Когда Уэйн вернулся из супермаркета, где была застрелена девушка, он достал ее из чулана, поставил у двери. Это точно! Уэйн не взял ее с собой, когда они уезжали. Должно быть, он где-то ее спрятал… Она-то думала, «ремингтон» в чулане.
Ричи вышел из чулана с пластиковой бутылкой в руках.
– Эй, Птица, глянь! Это же приманка для оленьих самцов в брачный период!
Ближе к полудню Арман снова обыскал дом. В спальне наверху выдернул из розетки телефонный провод на тот случай, если жена монтажника вздумает отсюда позвонить в полицию. Он проверил защелки на окнах. Надежно! Ей не открыть, да и высоко… Не станет выпрыгивать, понимает, что разобьется. Окна гостиной выходили не туда, куда надо, и не годились для наблюдения, зато окна столовой давали нужный обзор. Столовая Арману понравилась: большой дубовый стол, переднее окно и ряд боковых окон, выходивших на ту сторону, откуда должен был приехать монтажник. Времени оставалось предостаточно. Было половина двенадцатого.
Он взял в руки бутылку виски, подумал и позволил себе лишь пару глотков.
Арман стал привыкать к звукам этого дома. Было тихо. Но потом поднялся сильный ветер, стучавший в окна, и время от времени грузовые самолеты с авиабазы Селфридж пролетали так низко, с таким сильным гулом, будто намеревались врезаться прямо в дом, что заставляло Ричи, болтавшего без умолку, замолкать. Арман чувствовал, что он уже на пределе. Стёб этого гребаного панка его достал!
Ричи пока еще не сказал ни слова о Донне, но Арман был уверен, что это еще впереди.
Они завтракали на кухне разогретыми в тостере вафлями. Жена монтажника дала им сироп. Приготовив кофе, она стала у окна, пока они сидели за столом. Ричи стебался, стараясь произвести на нее впечатление. Спросил ее, видела ли она раньше грабителя банков. Нет, не видела. Понравилась ли ей река Миссисипи. Она пожала плечами. Известно ли ей, что Джесси Джеймс, главарь банды, грабившей банки и поезда, убитый за вознаграждение выстрелом в затылок членом своей банды, родом из штата Миссури? Нет, неизвестно. Он сказал, что собирается туда. Ограбить один из банков, где побывал Джесси Джеймс, – вот это было бы круто! Он показал ей все упаковки с замороженными полуфабрикатами, не в морозилке, а оттаивающие на полке, чтобы их можно было только разогреть, и сообщил, что ест курицу каждый день, потому что Уэйд Боггс всю свою жизнь каждый день ест курятину. Спросил у Птицы, знает ли он, кто такой Уэйд Боггс? Арман не ответил, хотя этого Уэйда Боггса в «Серебряном долларе» в Торон – то поносили только так! Ричи спросил об этом жену монтажника, называя ее Кармен, и та кивнула в ответ. Скажи Птице, чтобы он знал! Уэйд Боггс играет в команде «Бостонские красные носки» на третьей базе. Ричи сказал Кармен, что всю жизнь хотел играть в одной из команд американской бейсбольной лиги, но у него, сироты, не было юности и ни единого гребаного шанса для этого, потому и стал грабителем.
Вот ведь сучонок! Подавился бы своей жвачкой… Жует и жует, да еще пузыри надувает, ухмыляясь!
Потом Ричи спросил, а не исполнит ли она для них стриптиз? У него есть одна идейка. Кармен покачала головой. Да ладно! Можно остаться в трусиках и лифчике… Носит ли она лифчик? Кармен отвернулась, а Ричи провел рукой по ее спине. Арман прищурился. Ричи расплылся в ухмылке и воскликнул:
– Птица, она без лифчика! Ладно, Кармен, оставайся в трусиках. Будешь у нас топлес, маленьким таким зайчиком… Станешь угощать нас пивом за обедом. Как тебе эта идея, Птица?
Арман молчал.
Когда Ричи попытался стянуть с нее свитер, она пнула Ричи коленом промеж ног, тот скорчился от боли. Арман подумал, что Ричи схватится за пистолет, и приготовился вмешаться. Стрелять он ему не позволит! Если позвонит ее мамаша, обеспокоенная тем, куда подевалась ее дочка, Кармен должна ответить. А если монтажник звякнет по дороге домой? Если она не снимет трубку, он точно позвонит в полицию.
Ричи и сам это, видимо, понимал. Он, держась рукой за мошонку, попытался другой рукой дать ей пощечину, но она отскочила и схватила кухонный нож. Ричи ухмыльнулся, откупорил бутылку с приманкой для оленьих самцов в брачный период и плеснул оленью мочу ей на одежду. Кухня наполнилась резким, тошнотворным запахом. Ричи велел ей пойти в ванную, снять с себя всю эту вонь и как следует вымыться. Он плотно прикрыл за ней дверь, и они встали в прихожей, ожидая ее.
Спустя пару минут она вышла. В чем-то вроде топа и белых трусиках, низко сидящих на бедрах.
– Ё-мое! – воскликнул Ричи. – Да ты просто картинка!
Арман ничего не сказал, но мысленно согласился с Ричи. Жена монтажника произвела на него впечатление.
Кармен стояла выпрямившись, не пытаясь прикрыться руками, и смотрела на них с открытым выражением лица.
Они сидели в столовой за столом, который Кармен и Уэйн купили на фермерском аукционе. Ричи – в торце стола, напротив двери на кухню. Сняв куртку Уэйна, повесил ее на спинку стула. Поблескивающий никелем пистолет лежал возле тарелки с его низкокалорийным цыпленком.
Кармен, сложив руки на столе перед собой, сидела спиной к окнам – так она чувствовала себя более безопасно. Топ ужасно вонял, и она старалась дышать ртом, чтобы не вдыхать резкий запах оленьей мочи и не вспоминать тот вечер, когда Уэйн принес оленью приманку домой. Нервная дрожь унялась, появилась возможность здраво оценить ситуацию. Главное – не расслабляться! Прочь все мысли, способные вызвать слезы… Если начнет плакать, то уже не остановится! Спокойствие и благоразумие – это основное!
Она взглянула на Армана. Тот, в своем темном костюме и галстуке с крохотными рыбками, сидел напротив нее, уминая тефтели по-шведски. Не убежишь – выход в прихожую и лестница прямо за ним… Ричи в конце стола, слева от Армана, пялится на ее топ, жует и цыкает зубами… Пялится точно также, как Феррис, только Феррис – самовлюбленный дурак, а Ричи садист и маньяк. Арман оторвался от еды, посмотрел сначала на нее, затем на дребезжащие от ветра окна у нее за спиной. Думает, она в окно выпрыгнет? Вряд ли… Знает, что на окнах раздвижные рамы и ей с ними не справиться.
Ричи с Арманом сидели и пили, Ричи – какой-то коктейль, Арман – виски с содовой, и время от времени озвучивали свои бандитские мысли.
Кармен слушала их, ожидая телефонного звонка. Мамочка, где ты? Уже почти час дня.
Ричи с Арманом завели разговор о «ремингтоне» Уэйна. Где, мол, винтовка…
– Может, «ремингтон» при нем? – предположил Ричи. – Но вряд ли он войдет в дом с пушкой.
– Откуда ты знаешь?
– С какой стати? Он считает, что дома его поджидает женушка с ужином. Он торопится… Привет, детка, я уже дома!
– Откуда ты знаешь, что он войдет без пушки? Вспомни-ка, что она сказала ему по телефону? Мол, здесь происходит что-то странное, и он посоветовал ей позвонить копу.
– Она сообщила ему, что она дома, и все, – возразил Ричи, покосившись на Кармен. – Так ведь? – Кармен кивнула, и он добавил: – Думаю, ты сразу догадалась, что мы наверху.
Кармен промолчала. Где же, черт побери, «ремингтон»? Если он в доме, тогда почему они его не нашли? Если бы Уэйн унес винтовку наверх, он не стал бы ее прятать. Надо попытаться вспомнить, что было после того, как она выскочила на крыльцо, когда появился Арман, и дважды выстрелила из «ремингтона». Первый раз, когда он направился к ней, а второй – когда он стоял возле курятника. Потом он ушел, а она вернулась в дом, пошла на кухню и положила винтовку на стойку. А что было потом? Уэйн вернулся из супермаркета, где была застрелена девушка. Возможно, из того самого пистолета, что лежит теперь рядом с тарелкой Ричи и направлен дулом на Армана. Потом заявилась полиция. Нет, они приехали по ее вызову раньше Уэйна, потому что его около часа допрашивали в супермаркете. Вернувшись домой, он сразу попал в лапы другой своры копов, которым пришлась не по вкусу его агрессивность. Их его настрой явно насторожил. Особенно когда Уэйн заявил, что если они слабаки, то он сам сведет счеты с подонками. Уэйн тогда вышел из себя, схватил «ремингтон» и проверил, снят ли он с предохранителя. Копы укатили, но им все это явно не понравилось! А спустя сутки, когда они сидели в гостиной, случилась эта пальба по окнам. Они с Уэйном тогда бросились на пол, а потом Уэйн унес винтовку наверх. Сказал, эти подонки могут вломиться в дом в любой момент, а осколки и эстампы с утками уберут утром. Он пошел наверх и добавил, что услышит, как скрипят ступени, если они попытаются добраться до них. Сначала он прислонил «ремингтон» к их ночному столику, но потом передумал, встал на четвереньки и сунул винтовку под кровать. Кармен перевела дыхание. Вот он где, этот самозарядный «ремингтон»!
А эти двое, должно быть, стояли у кровати или сидели на ней, слушая, как она разговаривает с Уэйном, а потом и с матерью, в семь тридцать утра. И не заметили винтовку, потому что телефон стоит на ночном столике с ее стороны, а «ремингтон» лежит под кроватью со стороны Уэйна. А вдруг он позже отнес винтовку вниз? Нет, исключено! Если бы он это сделал, то эти типы давно бы ее нашли.
– Что случилось с нашей зайкой? – игриво спросил Ричи.
Арман промолчал.
– Эй, зайка, что с тобой? Ты чё, боишься?
– Конечно боюсь, – ответила Кармен, вскинув голову.
Ричи сделал вид, будто удивлен.
– Тебе нечего бояться. Твой Уэйн вернется домой, мы посидим, потолкуем с ним. Так, Птица?
Арман, склонившийся над своей тарелкой, бросил на нее ничего не выражающий взгляд.
– Так…
Кармен ничего не сказала. Да и о чем тут говорить! Ричи, этот кретин, наверняка думает, будто она им верит, а Арману вообще плевать, верит она им или нет. Ричи может всякое взбрести в голову, а Арман будет наблюдать! Ей нужно поскорее найти повод выйти из-за стола, потом бегом подняться наверх и запереть дверь прежде, чем они попытаются ее догнать.
Когда зазвонил телефон, Ричи ухмыльнулся:
– Верняк, это наша мамочка! Скажи ей, что не можешь сегодня приехать, мол, нездоровится. – Он взял Кармен за руку и повел ее на кухню, давая на ходу указания: – Если это Уэйн, скажи ему, чтобы поторопился. Если кто-то другой, скажи, что не можешь сейчас говорить, уезжаешь к больной матери. – Она протянула руку к трубке, а он процедил:
– Спокойно! – Она перевела дыхание, когда он, оттянув резинку ее трусов, прижал дуло к копчику.
– Не дури, не то я продырявлю тебе твою славную попку. Поняла? И говори по делу и побыстрей.
Ричи привалился к ней, чтобы слышать разговор.
– Ну где же ты? – спросила мать.
Кармен сказала, что ей жаль, но она не может приехать.
Старая карга!
Ричи ткнул Кармен дулом в копчик.
– Мне нездоровится, – добавила она.
Ее мать заволновалась, в чем дело. Кармен ответила, что не знает, просто плохо себя чувствует. Ее мать запричитала, мол, дочурка съела по дороге какую-то дрянь. Вот сама она потому никуда и не ездит, что везде отвратительно кормят. Потом добавила, что, судя по голосу, Кармен не так уж и нездорова. А она вот чуть жива от боли, а врач, которому она звонила трижды, так и не перезвонил ей. Все они такие, эти врачи, им только выгодных пациентов подавай!..
Ричи согласился с ней. Врачи, которых он знавал в тюрьме, всегда относились к нему кое-как… Он удивился, когда Кармен вдруг резко сказала:
– Ты можешь хоть на минуту перестать думать только о себе и послушать? Я плохо себя чувствую. Ты все болеешь и болеешь, теперь моя очередь.
Ричи покачал головой. Ее мамаше это явно не понравится…
– Ну что ж, большое тебе спасибо… после всего того, что я для тебя сделала, – сказала мамаша и бросила трубку.
Провожая Кармен обратно к столу, Ричи пристыдил ее:
– Как тебе не совестно так разговаривать с матерью!
Перед Арманом стояла пицца, которую он ел, чтобы убить время. Ричи отправился в туалет. Кармен, по-прежнему в дезабилье, не отрывала глаз от «смит-и-вессона», который Ричи оставил на столе.
– А ты из пистолета когда-нибудь стреляла? – спросил Арман.
Вопрос застал Кармен врасплох. Какое-то время она смотрела на него, потом покачала головой.
– Хорошо, – кивнул Арман, глядя ей прямо в глаза и сожалея, что заговорил с ней.
Вошел Ричи, жуя жвачку, с наполовину застегнутой ширинкой и с журналом под мышкой.
– Ё-мое, Птица, ты опять хаваешь? Я ж те показывал, каким ты можешь стать!
Арман отодвинул пиццу, наклонился над столом, провел ладонью по животу и покосился на Ричи. Тот, усевшись за стол, открыл журнал и показал Кармен фотографию стодвадцатифунтового мужчины, лежавшего на кровати. Огромное тело и крошечная голова…
– Птица, – начал Ричи, не переставая жевать жвачку, – послушай, что этот мужик хавает. На завтрак два фунта бекона, дюжину яиц и десять рогаликов. На обед четыре бигмака, четыре двойных чизбургера, восемь порций картошки фри, полдюжины пирожков и шесть бутылок содовой. Ну как, я не отбил тебе аппетит?
Трепач хренов! Арман покосился на Ричи. Тот надул из жвачки пузырь и лопнул его.
– На ужин он съедает три бифштекса и гору картошки на гарнир. Птица, ты можешь себе представить, сколько этот парень срет? – Ричи покачал головой, разглядывая картинку в журнале. Когда он поднял голову, его рот растянулся в улыбке. – Знаешь, кто мог бы стряпать для этого мужика? Старушка Донна. Для нее это все равно что варганить жратву на весь долбаный тюремный блок! – Ричи повернулся к Кармен. – Донна Малри – зазноба Птицы. Кармен взглянула на Армана и спросила:
– Почему он зовет тебя Птицей?
Арману понравилось, что она это спросила. Ее вопрос напомнил ему, кто он такой или кем был раньше.
– Меня вообще-то зовут Черный Дрозд, – сказал он ей с едва уловимой улыбкой.
– Он и Донна намыливались смотаться в Мемфис, – хмыкнул Ричи, лопая свой пузырь из жвачки. – Хотели побывать в «Грейсленде» и поглазеть на могилу обалдуя Элвиса Пресли. Правда, Птица?
Вот ведь сучара, этот панк! Хоть бы подавился своей жвачкой…
– И что дальше? – усмехнулся Арман, не отводя от него взгляда.
– Донна, эта потасканная телка, раньше была надзирательницей. Знаешь, просто сохла по зэкам. – Ричи подмигнул Кармен. – И я скажу те почему, ежели хочешь знать… – Ричи помолчал, надул пузырь розового цвета, очень большой…
Правая рука Армана вынырнула из – под пиджака, сжимая браунинг. Ричи не смотрел на него. Арман передернул затвор, досылая патрон в патронник. Теперь он не спускал глаз с розового пузыря.
– Сейчас ты получишь свое, как и все остальные, – сказал Арман, он же Черный Дрозд, он же Птица, и выстрелил прямо в середину розового пузыря. Звук от выстрела получился громким. Громче, чем ожидал Арман. Ричи дернулся, голова у него откинулась назад, а затем упала на журнал на столе.
Кармен даже бровью не повела. Арман поднялся, положил свой браунинг рядом с пистолетом Ричи, снял со спинки стула куртку Уэйна и накрыл голову и плечи Ричи. Кармен не мигая смотрела на куртку мужа, на надпись «Монтажные работы. Америка», на синие буквы на серебре, на брызги крови на стене…
– Знаешь, что он сделал? – спросил Арман. Кармен перевела на него взгляд.
– Назвал меня Птицей в последний раз, вот что он сделал, – сказал Арман и пошел на кухню.
Кармен осталась наедине с браунингом, со «смит-и-вессоном» и с трупом, накрытым курткой Уэйна.
– Я не птица, – сказал Арман, вернувшись с бутылкой виски в руке. – Все, что я знаю о птицах, мне рассказывала моя бабушка. Но это было так давно, что я почти все позабыл. – Он сел на свое место и налил в стакан виски. Потом поднял стакан в ее честь и отпил глоток. – Как-то раз ей вздумалось превратить меня в сову. Я сказал, не хочу быть совой, хочу быть черным дроздом. Она не возразила. Потом я торчал в дымном вигваме черт знает сколько времени. И вышел оттуда голым, обмотавшись одеялом. А она все била в свой барабан и бормотала заклинания. А когда перестала, велела мне сбросить одеяло и лететь. Я так и сделал, вскинув руки вверх. И ничего не случилось. Я по-прежнему чувствовал свое тело. Я сказал ей, что я не черный дрозд, а прежний я. Тогда она спросила, когда я мылся последний раз. И я ответил, что накануне. Оказывается, перед ворожбой надо не мыться целый месяц. Так я и не сделался черным дроздом. – Он снова поднял в ее честь стакан. – Вот такая моя история, не знаю, поняла ты ее или нет. – Он отпил глоток.
– Кому охота быть черным дроздом, – заметила Кармен.
Арман улыбнулся.
– А ты бы какой птицей хотела стать?
– Никакой, – ответила она. – Я хотела бы стать кем-то другим.
– Хорошо, кем же?
– Может быть, оленем… Арман кивнул, задумался.
– Хотя… – оттянув топ у горла, она опустила голову, принюхиваясь, – они ужасно вонючие.
– Мы все порой вонючие, – сказал он. Она помахала рукой перед лицом.
– Но не до такой степени! От этого запаха может стошнить. Можно я пойду переоденусь?
– Иди, если хочешь. Я же не Ричи…
– Мне нужно наверх. Повисла пауза. Потом он протянул:
– Ну…
Она опасалась, что он пойдет с ней. Но он взял бутылку, плеснул себе виски в стакан и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Ричи вышел из чулана с пластиковой бутылкой в руках.
– Эй, Птица, глянь! Это же приманка для оленьих самцов в брачный период!
Ближе к полудню Арман снова обыскал дом. В спальне наверху выдернул из розетки телефонный провод на тот случай, если жена монтажника вздумает отсюда позвонить в полицию. Он проверил защелки на окнах. Надежно! Ей не открыть, да и высоко… Не станет выпрыгивать, понимает, что разобьется. Окна гостиной выходили не туда, куда надо, и не годились для наблюдения, зато окна столовой давали нужный обзор. Столовая Арману понравилась: большой дубовый стол, переднее окно и ряд боковых окон, выходивших на ту сторону, откуда должен был приехать монтажник. Времени оставалось предостаточно. Было половина двенадцатого.
Он взял в руки бутылку виски, подумал и позволил себе лишь пару глотков.
Арман стал привыкать к звукам этого дома. Было тихо. Но потом поднялся сильный ветер, стучавший в окна, и время от времени грузовые самолеты с авиабазы Селфридж пролетали так низко, с таким сильным гулом, будто намеревались врезаться прямо в дом, что заставляло Ричи, болтавшего без умолку, замолкать. Арман чувствовал, что он уже на пределе. Стёб этого гребаного панка его достал!
Ричи пока еще не сказал ни слова о Донне, но Арман был уверен, что это еще впереди.
Они завтракали на кухне разогретыми в тостере вафлями. Жена монтажника дала им сироп. Приготовив кофе, она стала у окна, пока они сидели за столом. Ричи стебался, стараясь произвести на нее впечатление. Спросил ее, видела ли она раньше грабителя банков. Нет, не видела. Понравилась ли ей река Миссисипи. Она пожала плечами. Известно ли ей, что Джесси Джеймс, главарь банды, грабившей банки и поезда, убитый за вознаграждение выстрелом в затылок членом своей банды, родом из штата Миссури? Нет, неизвестно. Он сказал, что собирается туда. Ограбить один из банков, где побывал Джесси Джеймс, – вот это было бы круто! Он показал ей все упаковки с замороженными полуфабрикатами, не в морозилке, а оттаивающие на полке, чтобы их можно было только разогреть, и сообщил, что ест курицу каждый день, потому что Уэйд Боггс всю свою жизнь каждый день ест курятину. Спросил у Птицы, знает ли он, кто такой Уэйд Боггс? Арман не ответил, хотя этого Уэйда Боггса в «Серебряном долларе» в Торон – то поносили только так! Ричи спросил об этом жену монтажника, называя ее Кармен, и та кивнула в ответ. Скажи Птице, чтобы он знал! Уэйд Боггс играет в команде «Бостонские красные носки» на третьей базе. Ричи сказал Кармен, что всю жизнь хотел играть в одной из команд американской бейсбольной лиги, но у него, сироты, не было юности и ни единого гребаного шанса для этого, потому и стал грабителем.
Вот ведь сучонок! Подавился бы своей жвачкой… Жует и жует, да еще пузыри надувает, ухмыляясь!
Потом Ричи спросил, а не исполнит ли она для них стриптиз? У него есть одна идейка. Кармен покачала головой. Да ладно! Можно остаться в трусиках и лифчике… Носит ли она лифчик? Кармен отвернулась, а Ричи провел рукой по ее спине. Арман прищурился. Ричи расплылся в ухмылке и воскликнул:
– Птица, она без лифчика! Ладно, Кармен, оставайся в трусиках. Будешь у нас топлес, маленьким таким зайчиком… Станешь угощать нас пивом за обедом. Как тебе эта идея, Птица?
Арман молчал.
Когда Ричи попытался стянуть с нее свитер, она пнула Ричи коленом промеж ног, тот скорчился от боли. Арман подумал, что Ричи схватится за пистолет, и приготовился вмешаться. Стрелять он ему не позволит! Если позвонит ее мамаша, обеспокоенная тем, куда подевалась ее дочка, Кармен должна ответить. А если монтажник звякнет по дороге домой? Если она не снимет трубку, он точно позвонит в полицию.
Ричи и сам это, видимо, понимал. Он, держась рукой за мошонку, попытался другой рукой дать ей пощечину, но она отскочила и схватила кухонный нож. Ричи ухмыльнулся, откупорил бутылку с приманкой для оленьих самцов в брачный период и плеснул оленью мочу ей на одежду. Кухня наполнилась резким, тошнотворным запахом. Ричи велел ей пойти в ванную, снять с себя всю эту вонь и как следует вымыться. Он плотно прикрыл за ней дверь, и они встали в прихожей, ожидая ее.
Спустя пару минут она вышла. В чем-то вроде топа и белых трусиках, низко сидящих на бедрах.
– Ё-мое! – воскликнул Ричи. – Да ты просто картинка!
Арман ничего не сказал, но мысленно согласился с Ричи. Жена монтажника произвела на него впечатление.
Кармен стояла выпрямившись, не пытаясь прикрыться руками, и смотрела на них с открытым выражением лица.
Они сидели в столовой за столом, который Кармен и Уэйн купили на фермерском аукционе. Ричи – в торце стола, напротив двери на кухню. Сняв куртку Уэйна, повесил ее на спинку стула. Поблескивающий никелем пистолет лежал возле тарелки с его низкокалорийным цыпленком.
Кармен, сложив руки на столе перед собой, сидела спиной к окнам – так она чувствовала себя более безопасно. Топ ужасно вонял, и она старалась дышать ртом, чтобы не вдыхать резкий запах оленьей мочи и не вспоминать тот вечер, когда Уэйн принес оленью приманку домой. Нервная дрожь унялась, появилась возможность здраво оценить ситуацию. Главное – не расслабляться! Прочь все мысли, способные вызвать слезы… Если начнет плакать, то уже не остановится! Спокойствие и благоразумие – это основное!
Она взглянула на Армана. Тот, в своем темном костюме и галстуке с крохотными рыбками, сидел напротив нее, уминая тефтели по-шведски. Не убежишь – выход в прихожую и лестница прямо за ним… Ричи в конце стола, слева от Армана, пялится на ее топ, жует и цыкает зубами… Пялится точно также, как Феррис, только Феррис – самовлюбленный дурак, а Ричи садист и маньяк. Арман оторвался от еды, посмотрел сначала на нее, затем на дребезжащие от ветра окна у нее за спиной. Думает, она в окно выпрыгнет? Вряд ли… Знает, что на окнах раздвижные рамы и ей с ними не справиться.
Ричи с Арманом сидели и пили, Ричи – какой-то коктейль, Арман – виски с содовой, и время от времени озвучивали свои бандитские мысли.
Кармен слушала их, ожидая телефонного звонка. Мамочка, где ты? Уже почти час дня.
Ричи с Арманом завели разговор о «ремингтоне» Уэйна. Где, мол, винтовка…
– Может, «ремингтон» при нем? – предположил Ричи. – Но вряд ли он войдет в дом с пушкой.
– Откуда ты знаешь?
– С какой стати? Он считает, что дома его поджидает женушка с ужином. Он торопится… Привет, детка, я уже дома!
– Откуда ты знаешь, что он войдет без пушки? Вспомни-ка, что она сказала ему по телефону? Мол, здесь происходит что-то странное, и он посоветовал ей позвонить копу.
– Она сообщила ему, что она дома, и все, – возразил Ричи, покосившись на Кармен. – Так ведь? – Кармен кивнула, и он добавил: – Думаю, ты сразу догадалась, что мы наверху.
Кармен промолчала. Где же, черт побери, «ремингтон»? Если он в доме, тогда почему они его не нашли? Если бы Уэйн унес винтовку наверх, он не стал бы ее прятать. Надо попытаться вспомнить, что было после того, как она выскочила на крыльцо, когда появился Арман, и дважды выстрелила из «ремингтона». Первый раз, когда он направился к ней, а второй – когда он стоял возле курятника. Потом он ушел, а она вернулась в дом, пошла на кухню и положила винтовку на стойку. А что было потом? Уэйн вернулся из супермаркета, где была застрелена девушка. Возможно, из того самого пистолета, что лежит теперь рядом с тарелкой Ричи и направлен дулом на Армана. Потом заявилась полиция. Нет, они приехали по ее вызову раньше Уэйна, потому что его около часа допрашивали в супермаркете. Вернувшись домой, он сразу попал в лапы другой своры копов, которым пришлась не по вкусу его агрессивность. Их его настрой явно насторожил. Особенно когда Уэйн заявил, что если они слабаки, то он сам сведет счеты с подонками. Уэйн тогда вышел из себя, схватил «ремингтон» и проверил, снят ли он с предохранителя. Копы укатили, но им все это явно не понравилось! А спустя сутки, когда они сидели в гостиной, случилась эта пальба по окнам. Они с Уэйном тогда бросились на пол, а потом Уэйн унес винтовку наверх. Сказал, эти подонки могут вломиться в дом в любой момент, а осколки и эстампы с утками уберут утром. Он пошел наверх и добавил, что услышит, как скрипят ступени, если они попытаются добраться до них. Сначала он прислонил «ремингтон» к их ночному столику, но потом передумал, встал на четвереньки и сунул винтовку под кровать. Кармен перевела дыхание. Вот он где, этот самозарядный «ремингтон»!
А эти двое, должно быть, стояли у кровати или сидели на ней, слушая, как она разговаривает с Уэйном, а потом и с матерью, в семь тридцать утра. И не заметили винтовку, потому что телефон стоит на ночном столике с ее стороны, а «ремингтон» лежит под кроватью со стороны Уэйна. А вдруг он позже отнес винтовку вниз? Нет, исключено! Если бы он это сделал, то эти типы давно бы ее нашли.
– Что случилось с нашей зайкой? – игриво спросил Ричи.
Арман промолчал.
– Эй, зайка, что с тобой? Ты чё, боишься?
– Конечно боюсь, – ответила Кармен, вскинув голову.
Ричи сделал вид, будто удивлен.
– Тебе нечего бояться. Твой Уэйн вернется домой, мы посидим, потолкуем с ним. Так, Птица?
Арман, склонившийся над своей тарелкой, бросил на нее ничего не выражающий взгляд.
– Так…
Кармен ничего не сказала. Да и о чем тут говорить! Ричи, этот кретин, наверняка думает, будто она им верит, а Арману вообще плевать, верит она им или нет. Ричи может всякое взбрести в голову, а Арман будет наблюдать! Ей нужно поскорее найти повод выйти из-за стола, потом бегом подняться наверх и запереть дверь прежде, чем они попытаются ее догнать.
Когда зазвонил телефон, Ричи ухмыльнулся:
– Верняк, это наша мамочка! Скажи ей, что не можешь сегодня приехать, мол, нездоровится. – Он взял Кармен за руку и повел ее на кухню, давая на ходу указания: – Если это Уэйн, скажи ему, чтобы поторопился. Если кто-то другой, скажи, что не можешь сейчас говорить, уезжаешь к больной матери. – Она протянула руку к трубке, а он процедил:
– Спокойно! – Она перевела дыхание, когда он, оттянув резинку ее трусов, прижал дуло к копчику.
– Не дури, не то я продырявлю тебе твою славную попку. Поняла? И говори по делу и побыстрей.
Ричи привалился к ней, чтобы слышать разговор.
– Ну где же ты? – спросила мать.
Кармен сказала, что ей жаль, но она не может приехать.
Старая карга!
Ричи ткнул Кармен дулом в копчик.
– Мне нездоровится, – добавила она.
Ее мать заволновалась, в чем дело. Кармен ответила, что не знает, просто плохо себя чувствует. Ее мать запричитала, мол, дочурка съела по дороге какую-то дрянь. Вот сама она потому никуда и не ездит, что везде отвратительно кормят. Потом добавила, что, судя по голосу, Кармен не так уж и нездорова. А она вот чуть жива от боли, а врач, которому она звонила трижды, так и не перезвонил ей. Все они такие, эти врачи, им только выгодных пациентов подавай!..
Ричи согласился с ней. Врачи, которых он знавал в тюрьме, всегда относились к нему кое-как… Он удивился, когда Кармен вдруг резко сказала:
– Ты можешь хоть на минуту перестать думать только о себе и послушать? Я плохо себя чувствую. Ты все болеешь и болеешь, теперь моя очередь.
Ричи покачал головой. Ее мамаше это явно не понравится…
– Ну что ж, большое тебе спасибо… после всего того, что я для тебя сделала, – сказала мамаша и бросила трубку.
Провожая Кармен обратно к столу, Ричи пристыдил ее:
– Как тебе не совестно так разговаривать с матерью!
Перед Арманом стояла пицца, которую он ел, чтобы убить время. Ричи отправился в туалет. Кармен, по-прежнему в дезабилье, не отрывала глаз от «смит-и-вессона», который Ричи оставил на столе.
– А ты из пистолета когда-нибудь стреляла? – спросил Арман.
Вопрос застал Кармен врасплох. Какое-то время она смотрела на него, потом покачала головой.
– Хорошо, – кивнул Арман, глядя ей прямо в глаза и сожалея, что заговорил с ней.
Вошел Ричи, жуя жвачку, с наполовину застегнутой ширинкой и с журналом под мышкой.
– Ё-мое, Птица, ты опять хаваешь? Я ж те показывал, каким ты можешь стать!
Арман отодвинул пиццу, наклонился над столом, провел ладонью по животу и покосился на Ричи. Тот, усевшись за стол, открыл журнал и показал Кармен фотографию стодвадцатифунтового мужчины, лежавшего на кровати. Огромное тело и крошечная голова…
– Птица, – начал Ричи, не переставая жевать жвачку, – послушай, что этот мужик хавает. На завтрак два фунта бекона, дюжину яиц и десять рогаликов. На обед четыре бигмака, четыре двойных чизбургера, восемь порций картошки фри, полдюжины пирожков и шесть бутылок содовой. Ну как, я не отбил тебе аппетит?
Трепач хренов! Арман покосился на Ричи. Тот надул из жвачки пузырь и лопнул его.
– На ужин он съедает три бифштекса и гору картошки на гарнир. Птица, ты можешь себе представить, сколько этот парень срет? – Ричи покачал головой, разглядывая картинку в журнале. Когда он поднял голову, его рот растянулся в улыбке. – Знаешь, кто мог бы стряпать для этого мужика? Старушка Донна. Для нее это все равно что варганить жратву на весь долбаный тюремный блок! – Ричи повернулся к Кармен. – Донна Малри – зазноба Птицы. Кармен взглянула на Армана и спросила:
– Почему он зовет тебя Птицей?
Арману понравилось, что она это спросила. Ее вопрос напомнил ему, кто он такой или кем был раньше.
– Меня вообще-то зовут Черный Дрозд, – сказал он ей с едва уловимой улыбкой.
– Он и Донна намыливались смотаться в Мемфис, – хмыкнул Ричи, лопая свой пузырь из жвачки. – Хотели побывать в «Грейсленде» и поглазеть на могилу обалдуя Элвиса Пресли. Правда, Птица?
Вот ведь сучара, этот панк! Хоть бы подавился своей жвачкой…
– И что дальше? – усмехнулся Арман, не отводя от него взгляда.
– Донна, эта потасканная телка, раньше была надзирательницей. Знаешь, просто сохла по зэкам. – Ричи подмигнул Кармен. – И я скажу те почему, ежели хочешь знать… – Ричи помолчал, надул пузырь розового цвета, очень большой…
Правая рука Армана вынырнула из – под пиджака, сжимая браунинг. Ричи не смотрел на него. Арман передернул затвор, досылая патрон в патронник. Теперь он не спускал глаз с розового пузыря.
– Сейчас ты получишь свое, как и все остальные, – сказал Арман, он же Черный Дрозд, он же Птица, и выстрелил прямо в середину розового пузыря. Звук от выстрела получился громким. Громче, чем ожидал Арман. Ричи дернулся, голова у него откинулась назад, а затем упала на журнал на столе.
Кармен даже бровью не повела. Арман поднялся, положил свой браунинг рядом с пистолетом Ричи, снял со спинки стула куртку Уэйна и накрыл голову и плечи Ричи. Кармен не мигая смотрела на куртку мужа, на надпись «Монтажные работы. Америка», на синие буквы на серебре, на брызги крови на стене…
– Знаешь, что он сделал? – спросил Арман. Кармен перевела на него взгляд.
– Назвал меня Птицей в последний раз, вот что он сделал, – сказал Арман и пошел на кухню.
Кармен осталась наедине с браунингом, со «смит-и-вессоном» и с трупом, накрытым курткой Уэйна.
– Я не птица, – сказал Арман, вернувшись с бутылкой виски в руке. – Все, что я знаю о птицах, мне рассказывала моя бабушка. Но это было так давно, что я почти все позабыл. – Он сел на свое место и налил в стакан виски. Потом поднял стакан в ее честь и отпил глоток. – Как-то раз ей вздумалось превратить меня в сову. Я сказал, не хочу быть совой, хочу быть черным дроздом. Она не возразила. Потом я торчал в дымном вигваме черт знает сколько времени. И вышел оттуда голым, обмотавшись одеялом. А она все била в свой барабан и бормотала заклинания. А когда перестала, велела мне сбросить одеяло и лететь. Я так и сделал, вскинув руки вверх. И ничего не случилось. Я по-прежнему чувствовал свое тело. Я сказал ей, что я не черный дрозд, а прежний я. Тогда она спросила, когда я мылся последний раз. И я ответил, что накануне. Оказывается, перед ворожбой надо не мыться целый месяц. Так я и не сделался черным дроздом. – Он снова поднял в ее честь стакан. – Вот такая моя история, не знаю, поняла ты ее или нет. – Он отпил глоток.
– Кому охота быть черным дроздом, – заметила Кармен.
Арман улыбнулся.
– А ты бы какой птицей хотела стать?
– Никакой, – ответила она. – Я хотела бы стать кем-то другим.
– Хорошо, кем же?
– Может быть, оленем… Арман кивнул, задумался.
– Хотя… – оттянув топ у горла, она опустила голову, принюхиваясь, – они ужасно вонючие.
– Мы все порой вонючие, – сказал он. Она помахала рукой перед лицом.
– Но не до такой степени! От этого запаха может стошнить. Можно я пойду переоденусь?
– Иди, если хочешь. Я же не Ричи…
– Мне нужно наверх. Повисла пауза. Потом он протянул:
– Ну…
Она опасалась, что он пойдет с ней. Но он взял бутылку, плеснул себе виски в стакан и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23