Но он это сделал.
– Суд откладывается, – громко провозгласил я. – Все свободны!
Судья Моррисон Блейн, когда я взглянул на него, уже сбежал со скамьи и рысцой трусил к двойным дверям выхода. Они были достаточно далеко. Я сомневался, что ему удастся преодолеть это расстояние.
Присутствовавшие в зале повскакали со своих мест. Две дамы закричали. У двойных дверей стояли двое мужчин. Отовсюду слышались нервные возгласы и восклицания.
Судья Кроффер быстро шагнул в зал суда – в его собственный зал. Он остановился, расставив ноги и подбоченясь. И помещение заполнил его голос, подобный грому небесному с горы Олимп:
– Тишина! Я требую тишины в зале суда!
И он получил ее.
Вот это было похоже на настоящего судью.
Глава 23
Мне вдруг показалось, что вся эта затея обойдется мне в приличную сумму денег.
Мне показалось также, что она может стоить мне нескольких лет жизни.
У меня возникло много подобных опасений. И все они мне не нравились.
Но – и это очень важно – если отбросить мысли о том, что будет со мной, – в произошедшем было кое-что полезное. Во-первых, распутано старое дело, и, что немаловажно, мое превосходство признал такой закоренелый негодяй, и все это получилось даже лучше, чем я ожидал. Конечно, мне теперь следовало подумать и об Эде Хауэлле, и обо всех, кого мы сюда пригласили. Все эти люди, как я думаю, без восторга находились здесь в этот момент.
И теперь, в эти минуты леденящей душу тишины, которая последовала за олимпийским громом, я понял, что отвечаю за всю честную компанию, которую собрал здесь. Меня мало занимало, что случится со мной сейчас, важнее было, что станет с ними потом. Сейчас никак нельзя было предаваться панике.
И вот, очень спокойно, я пошел навстречу судье Крофферу, потом остановился, повернулся к залу и сказал:
– Судебный пристав, полиция, все... осужденный, обвинитель... Не давайте ему... не спускайте глаз.
«Соберись, Скотт, – приказал я себе. – Хватай быка за рога. Черт побери, ты же можешь поговорить с ним, почему нет?»
Я еще раз огляделся и сориентировался. Да, вот там север. А там – стол судьи. А вот и сам судья Кроффер. И на этот раз я решительно направился прямо к нему.
– Судья, – сказал я, – повторяя недавние слова Лупоглазого, я отдаюсь на милость суда.
А судья опять снял очки и уставился на них. У меня возникло ощущение, что он вообще ничего не понимает. Его губы беззвучно шевелились, глаза были вытаращены, а голова болталась на шее туда и сюда. Это была такая картина, которую я вовек не забуду.
– Думаю, – медленно произнес наконец он, – что вы не произносили тех слов, которые я только что слышал.
– Ваша честь, я виноват, это все я сделал, – еще раз повторил я. – И один несу за все полную ответственность. Что я имею в виду – мы только что раскрыли здесь одно дело. Очень важное. То есть, если вам не удалось бы...
– Пожалуйста, помолчите, – повысил голос судья Кроффер.
И я заткнулся.
Он немного помолчал. А потом спросил:
– Вы можете внятно объяснить все это?
Я поспешно кивнул.
– Это вы ответственны за присутствие всех этих людей в моем судебном зале?
Я опять кивнул.
– Чем можете оправдать это беспрецедентное нарушение правил приличия, законности и здравого смысла?
– Ну... да. Я могу попытаться, – начал я.
– Кто эти люди?
Лупоглазый был достаточно далеко от нас, чтобы расслышать мои слова, поэтому я сказал:
– Они... они – актеры.
– Актеры? Все? – удивился судья.
– Не считая одного бандита, и...
– Бандита? Преступника? Вы в этом уверены? – насторожился судья.
– Ваша честь, я совершенно уверен, – быстро заговорил я. – Мы допросили и обвинили его, и он во всем сознался. Во всем, кроме разве нимфомании. Это – Лупоглазый. Джой Гарелла. Один из боевиков Аля Джанта.
– Я знаком с информацией о мистере Джанте и мистере Гарелле. А как ваше имя?
– Шелл Скотт. Я – частный...
– Да, я знаком и с вашими данными, – прервал меня судья Кроффер. – Он придал этим словам какой-то криминальный оттенок. – Мне кажется, будет лучше, если мы пройдем в мою комнату. – Потом, глянув через мое плечо на живописную картину зала суда, громко сказал: – Все должны вернуться на свои места. Оставайтесь в этом зале. Я поговорю с вами позже.
Кроффер произнес эти слова так, будто был совершенно уверен в том, что все будет, как он сказал. И я был убежден, что именно так и будет.
* * *
Через пять минут разговора я начал думать, что, наверное, не получу десять лет. Еще через пять минут у меня появилась надежда, что я отделаюсь шестью месяцами окружной тюрьмы. Но через двадцать минут я уже посылал воздушные поцелуи моей доброй фее.
Судья Кроффер оказался совсем неплохим парнем. Он совершил в своей жизни несколько безумных поступков. В юности, как он сказал. В результате он отнесся к нашей авантюре достаточно снисходительно. Да, зал суда был пуст. Мы его заняли, но не причинили никакого ущерба. Судья считал, что общественные помещения должны рационально использоваться – правда, не совсем в таком смысле. Вернее, совсем даже не в таком.
Но если мы и в самом деле раскопали что-то, уличающее Гареллу и, что более важно, Аля Джанта...
Но все это, разумеется, было не так просто и не так скоро.
Прежде всего, как только мы вошли в его комнату, судья позвонил кому-то по телефону. И тут же всюду вокруг появились копы.
Потом он пригласил начальника полиции.
Потом вызвал старшину суда.
Кроффер сначала слушал мой рассказ. После разговора со старшиной суда он выслушал меня до конца и задал несколько вопросов. Потом послал за записями, которые Рон Смит делал во время «судебного заседания». Судья умел читать стенографические иероглифы и бегло пробежал ленту, приговаривая:
– Хм... Ну и ну! – А в одном месте даже: – Блестяще! Блестяще! – Затем вернул ленту Рону Смиту и приказал: – Напечатайте все это как можно быстрее. Найдите Уилкинса и дайте подписать все копии мистеру Гарелле в его присутствии, чтобы заверить их подлинность. Свяжитесь с Тречером по телефону и пошлите ко мне Бордена. А с вами я поговорю попозже. – Потом он обернулся ко мне: – Вы понимаете, что всего этого недостаточно, чтобы мы могли законно задержать и арестовать мистера Джанта?
– Да. Но я думаю, что там еще что-то есть. Я еще не все знаю.
– Не все? – Он казался несколько удивленным.
– Я узнаю, – поспешил добавить я, – если только вы не засадите меня в тюрьму.
Он улыбнулся:
– Мы, думаю, сумеем обойтись без таких экстремальных мер. – Вздохнув, судья добавил: – Но этого хватит, чтобы оправдать задержание мистера Гареллы. Как вы думаете, он повторит свои признания?
– Думаю, что да. Он ведь под арестом, как-никак. Я законно задержал его. Он пытался совершить против меня уголовно наказуемое действие.
– Прекрасно. Значит, нам не стоит беспокоиться об этом. – Кроффер немного подождал. – Вы сказали, что не все знаете. Что вы имели в виду?
Я изложил ему. Тогда судья разрешил вызвать в его комнату Эда Хауэлла. Я передал Эду ключи от моего «кадиллака» и сказал:
– Все мое оборудование и электроника – в багажнике. Дальнодействующий микрофон – самая длинная вещь там, ее невозможно ни с чем спутать.
– О'кей, – кивнул чернокожий красавец.
– Когда будешь работать с оператором Дейлом Бенноном, убедись, что Слэйда нет поблизости.
– Ну конечно, не беспокойся об этом, Шелл.
Я встал, пожал его руку и усмехнулся:
– Еще раз спасибо. Вы были величественны там, в зале, вы, большой черный ниггер.
Он рассмеялся:
– Да и вы смотрелись неплохо, вы, белоголовый сукин сын.
И Эд вышел.
Судья нахмурился:
– Я верно слышал, что вы...
Я с улыбкой перебил его:
– Это наша дружеская шутка, ваша честь.
Через двадцать минут я уже был в пути. Чтобы завершить дело или быть убитым. И мне казалось, что я уже об этом думал заранее...
* * *
Я сделал только одну остановку в пути, чтобы просмотреть подшивку лос-анджелесской «Геральд стандарт». Как мне сказал в свое время издатель «Инсайда» Гордон Уэверли, из разговора с Наташей в среду вечером стало ясно, что авария с наездом произошла в апреле, «где-то в начале месяца». Я нашел статью в «Геральд стандарт» от 5 апреля. В предыдущую ночь молодой человек по имени Теодор Гаррис получил повреждения на Малхолланд-Драйв. Он не видел ни водителя, ни машины, которая наехала на него, он ничего не видел. Он ехал один, а потом очнулся в госпитале после шока. У него была сломана нога, раздроблен таз, обнаружены многие внутренние повреждения. Парень все еще находился в больнице, но шел на поправку.
Эта информация была недостаточной, но я рад был и ей. Она мне немного помогла. Итак, со всем этим багажом я снова направился на съемки.
Это была все та же сцена, но уже бел чудовищ. Конечно, они сегодня не снимали, потому что голова венерианской королевы была уже отрублена.
Камеры и другое оборудование надо было переместить. Я увидел оператора Дейла Беннона. Он сидел за своей большой камерой и разговаривал с Эдом Хауэллом. Я понял, что обсуждали сцену, в которой главная роль принадлежала Шерри Дэйл. Шерри и Груззаку. Срубив голову королевы, он, судя по всему, намеревался очаровать Шерри. Если я только этому не помешаю.
Я перехватил взгляд Шерри и помахал ей рукой, на большее сейчас не было времени. Я заметил Слэйда, который говорил с продюсером Уолтером Фрэем, подошел к ним и подождал, пока он посмотрит на меня.
А потом поманил его пальцем.
Джереми нахмурился – а вы представляете, как он мог хмуриться, если на самом деле хочет этого, – но все-таки подошел ко мне.
– Снова вы, – с угрозой сказал он своим чирикающим голосом. – Что, черт побери, вы тут делаете?
– Я пришел рассказать вам, когда, каким образом и за что вы убили Финли Пайка.
Глава 24
Воцарилось продолжительное молчание. Он накрыл верхнюю губу нижней. Потом, наоборот, опустил верхнюю на нижнюю, а немного погодя выставил обе губы вперед. Слэйд корчил такие рожи, каких я никогда прежде не видывал.
Наконец он справился со своими губами и использовал их по назначению.
– А вы – забавный парень, – проговорил он.
– Я буду еще забавнее. Хотите посмеяться прямо здесь? Или мы отойдем немного подальше от ближайших ушей?
Он не ответил на мой вопрос. Вместо этого спросил:
– Вы собираетесь рассказать мне эту сказку?
– Верно. Но я предпочел бы, чтобы вы мне сами ее рассказали. И сберегли мне массу времени и сил. Но я догадываюсь, что вы не намерены мне ее рассказать. Придется мне самому сделать это. Вот почему я здесь.
Он нахмурил брови и опустил глаза. Я подумал, что он лихорадочно соображал, что делать.
– Вы правы, Скотт, думаю, нам лучше отойти, – наконец сказал он.
И он двинулся вперед. Что касается меня, то я тоже думал. Что нам достаточно только немного отойти, просто чтобы нас не было слышно. Но он все шел и шел.
– Хватит, – сказал я.
А он все шел.
Для меня это не имело особого значения. Но я обдумывал, зачем ему надо так далеко отходить от других людей. Я догадывался, что это был важный момент, но были и другие вещи, которые надо было обдумать.
Когда Слэйд наконец остановился, я поравнялся с ним. За его спиной, на порядочном расстоянии, я видел актеров и техников, занимавшихся своими делами.
– Вы думаете, что это достаточно далеко? – спросил я его. – Вы же не собираетесь дойти до Невады, верно?
– Довольно болтать. Что за сплетни, будто это я убил Пайка?
– Да, вы убили Финли Пайка. Это точно, – сказал я с расстановкой и вполне уверенно, глядя прямо ему в лицо. – Вы стукнули его по голове, когда вернулись из его гаража, где нашли папку с письмами к Аманде Дюбонне. В этот момент он говорил по телефону. Вы бросили атташе-кейс и ударили Пайка идолом из слоновой кости. Почти в то же время подъехал Гордон Уэверли. Обнаружив входную дверь открытой, он вошел в дом и тоже получил удар, и тоже от вас. Вы били его еще и по рукам, чтобы создалось впечатление, будто он участвовал в драке. Потом вы положили телефонную трубку и вызвали полицию...
– Да это ужасная глупость, Скотт. И вы считаете, что я и есть тот самый тип, который проделал все это?
– Вы и есть тот тип. Потом вы спешно уехали. Не только потому, что вызвали полицию, а еще и потому, что слышали обрывки разговора между Пайком и Джантом и поняли, что его бандиты вот-вот нагрянут. И если они прихватят вас там, то обязательно убьют. Так или иначе, вы уезжали в дикой спешке и обронили на улице небольшой клочок бумаги из папки Аманды. Может быть, садясь в автомобиль. Это была часть письма от девушки по имени Джеррилли, в котором она писала о несчастливом обороте ее дел с доктором Уиллимом Мейси.
Джереми Слэйд своеобразно реагировал на эти слова. И я никак не мог понять, что означает его реакция. Он пожевал верхнюю губу, потом, казалось, попытался укусить нижнюю – и вдруг сунул правую руку в карман пальто. Я давно заметил, что этот карман немного оттопырен, и подумал, что режиссер собирается застрелить меня. Уж не поэтому ли он так старался отойти подальше от людей? Но он вытащил оттуда зажигалку и пачку сигарет и закурил. Карман же по-прежнему оставался оттопыренным.
Выдохнув клуб дыма, он продолжал молчать. Поэтому я заговорил снова:
– Около десяти тридцати вечера вы позвонили Алю Джанту в «Апач» и сообщили, что письма у вас. Этот факт говорит мне, что вы слышали достаточно много из разговора Пайка, чтобы догадаться, что он беседовал с Джантом.
Слэйд поднес было сигарету ко рту, но его рука остановилась. То ли он подумал, что я и в самом деле спятил, то ли был поражен моей осведомленностью и гадал, где я смог раздобыть всю эту информацию. У меня не было времени рассказать ему, как Лупоглазый Гарелла раскололся там, на суде. Совсем не было.
– Теперь о Наташе Антуанетт, – продолжил я. – Вы были с ней очень близки, когда подельник Пайка привязался к ней. И это возымело немедленные последствия – не только вы поехали к Пайку, но и она, разъяренная, кинулась в офис «Инсайда» и стреляла в Гордона Уэверли. Об этом факте вы не знали.
– Вы псих, Скотт, – прервал молчание Слэйд. – Все это только ваши фантазии. Ну пусть даже догадки. Вы можете городить любую чепуху обо мне и Нат, и она ничего не сможет опровергнуть. Она мертва.
– Конечно. Потому что вы и этот бандит Аль Джант устроили все это. Бедняжка ничего не может ни отрицать, ни подтвердить. По той единственной причине, что она мертва. А у Джанта были причины, так же как и у вас. Помимо всего прочего, смерть Наташи уничтожает всякую возможность для вашей жены узнать правду про Наташу и вас...
– Я больше не собираюсь слушать все это, Скотт. Во-первых, я даже не знаю этого Джанта. Во-вторых, между мной и Нат ничего не было. Только деловые отношения...
– Да хватит вам, Слэйд! – Я решил чуть ускорить дело. – Мы же оба знаем, что вы врете каждый раз, как открываете рот.
– Вы, сукин...
Он сделал полшага ко мне, но я продолжал:
– Слушайте хорошенько, Слэйд. Хочу выложить вам несколько фактов. Первый. Девять месяцев назад отсутствие Вивиан Вир-джин на съемочной площадке дорого вам обошлось. Вы оказались на тонком финансовом льду, под угрозой оказалось продолжение дела. Ваш банкир отверг вашу просьбу о деньгах, и тогда вы пошли к Алю Джанту. Этот сукин сын дал вам сто шестьдесят тысяч баксов, и вы получили изрядную часть этой суммы через Финли Пайка.
Второй факт. Нат подверглась шантажу, потому что была с женатым мужчиной, когда тот, пьяный, налетел на другой автомобиль и скрылся с места аварии. Кто был этот человек, Слэйд? Так вот, мы знаем, что это были вы. И знаем также, что авария произошла двадцать дней назад, в субботу, 4 апреля. Но мы знаем и еще кое-что. В субботу, 4 апреля, вы попали в аварию, в результате которой ваш «кадиллак» был полностью разбит, но – вот сюрприз – вы почти не пострадали. Как это можно объяснить? Очень просто. Это не была авария. Вы намеренно разбили свой «кадиллак», чтобы скрыть тот факт, что врезались во что-то прежде, чем разбили его. И вот вы намеренно ударились в заднюю часть машины, которую вел молодой человек по имени Теодор Гаррис. Он теперь в больнице, и это нетрудно доказать. Теперь есть причина обследовать обе эти машины. Итак, что же за женатый мужчина был с Наташей во время аварии и бегства? Кто же это? Джереми Слэйд.
На его лице появилось выражение заинтересованности, он было открыл рот, чтобы сказать что-то, но передумал. А я не стал сбавлять темпа:
– Факт третий. Поздним вечером в среду Наташа уже сообщила Уэверли о своих неприятностях. Если бы она сказала мне или заявила в полицию, то у многих людей появились бы неприятности. Понимаете, Слэйд, по бандитским законам жертвы шантажа должны держать рот закрытым и только платить. Если они заговорят, то их невозможно больше шантажировать. Может быть, Наташа уже сильно настрадалась от них, а может, была доведена до крайности. Как бы то ни было, она уже была готова на все, способна рассказать обо всем. А этого нельзя было допустить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
– Суд откладывается, – громко провозгласил я. – Все свободны!
Судья Моррисон Блейн, когда я взглянул на него, уже сбежал со скамьи и рысцой трусил к двойным дверям выхода. Они были достаточно далеко. Я сомневался, что ему удастся преодолеть это расстояние.
Присутствовавшие в зале повскакали со своих мест. Две дамы закричали. У двойных дверей стояли двое мужчин. Отовсюду слышались нервные возгласы и восклицания.
Судья Кроффер быстро шагнул в зал суда – в его собственный зал. Он остановился, расставив ноги и подбоченясь. И помещение заполнил его голос, подобный грому небесному с горы Олимп:
– Тишина! Я требую тишины в зале суда!
И он получил ее.
Вот это было похоже на настоящего судью.
Глава 23
Мне вдруг показалось, что вся эта затея обойдется мне в приличную сумму денег.
Мне показалось также, что она может стоить мне нескольких лет жизни.
У меня возникло много подобных опасений. И все они мне не нравились.
Но – и это очень важно – если отбросить мысли о том, что будет со мной, – в произошедшем было кое-что полезное. Во-первых, распутано старое дело, и, что немаловажно, мое превосходство признал такой закоренелый негодяй, и все это получилось даже лучше, чем я ожидал. Конечно, мне теперь следовало подумать и об Эде Хауэлле, и обо всех, кого мы сюда пригласили. Все эти люди, как я думаю, без восторга находились здесь в этот момент.
И теперь, в эти минуты леденящей душу тишины, которая последовала за олимпийским громом, я понял, что отвечаю за всю честную компанию, которую собрал здесь. Меня мало занимало, что случится со мной сейчас, важнее было, что станет с ними потом. Сейчас никак нельзя было предаваться панике.
И вот, очень спокойно, я пошел навстречу судье Крофферу, потом остановился, повернулся к залу и сказал:
– Судебный пристав, полиция, все... осужденный, обвинитель... Не давайте ему... не спускайте глаз.
«Соберись, Скотт, – приказал я себе. – Хватай быка за рога. Черт побери, ты же можешь поговорить с ним, почему нет?»
Я еще раз огляделся и сориентировался. Да, вот там север. А там – стол судьи. А вот и сам судья Кроффер. И на этот раз я решительно направился прямо к нему.
– Судья, – сказал я, – повторяя недавние слова Лупоглазого, я отдаюсь на милость суда.
А судья опять снял очки и уставился на них. У меня возникло ощущение, что он вообще ничего не понимает. Его губы беззвучно шевелились, глаза были вытаращены, а голова болталась на шее туда и сюда. Это была такая картина, которую я вовек не забуду.
– Думаю, – медленно произнес наконец он, – что вы не произносили тех слов, которые я только что слышал.
– Ваша честь, я виноват, это все я сделал, – еще раз повторил я. – И один несу за все полную ответственность. Что я имею в виду – мы только что раскрыли здесь одно дело. Очень важное. То есть, если вам не удалось бы...
– Пожалуйста, помолчите, – повысил голос судья Кроффер.
И я заткнулся.
Он немного помолчал. А потом спросил:
– Вы можете внятно объяснить все это?
Я поспешно кивнул.
– Это вы ответственны за присутствие всех этих людей в моем судебном зале?
Я опять кивнул.
– Чем можете оправдать это беспрецедентное нарушение правил приличия, законности и здравого смысла?
– Ну... да. Я могу попытаться, – начал я.
– Кто эти люди?
Лупоглазый был достаточно далеко от нас, чтобы расслышать мои слова, поэтому я сказал:
– Они... они – актеры.
– Актеры? Все? – удивился судья.
– Не считая одного бандита, и...
– Бандита? Преступника? Вы в этом уверены? – насторожился судья.
– Ваша честь, я совершенно уверен, – быстро заговорил я. – Мы допросили и обвинили его, и он во всем сознался. Во всем, кроме разве нимфомании. Это – Лупоглазый. Джой Гарелла. Один из боевиков Аля Джанта.
– Я знаком с информацией о мистере Джанте и мистере Гарелле. А как ваше имя?
– Шелл Скотт. Я – частный...
– Да, я знаком и с вашими данными, – прервал меня судья Кроффер. – Он придал этим словам какой-то криминальный оттенок. – Мне кажется, будет лучше, если мы пройдем в мою комнату. – Потом, глянув через мое плечо на живописную картину зала суда, громко сказал: – Все должны вернуться на свои места. Оставайтесь в этом зале. Я поговорю с вами позже.
Кроффер произнес эти слова так, будто был совершенно уверен в том, что все будет, как он сказал. И я был убежден, что именно так и будет.
* * *
Через пять минут разговора я начал думать, что, наверное, не получу десять лет. Еще через пять минут у меня появилась надежда, что я отделаюсь шестью месяцами окружной тюрьмы. Но через двадцать минут я уже посылал воздушные поцелуи моей доброй фее.
Судья Кроффер оказался совсем неплохим парнем. Он совершил в своей жизни несколько безумных поступков. В юности, как он сказал. В результате он отнесся к нашей авантюре достаточно снисходительно. Да, зал суда был пуст. Мы его заняли, но не причинили никакого ущерба. Судья считал, что общественные помещения должны рационально использоваться – правда, не совсем в таком смысле. Вернее, совсем даже не в таком.
Но если мы и в самом деле раскопали что-то, уличающее Гареллу и, что более важно, Аля Джанта...
Но все это, разумеется, было не так просто и не так скоро.
Прежде всего, как только мы вошли в его комнату, судья позвонил кому-то по телефону. И тут же всюду вокруг появились копы.
Потом он пригласил начальника полиции.
Потом вызвал старшину суда.
Кроффер сначала слушал мой рассказ. После разговора со старшиной суда он выслушал меня до конца и задал несколько вопросов. Потом послал за записями, которые Рон Смит делал во время «судебного заседания». Судья умел читать стенографические иероглифы и бегло пробежал ленту, приговаривая:
– Хм... Ну и ну! – А в одном месте даже: – Блестяще! Блестяще! – Затем вернул ленту Рону Смиту и приказал: – Напечатайте все это как можно быстрее. Найдите Уилкинса и дайте подписать все копии мистеру Гарелле в его присутствии, чтобы заверить их подлинность. Свяжитесь с Тречером по телефону и пошлите ко мне Бордена. А с вами я поговорю попозже. – Потом он обернулся ко мне: – Вы понимаете, что всего этого недостаточно, чтобы мы могли законно задержать и арестовать мистера Джанта?
– Да. Но я думаю, что там еще что-то есть. Я еще не все знаю.
– Не все? – Он казался несколько удивленным.
– Я узнаю, – поспешил добавить я, – если только вы не засадите меня в тюрьму.
Он улыбнулся:
– Мы, думаю, сумеем обойтись без таких экстремальных мер. – Вздохнув, судья добавил: – Но этого хватит, чтобы оправдать задержание мистера Гареллы. Как вы думаете, он повторит свои признания?
– Думаю, что да. Он ведь под арестом, как-никак. Я законно задержал его. Он пытался совершить против меня уголовно наказуемое действие.
– Прекрасно. Значит, нам не стоит беспокоиться об этом. – Кроффер немного подождал. – Вы сказали, что не все знаете. Что вы имели в виду?
Я изложил ему. Тогда судья разрешил вызвать в его комнату Эда Хауэлла. Я передал Эду ключи от моего «кадиллака» и сказал:
– Все мое оборудование и электроника – в багажнике. Дальнодействующий микрофон – самая длинная вещь там, ее невозможно ни с чем спутать.
– О'кей, – кивнул чернокожий красавец.
– Когда будешь работать с оператором Дейлом Бенноном, убедись, что Слэйда нет поблизости.
– Ну конечно, не беспокойся об этом, Шелл.
Я встал, пожал его руку и усмехнулся:
– Еще раз спасибо. Вы были величественны там, в зале, вы, большой черный ниггер.
Он рассмеялся:
– Да и вы смотрелись неплохо, вы, белоголовый сукин сын.
И Эд вышел.
Судья нахмурился:
– Я верно слышал, что вы...
Я с улыбкой перебил его:
– Это наша дружеская шутка, ваша честь.
Через двадцать минут я уже был в пути. Чтобы завершить дело или быть убитым. И мне казалось, что я уже об этом думал заранее...
* * *
Я сделал только одну остановку в пути, чтобы просмотреть подшивку лос-анджелесской «Геральд стандарт». Как мне сказал в свое время издатель «Инсайда» Гордон Уэверли, из разговора с Наташей в среду вечером стало ясно, что авария с наездом произошла в апреле, «где-то в начале месяца». Я нашел статью в «Геральд стандарт» от 5 апреля. В предыдущую ночь молодой человек по имени Теодор Гаррис получил повреждения на Малхолланд-Драйв. Он не видел ни водителя, ни машины, которая наехала на него, он ничего не видел. Он ехал один, а потом очнулся в госпитале после шока. У него была сломана нога, раздроблен таз, обнаружены многие внутренние повреждения. Парень все еще находился в больнице, но шел на поправку.
Эта информация была недостаточной, но я рад был и ей. Она мне немного помогла. Итак, со всем этим багажом я снова направился на съемки.
Это была все та же сцена, но уже бел чудовищ. Конечно, они сегодня не снимали, потому что голова венерианской королевы была уже отрублена.
Камеры и другое оборудование надо было переместить. Я увидел оператора Дейла Беннона. Он сидел за своей большой камерой и разговаривал с Эдом Хауэллом. Я понял, что обсуждали сцену, в которой главная роль принадлежала Шерри Дэйл. Шерри и Груззаку. Срубив голову королевы, он, судя по всему, намеревался очаровать Шерри. Если я только этому не помешаю.
Я перехватил взгляд Шерри и помахал ей рукой, на большее сейчас не было времени. Я заметил Слэйда, который говорил с продюсером Уолтером Фрэем, подошел к ним и подождал, пока он посмотрит на меня.
А потом поманил его пальцем.
Джереми нахмурился – а вы представляете, как он мог хмуриться, если на самом деле хочет этого, – но все-таки подошел ко мне.
– Снова вы, – с угрозой сказал он своим чирикающим голосом. – Что, черт побери, вы тут делаете?
– Я пришел рассказать вам, когда, каким образом и за что вы убили Финли Пайка.
Глава 24
Воцарилось продолжительное молчание. Он накрыл верхнюю губу нижней. Потом, наоборот, опустил верхнюю на нижнюю, а немного погодя выставил обе губы вперед. Слэйд корчил такие рожи, каких я никогда прежде не видывал.
Наконец он справился со своими губами и использовал их по назначению.
– А вы – забавный парень, – проговорил он.
– Я буду еще забавнее. Хотите посмеяться прямо здесь? Или мы отойдем немного подальше от ближайших ушей?
Он не ответил на мой вопрос. Вместо этого спросил:
– Вы собираетесь рассказать мне эту сказку?
– Верно. Но я предпочел бы, чтобы вы мне сами ее рассказали. И сберегли мне массу времени и сил. Но я догадываюсь, что вы не намерены мне ее рассказать. Придется мне самому сделать это. Вот почему я здесь.
Он нахмурил брови и опустил глаза. Я подумал, что он лихорадочно соображал, что делать.
– Вы правы, Скотт, думаю, нам лучше отойти, – наконец сказал он.
И он двинулся вперед. Что касается меня, то я тоже думал. Что нам достаточно только немного отойти, просто чтобы нас не было слышно. Но он все шел и шел.
– Хватит, – сказал я.
А он все шел.
Для меня это не имело особого значения. Но я обдумывал, зачем ему надо так далеко отходить от других людей. Я догадывался, что это был важный момент, но были и другие вещи, которые надо было обдумать.
Когда Слэйд наконец остановился, я поравнялся с ним. За его спиной, на порядочном расстоянии, я видел актеров и техников, занимавшихся своими делами.
– Вы думаете, что это достаточно далеко? – спросил я его. – Вы же не собираетесь дойти до Невады, верно?
– Довольно болтать. Что за сплетни, будто это я убил Пайка?
– Да, вы убили Финли Пайка. Это точно, – сказал я с расстановкой и вполне уверенно, глядя прямо ему в лицо. – Вы стукнули его по голове, когда вернулись из его гаража, где нашли папку с письмами к Аманде Дюбонне. В этот момент он говорил по телефону. Вы бросили атташе-кейс и ударили Пайка идолом из слоновой кости. Почти в то же время подъехал Гордон Уэверли. Обнаружив входную дверь открытой, он вошел в дом и тоже получил удар, и тоже от вас. Вы били его еще и по рукам, чтобы создалось впечатление, будто он участвовал в драке. Потом вы положили телефонную трубку и вызвали полицию...
– Да это ужасная глупость, Скотт. И вы считаете, что я и есть тот самый тип, который проделал все это?
– Вы и есть тот тип. Потом вы спешно уехали. Не только потому, что вызвали полицию, а еще и потому, что слышали обрывки разговора между Пайком и Джантом и поняли, что его бандиты вот-вот нагрянут. И если они прихватят вас там, то обязательно убьют. Так или иначе, вы уезжали в дикой спешке и обронили на улице небольшой клочок бумаги из папки Аманды. Может быть, садясь в автомобиль. Это была часть письма от девушки по имени Джеррилли, в котором она писала о несчастливом обороте ее дел с доктором Уиллимом Мейси.
Джереми Слэйд своеобразно реагировал на эти слова. И я никак не мог понять, что означает его реакция. Он пожевал верхнюю губу, потом, казалось, попытался укусить нижнюю – и вдруг сунул правую руку в карман пальто. Я давно заметил, что этот карман немного оттопырен, и подумал, что режиссер собирается застрелить меня. Уж не поэтому ли он так старался отойти подальше от людей? Но он вытащил оттуда зажигалку и пачку сигарет и закурил. Карман же по-прежнему оставался оттопыренным.
Выдохнув клуб дыма, он продолжал молчать. Поэтому я заговорил снова:
– Около десяти тридцати вечера вы позвонили Алю Джанту в «Апач» и сообщили, что письма у вас. Этот факт говорит мне, что вы слышали достаточно много из разговора Пайка, чтобы догадаться, что он беседовал с Джантом.
Слэйд поднес было сигарету ко рту, но его рука остановилась. То ли он подумал, что я и в самом деле спятил, то ли был поражен моей осведомленностью и гадал, где я смог раздобыть всю эту информацию. У меня не было времени рассказать ему, как Лупоглазый Гарелла раскололся там, на суде. Совсем не было.
– Теперь о Наташе Антуанетт, – продолжил я. – Вы были с ней очень близки, когда подельник Пайка привязался к ней. И это возымело немедленные последствия – не только вы поехали к Пайку, но и она, разъяренная, кинулась в офис «Инсайда» и стреляла в Гордона Уэверли. Об этом факте вы не знали.
– Вы псих, Скотт, – прервал молчание Слэйд. – Все это только ваши фантазии. Ну пусть даже догадки. Вы можете городить любую чепуху обо мне и Нат, и она ничего не сможет опровергнуть. Она мертва.
– Конечно. Потому что вы и этот бандит Аль Джант устроили все это. Бедняжка ничего не может ни отрицать, ни подтвердить. По той единственной причине, что она мертва. А у Джанта были причины, так же как и у вас. Помимо всего прочего, смерть Наташи уничтожает всякую возможность для вашей жены узнать правду про Наташу и вас...
– Я больше не собираюсь слушать все это, Скотт. Во-первых, я даже не знаю этого Джанта. Во-вторых, между мной и Нат ничего не было. Только деловые отношения...
– Да хватит вам, Слэйд! – Я решил чуть ускорить дело. – Мы же оба знаем, что вы врете каждый раз, как открываете рот.
– Вы, сукин...
Он сделал полшага ко мне, но я продолжал:
– Слушайте хорошенько, Слэйд. Хочу выложить вам несколько фактов. Первый. Девять месяцев назад отсутствие Вивиан Вир-джин на съемочной площадке дорого вам обошлось. Вы оказались на тонком финансовом льду, под угрозой оказалось продолжение дела. Ваш банкир отверг вашу просьбу о деньгах, и тогда вы пошли к Алю Джанту. Этот сукин сын дал вам сто шестьдесят тысяч баксов, и вы получили изрядную часть этой суммы через Финли Пайка.
Второй факт. Нат подверглась шантажу, потому что была с женатым мужчиной, когда тот, пьяный, налетел на другой автомобиль и скрылся с места аварии. Кто был этот человек, Слэйд? Так вот, мы знаем, что это были вы. И знаем также, что авария произошла двадцать дней назад, в субботу, 4 апреля. Но мы знаем и еще кое-что. В субботу, 4 апреля, вы попали в аварию, в результате которой ваш «кадиллак» был полностью разбит, но – вот сюрприз – вы почти не пострадали. Как это можно объяснить? Очень просто. Это не была авария. Вы намеренно разбили свой «кадиллак», чтобы скрыть тот факт, что врезались во что-то прежде, чем разбили его. И вот вы намеренно ударились в заднюю часть машины, которую вел молодой человек по имени Теодор Гаррис. Он теперь в больнице, и это нетрудно доказать. Теперь есть причина обследовать обе эти машины. Итак, что же за женатый мужчина был с Наташей во время аварии и бегства? Кто же это? Джереми Слэйд.
На его лице появилось выражение заинтересованности, он было открыл рот, чтобы сказать что-то, но передумал. А я не стал сбавлять темпа:
– Факт третий. Поздним вечером в среду Наташа уже сообщила Уэверли о своих неприятностях. Если бы она сказала мне или заявила в полицию, то у многих людей появились бы неприятности. Понимаете, Слэйд, по бандитским законам жертвы шантажа должны держать рот закрытым и только платить. Если они заговорят, то их невозможно больше шантажировать. Может быть, Наташа уже сильно настрадалась от них, а может, была доведена до крайности. Как бы то ни было, она уже была готова на все, способна рассказать обо всем. А этого нельзя было допустить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21