Хвост Люцифера! Мамочка! Что делать? Кто виноват? Бес Адольф, конечно, виноват. Не свалишь же всю вину на неразумного человечишку? Я же сам должен был обо всем догадаться — как только прилетел по вызову! А догадавшись, обязан был тут же утопить опасного типа Степана Федоровича в унитазе вместе с чешуйчатыми лапами и прочим…Не-ет, мы еще поборемся! Мы еще всем кузькину мать и едрену бабушку покажем! Я ведь кто? Я ношу гордое звание беса оперативного сотрудника! У меня профессиональный стаж две тысячи лет! Я три почетных грамоты имею и Орден Хвостовой Кисточки за особые заслуги перед преисподней! Я тут всех распушу и приведу к единому знаменателю! Я этот вонючий мировой кризис в два счета ликвидирую! Я…Нет, не помогает. Попытка сеанса самовнушения бесславно провалилась. Чтобы хоть немного отвлечься, я подошел к столу. Н-да… забавный тип этот Штирлиц… То есть Степан Федорович. Или мне его теперь так и называть — Штирлиц? А, ладно… Вот записочка лежит, надушенный кусочек бумаги с отпечатком губной помады: «Милый Штирли-мырли. Что за мальчишество? Зачем вы стащили мою подвязку? Верните немедленно, а то правый чулок постоянно спадает. Перед фюрером неудобно. Все равно люблю и целую. Ваша Ева… »А вот коллективная фотография. Деревца, травка, речушка, шашлык, шнапс в литровых бутылках. Первый справа в верхнем ряду — собственной персоной Штирлиц. Гитлер в центре. Геринг, Геббельс… вся, короче говоря, шайка. Второй слева в нижнем ряду — Паулюс. Я сразу узнал его лошадиную физиономию, уныло вытянутую. Будто предчувствовал свою дальнейшую безрадостную судьбу. Несладко ему придется под Сталинградом — это точно. Кстати, на фотографии генерал-фельдмаршал обведен чернильным кружочком, словно пораженная мишень. И еще один представитель рейха помечен точно так же: какой-то хмурый тип, низенький и чернявый. Ушки оттопырены крыльями летучей мыши, передние зубы выступают вперед, как у кролика, но взгляд из-за стекол круглых очков истинно волчий. Кто это? Ага, должно быть, шеф имперской тайной полиции Генрих Гиммлер. Узнал я тебя, мрачный баварец! Известный оккультист и практикующий черный маг. В преисподней такие товарищи на особом счету, специальный отдел отслеживает их бесчеловечную деятельность против человечества и некоторых вербует для тесного сотрудничества. Ну, например, для того, чтобы они, в обмен на магическую силу, поставляли нам клиентуру. Своего рода операторы-консультанты. Захочет человек вызвать беса, к кому ему обращаться? Не в справочную же! К колдуну, конечно. К черному магу. Ребята из того отдела говорили как-то, что Гиммлер не кто иной, как реинкарнированный Мерлин, так что ему и своей магической силы хватает, в сотрудничестве с преисподней он не заинтересован, хотя со счетов снимать его никто не собирается. На всякий случай — вдруг пригодится…А что-то я не видел среди свиты Гитлера герра Генриха Гиммлера. Куда подевался ближайший соратник фюрера? Да-а… Интересно, каким образом Штирлиц сумел самого Гиммлера опорочить, нейтрализовать и погубить? Тут уж фокус с подвязкой не удался бы. Да-а-а, хитер и пронырлив майор Исаев. Знает свое дело. Как-то бедному Степану Федоровичу придется в его шкуре? Сможет ли соответствовать? Ужас! Положительный момент только один — Степан Федорович, кажется, больше не страдает хроническим невезением, не притягивает к себе неприятности из всех мыслимых и немыслимых сфер. Чудовищная неп-риятность, свалившаяся на нас, перевесила все остальные. Закон Вселенского Равновесия работает!Полнозвучный медный «бамс! » прервал мои мысли. Степан Федорович, завязший в корзине для бумаг, со смущенным стоном стаскивал с головы свалившийся на него с полочки здоровенный шлем:— Я нечаянно…Да, хроническое невезение — штука прилипчивая. Рано еще радоваться.— Да о чем я тут толкую! — воскликнул я так громко, что Степан Федорович вздрогнул и рывком освободил голову. — Действовать надо!— Надо, — подтвердил мой клиент, потирая ушиб на макушке. — А как?— Перво-наперво, выбраться отсюда!— Отлично! — оживился Степан Федорович. — Я и сам так считаю. Мне — как настоящему русскому человеку — претит братание с Гитлером и нахождение в ставке фашистов. Если уж так все получилось, я готов вступить в ряды Красной Армии и кровью искупить свою вину перед человечеством!— В человеке крови — всего литров пять. Или шесть. Не больше, — припомнил я. — А вам, чтобы полноценно искупить, надо, по меньшей мере, наполнить жидкостью из своих вен Цимлянское водохранилище!Степан Федорович снова поник.— Герой в тылу врага, — заметил я, — принесет больше пользы, чем какой-то новобранец. Штирлиц — советский шпион, то есть разведчик… Забыли?— И Гитлер, и воевода-партизан, и охотники за головами — все от меня что-то хотят. Всем я что-то наобещал, со всеми у меня отличные отношения. И всякие интриги, в которые я не по собственной воле оказался втянут…— Ваши интриги!— Мой предшественник был, наверное, асом шпионажа…— Да нет никакого предшественника! — закричал я. — Посмотрите на портрет! Что там написано? Штирлиц! Посмотрите в зеркало! Кого вы там видите? Запомните: Штирлиц — это вы. А вы — это Штирлиц, Понятно? Это факт! Извольте теперь привыкать к нему. Вы перекроили историю, как старые брюки! Никакого Степана Федоровича Трофимова больше нет, не было и — скорее всего — не будет. Есть Штирлиц — такой, каким он изображен в пьесе «Будни рейхстага». Кстати, этот ваш режиссер-сценарист Михалыч, он человек компетентный? Я надеюсь, он не слишком отступал от исторической правды? Надеюсь, «Будни… » заканчиваются тем, чем и должны закончиться, — дружным распитием цианистого калия в подземном бункере?— Михалыч считается прогрессивным автором, — замялся Степан Федорович, — он называет себя авангардистом. Так что правду в его постановках найти трудно. Я имею в виду — историческую. Он в прошлом году ставил «Муху-цокотуху», так у него в финале Паук объявляет себя Мессией Катарсиса и пожирает всех остальных персонажей. Постановка имела бурный успех, между прочим! Михалыч ставил потом «Цоко-туху-2», «Цокотуху-3» и «Паук возвращается»… А в «Буднях рейхстага», насколько я помню, Штирлиц втирается в доверие к Гитлеру, который, как каждый великий исторический деятель, чудовищно одинок, а сам Штирлиц обладает природным дарованием завоевывать человеческие сердца.— Так, втереться в доверие к фюреру Штирлицу, то есть к вам, Степан Федорович, уже вполне удалось. Гитлер в нем, то есть в вас, Степан Федорович, души не чает!— … И, пользуясь безграничным доверием фюрера, путем интриг безнаказанно губит всю рейхсканцелярию, — продолжил мой клиент, — потому что оказывается инопланетным наймитом. Что было дальше, я, к сожалению, не помню. Помню только, что последний акт называется «С бластером наголо». Какая-то кровавая разборка, наверное, в финале. Михалыч славится именно такими поворотами сюжета. Он просто обожает беспросветно-мрачные концовки. А от хэппи-энда у маэстро, по его собственному признанию, возникает депрессия, диарея и мигрень…— Какой маразм!— Напротив — авангард! Прогрессивная трактовка банального сюжета!На столе зазвонил телефон. Одновременно со звонком забарабанили в дверь. Штирлиц — Степан Федорович заметался.— Сюда идут! Открывать? Не открывать? Отвечать на звонок? Не отвечать? Как мне себя вести с этими фашистами? Что мне вообще делать? Что нам делать?— Рассуждая здраво, единственно верное решение — драпать из этого временно-пространственного периода. Но вот незадача — машины времени у нас нет. А раз уж мы тут застряли надолго, придется жить по здешним законам…— Какие тут законы! Тут же все… перевернуто! Здесь все ненастоящее!— О чем я и говорю! Историю нельзя переиначивать! Существенные изменения ведут к Временному Катаклизму и, следовательно, к полному апокалипсису! Очень скоро этот мир разлетится на части, как поезд, сошедший с рельсов!— А мы? А что нам делать?..— Сохранить человеческую историю в ее первозданном виде, — сформулировал я. — То есть расхле-бать то, что вы невольно наворотили. Единственный способ ликвидировать глобальную катастрофу — это… ликвидировать ее как можно скорее. Конечно, никаких инопланетян с бластерами. Штирлиц — есть Штирлиц. Вы «Семнадцать мгновений… » смотрели? Вот вам и инструкция к действию. Разогнать к едрене фене партизан с секирами. Чего они тут напартизанят? Еще угробят фюрера раньше срока, и история пойдет по другому пути. И не будет тогда никакой мировой цивилизации, то есть будет, но совсем другая, где нет места для Степана Федоровича в частности и для всех его современников в общем. Так, что еще? Зулусы? Зулусов — в шею! Тут и без них, извергов, охотников за головами хватает. Паулюс по вашей милости поехал сложить свою голову под Сталинград? Ну, это, пожалуй, оставим, это — исторически достоверно. Но Гиммлера вы, Степан Федорович, рано выключили из игры. Это вы погорячились. Кто будет главнокомандовать «вервольфом», «фольксштурмом» и «Вислой»? Кто будет интриговать с заокеанскими империалистами?— Штирлиц! Что с вами, Штирлиц?! — Я узнал тенорок своего тезки фюрера. — Вы живы? Вы здесь? Я беспокоюсь!— Я не могу с ним разговаривать! — зашипел Степан Федорович. — Что, если он уличит меня в некомпетентности? Что-нибудь заподозрит и велит запытать насмерть в гестапо? Мне нужно хоть немного войти в курс дела! Не могу же я… импровизировать. Я же не шпион какой-нибудь. И даже не актер. Я бывший учитель и уборщик!— Штирлиц! Отвечайте!.. Да замолчите вы, Геринг, вас не спрашивают! Что-о? Это мой-то Штирлиц спрятался в своем кабинете от опасности! Это он-то — паршивый трус?! Думайте головой, о чем говорите, а то велю ее срубить! И не посмотрю на то, что она недавно травмирована… Штирлиц!— Может, все-таки стоит открыть дверь? — предложил я. — Хотя бы для того, чтобы меня представить рейху. А то ведь что получается: вас каждая собака знает, а меня то рогатым назовут, то уродом, то нечистью, а то — подозрительным типом в американских штанах. Давайте я буду вашим, к примеру, телохранителем, Степан Федорович? Степан Федорович?!Степан Федорович исчез. Только что стоял посреди кабинета — и нет его. Лишь подрагивает дверца высокого шкафа, расположенного рядом со столом.— Штирлиц!— Степан Федорович!Что такое? Ни под столом, ни за креслом, ни даже за занавесками его нет.— Степан Федорович!Взывая к клиенту, я шагнул в шкаф, намереваясь вытащить оттуда злостно уклоняющегося от своих обязанностей шпиона за шиворот. А дальше… Я даже не понял, что произошло. Копыто провалилось в пустоту, вслед за копытом провалились все прочие мои части в комплекте с собственно телом. Сырой сквозняк засвистел у меня в ушах. Пролетев несколько метров в тесной темноте, я грохнулся на что-то мягкое, дергающееся и пыхтящее. ГЛАВА 4
— Больно же! Слезьте с меня немедленно!— Извините. Нечего было постыдно капитулировать. Геринг, конечно, грубиян, но в вашем случае он оказался прав. Трус — вот вы кто.— Да, я смалодушничал, — радостно заявил нимало не смутившийся Степан Федорович, — зато мы успешно сбежали!— Ага. Куда? — Что?— Куда, говорю, сбежали?Степан Федорович помедлил с ответом, оглядываясь по сторонам. Да, здесь было на что посмотреть. Судя по всему, мы попали в секретную лабораторию прославленного разведчика. С низкого потолка светили забранные в металлический намордник электрические лампочки. Подвальные стены сочились плесенью, под ногами звенел камень. А вокруг на беспорядочно расставленных столах громоздились колбы, колбочки, колбищи, пробирки, штативы, уродливые и неуклюжие перегонные устройства и какие-то вовсе несуразные приборы, опутанные проводами, громоздкие и непонятные. Это было бы похоже на школьный кабинет химии, если бы не понуро свесившие черепа скелеты, то тут, то там прикованные ржавыми цепями к каменным стенам.— Это, наверное, старинное подземелье, — почему-то шепотом проговорил Степан Федорович, — а Штир… то есть я — его когда-то случайно обнаружил и устроил в нем небольшую лабораторию для личных целей.— У настоящего шпиона не бывает личных целей, — заметил я, — только общественные. Подземелье? Это что же — мы пролетели три этажа? А то и все четыре… Хорошо, что я бес — хоть с небоскреба падай, не расшибешься.— Вот и я то же самое, — вставил Степан Федорович. — Врачи так и говорили: штырь в ноге из хирургической стали. Нога больше ни за что не сломается, прыгайте откуда хотите и сколько хотите. А это что?Я отодвинул ближайший стол — обнаружился пролом в стене, явно недавнего происхождения. Надо же — какой клиент востроглазый! Наверное, сказывается общение со мной. Да и вообще, кажется, он входит во вкус. Все меньше и меньше бьется в ознобе и припадках, совсем прекратил истерики, а уж в наблюдательности обошел меня самого. Отличный шпион из него получится, надо сказать!— Ага, — глубокомысленно проговорил Степан Федорович. — Пролом. Надо думать, я решил исследовать подземелье дальше и, должно быть, добился в этом деле каких-то результатов…В подтверждение его слов в проломе что-то зашуршало. Степан Федорович на всякий случай отпрыгнул в сторону и зашарил по карманам в поисках какого-нибудь завалящего вальтера или парабеллума. Я сорвал бейсболку и обнажил рожки, другого оружия у меня при себе не было. Шуршание нарастало.— Крысы? — тихонько предположил Степан Федорович. — Фу, гадость. Я и раньше-то их не любил, а в свете последних событий вообще не перевариваю. Вдруг они здесь тоже матом ругаются?Я хотел высказаться в том смысле, что лучше иметь дело с крысами-матерщинницами, чем с… С кем? Гадать нам пришлось недолго. Из пролома, двигаясь на четвереньках, выбрался какой-то оборванный товарищ, внимательно осмотрелся и поднялся на ноги.— Спокойно… — проговорил я, поддерживая под локоток Степана Федоровича, который снова готов был грохнуться в обморок. — Кто бы это ни был, если он будет выпендриваться, я ему таких навешаю, враз ласты склеит.— Да, но…— Сам вижу! — присмотревшись, буркнул я.Товарищ уверенно двинулся в нашу сторону. Теперь я сильно сомневался в том, что он склеит ласты, даже если на него воздействовать таким весомым аргументом, как, допустим, пятитонный самосвал. Хотя бы потому, что товарищ был уже вполне мертв. Зеленоватого цвета личико с провалившимися глазницами, в глубине которых мерцал пунцовый огонек, оскаленные гнилые зубы, которым уже никакой «Дирол» не поможет, плоть, свисающая лохмотьями с крепких желтых костей. Мертвец! Зомби!Мы со Степаном Федоровичем прижались к стене недалеко от лестницы, ведущей к дыре в потолке. Не успеем вскарабкаться… Да и чего, спрашивается, такого страшного? Подумаешь, зомби! Мало я их, что ли, на своем веку повидал? Он один, вот если бы десяток-другой, тогда действительно положение можно было бы считать серьезным, а так…Зомби, сделав пару шагов, угрожающе зарычал, оскалился, протягивая к нам полусгнившие клешни…— Но-но! — предостерег я. — Спокойнее, нежить! Видал рога? Один удар — две дырки. Два удара — соответственно, четыре. Вентиляции захотел? Стой! Стой, говорю! На месте — раз-два!— Слушается… — выдохнул Степан Федорович. Зомби действительно остановился. И принялся подозрительно принюхиваться, пощелкивая зубами…— Что-то ему не нравится, — доложил Степан Федорович. — Нюхает…— Вы ничего такого не делали?— Что? Чего не делал? Обижаете, Адольф. У меня язва желудка, а не метеоризм.— Напра-аво… кругом! — решил я подкрепить свой успех.— Слушается! Кыш, кыш! Тебе сказали — кругом!Зомби пошатнулся и круто развернулся к перегонному кубу на столе.— На исходные позиции шагом ма-арш! Куда? Куда, тупая скотина?!— Что он делает? — выговорил мой клиент. Зомби добросовестно проинспектировал пробирки и колбы, выбрав одну, побольше, подставил ее под змеевик и покрутил на кубе какую-то ручку. Колба тут же наполнилась маслянистой синеватой жидкостью. Зомби осторожно понюхал колбу, заурчал и неожиданно улыбнулся так широко, что у него отвалилось ухо.— Спирт! — втянув носом воздух, уверенно определил и Степан Федорович.Мертвец тоже что-то проскрипел — невнятно, но очень громко.Предупредительно пошуршав, из пролома выбрался еще один восставший мертвец, а за ним — еще. Через минуту в лаборатории было не протолкнуться. Не обращая на нас никакого внимания, мертвецы похватали со столов колбы и быстро оккупировали все имеющиеся в наличии перегонные устройства. Несколько минут было слышно только жадное хлюпанье, торопливое бульканье и нетерпеливое позвякиванье. Наконец одноухий главарь шарахнул очередную опустошенную колбу о каменный пол, вырвал змеевик из куба, растянул его гармошкой и оглушительно воскликнул:— Э-э-эх-х!Тут я забеспокоился. Пора выбираться отсюда. Лучше уж наверх, к фюреру и компании. Никогда не видел мертвецов-алкоголиков и что-то не тянет изучать эту породу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31