– Нет, только особым,– безмятежно улыбнулась Эсме.

Покончив с омлетом, Изабел вздохнула и откинулась на спинку стула.
– Было очень вкусно. Спасибо, мама.
Не услышав ответа, Изабел подняла глаза. Оливия клевала носом, склонившись над бокалом.
– Мама?
Оливия открыла глаза.
– Ты поела? – сонным голосом спросила она.– Еще хочешь?
– Нет, спасибо. Мам, может, пойдешь спать? Завтра у нас куча дел.
Какое-то мгновение Оливия непонимающе смотрела на нее, потом, словно встряхнувшись, кивнула.
– Пожалуй, ты права,– сказала она со вздохом.– Знаешь, я на минутку расслабилась и забыла про хлопоты.
– Иди спать,– повторила Изабел.– Я здесь приберу.
– Но ты…
– Со мной все в порядке,– твердо сказала Изабел.– Я все равно собиралась выпить чашку чаю. Иди.
– Ладно, спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Изабел проводила мать взглядом, затем встала и налила воды в чайник. Опершись о раковину, она смотрела в окно, на темную, безмолвную улицу – и вдруг услыхала звук поворачивающегося ключа.
– Милли, это ты? – позвала она.
Секундой позже дверь в кухню открылась, и вошел незнакомый молодой человек в джинсовой куртке, с огромной сумкой на плече, довольно неряшливого вида и потому не похожий на обычного постояльца. Изабел с любопытством посмотрела на него, потом вдруг до нее дошло. Раскаленной лавой закипела ярость. Значит, это он. Александр. Причина всех несчастий.
– Добрый вечер,– поздоровался молодой человек, кинул сумку на пол и беззаботно улыбнулся.– Ты, должно быть, многоязыкая и многоодаренная Изабел.
– Не понимаю, как ты осмелился сюда вернуться,– тихо произнесла Изабел, стараясь сдержать себя.– Не понимаю, как у тебя хватило смелости.
– Я вообще храбрый.– Александр приблизился к ней вплотную.– Мне не сказали, что ты еще и красива.
– Отойди от меня! – сквозь зубы процедила Изабел.
– Как нелюбезно!
– Нелюбезно? Ты хочешь, чтобы я рассыпалась в любезностях после всего того, что ты сделал с моей сестрой?
Александр во весь рот улыбнулся.
– Так ты знаешь ее маленький секрет?
– Ее маленький секрет знает весь мир, и все из-за тебя!
– В каком смысле? – невинно спросил юноша.– Что-то случилось?
– Дай-ка сообразить,– язвительно бросила Изабел,– что же у нас случилось? Ах да, свадьбу отменили. Но для тебя это наверняка не новость.
Александр изумленно уставился на нее.
– Ты шутишь?
– Конечно, черт тебя побери, шучу! – крикнула Изабел.– Свадьбы не будет, так что поздравляю. Ты добился, чего хотел. Поломал жизнь Милли, не говоря уже о всех нас.
– О господи.– Александр нервно провел рукой по волосам.– Эй, я не собирался…
– Не собирался? – прошипела Изабел.– Следовало подумать об этом до того, как открывать свой большой рот. А чего ты, собственно, ожидал?
– Только не этого! Честное слово. С какой стати ей вздумалось отменить свадьбу?
– Не ей. Саймону.
– Что? – не понял фотограф.– Почему?
– Не твое дело,– отрезала Изабел.– Скажем так, если бы кое-кто помалкивал о ее первом браке, все могло быть чудесно. Если бы только ты держал рот на замке…– Не договорив, она махнула рукой.– Да что теперь рассуждать. Ты просто чертов псих.
– Неправда! – воскликнул Александр.– Боже, я вовсе не хотел, чтобы свадьба расстроилась! Я только…
– Только что? Чего тебе надо было?
– Ничего… Я только хотел… немножко оживить ситуацию.
– Как же ты жалок! – проговорила Изабел, в упор глядя на Александра.– Жалкий, чокнутый придурок.– Она бросила взгляд на его сумку.– Надеюсь, ты сам понимаешь, что здесь ночевать не будешь.
– Но мою комнату заняли!
– Уже освободили, чтоб тебя! – Изабел пнула сумку, и та отлетела к двери.– Ты понимаешь, что натворил? Мать в шоке, сестра в слезах…
– Послушай, мне очень жаль. Правда, я сожалею, что свадьбу отменили. Но нельзя же винить в этом меня!
– Можно, и еще как! – Изабел открыла парадную дверь.– А теперь выметайся.
– Я ничего не делал! – сердито воскликнул фотограф, выходя на крыльцо.– Подумаешь, отпустил пару шуток!
– Ах ты, дрянной мальчишка! Побежать и рассказать все викарию – это, по-твоему, шутка? – окончательно рассвирепела Изабел и, прежде чем юноша успел что-то сказать, захлопнула дверь.

Оливия медленно поднималась по лестнице. На нее навалилось тусклое, вязкое уныние. Жаркие эмоции вечера схлынули; она чувствовала усталость и разочарование, ей хотелось плакать. Все рухнуло. Цель, к достижению которой она стремилась все это время, внезапно исчезла, осталась лишь пустота.
Никто и никогда не поймет, сколько энергии она вложила в свадьбу Милли. Вероятно, это было ее ошибкой. Следовало отойти в сторону и позволить людям Гарри подготовить все с их холодным профессионализмом, а в день торжества просто появиться в элегантном наряде и выказать вежливый интерес… Оливия вздохнула. Нет, так она не могла. Не в ее характере стоять и смотреть, как кто-то другой устраивает свадьбу ее дочери. Поэтому она собралась с силами и взялась за дело сама, потратив долгие и долгие часы на то, чтобы все обдумать, спланировать и организовать. Теперь ей уже не придется увидеть плоды своего труда.
В ее ушах до сих пор звенел резкий голос Изабел. Оливия поморщилась. В какой-то момент семья перестала ее понимать. Ее же еще и обвинили в желании, чтобы все было именно так, а не иначе. Может, Джеймс и прав, может, подготовка к свадьбе действительно на время заслонила для нее все остальное. Но она ведь только хотела, чтобы все прошло идеально. Для Милли и остальных. Теперь этого никто не поймет, ведь результатов они не увидят. Не получат ярких впечатлений от радостного, счастливого, щедрого на приятные сюрпризы дня, а будут вспоминать лишь суматоху.
Проходя мимо комнаты Милли, миссис Хэвилл остановилась. Заметив, что дверь слегка приоткрыта, она вошла. Свадебное платье дочери так и висело в чехле на дверце шкафа. Оливия закрыла глаза и вспомнила лицо дочери в тот момент, когда Милли впервые надела это платье, уже седьмое по счету, которое ей пришлось примерить. Мать с дочерью сразу поняли: они нашли то, что надо. Они молча смотрели в зеркало, а потом, поймав взгляд Милли, Оливия задумчиво произнесла: «Берем?» С Милли сняли размеры, и где-то в Ноттингеме платье тщательно подогнали по ее фигуре. И вот теперь дочь его не наденет… Не удержавшись, Оливия расстегнула молнию на чехле, вытащила кусочек тяжелого шелка и принялась его разглядывать. Из глубины чехла блеснула крошечная переливчатая жемчужина. Платье на самом деле было великолепно. Оливия вздохнула и, прежде чем вновь погрузиться в сентиментальную грусть, взялась за молнию, чтобы застегнуть чехол.
Проходивший мимо Джеймс заметил траурный взор, которым жена обводила свадебное платье Милли, и почувствовал прилив раздражения.
– Ради всего святого, Оливия! – грубо сказал он, войдя в комнату.– Свадьбы не будет. Не будет! Неужели ты еще этого не уразумела?
От неожиданности Оливия дернулась и дрожащими руками стала засовывать платье обратно в чехол.
– Уразумела. Я просто…
– Купаешься в жалости к самой себе,– уколол ее Джеймс.– Все думаешь о том, что такая замечательно организованная свадьба не состоится.
Оливия застегнула молнию на чехле и обернулась.
– Джеймс, почему ты ведешь себя так, будто это моя вина? – нервно спросила она.– Почему я вдруг стала главной злодейкой? Я не заставляла Милли выходить замуж, устраивать свадьбу. Она сама так решила. Я лишь постаралась устроить все как можно лучше.
– Как можно лучше для себя?
– Может, и так. А что в этом плохого?
– Нет, я умываю руки! – Джеймс побледнел от гнева.– До тебя нельзя достучаться.
– Не понимаю, просто не понимаю. Ты разве не радовался, что Милли выходит замуж?
– Не знаю.– Он с суровым видом подошел к окну.– Замужество… Что это чертово замужество может дать такой молодой девушке, как Милли?
– Счастье,– помолчав, ответила Оливия.– Счастливую жизнь с Саймоном.
Джеймс развернулся и с любопытством посмотрел на жену.
– Ты всерьез думаешь, что браки приносят счастье?
– Конечно.
– Хм, ты сохранила больше оптимизма, чем я.
Джеймс прислонился к батарее и с непроницаемым выражением лица смотрел на Оливию.
– Что ты имеешь в виду? – неровным голосом спросила та.– О чем ты говоришь?
– А как ты думаешь?
В комнате воцарилась звенящая тишина.
– Погляди на нас с тобой, Оливия. Супружеская пара с многолетним стажем. Разве мы приносим друг другу счастье? Поддерживаем друг друга? За эти годы мы не сблизились, а, наоборот, отдалились.
– Это не так! – с тревогой воскликнула Оливия.– Мы очень счастливы вместе.
Джеймс Хэвилл покачал головой.
– Мы счастливы по отдельности. У тебя своя жизнь, у меня своя. У тебя свои друзья, у меня свои. Врак – это нечто другое.
– Мы не живем по отдельности,– испуганно возразила Оливия.
– Ради бога, Оливия! Не лги себе. Для тебя более интересны постояльцы твоей гостиницы, чем я.
– Неправда! – вспыхнула Оливия и покраснела.
– Правда. Сначала они, потом я. Я и остальные члены семьи.
– Ты несправедлив! – мгновенно отреагировала Оливия.– Я держу домашнюю гостиницу ради семьи. Чтобы мы могли позволить себе праздники, какие-то маленькие удовольствия. Ты ведь сам знаешь!
– Возможно, на свете есть более важные вещи.
Миссис Хэвилл нерешительно взглянула на мужа.
– Ты хочешь, чтобы я закрыла гостиницу?
– Нет,– с досадой произнес Джеймс.– Я…
– Что?
Джеймс долго молчал, затем вздохнул.
– Наверное,– задумчиво произнес он,– мне просто хочется быть нужным тебе.
– Ты нужен мне,– вполголоса промолвила Оливия.
– Неужели? – Джеймс криво улыбнулся.– Оливия, когда в последний раз ты мне доверялась? Когда в последний раз спрашивала моего совета?
– Тебе неинтересно то, о чем я с тобой говорю! – в свое оправдание воскликнула Оливия.– Как только я завожу разговор, тебе становится скучно. Ты начинаешь смотреть в окно или читать газету. Ведешь себя так, будто все, о чем я толкую, ерунда и пустяки. И вообще, как насчет тебя? Ты и сам не бываешь со мной откровенен!
– Я пытаюсь,– сердито буркнул Джеймс,– но ты, черт возьми, никогда не слушаешь! Знай себе тараторишь об этой дурацкой свадьбе. Свадьба то, свадьба се. А не свадьба, так что-нибудь еще. Трещишь и трещишь. С ума можно сойти!
Последовала долгая пауза.
– Да, порой я бываю болтлива,– нехотя признала Оливия.– Друзья напрямую говорят мне: «Оливия, замолчи, дай хоть слово вставить», и я замолкаю.– Она набрала в грудь воздуха.– Но ты же не делаешь мне замечаний. Тебе вообще все равно.
Джеймс устало провел рукой по лицу.
– Возможно, ты права, и это действительно перестало меня волновать. Я знаю одно…– Он помолчал.– Я больше не могу так жить.
Его слова мгновенно разнеслись по крошечной комнате, точно газ из баллончика. Кровь отхлынула от лица Оливии, а где-то в груди медленно, как похоронный звон, запульсировали тяжелые, глухие удары.
– Джеймс,– сказала Оливия, прежде чем он успел продолжить.– Пожалуйста, не сегодня.
Джеймс Хэвилл посмотрел на жену и заколебался: ее щеки были пепельно-серого цвета, губы дрожали, в глазах стоял страх.
– Оливия…– начал он.
– Если ты хочешь мне что-то сказать,– миссис Хэвилл сглотнула,– пожалуйста, не делай этого сегодня.– Она нервно попятилась, не глядя ему в глаза.– Только не сегодня,– прошептала она, нащупав позади себя дверную ручку.– Сегодня я просто не вынесу.

Руперт сидел за столом в своем кабинете и глядел в темную, безмолвную ночь. Перед ним лежал список телефонных номеров; некоторые из них были вычеркнуты или исправлены, другие нацарапаны заново. Последние два часа Руперт провел на телефоне, общаясь с людьми, которые, как он раньше считал, навсегда исчезли из его жизни: старый товарищ Аллана по Кебл-колледжу, перебравшийся в Крайст-Черч; давний однокашник, теперь работавший в Бирмингеме; полузабытые знакомые, друзья друзей, имена, обладателей которых он уже не помнил. Никто не знал, где Аллан.
Однако последний звонок дал надежду. Руперт поговорил с профессором английской словесности из Лидса, знавшим Аллана по работе в Манчестере.
– Он неожиданно покинул Манчестер,– сообщил профессор.
– Так я и думал.– Руперт слышал эту информацию уже трижды или четырежды.– Как вы думаете, куда он мог поехать?
Профессор помолчал.
– Эксетер,– сказал он наконец.– Да, точно. Я уверен, потому что годом позже он написал мне и попросил прислать одну книгу. В адресе значился Эксетер. Возможно, я даже занес его в электронный блокнот.
– Не могли бы вы…– не смея надеяться, проговорил Руперт.– Вы считаете…
– Вот, нашел,– удовлетворенно сказал профессор.– Сент-Дэвидс-Хаус.
– Что это? – спросил Руперт.– Название колледжа?
– Не слыхал о таком,– ответил профессор.– Вероятно, какое-нибудь новое общежитие.
Руперт распрощался с профессором и тут же набрал номер справочной службы. Через несколько секунд перед ним лежал записанный номер. Он медленно снял трубку и набрал нужные цифры. Может быть, Аллан еще там. Может, он сам подойдет к телефону.
Сердце в груди заколотилось; пальцы, сжимавшие трубку, вспотели. От напряжения Руперт едва не потерял сознание.
– Алло? – ответил молодой мужской голос.– Сент-Дэвидс-Хаус.
– Здравствуйте.– Руперт стиснул трубку.– Я бы хотел поговорить с Алланом Кепински.
– Подождите секундочку.
Руперт довольно долго ждал, после чего трубку взял другой молодой человек.
– Вы хотели поговорить с Алланом?
– Да.
– Позвольте узнать, кто его спрашивает?
– Меня зовут Руперт.
– Руперт Карр?
– Да.– Руперт еще крепче сжал трубку.– Аллан там, с вами?
– Аллан уехал отсюда пять лет назад,– сообщил юноша.– Вернулся назад в Штаты.
– А-а,– протянул Руперт,– понятно.
Он безучастно посмотрел на телефон. Ему и в голову не приходило, что Аллан может вернуться домой.
– Руперт, вы звоните из Лондона? – спросил молодой человек.– Не могли бы вы завтра со мной встретиться? Аллан оставил для вас письмо.
– Правда? Для меня?
У Руперта радостно забилось сердце. Еще не поздно. Он еще нужен Аллану. Он позвонит ему, полетит в Штаты, если потребуется. А потом…
Внезапно внимание Руперта отвлек шум в дверях. Он вскинул голову и увидел Тома. Том стоял и пристально смотрел на него. Щеки Руперта залились краской.
– Ресторан «Манжету» на Друри-лейн. В полдень,– сказал юноша.– Я буду в черных джинсах. Кстати, меня зовут Мартин.
– Хорошо,– поспешно проговорил Руперт.– До свидания, Мартин.
Он положил трубку и взглянул на Тома. Постепенно им овладело чувство унижения.
– Кто такой Мартин? – любезно поинтересовался Том.– Приятель?
– Уходи,– потребовал Руперт.– Оставь меня в покое.
– Франческа очень расстроена. Думаю, ты понимаешь, насколько.– Том непринужденно уселся на стол Руперта и взял в руки бронзовое пресс-папье.– Твой эмоциональный всплеск вывел ее из душевного равновесия.
– Но тебя-то не вывел,– огрызнулся Руперт.
– По большому счету нет,– кивнул Том.– Я уже сталкивался с подобными недоразумениями.– Он улыбнулся.– Помни, ты не один. Я рядом с тобой. И Франческа тоже. Мы все готовы тебе помочь.
– В чем? Помочь признать свои пороки? Публично покаяться?
– Я понимаю твой гнев,– сказал Том.– Это одна из форм стыда.
– Нет! Мне нечего стыдиться.
– Все прошлые грехи тебе отпустятся. Ты можешь начать заново.
Руперт смотрел на Тома и вспоминал свой дом, свою жизнь с Франческой, спокойное, счастливое существование. Все, что он мог обрести снова, если бы только единожды солгал.
– Не могу.– Он покачал головой.– Просто не могу. Я не тот, за кого вы меня принимаете. Я любил мужчину. Я не сбился с пути, не был совращен. Я любил.
– Платоническая любовь…
– Нет, не платоническая! – воскликнул Руперт.– Сексуальная, страстная любовь! Неужели ты не понимаешь, Том? Я любил мужчину, как мужчина.
– Ты вступал с ним в сношения.
– Да.
– В сношения, которые отвергает наш Господь.
– Мы не причиняли никому зла! – в отчаянии крикнул Руперт.– Мы не делали ничего плохого!
– Руперт! – Том возвысил голос и встал.– Ты слышишь свои речи? Ты причинил вред себе. Огромный вред. Ты поддался, пожалуй, самому гнусному из всех грехов, известных человечеству. Ты в состоянии очистить душу – но только если покаешься, признаешь, что сотворил зло.
– Я не творил зла,– дрожащим голосом проговорил Руперт.– Это было прекрасно.
– В глазах Господа нашего, ты совершил мерзость. Мерзость! – ледяным тоном возразил Том.
– У нас была любовь! – Руперт тоже встал, чтобы его глаза были на одном уровне с глазами Тома.– Пойми!
– Нет. Мне этого не понять.
– Ты не способен представить, что двое мужчин любят друг друга?
– Нет!
Руперт медленно наклонился вперед.
– Эта мысль в самом деле вызывает у тебя такое отвращение? – шепнул он.– А может, ты просто боишься?
Том по-кошачьи отпрыгнул назад.
– Отойди от меня! – крикнул он. На его лице было написано омерзение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28