Надо же — походная помойка! Отлично спрятался, сюда никто не сунется. Я замер, воздавая хвалу цивилизованным германцам, которые даже в этом паршивом Средневековье умудрялись заботиться об экологическом балансе, а не расшвыривали объедки повсюду, как бедовые соотечественники Степана Федоровича.— Ох! — Кто-то шлепнулся рядом со мной. — Проклятое невезение! — услышал я. — Полкилометра пробежал, ни разу не споткнулся, а здесь упал — и сразу в помойку… Тьфу, гадость!— Тихо!— Кто здесь?— Я, Адольф, кто же еще? Помолчи. Дружинники до германского лагеря добежали?— Ага…— Сейчас начнется страшная сеча! — кровожадно захихикал я. — Сейчас дружинники очухаются, оглядятся и поймут что к чему… Мероприятие малоприятное, но необходимое… И все пойдет как надо. Русские победят, германцы, соответственно, — проиграют. Ход истории не будет нарушен. А нам надо смотреть по сторонам внимательнее — вот-вот времеатрон Гиммлера заработает!Степан Федорович осторожно высунулся наружу.— Адольф, — позвал он. — Жаль вас расстраивать, но…— Чего еще? Опять проблемы? Ну, сколько можно? Вокруг сплошные проблемы. У меня скоро аллергия от этого слова начнется. Да и потом — когда я от вас слышу: «Адольф, проблемы… », сразу начинается шум и катавасия. А сейчас что-то как-то тихо…— Вот и я о том же… Слишком тихо.Я высунул голову из помойной ямы, несколько минут озирал примолкшие окрестности, потом вздохнул и вылез целиком. И пошел вперед, отряхивая с джинсов картофельные очистки, рыбью чешую и прочую пакость. Ну, ничего не получается как надо, хоть плачь. Эти исторические персонажи словно дети малые — оставь их на минуту одних, тут же теряют головы и норовят пустить ход истории по иному руслу. Казалось бы — чего проще: вот войско Александра Невского, а вот ливонцы. Столкнул их нос к носу — деритесь! Создал все условия для полноценного сражения, которое во всех учебниках описано, а они…Тут я споткнулся о натужно храпящего возле шатра ливонца и остановился для того, чтобы позаимствовать у выбывшего из строя вояки его железное одеяние.
… А они стояли друг против друга. Два войска у берега пышущего спиртовым смрадом Чудского озера. Александр Ярославич Невский с всклокоченной бородой, разрумянившийся от быстрого бега и возлияний, опирался на меч и хлопал глазами на тонконогого немца, сгибавшегося под тяжестью доспехов, совсем зелененького. Дружинники в немом изумлении глазели на псов-рыцарей, и у каждого русича в покрасневших гляделках пылал вопрос: как же так? Бежали за бесом рогатым, а очутились на передовой? Вплотную к ворогу, о котором, если честно, и думать-то забыли в связи с последними событиями.Первым начал Невский.— Ну, это… — проговорил он. — Того… мы тут мимо пробегали… Беса поганого хотели заловить… И это… сами не заметили, как… В общем… Ежели уж на то пошло, то мы вас сейчас рубить будем. Поднимайте мечи и защищайтесь, псы! — К завершению фразы голос его окреп, и ратники загомонили, забряцали железом.Псы-рыцари тоже забеспокоились, но призыв поднять мечи и защищаться не поддержали. Ослабевшие руки попросту не держали оружия. Особо слабонервные, потупив головы, опустились на колени, а самые сообразительные сразу легли и притворились мертвыми. Князь Невский озадаченно потер подбородок рукоятью меча.— Вы уж это… хотя бы для вида поборитесь, — попросил он. — Соромно русским воинам безоружных губить!Ливонцы негромко заскулили, сбиваясь потеснее. Вид у них был жалкий — настолько жалкий, что даже самый отъявленный злодей постеснялся бы втягивать их сейчас в более-менее активные боевые действия. Что уж тут говорить о христолюбивом православном воинстве? И мне было как-то не по себе, но что делать? Битва должна состояться, и все тут! Ход истории нарушать нельзя.Князь сделал два пробных выпада и опустил меч.— Уж больно жалкие вы… — вздохнул он. — Нет, не могу слабых губить. Не так меня с детства воспитывали.— Жалко! Жалко! — многоголосо ответила дружина. — Убогие да немощные, что с них возьмешь. Давайте, ребята, в чувство бедолаг приводить…— Или порубить, чтоб другим неповадно было? — вслух рассуждал князь.— Жалко! — повторяли дружинники. — Негоже так! Но надо…Александр Ярославич потоптался на месте, пожал плечами и попробовал себя накрутить:— Русской землицы взалкали, изверги? А? Отвечайте! Молчите? Стыдно? Зачем вы с мечом к нам пришли? Чего хотели?Командир ливонцев икнул и беспомощно развел руками, ясно демонстрируя: единственное, чего он сейчас хотел бы больше всего, — это превратиться в плавленый сырок или морковку, чтобы иметь полное право спокойно полежать в тихом и прохладном холодильнике.— Русский свинья посметь повысить голос? — услышал вдруг Александр Ярославич и вздрогнул.Ратники загудели, оглядываясь.— Да! Да! Вы правильно слышать! — выступил я вперед, стараясь повнушительней лязгать забралом и греметь боевым топором по нагруднику. — Ливонцы хотеть драться и только драться! Русские свиньи есть — фу! Трусливые скоты! Обнажать мечи и вступать в честный бой!— Вот это другое дело! — обрадовался Невский. — А ну, раззудись, плечо!.. Друже — в сечу!— Нихт! — проблеял командир ливонцев. — Пожалуйста, герр Александр… Мои люди… отравлены, мы не можем… мы молим о пощаде!— Чего-то я не пойму, — снова остановился князь. — Друже, на месте стой! Вы будете драться или нет?!— Конечно, будем! — заявил я. — Германцы, вперед!Германцы со стонами повалились на землю. А я почувствовал себя дураком — стою один против сотен.И еще идиотский шлем давит на темечко… Как в этом металлоломе вообще сражаться можно?— Вперед, ливонцы! — завопил я. — Ну и пусть мы все умрем, пусть мы все потонем в пучинах этого проклятого озера, но, может быть, так и надо? Может быть, в этом и есть сермяжная правда? А как быть, если всем нам — собравшимся здесь германцам — от роду написано потонуть в Чудском озере? А как написано, так все оно и будет. Вперед!— Какой «вперед», если вы все вповалку лежите? — заметил Александр Ярославич.— Это хитрый прием! Мы вас за ноги кусать будем, а потом добьем! Воспряньте, храбрые рыцари!Кто-то за моей спиной, гремя доспехами, кое-как соскреб себя с сырой земли и встал на ноги.— Ура! — закричал я. — Зиг хайль! Видите, мы уже готовы к бою!— С ума сошли, убогие, — проворчал Невский.— Сейчас ты сам сойдешь, — пообещал я, замахиваясь топором. — Битва должна состояться!БАМ!Какое злостное коварство — бить по голове, да еще и сзади. Я рухнул, как снесенный памятник, а сволочной германец шаркнул ножкой и проскрипел:— Извинения просим, храбрые русичи…В голове у меня помутилось — не столько от предательского удара, сколько от отчаяния. Вокруг меня топотали чьи-то ноги, кто-то куда-то меня тащил, а я ничего не мог с этим поделать. Я мог только наблюдать. Дружинники, которые за время моего зажигательного выступления два раза бегали к озеру за дополнительным горючим, умильно приговаривая: «Ничего, болезные, это бывает с непривычки-то… », поднимали псов-рыцарей и жалостливо отпаивали их спиртом.Ливонцы кричали благим матом, отбивались чем под руку попадется, призывали на свои больные головы скорую смерть, но нетрезвые русичи всерьез прониклись идеей всепрощения и не отступали.Александр Ярославич отхлебнул из поднесенного шлема, икнул, глупо улыбнулся, неожиданно обнял ливонского командира.— А давай брататься! — предложил он. — Нр-равишься ты мне, пес. Неугомонный. Вишь, все стремится русской земли хапнуть, а сам еле на ногах стоит. Пойдешь ко мне в челядь? Я тебя Бориской назову и новые лапти подарю взамен этой железной сбруи, а?Германский предводитель покачивался и пытался ускользнуть, но князь держал крепко.— Рыцари, вперед! — по инерции хрипел еще я, увлекаемый кем-то прочь от куча-малы на берегу. — Отпустите… Кто там еще?— Тихо, Адольф! Если я не ошибаюсь, сейчас времеатрон заработает! И нас перенесет отсюда…— История… должна… быть…— Тс-с! А то кто-нибудь на нас оглянется и заметит.— … Сохранена… Ливонцы должны утонуть… — мысли путались у меня в голове.— Да, да, я понимаю. Но что уж теперь поделаешь, когда не хотят они тонуть?— Они должны! Обязаны! Автомобиль истории бодро вырвался из колеи и на всех парах летит в кювет… То бишь — в беспросветное небытие! Этот вонючий циклоп где-то здесь рыщет и только поджидает, когда наступит неизбежный конец света, чтобы потом беспрепятственно воцарить на развалинах! Гиена! Прощелыга! Пустите, я их сам пойду сейчас по одному топить, если уж они на добровольных началах не желают…— Начинается!— Ура! То есть — что начинается? Где?Небо вдруг посветлело, точно от взрыва шутихи. На землю потянулись солнечным дождем золотые нити. Словно мощными щупальцами, окутали они меня, взвизгнувшего, как от щекотки, Степана Федоровича, пару-тройку поваленных шатров, какие-то посторонние бочки с забитыми крышками…— А поскольку мы все стали друзья… — словно из другого мира, гудел бас Александра Ярославича Невского, — таперича должны искупаться! Освежимся и дерябнем еще по чарочке, чтоб добру не пропадать! Бориска, ты чего плачешь?— Лучше сразу убейте! О, зачем я пришел на эти земли! Если выживу, и внукам закажу, и правнукам, чтобы с русскими не связывались!— Друже! Кунайте германцев в реку! Пущай проморгаются, а то вон какие мореные! Того и гляди, скиснут совсем!— . Князь, может не надо кунать? Мы уже пробовали — они тонут! Доспехи-то тяжелые… Как бы они все… Не с кем дружить будет!— Чего? Главный приказал — слушайтесь. Не боись, прорвемся… Помоемся заодно. Бориска, пойдем, я тебе лично шею намылю! Да не ной ты, никто тебе зла не желает!..Солнечные нити подняли меня к небу. Золотой свет вспыхнул последний раз и погас. Серая тьма окутала меня плотно, с копыт до рогов, скрутила — и погрузила в вязкое, смоляное небытие. Визг перепуганного Степана Федоровича потонул в моих ушах. Я уже ничего не слышал, и видно ничего не было-стало как-то промозгло, дыхание прервалось, и я понял, что нахожусь уже вне времени… ГЛАВА 3
Удивительное ощущение: вокруг дремучее Средневековье, закрываешь глаза — хлоп! — и уже двадцатый век. Милый сердцу продымленный и промасленный воздух, сжимающая легкие влажность и подвальная сырость. Прямо как в планетарии — нажал кнопку, перед тобой послушно сместились галактики.— Получилось! — затрещал знакомый фальцетик. — Получилось!Я попытался протереть глаза — кулаки мазнули по шершавому металлу. Адово пекло, на мне же все еще эти треклятые доспехи, этот закрытый шлем со скрипучим забралом. Хвост Люцифера! «Получилось! » У меня ведь тоже получилось! Я втиснул Ледовое побоище в исторические рамки. Псы-рыцари благополучно утонули! Правда, не так, как положено, но все же… Не мытьем, так катаньем. То есть наоборот — именно мытьем. Странный все-таки народ — эти русские. Ну, да ладно, кончено, и хорошо. Теперь это дело прошлого. Причем очень даже глубокого прошлого. А кто это, интересно, так орет?— Получилось! Получилось!Я поднял забрало. Сырые стены, каменный пол, низкий потолок. В спертом воздухе неощутимый для обычных людей запашок сильных заклинаний. Ага, я в подвале, да еще в таком, где только что кто-то экспериментировал с магическими письменами. Впрочем, нетрудно догадаться — кто и с какой целью. В метре от меня, отгороженный какой-то замысловатой конструкцией, сплошь состоящей из металлических трубочек, резиновых проводков и зеркал, соединенных в какую-то хитрую систему, приплясывал собственной персоной фюрер, бил в ладоши и верещал:— Получилось! Проект «Черный легион» осуществлен! Посмотрите, господа, — настоящий живой рыцарь! Гитлер! Времеатрон! Еще не разрушенный и вполне действующий! Погибель наша и наше спасение!Гитлер был не один, а в окружении привычной компании. Правда, одеты они были не совсем обычно — поверх формы ниспадали тяжелыми складками черные длиннополые балахоны. Рядом с фюрером стоял, скрестив руки на груди, Гиммлер: как всегда мрачный, прячет угрюмо горящие глаза за круглыми очками, словно жерла печек за огнеупорными стеклянными заслонками. За узкой его спиной помещались: Герман Геринг с открытым ртом и худосочный Геббельс, по-обезьяньи поскребывавший в затылке. Охраны в подвале не наблюдалось совсем.— По-моему, он не очень живой, — захлопнув пасть и сглотнув, высказал свое мнение Геринг. — Чего это он, гром и молния, такой дохловатый? А Генрих говорил, что наши предки боевитые были…— Антиквариат, — пожал плечами Геббельс.— Ты не ругайся, — предупредил Геринг, — кто его знает, гром и молния, может, он только притворяется дохлым, а сейчас как вскочит, как даст тебе вот тем топором по башке! Видишь, какой у него топор?!— Антиквариат — не ругательство, — отметил Геббельс — Олух необразованный…— Сам больно культурный!— Когда я слышу слово «культура», моя рука тянется к пистолету, — механически проговорил Геббельс — А в самом деле, Генрих… Вы обещали целую армию тяжеловооруженных витязей, а переместили одного воина. И тот валяется и молчит, как неродной. Как не ариец то бишь.— Почему один? — не согласился фюрер и вытер вспотевшие от возбуждения ладошки о полу балахона. — Вот, кажется, еще кто-то шевелится… А что это за бочки вместе с воинами приехали?— Ну, откуда я знаю, что за бочки, — раздраженно молвил рейхсфюрер Гиммлер. — Наверное, трофеи. Попали в заданный квадрат вместе с людьми…Я нашел в себе силы приподняться и сесть. Гитлер и его свита тут же шарахнулись к стене. Рядом со мной кто-то зашевелился.— Адольф, вы живы? — простонал Степан Федорович, нервно отряхивая свой скафандр. — А меня будто слон лягнул. Голова трещит… Адольф!— Слышите, мой фюрер! — прошептал Гиммлер. — Один из них сказал — Адольф! Наши древние предки знают ваше имя! Я всегда говорил, что вы прославитесь в веках! И в ту и в другую сторону…— Поговорите с ними! — поправил свою знаменитую челку Гитлер. — Спросите что-нибудь…— Что, например?— Ну… Как доехали, как себя чувствуют…— Отвратительно, — сказал я, с трудом вставая на ноги и морщась от лязга доспехов. — Комфорта никакого. Настроение поганое. Хотя очень рад вас всех видеть. Особый привет старому знакомцу! Эй, предводитель дворянства, вы меня помните?— Гром и молния! — воскликнул Геринг. — Какой такой предводитель?— Э-э… — вступил в беседу Геббельс — Позвольте осведомиться, почему у вас настроение поганое?— А ты бы себя как чувствовал, если бы тебя сначала по голове палицей шмякнули, потом за ноги отволокли на середину лагеря, а потом вздернули под облака и швырнули на восемь столетий вперед?— Как складно этот древний воин говорит! — восхитился Гитлер.— Слишком складно, — буркнул Гиммлер. — Эй… железяка! Откуда ты знаешь, где оказался, а? Да еще с точностью до ста лет? Что-то здесь не то. Опять какая-то ошибка. В первый раз перепутали пространственные параметры, а сейчас… — Он шагнул к несуразной конструкции и несколько раз ожесточенно дернул за какой-то рычажок. Установка протестующе пискнула. Гиммлер, сосредоточившись, как гинеколог на осмотре, наклонился, раздвинул провода и заглянул внутрь конструкции.— А сейчас перепутали временные параметры! — заорал он, рывком распрямляясь. — Это предательство!— Рыцарь не из тринадцатого века? — ахнул фюрер.— Из тринадцатого! — зарычал герр Генрих. — Но параметры смещены на несколько часов вперед! Битва на Чудском озере уже проиграна, и нам досталось не полноценное ливонское войско, а жалкие недобитки! Вот почему рыцарей двое, причем один из них никакой не рыцарь!— А кто?— А пес его знает! — гавкнул Геринг. — Странная одежда на нем какая-то… Как костюм у водолаза. И рожа помоями какими-то выпачкана… Помойник!Степан Федорович обиделся на «помойника» и принялся быстро вытирать физиономию рукавами скафандра.— Предательство! — бесился Гиммлер. — Вредительство! О, мой обожаемый фюрер, я вас предупреждал, что сам справлюсь с проектом! И нечего было совать мне в помощники гадкого шпиона и пакостника! — Балахон Гиммлера взлетал вороньими крыльями.— Не позволю обзывать моего друга шпионом! — вякнул фюрер, потрясая костистыми кулачками. — Извинитесь!— И не подумаю! Где этот предатель? Где этот вредитель? Где Штирлиц?! Подайте мне его сюда, я ему сам во славу Германии все зубы выбью! Где Штирлиц?— Штирлиц! — воскликнул вдруг Геббельс, подпрыгнув на месте.— Штирлиц! — гаркнул и Геринг. — Гром и молния!— Штирлиц ни в чем не виноват! — горячо доказывал фюрер. — Он мой личный друг и соратник! Верный сподвижник и преданный правому делу нацизма сверхчеловек! Это вы, Гиммлер, наверное, сами чего-нибудь напортачили, а теперь, опасаясь ответственности, сваливаете все на ни в чем не повинного господина штандартенфюрера… А позвольте, чего это вы все разорались: Штирлиц, Штирлиц… Где он? Его же тут нет. Он же, если не ошибаюсь, в туалет отлучился…— Штирлиц… — ахнул Гиммлер и замолчал с открытым ртом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
… А они стояли друг против друга. Два войска у берега пышущего спиртовым смрадом Чудского озера. Александр Ярославич Невский с всклокоченной бородой, разрумянившийся от быстрого бега и возлияний, опирался на меч и хлопал глазами на тонконогого немца, сгибавшегося под тяжестью доспехов, совсем зелененького. Дружинники в немом изумлении глазели на псов-рыцарей, и у каждого русича в покрасневших гляделках пылал вопрос: как же так? Бежали за бесом рогатым, а очутились на передовой? Вплотную к ворогу, о котором, если честно, и думать-то забыли в связи с последними событиями.Первым начал Невский.— Ну, это… — проговорил он. — Того… мы тут мимо пробегали… Беса поганого хотели заловить… И это… сами не заметили, как… В общем… Ежели уж на то пошло, то мы вас сейчас рубить будем. Поднимайте мечи и защищайтесь, псы! — К завершению фразы голос его окреп, и ратники загомонили, забряцали железом.Псы-рыцари тоже забеспокоились, но призыв поднять мечи и защищаться не поддержали. Ослабевшие руки попросту не держали оружия. Особо слабонервные, потупив головы, опустились на колени, а самые сообразительные сразу легли и притворились мертвыми. Князь Невский озадаченно потер подбородок рукоятью меча.— Вы уж это… хотя бы для вида поборитесь, — попросил он. — Соромно русским воинам безоружных губить!Ливонцы негромко заскулили, сбиваясь потеснее. Вид у них был жалкий — настолько жалкий, что даже самый отъявленный злодей постеснялся бы втягивать их сейчас в более-менее активные боевые действия. Что уж тут говорить о христолюбивом православном воинстве? И мне было как-то не по себе, но что делать? Битва должна состояться, и все тут! Ход истории нарушать нельзя.Князь сделал два пробных выпада и опустил меч.— Уж больно жалкие вы… — вздохнул он. — Нет, не могу слабых губить. Не так меня с детства воспитывали.— Жалко! Жалко! — многоголосо ответила дружина. — Убогие да немощные, что с них возьмешь. Давайте, ребята, в чувство бедолаг приводить…— Или порубить, чтоб другим неповадно было? — вслух рассуждал князь.— Жалко! — повторяли дружинники. — Негоже так! Но надо…Александр Ярославич потоптался на месте, пожал плечами и попробовал себя накрутить:— Русской землицы взалкали, изверги? А? Отвечайте! Молчите? Стыдно? Зачем вы с мечом к нам пришли? Чего хотели?Командир ливонцев икнул и беспомощно развел руками, ясно демонстрируя: единственное, чего он сейчас хотел бы больше всего, — это превратиться в плавленый сырок или морковку, чтобы иметь полное право спокойно полежать в тихом и прохладном холодильнике.— Русский свинья посметь повысить голос? — услышал вдруг Александр Ярославич и вздрогнул.Ратники загудели, оглядываясь.— Да! Да! Вы правильно слышать! — выступил я вперед, стараясь повнушительней лязгать забралом и греметь боевым топором по нагруднику. — Ливонцы хотеть драться и только драться! Русские свиньи есть — фу! Трусливые скоты! Обнажать мечи и вступать в честный бой!— Вот это другое дело! — обрадовался Невский. — А ну, раззудись, плечо!.. Друже — в сечу!— Нихт! — проблеял командир ливонцев. — Пожалуйста, герр Александр… Мои люди… отравлены, мы не можем… мы молим о пощаде!— Чего-то я не пойму, — снова остановился князь. — Друже, на месте стой! Вы будете драться или нет?!— Конечно, будем! — заявил я. — Германцы, вперед!Германцы со стонами повалились на землю. А я почувствовал себя дураком — стою один против сотен.И еще идиотский шлем давит на темечко… Как в этом металлоломе вообще сражаться можно?— Вперед, ливонцы! — завопил я. — Ну и пусть мы все умрем, пусть мы все потонем в пучинах этого проклятого озера, но, может быть, так и надо? Может быть, в этом и есть сермяжная правда? А как быть, если всем нам — собравшимся здесь германцам — от роду написано потонуть в Чудском озере? А как написано, так все оно и будет. Вперед!— Какой «вперед», если вы все вповалку лежите? — заметил Александр Ярославич.— Это хитрый прием! Мы вас за ноги кусать будем, а потом добьем! Воспряньте, храбрые рыцари!Кто-то за моей спиной, гремя доспехами, кое-как соскреб себя с сырой земли и встал на ноги.— Ура! — закричал я. — Зиг хайль! Видите, мы уже готовы к бою!— С ума сошли, убогие, — проворчал Невский.— Сейчас ты сам сойдешь, — пообещал я, замахиваясь топором. — Битва должна состояться!БАМ!Какое злостное коварство — бить по голове, да еще и сзади. Я рухнул, как снесенный памятник, а сволочной германец шаркнул ножкой и проскрипел:— Извинения просим, храбрые русичи…В голове у меня помутилось — не столько от предательского удара, сколько от отчаяния. Вокруг меня топотали чьи-то ноги, кто-то куда-то меня тащил, а я ничего не мог с этим поделать. Я мог только наблюдать. Дружинники, которые за время моего зажигательного выступления два раза бегали к озеру за дополнительным горючим, умильно приговаривая: «Ничего, болезные, это бывает с непривычки-то… », поднимали псов-рыцарей и жалостливо отпаивали их спиртом.Ливонцы кричали благим матом, отбивались чем под руку попадется, призывали на свои больные головы скорую смерть, но нетрезвые русичи всерьез прониклись идеей всепрощения и не отступали.Александр Ярославич отхлебнул из поднесенного шлема, икнул, глупо улыбнулся, неожиданно обнял ливонского командира.— А давай брататься! — предложил он. — Нр-равишься ты мне, пес. Неугомонный. Вишь, все стремится русской земли хапнуть, а сам еле на ногах стоит. Пойдешь ко мне в челядь? Я тебя Бориской назову и новые лапти подарю взамен этой железной сбруи, а?Германский предводитель покачивался и пытался ускользнуть, но князь держал крепко.— Рыцари, вперед! — по инерции хрипел еще я, увлекаемый кем-то прочь от куча-малы на берегу. — Отпустите… Кто там еще?— Тихо, Адольф! Если я не ошибаюсь, сейчас времеатрон заработает! И нас перенесет отсюда…— История… должна… быть…— Тс-с! А то кто-нибудь на нас оглянется и заметит.— … Сохранена… Ливонцы должны утонуть… — мысли путались у меня в голове.— Да, да, я понимаю. Но что уж теперь поделаешь, когда не хотят они тонуть?— Они должны! Обязаны! Автомобиль истории бодро вырвался из колеи и на всех парах летит в кювет… То бишь — в беспросветное небытие! Этот вонючий циклоп где-то здесь рыщет и только поджидает, когда наступит неизбежный конец света, чтобы потом беспрепятственно воцарить на развалинах! Гиена! Прощелыга! Пустите, я их сам пойду сейчас по одному топить, если уж они на добровольных началах не желают…— Начинается!— Ура! То есть — что начинается? Где?Небо вдруг посветлело, точно от взрыва шутихи. На землю потянулись солнечным дождем золотые нити. Словно мощными щупальцами, окутали они меня, взвизгнувшего, как от щекотки, Степана Федоровича, пару-тройку поваленных шатров, какие-то посторонние бочки с забитыми крышками…— А поскольку мы все стали друзья… — словно из другого мира, гудел бас Александра Ярославича Невского, — таперича должны искупаться! Освежимся и дерябнем еще по чарочке, чтоб добру не пропадать! Бориска, ты чего плачешь?— Лучше сразу убейте! О, зачем я пришел на эти земли! Если выживу, и внукам закажу, и правнукам, чтобы с русскими не связывались!— Друже! Кунайте германцев в реку! Пущай проморгаются, а то вон какие мореные! Того и гляди, скиснут совсем!— . Князь, может не надо кунать? Мы уже пробовали — они тонут! Доспехи-то тяжелые… Как бы они все… Не с кем дружить будет!— Чего? Главный приказал — слушайтесь. Не боись, прорвемся… Помоемся заодно. Бориска, пойдем, я тебе лично шею намылю! Да не ной ты, никто тебе зла не желает!..Солнечные нити подняли меня к небу. Золотой свет вспыхнул последний раз и погас. Серая тьма окутала меня плотно, с копыт до рогов, скрутила — и погрузила в вязкое, смоляное небытие. Визг перепуганного Степана Федоровича потонул в моих ушах. Я уже ничего не слышал, и видно ничего не было-стало как-то промозгло, дыхание прервалось, и я понял, что нахожусь уже вне времени… ГЛАВА 3
Удивительное ощущение: вокруг дремучее Средневековье, закрываешь глаза — хлоп! — и уже двадцатый век. Милый сердцу продымленный и промасленный воздух, сжимающая легкие влажность и подвальная сырость. Прямо как в планетарии — нажал кнопку, перед тобой послушно сместились галактики.— Получилось! — затрещал знакомый фальцетик. — Получилось!Я попытался протереть глаза — кулаки мазнули по шершавому металлу. Адово пекло, на мне же все еще эти треклятые доспехи, этот закрытый шлем со скрипучим забралом. Хвост Люцифера! «Получилось! » У меня ведь тоже получилось! Я втиснул Ледовое побоище в исторические рамки. Псы-рыцари благополучно утонули! Правда, не так, как положено, но все же… Не мытьем, так катаньем. То есть наоборот — именно мытьем. Странный все-таки народ — эти русские. Ну, да ладно, кончено, и хорошо. Теперь это дело прошлого. Причем очень даже глубокого прошлого. А кто это, интересно, так орет?— Получилось! Получилось!Я поднял забрало. Сырые стены, каменный пол, низкий потолок. В спертом воздухе неощутимый для обычных людей запашок сильных заклинаний. Ага, я в подвале, да еще в таком, где только что кто-то экспериментировал с магическими письменами. Впрочем, нетрудно догадаться — кто и с какой целью. В метре от меня, отгороженный какой-то замысловатой конструкцией, сплошь состоящей из металлических трубочек, резиновых проводков и зеркал, соединенных в какую-то хитрую систему, приплясывал собственной персоной фюрер, бил в ладоши и верещал:— Получилось! Проект «Черный легион» осуществлен! Посмотрите, господа, — настоящий живой рыцарь! Гитлер! Времеатрон! Еще не разрушенный и вполне действующий! Погибель наша и наше спасение!Гитлер был не один, а в окружении привычной компании. Правда, одеты они были не совсем обычно — поверх формы ниспадали тяжелыми складками черные длиннополые балахоны. Рядом с фюрером стоял, скрестив руки на груди, Гиммлер: как всегда мрачный, прячет угрюмо горящие глаза за круглыми очками, словно жерла печек за огнеупорными стеклянными заслонками. За узкой его спиной помещались: Герман Геринг с открытым ртом и худосочный Геббельс, по-обезьяньи поскребывавший в затылке. Охраны в подвале не наблюдалось совсем.— По-моему, он не очень живой, — захлопнув пасть и сглотнув, высказал свое мнение Геринг. — Чего это он, гром и молния, такой дохловатый? А Генрих говорил, что наши предки боевитые были…— Антиквариат, — пожал плечами Геббельс.— Ты не ругайся, — предупредил Геринг, — кто его знает, гром и молния, может, он только притворяется дохлым, а сейчас как вскочит, как даст тебе вот тем топором по башке! Видишь, какой у него топор?!— Антиквариат — не ругательство, — отметил Геббельс — Олух необразованный…— Сам больно культурный!— Когда я слышу слово «культура», моя рука тянется к пистолету, — механически проговорил Геббельс — А в самом деле, Генрих… Вы обещали целую армию тяжеловооруженных витязей, а переместили одного воина. И тот валяется и молчит, как неродной. Как не ариец то бишь.— Почему один? — не согласился фюрер и вытер вспотевшие от возбуждения ладошки о полу балахона. — Вот, кажется, еще кто-то шевелится… А что это за бочки вместе с воинами приехали?— Ну, откуда я знаю, что за бочки, — раздраженно молвил рейхсфюрер Гиммлер. — Наверное, трофеи. Попали в заданный квадрат вместе с людьми…Я нашел в себе силы приподняться и сесть. Гитлер и его свита тут же шарахнулись к стене. Рядом со мной кто-то зашевелился.— Адольф, вы живы? — простонал Степан Федорович, нервно отряхивая свой скафандр. — А меня будто слон лягнул. Голова трещит… Адольф!— Слышите, мой фюрер! — прошептал Гиммлер. — Один из них сказал — Адольф! Наши древние предки знают ваше имя! Я всегда говорил, что вы прославитесь в веках! И в ту и в другую сторону…— Поговорите с ними! — поправил свою знаменитую челку Гитлер. — Спросите что-нибудь…— Что, например?— Ну… Как доехали, как себя чувствуют…— Отвратительно, — сказал я, с трудом вставая на ноги и морщась от лязга доспехов. — Комфорта никакого. Настроение поганое. Хотя очень рад вас всех видеть. Особый привет старому знакомцу! Эй, предводитель дворянства, вы меня помните?— Гром и молния! — воскликнул Геринг. — Какой такой предводитель?— Э-э… — вступил в беседу Геббельс — Позвольте осведомиться, почему у вас настроение поганое?— А ты бы себя как чувствовал, если бы тебя сначала по голове палицей шмякнули, потом за ноги отволокли на середину лагеря, а потом вздернули под облака и швырнули на восемь столетий вперед?— Как складно этот древний воин говорит! — восхитился Гитлер.— Слишком складно, — буркнул Гиммлер. — Эй… железяка! Откуда ты знаешь, где оказался, а? Да еще с точностью до ста лет? Что-то здесь не то. Опять какая-то ошибка. В первый раз перепутали пространственные параметры, а сейчас… — Он шагнул к несуразной конструкции и несколько раз ожесточенно дернул за какой-то рычажок. Установка протестующе пискнула. Гиммлер, сосредоточившись, как гинеколог на осмотре, наклонился, раздвинул провода и заглянул внутрь конструкции.— А сейчас перепутали временные параметры! — заорал он, рывком распрямляясь. — Это предательство!— Рыцарь не из тринадцатого века? — ахнул фюрер.— Из тринадцатого! — зарычал герр Генрих. — Но параметры смещены на несколько часов вперед! Битва на Чудском озере уже проиграна, и нам досталось не полноценное ливонское войско, а жалкие недобитки! Вот почему рыцарей двое, причем один из них никакой не рыцарь!— А кто?— А пес его знает! — гавкнул Геринг. — Странная одежда на нем какая-то… Как костюм у водолаза. И рожа помоями какими-то выпачкана… Помойник!Степан Федорович обиделся на «помойника» и принялся быстро вытирать физиономию рукавами скафандра.— Предательство! — бесился Гиммлер. — Вредительство! О, мой обожаемый фюрер, я вас предупреждал, что сам справлюсь с проектом! И нечего было совать мне в помощники гадкого шпиона и пакостника! — Балахон Гиммлера взлетал вороньими крыльями.— Не позволю обзывать моего друга шпионом! — вякнул фюрер, потрясая костистыми кулачками. — Извинитесь!— И не подумаю! Где этот предатель? Где этот вредитель? Где Штирлиц?! Подайте мне его сюда, я ему сам во славу Германии все зубы выбью! Где Штирлиц?— Штирлиц! — воскликнул вдруг Геббельс, подпрыгнув на месте.— Штирлиц! — гаркнул и Геринг. — Гром и молния!— Штирлиц ни в чем не виноват! — горячо доказывал фюрер. — Он мой личный друг и соратник! Верный сподвижник и преданный правому делу нацизма сверхчеловек! Это вы, Гиммлер, наверное, сами чего-нибудь напортачили, а теперь, опасаясь ответственности, сваливаете все на ни в чем не повинного господина штандартенфюрера… А позвольте, чего это вы все разорались: Штирлиц, Штирлиц… Где он? Его же тут нет. Он же, если не ошибаюсь, в туалет отлучился…— Штирлиц… — ахнул Гиммлер и замолчал с открытым ртом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31