Порой он так себя и чувствовал.
– Он от нас ушел.
– Это я уже знаю. Куда? Когда? И почему? Мне нужны ясные ответы на все вопросы.
Ее глаза сверкали.
– Он не вписывался в новый формат передач. Кажется, собирается делать спортивные новости на Эн-би-си. Подробностей я не знаю.
– Чепуха! Это я уже слышала от Дебби. Кто же знает, в чем дело?
Но она уже угадала ответ. Не теряя ни секунды, поднялась наверх, в офис Джека. Прошла прямо в кабинет, не дожидаясь, пока секретарша ему сообщит о ее приходе. Он только что положил телефонную трубку на стол, заваленный бумагами, накопившимися за двухнедельные каникулы.
– Это ты уволил Грега? – спросила она без обиняков. Он долго смотрел на нее, прежде чем ответить.
– Мы приняли административное решение.
– Что это значит? И почему ты мне ни слова не сказал этом?
Она почувствовала, что ее просто-напросто провели.
– Не хотел тебя расстраивать. Ты заслужила полноценный отпуск, Мэд.
– Я имела право знать, что ты увольняешь моего напарника!
Теперь она поняла, что означали четыре сообщения на ее автоответчике и мрачный тон Грега. Неудивительно, что он был расстроен.
– За что ты его уволил? Он же прекрасный ведущий. И рейтинги у него высокие.
– Мы считаем иначе. Он не мог сравниться с тобой, дорогая. Нам нужен кто-нибудь посильнее, для баланса.
– Что значит «посильнее»?
– Он выглядел слишком мягким, я бы даже сказал, женоподобным. Ты его затмевала. Ты профессионал более высокого класса, чем он. Мне жаль тебя огорчать, Мэд, но тебе нужен напарник с более ярким имиджем и с большим опытом.
– И кого же вы взяли на место Грега?
– Брэда Ньюбери. Я не уверен, что ты его помнишь. В свое время он делал новости с Ближнего Востока для Си-эн-эн. Потрясающий парень. Вы с ним сработаетесь.
– Брэда Ньюбери?! – Мэдди не могла поверить своим ушам. – Да он даже с места военных действий не мог подать материал так, чтобы это взволновало людей! Чья это идея?
– Мы приняли коллегиальное решение. Он профессионал, бывалый репортер. Мы сочли, что для тебя он будет идеальным партнером.
Мэдди никогда не нравился ни сам Брэд Ньюбери, ни стиль его материалов. В те несколько раз, что они встречались, он вел себя с ней с уничижительной надменностью и превосходством.
– Да он же зануда, и малосимпатичный. Господи, от него все зрители заснут. Он даже события на Ближнем Востоке умудрялся освещать так, что мухи дохли.
– Он очень опытный репортер.
– Так же как и Грег. Никогда еще наши рейтинги не были так высоки.
– Твои рейтинги, Мэд. А вот его начали падать. Я не хотел тебя волновать, но он бы и тебя потянул вниз.
– Я не могу этого понять. И все-таки, почему ты ничего мне не сказал?
– Не хотел огорчать. Это бизнес, Мэдди, шоу-бизнес. Мы обязаны держать руку на пульсе.
Вернувшись к себе в офис, Мэдди сразу же позвонила Грегу:
– Я не могу поверить, Грег. Мне никто ничего не сказал. Когда ты не пришел на работу, я решила, что ты заболел, что с тобой что-то случилось. Что вообще произошло? Ты с кем-нибудь повздорил на студии?
– Вряд ли. Во всяком случае, я об этом не знаю.
Его голос звучал мрачно. Ему очень нравилось с ней работать. Они оба знали, что их программа проходит «на ура»
– На следующее утро, после того как ты уехала, Том Хенсли, исполнительный продюсер программы, вызвал меня к себе и сообщил об увольнении. Сказал, что мы стали слишком раскованными, слишком неофициальными и слишком сблизились друг с другом.
– Да откуда он это взял? Когда мы в последний раз позволяли себе шутить в эфире?
– Давно. Но я думаю, ключевое слово здесь «сблизились». Кто-то решил, что мы с тобой стали очень дружны, что наши отношения стали чересчур личными. Да, черт побери, Мэдди, ты действительно мой лучший друг. Тому, кто контролирует твою жизнь, это не нравится.
Он решил не продолжать. Но она поняла.
– Ты имеешь в виду Джека?! Грег, но это же безумие...
Нет, она не могла в это поверить. Не было никаких причин увольнять Грега... и вместе с тем Джек никогда не стал бы подвергать опасности их программу из каких-то личных соображений. Но Брэд Ньюбери – это действительно странный выбор. Не ревнует ли ее Джек к Грегу?
Оказалось, что Грег думает иначе.
– Тебе это может показаться дикостью, Мэд, но это называется изоляцией. Ты когда-нибудь над этим задумывалась? У тебя есть друзья? Позволяет он тебе с кем-нибудь встречаться? Что касается меня, здесь у него не было выбора. Мы вместе работали. Но теперь и этому пришел конец.
– Но зачем ему меня изолировать?
Ее голос звучал растерянно. Грег не мог решить, до какой степени он может быть откровенен с Мэдди. Он давно замечал, что происходит, а вот она, по-видимому, даже ни о чем не догадывается. Значит, подсознательно это отвергает.
– Он хочет изолировать тебя, Мэд, для того, чтобы полностью контролировать твою жизнь. Ты и так в его власти, он принимает за тебя решения, никогда не советуется с тобой по поводу телепрограмм. Он даже не предупреждает тебя о том, что вы уезжаете в отпуск, до самого последнего момента. Он обращается с тобой как с тряпичной куклой, Мэд. А когда ему что-то не нравится, он напоминает тебе, что ты вышла из голытьбы и снова окажешься на стоянке для трейлеров, если он тебя бросит. Как часто он повторяет, что без него ты ноль? Но это же полная чушь, Мэд! Да без тебя его программы скатятся до самых низких рейтингов. Если ты когда-нибудь захочешь уйти из его телекомпании, за тебя будут бороться все лучшие студии. У тебя отбоя не будет от предложений. Ну, что скажешь? Похоже это на поведение любящего супруга? Или здесь что-то более для тебя знакомое?
Слушая Грега, Мэдди осознала, что раньше никогда не позволяла себе задуматься над отдельными фактами своей жизни, свести их воедино. Сейчас ее охватил ужас. Что, если Джек на самом деле решил ее изолировать... Ей вспомнилось, сколько раз за последнее время он повторял, что она принадлежит ему. При одной мысли об этом она содрогнулась.
– Похоже, он ведет себя как насильник...
– Ну вот, кажется, ты, наконец, прозрела. Неужели тебе это никогда не приходило в голову? Да, он тебя не избивает, но это, пожалуй, единственное, чего он не делает. Ему это и не нужно. Он и так крепко держит тебя в руках. А когда ему что-то не по вкусу, он хватает тебя в охапку и увозит в Европу, снимает тебя с эфира, увольняет меня. Я бы сказал, что ты замужем за психопатом, чей пунктик – власть над людьми.
Он не произнес слово «насильник», хотя для него это означало то же самое.
– Может, ты и прав...
Мэдди разрывалась между потребностью защитить Джека и симпатией к своему бывшему коллеге и другу. Да, Грег нарисовал мрачную картинку. Скорее всего, это правда. Но что же ей теперь делать?
– Прости, если я огорчил тебя, Мэд.
Она слишком много для него значила. Он уже давно с трудом сдерживал гнев, наблюдая за тем, что проделывал с ней Джек. И хуже всего, что она, кажется, ничего не замечает. А вот он, Грег, все видит уже давно. Может быть, отчасти поэтому его и уволили. Опасно оставлять Мэдди рядом с человеком, которому все ясно.
– Он ведет себя с тобой как насильник, Мэд.
– Да, похоже на то, – печально признала она. – И все же я не уверена. Может быть, мы преувеличиваем... Ведь он же меня не бьет.
На самом деле она уже все поняла... только не хотела этого признавать, не хотела об этом слышать. Однако и закрывать глаза становилось все труднее.
– Как ты думаешь, он тебя уважает?
– Я думаю, он меня любит, – не задумываясь ответила Мэдди. – И хочет сделать как лучше для меня. Только он не всегда знает, как надо.
Грег не мог с ней согласиться. Но как ее заставить взглянуть на свою жизнь с Джеком другими глазами?
– Мне кажется, даже насильник любит свою жертву. Как ты считаешь, Бобби Джо тебя любил?
– Конечно, нет!
Как он может сравнивать Джека с Бобби Джо! Сама мысль об этом ее ужаснула. Она больше не хочет ничего слышать. Одно дело допустить, что Джек склонен к насилию, и совсем другое – слушать, как об этом рассуждает Грег. Ужас насилия становится слишком реальным.
– Ну, может быть, Бобби Джо тебя и не любил. Но прошу тебя, подумай о том, что проделывает с тобой Джек. Он таскает тебя за собой, переставляет с места на место, как какой-нибудь неодушевленный предмет, как вещь, которую он купил за деньги. А когда он убеждает тебя в том, что без него ты никто и ничто, это разве слова любящего человека? Хуже того, ему нужно, чтобы ты в это верила. – Грег знал, что она действительно в это верит. – Мэдди, он хочет, чтобы ты признала, что ты его вещь.
Холодок пробежал по спине Мэдди. Это же слова Джека...
– Почему ты так говоришь?
– Мэдди, я хочу попросить тебя кое о чем.
Она подумала, что он попросит ее поговорить с мужем, чтобы тот вернул его обратно на студию. Вряд ли Джек ее послушает, но попытаться можно.
– Сделаю все, что смогу.
– Ловлю тебя на слове. Обещай, что пойдешь к врачу, в группу психотерапии для женщин, живущих с насильниками.
– Что за глупость! Мне это не нужно.
– Решишь после того, как там побываешь. Мэд, мне кажется, ты не имеешь представления о том, что с тобой происходит и кто довел тебя до этого. Я найду тебе врача. Надеюсь, у тебя откроются глаза. Я сам могу пойти с тобой.
Найти врача-психиатра... Да ведь именно это она собиралась сделать для Дженет Мак-Катчинс. Но та была вся в синяках, а ее, Мэдди, никто не бьет.
– Хорошо... возможно... если ты найдешь врача. А что, если меня кто-нибудь узнает?
– Ты можешь сказать, что пришла вместе со мной, чтобы поддержать меня. Мэдди, моя сестра прошла через это. Она дважды пыталась покончить с собой, прежде чем поняла, что с ней происходит. Я ходил вместе с ней. А ведь она родила от мужа четверых детей.
– И что с ней сейчас?
– Она развелась с ним. Вышла замуж за отличного парня. Но ей понадобилось три года психотерапии. Тот, первый муж казался ей героем только потому, что не бил ее так, как мой отец избивал нашу мать. Не всякое насилие оставляет после себя синяки, Мэд.
Да, она это знала. И все же отказывалась признавать. Ей хотелось верить, что Джек не такой. И себя она не считала жертвой насилия.
– По-моему, ты рехнулся, Грег, но я все равно тебя люблю. Что ты теперь собираешься делать?
Она старалась отвлечься от того, что он сказал про Джека. Слишком это страшно. Она непроизвольно уже пыталась себя убедить, что все не так, что Джек никакой не насильник. Грег просто расстроен из-за своего увольнения.
– Буду спортивным комментатором на Эн-би-си. Мне сделали отличное предложение. Приступаю через две недели. А ты уже знаешь, кто будет работать с тобой?
– Брэд Ньюбери.
Теперь Мэдди чувствовала себя расстроенной. Ей будет очень не хватать Грега, больше, чем она могла себе представить. Может, стоит походить в эту женскую группу хотя бы ради того, чтобы иметь возможность с ним встречаться. Джек, конечно, не позволит ей с ним общаться. Найдет способ полностью отрезать от нее Грега, «для ее же собственного блага». Настолько-то она своего мужа знает.
– Тот парень с Си-эн-эн?! Ты шутишь! Да он же просто дерьмо.
– Боюсь, наши рейтинги сразу полетят вниз.
– Не полетят. Ты ведь остаешься. Не горюй, девочка, все будет нормально. Но только обязательно подумай о том, что я сказал. Больше мне от тебя ничего не надо. Подумай об этом.
– Хорошо, я подумаю...
До конца рабочего дня она думала о словах Грега. Они затронули какую-то струнку в глубине ее души, и сейчас она всячески пыталась убедить себя в том, что это не так. Да, Джек постоянно твердит, что она ему принадлежит, но это означает только, что он ее страстно любит. Но... в последнее время даже их любовь стала какой-то странной. Он несколько раз причинял ей боль, когда они занимались любовью. Впервые тогда, в Париже. Грудь заживала целую неделю. И потом, в «Клэридже», когда он овладел ею на мраморном полу, она больно ушибла спину. Правда, все это он, конечно, делал ненамеренно. Просто слишком возбуждался и никак не мог удовлетворить свою страсть. И потом, он просто не любит ничего планировать. Ну, какое же насилие в том, что он увез ее в Париж и поселил в «Ритце»? И купил ей изумрудный браслет и колье. Нет, Грег просто был не в себе. Расстроился из-за того, что его уволили. Да еще вздумал сравнивать Джека с Бобби Джо! Что между ними может быть общего?! Джек спас ее от Бобби Джо.
И все же она никак не могла забыть о том, что говорил Грег. В душе поднималось какое-то болезненное ощущение. Впрочем, всякое насилие, направленное против кого бы то ни было, вызывало в ней такое чувство.
Все еще под влиянием слов Грега она отправилась на заседание комитета к первой леди. Села рядом с Биллом Александром. Он очень загорел. За то время, что они не виделись, он успел съездить к сыну в Вермонт и к дочери на ферму.
– Как продвигается книга? – шепотом спросила Мэдди.
– Хорошо. Правда, довольно медленно.
Он улыбнулся, с восхищением глядя на нее. Так же как и все остальные. В белых брючках и голубой рубашке мужского покроя она выглядела по-летнему привлекательной.
На это заседание первая леди пригласила психиатра Эугению Флауэрс, которая специализировалась на лечении женщин – жертв насилия и поддерживала любые начинания в их защиту. Мэдди о ней слышала, но ни разу еще не встречалась. Доктор Флауэрс обошла всех присутствовавших и с каждым поговорила с большой теплотой. Вообще она напоминала добрую бабушку, если бы не глаза – острые, проницательные. И для каждого у нее нашлись особые слова. Она всем задавала один и тот же вопрос: в чем, на их взгляд, заключается жестокое обращение мужчины с женщиной, как они могут это определить. Все отвечали примерно одно и то же: побои, избиение.
– Верно, – дружелюбно улыбнулась Флауэрс. – Это самые очевидные признаки. Однако есть и другие формы жестокого обращения. Насильники изобретательны. Они могут, например, контролировать каждый шаг своей жертвы, каждый ее поступок, каждое движение, даже ее мысли. Иногда они последовательно и настойчиво подрывают ее уверенность в себе, изолируют от людей, держат в постоянном страхе, приводят в ужас неожиданными поворотами в поведении, выказывают неуважение, заставляют верить, что белое – это черное, а черное – это белое. Могут запутать свою жертву окончательно, так что она уже ни в чем не в состоянии разобраться. Могут не давать денег, постоянно твердить, что без них вы ничто, что вы всецело в их власти. Они отнимают у жертвы всякую волю к самостоятельным действиям, заставляют делать то, чего она не хочет. Например, вынуждают женщину рожать одного ребенка за другим либо, наоборот, постоянно делать аборты. Иногда даже вообще лишают женщину возможности иметь детей. Это самое настоящее насилие, в классической форме. И оно не менее болезненно, не менее опасно, чем физическое насилие, оставляющее следы на теле. Оно смертельно опасно.
Мэдди почувствовала, что ей трудно дышать. Билл Александр заметил, что она побледнела как полотно, но ничего не сказал.
– Существует множество различных форм насилия над женщиной, – продолжала доктор Флауэрс. – Некоторые слишком очевидны, другие почти незаметны, однако все одинаково опасны. Пожалуй, те, что поначалу незаметны, наиболее изощренные и наиболее опасные, потому что жертва не только верит всему, что ей внушают, но еще и винит во всем себя. Если насильник достаточно умен, ему удается полностью убедить свою жертву, что она ничтожество. Он может довести ее до самоубийства, нервного расстройства, жесточайшей депрессии, наркомании. Всякое насилие в любой его форме смертельно опасно для жертвы, но его скрытые, изощренные формы труднее всего остановить, потому, что их непросто распознать. И что еще хуже, жертва, убежденная в том, что во всех несчастьях виновата она сама, постоянно возвращается за новыми оскорблениями. Она чувствует, что виновата перед насильником, что обязана ему, что без него она никто. Она постоянно ощущает свою никчемность, и ей кажется, что она заслужила его жестокое отношение.
Мэдди показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Эта женщина с точностью до мельчайших деталей описывала их совместную жизнь с Джеком. Да, он действительно ни разу ее пальцем не тронул, за исключением того единственного случая, когда грубо схватил за руку. И, тем не менее, он проделывал с ней все, о чем говорила доктор Флауэрс. Мэдди хотелось вскочить, закричать, выбежать из комнаты. Но она осталась сидеть в своем кресле словно пригвожденная.
Доктор Флауэрс говорила еще с полчаса, потом отвечала на вопросы. В основном всех интересовало, как защитить женщину не только от насильника, но и от себя самой, как остановить насилие.
– Прежде всего, женщины должны научиться распознавать насилие. В основном они, как напуганные дети, защищают своих мучителей и во всем винят себя. В большинстве случаев для них невыносимо осознать то, что с ними происходит, и еще невыносимее рассказать об этом другим. Их не покидает чувство стыда, потому что они во всем верят своему мучителю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Он от нас ушел.
– Это я уже знаю. Куда? Когда? И почему? Мне нужны ясные ответы на все вопросы.
Ее глаза сверкали.
– Он не вписывался в новый формат передач. Кажется, собирается делать спортивные новости на Эн-би-си. Подробностей я не знаю.
– Чепуха! Это я уже слышала от Дебби. Кто же знает, в чем дело?
Но она уже угадала ответ. Не теряя ни секунды, поднялась наверх, в офис Джека. Прошла прямо в кабинет, не дожидаясь, пока секретарша ему сообщит о ее приходе. Он только что положил телефонную трубку на стол, заваленный бумагами, накопившимися за двухнедельные каникулы.
– Это ты уволил Грега? – спросила она без обиняков. Он долго смотрел на нее, прежде чем ответить.
– Мы приняли административное решение.
– Что это значит? И почему ты мне ни слова не сказал этом?
Она почувствовала, что ее просто-напросто провели.
– Не хотел тебя расстраивать. Ты заслужила полноценный отпуск, Мэд.
– Я имела право знать, что ты увольняешь моего напарника!
Теперь она поняла, что означали четыре сообщения на ее автоответчике и мрачный тон Грега. Неудивительно, что он был расстроен.
– За что ты его уволил? Он же прекрасный ведущий. И рейтинги у него высокие.
– Мы считаем иначе. Он не мог сравниться с тобой, дорогая. Нам нужен кто-нибудь посильнее, для баланса.
– Что значит «посильнее»?
– Он выглядел слишком мягким, я бы даже сказал, женоподобным. Ты его затмевала. Ты профессионал более высокого класса, чем он. Мне жаль тебя огорчать, Мэд, но тебе нужен напарник с более ярким имиджем и с большим опытом.
– И кого же вы взяли на место Грега?
– Брэда Ньюбери. Я не уверен, что ты его помнишь. В свое время он делал новости с Ближнего Востока для Си-эн-эн. Потрясающий парень. Вы с ним сработаетесь.
– Брэда Ньюбери?! – Мэдди не могла поверить своим ушам. – Да он даже с места военных действий не мог подать материал так, чтобы это взволновало людей! Чья это идея?
– Мы приняли коллегиальное решение. Он профессионал, бывалый репортер. Мы сочли, что для тебя он будет идеальным партнером.
Мэдди никогда не нравился ни сам Брэд Ньюбери, ни стиль его материалов. В те несколько раз, что они встречались, он вел себя с ней с уничижительной надменностью и превосходством.
– Да он же зануда, и малосимпатичный. Господи, от него все зрители заснут. Он даже события на Ближнем Востоке умудрялся освещать так, что мухи дохли.
– Он очень опытный репортер.
– Так же как и Грег. Никогда еще наши рейтинги не были так высоки.
– Твои рейтинги, Мэд. А вот его начали падать. Я не хотел тебя волновать, но он бы и тебя потянул вниз.
– Я не могу этого понять. И все-таки, почему ты ничего мне не сказал?
– Не хотел огорчать. Это бизнес, Мэдди, шоу-бизнес. Мы обязаны держать руку на пульсе.
Вернувшись к себе в офис, Мэдди сразу же позвонила Грегу:
– Я не могу поверить, Грег. Мне никто ничего не сказал. Когда ты не пришел на работу, я решила, что ты заболел, что с тобой что-то случилось. Что вообще произошло? Ты с кем-нибудь повздорил на студии?
– Вряд ли. Во всяком случае, я об этом не знаю.
Его голос звучал мрачно. Ему очень нравилось с ней работать. Они оба знали, что их программа проходит «на ура»
– На следующее утро, после того как ты уехала, Том Хенсли, исполнительный продюсер программы, вызвал меня к себе и сообщил об увольнении. Сказал, что мы стали слишком раскованными, слишком неофициальными и слишком сблизились друг с другом.
– Да откуда он это взял? Когда мы в последний раз позволяли себе шутить в эфире?
– Давно. Но я думаю, ключевое слово здесь «сблизились». Кто-то решил, что мы с тобой стали очень дружны, что наши отношения стали чересчур личными. Да, черт побери, Мэдди, ты действительно мой лучший друг. Тому, кто контролирует твою жизнь, это не нравится.
Он решил не продолжать. Но она поняла.
– Ты имеешь в виду Джека?! Грег, но это же безумие...
Нет, она не могла в это поверить. Не было никаких причин увольнять Грега... и вместе с тем Джек никогда не стал бы подвергать опасности их программу из каких-то личных соображений. Но Брэд Ньюбери – это действительно странный выбор. Не ревнует ли ее Джек к Грегу?
Оказалось, что Грег думает иначе.
– Тебе это может показаться дикостью, Мэд, но это называется изоляцией. Ты когда-нибудь над этим задумывалась? У тебя есть друзья? Позволяет он тебе с кем-нибудь встречаться? Что касается меня, здесь у него не было выбора. Мы вместе работали. Но теперь и этому пришел конец.
– Но зачем ему меня изолировать?
Ее голос звучал растерянно. Грег не мог решить, до какой степени он может быть откровенен с Мэдди. Он давно замечал, что происходит, а вот она, по-видимому, даже ни о чем не догадывается. Значит, подсознательно это отвергает.
– Он хочет изолировать тебя, Мэд, для того, чтобы полностью контролировать твою жизнь. Ты и так в его власти, он принимает за тебя решения, никогда не советуется с тобой по поводу телепрограмм. Он даже не предупреждает тебя о том, что вы уезжаете в отпуск, до самого последнего момента. Он обращается с тобой как с тряпичной куклой, Мэд. А когда ему что-то не нравится, он напоминает тебе, что ты вышла из голытьбы и снова окажешься на стоянке для трейлеров, если он тебя бросит. Как часто он повторяет, что без него ты ноль? Но это же полная чушь, Мэд! Да без тебя его программы скатятся до самых низких рейтингов. Если ты когда-нибудь захочешь уйти из его телекомпании, за тебя будут бороться все лучшие студии. У тебя отбоя не будет от предложений. Ну, что скажешь? Похоже это на поведение любящего супруга? Или здесь что-то более для тебя знакомое?
Слушая Грега, Мэдди осознала, что раньше никогда не позволяла себе задуматься над отдельными фактами своей жизни, свести их воедино. Сейчас ее охватил ужас. Что, если Джек на самом деле решил ее изолировать... Ей вспомнилось, сколько раз за последнее время он повторял, что она принадлежит ему. При одной мысли об этом она содрогнулась.
– Похоже, он ведет себя как насильник...
– Ну вот, кажется, ты, наконец, прозрела. Неужели тебе это никогда не приходило в голову? Да, он тебя не избивает, но это, пожалуй, единственное, чего он не делает. Ему это и не нужно. Он и так крепко держит тебя в руках. А когда ему что-то не по вкусу, он хватает тебя в охапку и увозит в Европу, снимает тебя с эфира, увольняет меня. Я бы сказал, что ты замужем за психопатом, чей пунктик – власть над людьми.
Он не произнес слово «насильник», хотя для него это означало то же самое.
– Может, ты и прав...
Мэдди разрывалась между потребностью защитить Джека и симпатией к своему бывшему коллеге и другу. Да, Грег нарисовал мрачную картинку. Скорее всего, это правда. Но что же ей теперь делать?
– Прости, если я огорчил тебя, Мэд.
Она слишком много для него значила. Он уже давно с трудом сдерживал гнев, наблюдая за тем, что проделывал с ней Джек. И хуже всего, что она, кажется, ничего не замечает. А вот он, Грег, все видит уже давно. Может быть, отчасти поэтому его и уволили. Опасно оставлять Мэдди рядом с человеком, которому все ясно.
– Он ведет себя с тобой как насильник, Мэд.
– Да, похоже на то, – печально признала она. – И все же я не уверена. Может быть, мы преувеличиваем... Ведь он же меня не бьет.
На самом деле она уже все поняла... только не хотела этого признавать, не хотела об этом слышать. Однако и закрывать глаза становилось все труднее.
– Как ты думаешь, он тебя уважает?
– Я думаю, он меня любит, – не задумываясь ответила Мэдди. – И хочет сделать как лучше для меня. Только он не всегда знает, как надо.
Грег не мог с ней согласиться. Но как ее заставить взглянуть на свою жизнь с Джеком другими глазами?
– Мне кажется, даже насильник любит свою жертву. Как ты считаешь, Бобби Джо тебя любил?
– Конечно, нет!
Как он может сравнивать Джека с Бобби Джо! Сама мысль об этом ее ужаснула. Она больше не хочет ничего слышать. Одно дело допустить, что Джек склонен к насилию, и совсем другое – слушать, как об этом рассуждает Грег. Ужас насилия становится слишком реальным.
– Ну, может быть, Бобби Джо тебя и не любил. Но прошу тебя, подумай о том, что проделывает с тобой Джек. Он таскает тебя за собой, переставляет с места на место, как какой-нибудь неодушевленный предмет, как вещь, которую он купил за деньги. А когда он убеждает тебя в том, что без него ты никто и ничто, это разве слова любящего человека? Хуже того, ему нужно, чтобы ты в это верила. – Грег знал, что она действительно в это верит. – Мэдди, он хочет, чтобы ты признала, что ты его вещь.
Холодок пробежал по спине Мэдди. Это же слова Джека...
– Почему ты так говоришь?
– Мэдди, я хочу попросить тебя кое о чем.
Она подумала, что он попросит ее поговорить с мужем, чтобы тот вернул его обратно на студию. Вряд ли Джек ее послушает, но попытаться можно.
– Сделаю все, что смогу.
– Ловлю тебя на слове. Обещай, что пойдешь к врачу, в группу психотерапии для женщин, живущих с насильниками.
– Что за глупость! Мне это не нужно.
– Решишь после того, как там побываешь. Мэд, мне кажется, ты не имеешь представления о том, что с тобой происходит и кто довел тебя до этого. Я найду тебе врача. Надеюсь, у тебя откроются глаза. Я сам могу пойти с тобой.
Найти врача-психиатра... Да ведь именно это она собиралась сделать для Дженет Мак-Катчинс. Но та была вся в синяках, а ее, Мэдди, никто не бьет.
– Хорошо... возможно... если ты найдешь врача. А что, если меня кто-нибудь узнает?
– Ты можешь сказать, что пришла вместе со мной, чтобы поддержать меня. Мэдди, моя сестра прошла через это. Она дважды пыталась покончить с собой, прежде чем поняла, что с ней происходит. Я ходил вместе с ней. А ведь она родила от мужа четверых детей.
– И что с ней сейчас?
– Она развелась с ним. Вышла замуж за отличного парня. Но ей понадобилось три года психотерапии. Тот, первый муж казался ей героем только потому, что не бил ее так, как мой отец избивал нашу мать. Не всякое насилие оставляет после себя синяки, Мэд.
Да, она это знала. И все же отказывалась признавать. Ей хотелось верить, что Джек не такой. И себя она не считала жертвой насилия.
– По-моему, ты рехнулся, Грег, но я все равно тебя люблю. Что ты теперь собираешься делать?
Она старалась отвлечься от того, что он сказал про Джека. Слишком это страшно. Она непроизвольно уже пыталась себя убедить, что все не так, что Джек никакой не насильник. Грег просто расстроен из-за своего увольнения.
– Буду спортивным комментатором на Эн-би-си. Мне сделали отличное предложение. Приступаю через две недели. А ты уже знаешь, кто будет работать с тобой?
– Брэд Ньюбери.
Теперь Мэдди чувствовала себя расстроенной. Ей будет очень не хватать Грега, больше, чем она могла себе представить. Может, стоит походить в эту женскую группу хотя бы ради того, чтобы иметь возможность с ним встречаться. Джек, конечно, не позволит ей с ним общаться. Найдет способ полностью отрезать от нее Грега, «для ее же собственного блага». Настолько-то она своего мужа знает.
– Тот парень с Си-эн-эн?! Ты шутишь! Да он же просто дерьмо.
– Боюсь, наши рейтинги сразу полетят вниз.
– Не полетят. Ты ведь остаешься. Не горюй, девочка, все будет нормально. Но только обязательно подумай о том, что я сказал. Больше мне от тебя ничего не надо. Подумай об этом.
– Хорошо, я подумаю...
До конца рабочего дня она думала о словах Грега. Они затронули какую-то струнку в глубине ее души, и сейчас она всячески пыталась убедить себя в том, что это не так. Да, Джек постоянно твердит, что она ему принадлежит, но это означает только, что он ее страстно любит. Но... в последнее время даже их любовь стала какой-то странной. Он несколько раз причинял ей боль, когда они занимались любовью. Впервые тогда, в Париже. Грудь заживала целую неделю. И потом, в «Клэридже», когда он овладел ею на мраморном полу, она больно ушибла спину. Правда, все это он, конечно, делал ненамеренно. Просто слишком возбуждался и никак не мог удовлетворить свою страсть. И потом, он просто не любит ничего планировать. Ну, какое же насилие в том, что он увез ее в Париж и поселил в «Ритце»? И купил ей изумрудный браслет и колье. Нет, Грег просто был не в себе. Расстроился из-за того, что его уволили. Да еще вздумал сравнивать Джека с Бобби Джо! Что между ними может быть общего?! Джек спас ее от Бобби Джо.
И все же она никак не могла забыть о том, что говорил Грег. В душе поднималось какое-то болезненное ощущение. Впрочем, всякое насилие, направленное против кого бы то ни было, вызывало в ней такое чувство.
Все еще под влиянием слов Грега она отправилась на заседание комитета к первой леди. Села рядом с Биллом Александром. Он очень загорел. За то время, что они не виделись, он успел съездить к сыну в Вермонт и к дочери на ферму.
– Как продвигается книга? – шепотом спросила Мэдди.
– Хорошо. Правда, довольно медленно.
Он улыбнулся, с восхищением глядя на нее. Так же как и все остальные. В белых брючках и голубой рубашке мужского покроя она выглядела по-летнему привлекательной.
На это заседание первая леди пригласила психиатра Эугению Флауэрс, которая специализировалась на лечении женщин – жертв насилия и поддерживала любые начинания в их защиту. Мэдди о ней слышала, но ни разу еще не встречалась. Доктор Флауэрс обошла всех присутствовавших и с каждым поговорила с большой теплотой. Вообще она напоминала добрую бабушку, если бы не глаза – острые, проницательные. И для каждого у нее нашлись особые слова. Она всем задавала один и тот же вопрос: в чем, на их взгляд, заключается жестокое обращение мужчины с женщиной, как они могут это определить. Все отвечали примерно одно и то же: побои, избиение.
– Верно, – дружелюбно улыбнулась Флауэрс. – Это самые очевидные признаки. Однако есть и другие формы жестокого обращения. Насильники изобретательны. Они могут, например, контролировать каждый шаг своей жертвы, каждый ее поступок, каждое движение, даже ее мысли. Иногда они последовательно и настойчиво подрывают ее уверенность в себе, изолируют от людей, держат в постоянном страхе, приводят в ужас неожиданными поворотами в поведении, выказывают неуважение, заставляют верить, что белое – это черное, а черное – это белое. Могут запутать свою жертву окончательно, так что она уже ни в чем не в состоянии разобраться. Могут не давать денег, постоянно твердить, что без них вы ничто, что вы всецело в их власти. Они отнимают у жертвы всякую волю к самостоятельным действиям, заставляют делать то, чего она не хочет. Например, вынуждают женщину рожать одного ребенка за другим либо, наоборот, постоянно делать аборты. Иногда даже вообще лишают женщину возможности иметь детей. Это самое настоящее насилие, в классической форме. И оно не менее болезненно, не менее опасно, чем физическое насилие, оставляющее следы на теле. Оно смертельно опасно.
Мэдди почувствовала, что ей трудно дышать. Билл Александр заметил, что она побледнела как полотно, но ничего не сказал.
– Существует множество различных форм насилия над женщиной, – продолжала доктор Флауэрс. – Некоторые слишком очевидны, другие почти незаметны, однако все одинаково опасны. Пожалуй, те, что поначалу незаметны, наиболее изощренные и наиболее опасные, потому что жертва не только верит всему, что ей внушают, но еще и винит во всем себя. Если насильник достаточно умен, ему удается полностью убедить свою жертву, что она ничтожество. Он может довести ее до самоубийства, нервного расстройства, жесточайшей депрессии, наркомании. Всякое насилие в любой его форме смертельно опасно для жертвы, но его скрытые, изощренные формы труднее всего остановить, потому, что их непросто распознать. И что еще хуже, жертва, убежденная в том, что во всех несчастьях виновата она сама, постоянно возвращается за новыми оскорблениями. Она чувствует, что виновата перед насильником, что обязана ему, что без него она никто. Она постоянно ощущает свою никчемность, и ей кажется, что она заслужила его жестокое отношение.
Мэдди показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Эта женщина с точностью до мельчайших деталей описывала их совместную жизнь с Джеком. Да, он действительно ни разу ее пальцем не тронул, за исключением того единственного случая, когда грубо схватил за руку. И, тем не менее, он проделывал с ней все, о чем говорила доктор Флауэрс. Мэдди хотелось вскочить, закричать, выбежать из комнаты. Но она осталась сидеть в своем кресле словно пригвожденная.
Доктор Флауэрс говорила еще с полчаса, потом отвечала на вопросы. В основном всех интересовало, как защитить женщину не только от насильника, но и от себя самой, как остановить насилие.
– Прежде всего, женщины должны научиться распознавать насилие. В основном они, как напуганные дети, защищают своих мучителей и во всем винят себя. В большинстве случаев для них невыносимо осознать то, что с ними происходит, и еще невыносимее рассказать об этом другим. Их не покидает чувство стыда, потому что они во всем верят своему мучителю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31