важно, как ты будешь выглядеть. Важно, какое впечатление ты произведешь.
Он промолчал. Она понимала, что он продолжает думать об охоте. Он сделал глоток пива. Банка почти исчезла в его огромной ладони. На золотом обручальном кольце сверкнул упавший из окна лучик солнца. Она представила себе, как он бреется в ванной, в одних плавках на крепком теле, и пожалела о том, что сказала. Уэйну не нужно ничего делать, чтобы произвести впечатление на кого бы то ни было.
– Надевай что хочешь, – вздохнула Кармен. – В чем тебе удобнее, то и надевай.
– Я надену свой синий костюм, а ты – свой. Это произведет на него впечатление?
– Забудь об этом, ладно?
Глядя на нее, Уэйн потягивал пиво.
– Мне нравится твоя короткая юбка. – Он улыбнулся. – Готов поклясться, что и Нельсону тоже.
– Если и нравится, то лишь потому, что, когда садишься, подол поднимается выше. То же самое происходит с акциями на рынке. Никто не знает почему. Затем процент падает, и мы продаем больше домов.
– Это вроде как луна и приливы с отливами, – усмехнулся Уэйн. – Или времена года. Тебе известно, что охотничий сезон на оленей наступает тогда, когда у самок бывает течка? – Он достал из бумажного пакета небольшую пластиковую бутылочку с прикрепленной к ней картонной карточкой. – Самцы это знают. Они ждут, и тогда можно воспользоваться вот этой «Приманкой для оленьих самцов в брачный период». – Он протянул бутылочку Кармен. – На карточке написано, что в бутылке смесь секреций и чистой мочи оленьей самки в самый разгар течки.
– Ты что, этим намажешься?
– Можно… но лучше сбрызнуть место засады. Самец учует запах и попрет прямо на тебя, ломясь через лес, готовый к случке… Вот если бы можно было изобрести что-то вроде этого для бизнеса по торговле недвижимостью… Понимаешь, о чем я? Что-то такое, чем можно побрызгать на дом, и тогда все покупатели побегут к тебе сломя голову. Что ты об этом думаешь?
– Думаю, ты прав, – ответила Кармен. – Надевай синий костюм.
– И синюю шляпу. Она подойдет.
– Угу, задом наперед, как каску.
– Чтобы чувствовать себя самим собой.
– Ты можешь делать все, что захочешь, – вздохнула Кармен, поворачиваясь к окну, чтобы глянуть на пикак Уэйна, засохший виноградник и курятник, которому суждено вечно оставаться курятником.
– На что ты сердишься?
– Ни на что.
– Тогда что с тобой, а?
– Не знаю, – ответила Кармен. – Если узнаю, скажу.
4
После того как они добрались до дома Донны в Мэрии-Сити и Армана пригласили переночевать, Ричи стал называть его Птицей. Представляя Донне, он назвал его мистером Черным Дроздом, затем сразу же сказал:
– Знаешь, Донна, я наткнулся на Птицу «У Генри». Сделай мне и ему по стаканчику, лады?
Ричи делал вид, будто они старые кореша и будто он всегда называл его так. Арман не возражал.
– Птица из Торонто, – пояснил Ричи.
– Да? Я там была раза три, мне понравилось, – сказала Донна.
Арман Птица отхлебнул из стакана и поморщился. Ну и дрянь!
– Что такое? – встревожился Ричи.
– Что это?
– Фирменный коктейль Донны, наш любимый напиток.
Арман вышел к машине, где в багажнике у него хранились четыре бутылки виски «Канадиан-клаб», припасенные для проживания у бабушки, и принес одну в дом.
– Я коктейли не пью, – сказал он Донне. – Я пью лишь настоящее виски.
После этих слов Донна прилипла к Ричи и мало что говорила, выглядывая из-за большого стакана, сама словно птичка, с острой мордашкой и копной золотисто-рыжих волос. Волосы были тщательно уложены, на лице – мейкап, словно она собиралась на танцы. На ней был черный свитер не первой свежести и тапки для игры в теннис.
Когда они подъезжали к ее дому, Ричи сказал:
– Сейчас я познакомлю тебя с Донной. В порядке бабец! Она была надзирательницей в тюрьме, где я с ней сошелся и откуда меня вышибли – поверишь ли, из-за гребаных корешей!
Арману было наплевать на Донну, которой пришлось вкалывать в тюрьме, и на ее домишко, нуждавшийся в покраске и заросший сорняками, насколько он мог судить в темноте. Он не мог понять, как в этой хижине могут поместиться две спальни и как Ричи мог спать с этой телкой, если, конечно, спал.
Впрочем, ему не было особого дела до Ричи, если не считать, что у парня вроде бы есть мозги, которые он чуть было ему не вышиб. По дороге Ричи подробно рассказал о задуманном деле. Слушая его, Арман пришел к выводу, что этот панк, похоже, башковитый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23