Послушайте меня хоть минутку, а? Я частный детектив. Работаю по этому делу. И мне сейчас...
* * *
Да, вещи не сразу становятся на свое место, но постепенно наш разговор стал почти понятным. И мы начали потихоньку продвигаться вперед.
Когда я стал говорить о моем присутствии на месте этим утром, воспоминание о Наташиной смерти опечалило ее, и я смог обсудить с ней обстоятельства дела. Она не имела и малейшего понятия, кто и почему мог убить Наташу, и сказала, что ей вообще трудно представить, что девушка на самом деле мертва.
– Да нет, она мертва, это определенно, – сказал я наконец. – И это сделал хладнокровный убийца.
Я был в некоторой нерешительности. Я не хотел раскрывать все карты относительно предполагаемого шантажа Финли Пайка. Естественно, Уэверли был заинтересован, чтобы я как можно дольше скрывал это. Но если Вивиан знает что-нибудь об этом, я обязан раскопать все, прежде чем она снова сядет на своего любимого конька.
Поэтому я спросил:
– Вы говорили с Наташей сегодня утром на съемках?
Она кивнула.
– Не упоминала ли она о своих неприятностях?
– А что за неприятности?
– Ну... – Я снова поколебался, а потом все-таки сказал: – Она говорила вам, что кто-то пытался шантажировать ее?
Массивная красотка откинулась на подушки и посидела так некоторое время, что, очевидно, было ей необходимо, чтобы поддерживать разговор в нужном русле, и ответила:
– Боже, нет. А что, кто-то был?
– На самом деле я не очень уверен. Давайте лучше так: она рассказывала вам о здоровом, угрюмом типе, наполовину лысом, неуклюжем, который расстроил ее?
Она посмотрела налево, поверх моего плеча, и спросила:
– А как он все-таки выглядел?
Я повторил описание, которое передал мне Уэверли, прибавив детали из своих личных наблюдений. Она ответила:
– Нет, это мне ничего не говорит, Шелл. Наташа ни о ком не говорила. Тем более о таком, как этот. О, она казалась возбужденной и нервной, но я подумала, что это оттого, что она готовилась к тому самому «танцу смерти», и...
Вивиан продолжала говорить, но я немного отвлекся. Это был целый поток слов, который лился из ее уст, не иссякая. Но когда я описал этого сборщика, что-то произошло. Возникла реакция, которую я не ожидал и не мог понять.
Она сказала: «Это мне ничего не говорит»
Может быть и так, и все же что-то здесь было.
А она все говорила:
– ...конечно, пришлось на время приостановить съемки. Бедный Джерри, он потерял все эти деньги, когда я болела, а теперь еще и эта ужасная вещь. Конечно, Наташа закончила свою последнюю сцену. Кроме казни, когда они рубят ей голову. Но для этого можно использовать дублера. Однако Джерри будет так расстроен. Не столько из-за денег, сколько из-за Нат. Они были очень близки в последние недели. Вы, конечно, знаете. Правда, он женат, но он не из тех, кто помнит слова «пока смерть не разлучит...».
– Оставьте это, – сказал я.
Она замолчала. Потом снова посмотрела поверх моего плеча и даже немного подскочила, потом снова уставилась на меня. Я даже оглянулся, желая убедиться, что позади меня не было ничего уж очень интересного. Но там ничего не было. Только стена и, конечно ближе ко мне, мое плечо. Вивиан просто не хотела смотреть мне в лицо.
Странно, когда я упомянул об этом рэкетире и описал его внешность, из нее полился какой-то искусственный поток слов, похожий скорее на нервную реакцию, чем на простой ответ. Я застрелил этого типа здесь же, всего с пару часов назад – но Вивиан утверждает, что ничего не знает об этом, кроме того, что ей сказала соседка. Она ничего не знает, кто участвовал в той перестрелке. Забавно. Если она знала, то зачем ей притворяться, что она не знает.
Но я отложил этот вопрос на время и спросил:
– Вивиан, вы в конце концов сказали не одну, а целых шесть вещей, которые меня крайне интересуют. Может быть, мы поговорим о них по очереди, а не обо всем сразу...
– Я сожалею, – перебила она, – мне кажется, я слишком много наболтала.
– А что, Слэйд и Нат, они были очень близки? – задал я первый вопрос.
– Они встречались последние несколько недель, вы разве не знали? Не думаю, что это был такой уж секрет. Нат сама говорила мне об этом. Ей очень нравился Джерри.
– Да? А Джерри? – поинтересовался я.
– Ну, это было большое чувство, я думаю, что с той и другой стороны.
– А я думал, что Нат и красавец Хауэлл большие друзья.
– О, они были. И до сих пор, уверена, были бы... если бы этого не случилось сегодня утром. – Она помолчала и со вздохом пожала плечами. – Плохо женщине иметь только одного мужчину, верно? Особенно одинокой девушке, вот как я.
Это было верно, она снова оказалась одинокой. Ее четвертый муж, насколько я помнил, сейчас находился в Акапулько, залечивал свои печали, лежа на пляже и восстанавливая свой загар. Я попытался нажать на Вивиан насчет подробностей о Слэйде и Наташе, но она ничего не смогла добавить.
– Так, выходит, это был последний эпизод с участием Наташи, этот самый «танец смерти»?
– Да, если не считать, как Груззак отрубает ей голову мечом. Но это им снять не удалось.
Я это знал. И они на самом деле все равно бы этого не показали. И вы бы так и не увидели, как ее голова слетает с плеч, словно кочан капусты. Но вас держали бы в ожидании этого зрелища. Это были обычные трюки Слэйда, и они действовали безотказно. И приносили деньги. И конечно, были ужасно тошнотворными.
Были выгодными. Хотя этот фильм был просто временным выходом из положения.
– Похоже, что это был последний фильм из серии, который помог бы ему выбраться, – сказал я. – Но Слэйд был уже на самом краю, не так ли? Вы сказали, что некоторое время не снимались...
– Да, когда болела, – подтвердила актриса.
Было трудно представить эту цветущую женщину больной. Если она была так же больна внутри, как выглядит снаружи, то я отпустил бы ей еще лет сто активной жизни. Я усмехнулся.
– Но вы выглядите такой здоровой, – проговорил я, надеясь, что она клюнет на эти слова.
Она клюнула:
– Да нет, не было ничего страшного. Это не повлияло... я хочу сказать, мое состояние не было таким отвратительным, как, скажем, при крапивнице. Скорее всего, это походило на нервное расстройство. Я ужасно устала и никак не могла сосредоточиться. Стала испытывать чувство гадливости. Поэтому несколько дней пробыла дома, а потом обратилась к психиатру.
У меня сложились вполне твердые убеждения в отношении многих вещей, и одной из них был психоанализ. Но среди здешних жителей не принято злословить по адресу шарлатанов-врачей. Поэтому я сказал:
– Уж лучше нервное расстройство, чем крапивница. Готов поклясться, что все расстройства прошли.
Наверное, я задел нужную струну, потому что женщина счастливо улыбнулась.
– Доктор Мейси, – сказала она, – обещал полностью вылечить меня за четыре или пять лет.
– Это грандиозно! Доктор Мейси очень добр к вам. Он и есть ваш психиатр?
– Да. Вы, конечно, о нем слышали? Он один из двух или трех лучших во всем Беверли-Хиллз.
Это означает, подумал я, что среди всех своих собратьев он был чем-то вроде главы семьи. А в Беверли-Хиллз на душу населения приходилось больше психоаналитиков, чем в любом другом месте мира. Я не уверен, но мне кажется, что здесь больше психиатров, чем парикмахеров. Что может вызвать повышенный интерес у будущих историков.
Но, кажется, мы снова сбились с пути, а в обществе Вивиан прямой и узкой дорожкой была только та, которая уводила бы нас от всей этой неразберихи. Поэтому я спросил:
– А что, Слэйд сильно пострадал, когда ему пришлось приостановить съемки?
– Да, он остался без денег, вы же знаете, – затараторила она. – Потом он гнал, чтобы войти в график, и добился этого день или два назад. Теперь он восстановил доверие к себе, как я думаю. Мне кажется, банк отвалил ему кругленькую сумму.
– А что за банк? – насторожился я.
– Не знаю. А какая разница? Просто банк. Самое главное, что все в порядке. Но я ужасно переживала это.
– Да. Если бы он обанкротился, то больше не было бы «Липкой Мрази», – заметил я.
Что, подумал я – но не сказал вслух, – было бы сильнейшим ударом по юношеской преступности с тех пор, как люди вылезли из шалашей.
Мы поговорили еще минуту или две, а потом я сказал, что мне пора.
– О, не уходите, – попросила Вивиан. – Не сейчас. Так забавно с вами разговаривать.
Она снова посмотрела через мое плечо. И это уже всерьез заинтриговало меня.
Чем дольше вы выспрашиваете людей с определенной целью и стараетесь отделить правду от лжи, тем больше внимания вы обращаете на мелкие детали и всякие там намеки. Их нелегко увидеть, но если вы их обнаружили, то это чистое золото.
Так, при игре в покер вшестером я замечал, что игрок, который собирается блефовать, перед тем как объявить ставку, обязательно откашливается. Эти самые «кхе-кхе» часто мне помогали.
Или вот. Жена одного человека, которого я должен был разыскать, несомненно честная, но очень нервная женщина, каждый раз перед тем, как соврать, хихикала. Я просто фиксировал это хихиканье и отыскал муженька.
Такие счастливые находки довольно редки. Но в данном случае я чувствовал, что нашел самородок, – что-то было в этих случайных взглядах Вивиан, которые она бросала через мое плечо.
Поэтому я болтал что-то две или три минуты, а потом, не меняя тона, резко изменил тему разговора.
Она, чуть улыбаясь, расслабленная, смотрела на меня сквозь опущенные ресницы полусонным взглядом, когда я, словно невзначай, спросил:
– Этот здоровенный полулысый тип, который, как я уже говорил, сильно расстроил Нат... Почему вы сказали мне, что никогда не слышали о нем?
– Что вы имеете в виду? Я не понимаю...
Это было просто прекрасно. Она оставалась совершенно расслабленной, по крайней мере с виду. Она даже не моргнула, ее глаза оставались такими же сонными – но они больше не смотрели мне в лицо. Ее взгляд на этот раз даже не задержался на моем плече, а отклонился куда-то в сторону, на растение в горшке или еще на что-то.
Я настойчиво продолжал:
– Может быть, это не мое дело, но я все равно докопаюсь до правды, если не услышу ее от вас. Я уверен, что вы знаете этого парня, Вивиан. Мрачный тип, которому давно пора было постричься. Верзила, которого я застрелил сегодня днем практически у ваших дверей, человек с большими ногами...
И тут что-то произошло.
Что-то неприятное, выходящее за пределы правил. Она уже смотрела не на стену, а прямо на меня. Широко раскрытыми глазами.
И заговорила отрывисто, короткими бессвязными фразами:
– Застрелили? Застрелили его – он мертв? Мертв? Вы застрелили его? Вы были тот... О, слава богу!
Я сидел неподвижно, словно предмет мебели. Не считая моей челюсти, которая отвисла.
Вивиан выпрямилась и задышала быстро и глубоко. Ее грудь, поднимаясь и опускаясь, ходила ходуном под прозрачной розовой тканью. Это был феномен, которому я в другое время отдал бы должное.
Но в этот раз я внимательно смотрел на ее лицо, она вся подалась вперед, крепко сжала руки и повторяла снова и снова: «О, слава богу!»
Глава 15
Наступило молчание. Я слышал ее дыхание. Большая крепкая грудь поднималась и опускалась, поднималась и опускалась, но все медленнее и медленнее. А я подтянул свою челюсть.
А потом она тихо и просто сказала:
– Он шантажировал меня. Он что, и вправду мертв?
– В этом нет никаких сомнений. – Я закурил сигарету. – Шантажировал вас?
Она кивнула.
– Как долго?
– Шесть месяцев. Это началось почти шесть месяцев назад. Я никому не говорила, я не могла... Боже, какое облегчение!
Я подумал, что если молодую женщину шантажируют, да еще по реальному поводу, то ей прямой путь к психиатру. Но для меня здесь было много других интригующих вещей, чтобы думать еще и об этой.
Я спросил:
– А как он вас подцепил? Что он знал о вас – или это не мое дело?
– Да, это не ваше дело, – ответила Вивиан, улыбаясь, чтобы смягчить свои слова. – Это... о... я никого не убивала и ничего не крала. Не участвовала ни в каком преступлении. Просто я не хочу, чтобы о некоторых вещах знали люди.
Она помолчала, бессознательно подняла руку и длинными пальцами с ярко-красными ногтями потрогала и нежно помяла левую грудь. Она не подпирала ее, потому что грудь не нуждалась в этом. А вот я сразу потерял нить разговора.
Но слова Вивиан вернули меня снова к делу. Точнее, к тому большеногому шантажисту. Она объяснила, откуда он взялся.
– Если он мертв, – ну, вы же не станете меня шантажировать. – Женщина снова улыбнулась. – Так случилось. Как-то вечером был прием на Кресент-Драйв. Нас там было четырнадцать. Он был довольно буйным. Кто-то сказал, что единственно, что плохо в лагерях нудистов, – это то, что их портит сама природа.
– Природа? – не понял я.
– Лагеря на природе – это москиты, загар и прочее, – пояснила она. – Всегда наступишь на что-то колючее в траве. И холодно, как на Аляске в некоторые ночи. Так вот, мы решили организовать нудистский клуб в помещении.
– Вас было четырнадцать? – повторил я.
– Четырнадцать. И все четырнадцать – пьяные. Можете себе представить?
– Ну да. Только нужно было следить за тем, сколько пьете.
– Это было с год назад – некоторых людей, которые там были, вы знаете. Но я не стану называть их имена. Мы пришли в тот лагерь на два или три месяца и потом автоматически разбились на отдельные группы.
«Пришли в лагерь», – сказала она. Каждый раз, когда я думаю о бойскаутах или других веселых ребятах, я вспоминаю слова «пойти в лагерь». А сейчас слова Вивиан вились вокруг меня, словно сойки.
– Но, черт возьми, – проговорил я. – Все вы там были нагие, все четырнадцать, целая стая. Ну и что, какое до этого дело шантажисту? Может быть, вас ввели в заблуждение, вас покинули или вы плохо себя вели. Но вас не за что посылать в Фолсом на двадцать лет...
– Конечно не за что. Но если это стало бы широко известно, имена и все такое, были бы неприятности, это точно. И вот этот человек узнал про меня. – Она покачала головой. – Он решил на мне заработать. Но я хотела узнать, кто ему сказал об этом лагере. – Вивиан глубоко вдохнула, будто хотела немного успокоиться, и сказала: – Но как бы то ни было, он предъявил мне эти требования. Я говорю вам, чтобы помочь все это понять.
– Я начинаю кое-что понимать, – заверил я. – Этот человек знал о вас довольно много.
– Да, довольно много.
И я наконец задал вопрос, который давно крутился у меня на языке. Хотя я полагал, что знаю ответ на него.
– Вивиан, вам приходилось когда-нибудь писать письмо Аманде Дюбонне? В журнал «Инсайд»? В рубрику «Строчки для страждущих»?
Она рассмеялась, явно удивленная:
– Вы не можете быть серьезным. Зачем мне надо делать такое?
«Опять неправда», – подумал я. И тут же подумал другое: «Какого черта! А если она и впрямь не писала, что тогда?»
А женщина поинтересовалась:
– Почему вы все-таки спрашиваете меня об этом, Шелл?
– Да так... есть одна мысль.
– Довольно глупая мысль. – Она притворилась обиженной. – Вы на самом деле думаете, что я одна из тех идиоток?
– Не все люди, которые пишут Аманде Дюбонне, идиоты, Вивиан. Многие из них – довольно разумные люди, но, может быть, чем-то смущены. Или одиноки, напуганы, кто знает? Для некоторых письмо к Аманде может быть средством облегчения, более действенным, чем любое другое.
На ее лице появилось какое-то странное выражение.
– Аманда... – пробормотала она. – Да, конечно, я читала в газете... Так это Пайка убили прошлой ночью? Не так ли?
Я кивнул:
– Ну ладно, забудем это, Вивиан. Мне неприятно говорить об этом, но откуда вы знаете, что с вами был связан только один человек, тот здоровенный парень?
– Он сам сказал. Я никого больше не видела.
– А что, если у него был партнер? Или кто-нибудь другой имел ту же информацию, что и он? Если так, то с его смертью ваши неприятности не исчезнут сами собой.
Мы немного помолчали. У каждого из нас было о чем подумать. Но прошла минута или две, и я поднялся:
– Мне на самом деле пора, Вивиан. Надеюсь, что тот здоровенный громила действовал в одиночку.
Она попыталась улыбнуться:
– Если появится другой, я скажу вам о нем, и вы сможете пристрелить его.
Я усмехнулся:
– Не могу обещать, хотя тот тип сегодня выстрелил в меня первым.
– Ну, это я устрою, – пообещала, улыбаясь, она.
Мы тепло попрощались, и я ушел.
* * *
Джереми Слэйд жил в трех кварталах от Вивиан, и я прямо поехал туда, не позвонив заранее. Я сам не люблю, когда ко мне вламываются без предупреждения. Очень часто они застают вас, когда вы не в настроении, или наслаждаетесь вкусным блюдом, или отдыхаете, или вообще во время еды. И именно поэтому я не стал говорить о своем визите. Меня впустила горничная, и это уничтожило все шансы на то, что, фигурально выражаясь, я прихвачу Слэйда со спущенными брюками. Иными словами – врасплох. Поэтому я сообщил ей, кто я такой и что я надеюсь повидать мистера Слэйда.
Она провела меня в комнату, которая представляла собой нечто среднее между берлогой и библиотекой, с головами зверей и большой рыбиной, укрепленными на стенах между книжными шкафами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
* * *
Да, вещи не сразу становятся на свое место, но постепенно наш разговор стал почти понятным. И мы начали потихоньку продвигаться вперед.
Когда я стал говорить о моем присутствии на месте этим утром, воспоминание о Наташиной смерти опечалило ее, и я смог обсудить с ней обстоятельства дела. Она не имела и малейшего понятия, кто и почему мог убить Наташу, и сказала, что ей вообще трудно представить, что девушка на самом деле мертва.
– Да нет, она мертва, это определенно, – сказал я наконец. – И это сделал хладнокровный убийца.
Я был в некоторой нерешительности. Я не хотел раскрывать все карты относительно предполагаемого шантажа Финли Пайка. Естественно, Уэверли был заинтересован, чтобы я как можно дольше скрывал это. Но если Вивиан знает что-нибудь об этом, я обязан раскопать все, прежде чем она снова сядет на своего любимого конька.
Поэтому я спросил:
– Вы говорили с Наташей сегодня утром на съемках?
Она кивнула.
– Не упоминала ли она о своих неприятностях?
– А что за неприятности?
– Ну... – Я снова поколебался, а потом все-таки сказал: – Она говорила вам, что кто-то пытался шантажировать ее?
Массивная красотка откинулась на подушки и посидела так некоторое время, что, очевидно, было ей необходимо, чтобы поддерживать разговор в нужном русле, и ответила:
– Боже, нет. А что, кто-то был?
– На самом деле я не очень уверен. Давайте лучше так: она рассказывала вам о здоровом, угрюмом типе, наполовину лысом, неуклюжем, который расстроил ее?
Она посмотрела налево, поверх моего плеча, и спросила:
– А как он все-таки выглядел?
Я повторил описание, которое передал мне Уэверли, прибавив детали из своих личных наблюдений. Она ответила:
– Нет, это мне ничего не говорит, Шелл. Наташа ни о ком не говорила. Тем более о таком, как этот. О, она казалась возбужденной и нервной, но я подумала, что это оттого, что она готовилась к тому самому «танцу смерти», и...
Вивиан продолжала говорить, но я немного отвлекся. Это был целый поток слов, который лился из ее уст, не иссякая. Но когда я описал этого сборщика, что-то произошло. Возникла реакция, которую я не ожидал и не мог понять.
Она сказала: «Это мне ничего не говорит»
Может быть и так, и все же что-то здесь было.
А она все говорила:
– ...конечно, пришлось на время приостановить съемки. Бедный Джерри, он потерял все эти деньги, когда я болела, а теперь еще и эта ужасная вещь. Конечно, Наташа закончила свою последнюю сцену. Кроме казни, когда они рубят ей голову. Но для этого можно использовать дублера. Однако Джерри будет так расстроен. Не столько из-за денег, сколько из-за Нат. Они были очень близки в последние недели. Вы, конечно, знаете. Правда, он женат, но он не из тех, кто помнит слова «пока смерть не разлучит...».
– Оставьте это, – сказал я.
Она замолчала. Потом снова посмотрела поверх моего плеча и даже немного подскочила, потом снова уставилась на меня. Я даже оглянулся, желая убедиться, что позади меня не было ничего уж очень интересного. Но там ничего не было. Только стена и, конечно ближе ко мне, мое плечо. Вивиан просто не хотела смотреть мне в лицо.
Странно, когда я упомянул об этом рэкетире и описал его внешность, из нее полился какой-то искусственный поток слов, похожий скорее на нервную реакцию, чем на простой ответ. Я застрелил этого типа здесь же, всего с пару часов назад – но Вивиан утверждает, что ничего не знает об этом, кроме того, что ей сказала соседка. Она ничего не знает, кто участвовал в той перестрелке. Забавно. Если она знала, то зачем ей притворяться, что она не знает.
Но я отложил этот вопрос на время и спросил:
– Вивиан, вы в конце концов сказали не одну, а целых шесть вещей, которые меня крайне интересуют. Может быть, мы поговорим о них по очереди, а не обо всем сразу...
– Я сожалею, – перебила она, – мне кажется, я слишком много наболтала.
– А что, Слэйд и Нат, они были очень близки? – задал я первый вопрос.
– Они встречались последние несколько недель, вы разве не знали? Не думаю, что это был такой уж секрет. Нат сама говорила мне об этом. Ей очень нравился Джерри.
– Да? А Джерри? – поинтересовался я.
– Ну, это было большое чувство, я думаю, что с той и другой стороны.
– А я думал, что Нат и красавец Хауэлл большие друзья.
– О, они были. И до сих пор, уверена, были бы... если бы этого не случилось сегодня утром. – Она помолчала и со вздохом пожала плечами. – Плохо женщине иметь только одного мужчину, верно? Особенно одинокой девушке, вот как я.
Это было верно, она снова оказалась одинокой. Ее четвертый муж, насколько я помнил, сейчас находился в Акапулько, залечивал свои печали, лежа на пляже и восстанавливая свой загар. Я попытался нажать на Вивиан насчет подробностей о Слэйде и Наташе, но она ничего не смогла добавить.
– Так, выходит, это был последний эпизод с участием Наташи, этот самый «танец смерти»?
– Да, если не считать, как Груззак отрубает ей голову мечом. Но это им снять не удалось.
Я это знал. И они на самом деле все равно бы этого не показали. И вы бы так и не увидели, как ее голова слетает с плеч, словно кочан капусты. Но вас держали бы в ожидании этого зрелища. Это были обычные трюки Слэйда, и они действовали безотказно. И приносили деньги. И конечно, были ужасно тошнотворными.
Были выгодными. Хотя этот фильм был просто временным выходом из положения.
– Похоже, что это был последний фильм из серии, который помог бы ему выбраться, – сказал я. – Но Слэйд был уже на самом краю, не так ли? Вы сказали, что некоторое время не снимались...
– Да, когда болела, – подтвердила актриса.
Было трудно представить эту цветущую женщину больной. Если она была так же больна внутри, как выглядит снаружи, то я отпустил бы ей еще лет сто активной жизни. Я усмехнулся.
– Но вы выглядите такой здоровой, – проговорил я, надеясь, что она клюнет на эти слова.
Она клюнула:
– Да нет, не было ничего страшного. Это не повлияло... я хочу сказать, мое состояние не было таким отвратительным, как, скажем, при крапивнице. Скорее всего, это походило на нервное расстройство. Я ужасно устала и никак не могла сосредоточиться. Стала испытывать чувство гадливости. Поэтому несколько дней пробыла дома, а потом обратилась к психиатру.
У меня сложились вполне твердые убеждения в отношении многих вещей, и одной из них был психоанализ. Но среди здешних жителей не принято злословить по адресу шарлатанов-врачей. Поэтому я сказал:
– Уж лучше нервное расстройство, чем крапивница. Готов поклясться, что все расстройства прошли.
Наверное, я задел нужную струну, потому что женщина счастливо улыбнулась.
– Доктор Мейси, – сказала она, – обещал полностью вылечить меня за четыре или пять лет.
– Это грандиозно! Доктор Мейси очень добр к вам. Он и есть ваш психиатр?
– Да. Вы, конечно, о нем слышали? Он один из двух или трех лучших во всем Беверли-Хиллз.
Это означает, подумал я, что среди всех своих собратьев он был чем-то вроде главы семьи. А в Беверли-Хиллз на душу населения приходилось больше психоаналитиков, чем в любом другом месте мира. Я не уверен, но мне кажется, что здесь больше психиатров, чем парикмахеров. Что может вызвать повышенный интерес у будущих историков.
Но, кажется, мы снова сбились с пути, а в обществе Вивиан прямой и узкой дорожкой была только та, которая уводила бы нас от всей этой неразберихи. Поэтому я спросил:
– А что, Слэйд сильно пострадал, когда ему пришлось приостановить съемки?
– Да, он остался без денег, вы же знаете, – затараторила она. – Потом он гнал, чтобы войти в график, и добился этого день или два назад. Теперь он восстановил доверие к себе, как я думаю. Мне кажется, банк отвалил ему кругленькую сумму.
– А что за банк? – насторожился я.
– Не знаю. А какая разница? Просто банк. Самое главное, что все в порядке. Но я ужасно переживала это.
– Да. Если бы он обанкротился, то больше не было бы «Липкой Мрази», – заметил я.
Что, подумал я – но не сказал вслух, – было бы сильнейшим ударом по юношеской преступности с тех пор, как люди вылезли из шалашей.
Мы поговорили еще минуту или две, а потом я сказал, что мне пора.
– О, не уходите, – попросила Вивиан. – Не сейчас. Так забавно с вами разговаривать.
Она снова посмотрела через мое плечо. И это уже всерьез заинтриговало меня.
Чем дольше вы выспрашиваете людей с определенной целью и стараетесь отделить правду от лжи, тем больше внимания вы обращаете на мелкие детали и всякие там намеки. Их нелегко увидеть, но если вы их обнаружили, то это чистое золото.
Так, при игре в покер вшестером я замечал, что игрок, который собирается блефовать, перед тем как объявить ставку, обязательно откашливается. Эти самые «кхе-кхе» часто мне помогали.
Или вот. Жена одного человека, которого я должен был разыскать, несомненно честная, но очень нервная женщина, каждый раз перед тем, как соврать, хихикала. Я просто фиксировал это хихиканье и отыскал муженька.
Такие счастливые находки довольно редки. Но в данном случае я чувствовал, что нашел самородок, – что-то было в этих случайных взглядах Вивиан, которые она бросала через мое плечо.
Поэтому я болтал что-то две или три минуты, а потом, не меняя тона, резко изменил тему разговора.
Она, чуть улыбаясь, расслабленная, смотрела на меня сквозь опущенные ресницы полусонным взглядом, когда я, словно невзначай, спросил:
– Этот здоровенный полулысый тип, который, как я уже говорил, сильно расстроил Нат... Почему вы сказали мне, что никогда не слышали о нем?
– Что вы имеете в виду? Я не понимаю...
Это было просто прекрасно. Она оставалась совершенно расслабленной, по крайней мере с виду. Она даже не моргнула, ее глаза оставались такими же сонными – но они больше не смотрели мне в лицо. Ее взгляд на этот раз даже не задержался на моем плече, а отклонился куда-то в сторону, на растение в горшке или еще на что-то.
Я настойчиво продолжал:
– Может быть, это не мое дело, но я все равно докопаюсь до правды, если не услышу ее от вас. Я уверен, что вы знаете этого парня, Вивиан. Мрачный тип, которому давно пора было постричься. Верзила, которого я застрелил сегодня днем практически у ваших дверей, человек с большими ногами...
И тут что-то произошло.
Что-то неприятное, выходящее за пределы правил. Она уже смотрела не на стену, а прямо на меня. Широко раскрытыми глазами.
И заговорила отрывисто, короткими бессвязными фразами:
– Застрелили? Застрелили его – он мертв? Мертв? Вы застрелили его? Вы были тот... О, слава богу!
Я сидел неподвижно, словно предмет мебели. Не считая моей челюсти, которая отвисла.
Вивиан выпрямилась и задышала быстро и глубоко. Ее грудь, поднимаясь и опускаясь, ходила ходуном под прозрачной розовой тканью. Это был феномен, которому я в другое время отдал бы должное.
Но в этот раз я внимательно смотрел на ее лицо, она вся подалась вперед, крепко сжала руки и повторяла снова и снова: «О, слава богу!»
Глава 15
Наступило молчание. Я слышал ее дыхание. Большая крепкая грудь поднималась и опускалась, поднималась и опускалась, но все медленнее и медленнее. А я подтянул свою челюсть.
А потом она тихо и просто сказала:
– Он шантажировал меня. Он что, и вправду мертв?
– В этом нет никаких сомнений. – Я закурил сигарету. – Шантажировал вас?
Она кивнула.
– Как долго?
– Шесть месяцев. Это началось почти шесть месяцев назад. Я никому не говорила, я не могла... Боже, какое облегчение!
Я подумал, что если молодую женщину шантажируют, да еще по реальному поводу, то ей прямой путь к психиатру. Но для меня здесь было много других интригующих вещей, чтобы думать еще и об этой.
Я спросил:
– А как он вас подцепил? Что он знал о вас – или это не мое дело?
– Да, это не ваше дело, – ответила Вивиан, улыбаясь, чтобы смягчить свои слова. – Это... о... я никого не убивала и ничего не крала. Не участвовала ни в каком преступлении. Просто я не хочу, чтобы о некоторых вещах знали люди.
Она помолчала, бессознательно подняла руку и длинными пальцами с ярко-красными ногтями потрогала и нежно помяла левую грудь. Она не подпирала ее, потому что грудь не нуждалась в этом. А вот я сразу потерял нить разговора.
Но слова Вивиан вернули меня снова к делу. Точнее, к тому большеногому шантажисту. Она объяснила, откуда он взялся.
– Если он мертв, – ну, вы же не станете меня шантажировать. – Женщина снова улыбнулась. – Так случилось. Как-то вечером был прием на Кресент-Драйв. Нас там было четырнадцать. Он был довольно буйным. Кто-то сказал, что единственно, что плохо в лагерях нудистов, – это то, что их портит сама природа.
– Природа? – не понял я.
– Лагеря на природе – это москиты, загар и прочее, – пояснила она. – Всегда наступишь на что-то колючее в траве. И холодно, как на Аляске в некоторые ночи. Так вот, мы решили организовать нудистский клуб в помещении.
– Вас было четырнадцать? – повторил я.
– Четырнадцать. И все четырнадцать – пьяные. Можете себе представить?
– Ну да. Только нужно было следить за тем, сколько пьете.
– Это было с год назад – некоторых людей, которые там были, вы знаете. Но я не стану называть их имена. Мы пришли в тот лагерь на два или три месяца и потом автоматически разбились на отдельные группы.
«Пришли в лагерь», – сказала она. Каждый раз, когда я думаю о бойскаутах или других веселых ребятах, я вспоминаю слова «пойти в лагерь». А сейчас слова Вивиан вились вокруг меня, словно сойки.
– Но, черт возьми, – проговорил я. – Все вы там были нагие, все четырнадцать, целая стая. Ну и что, какое до этого дело шантажисту? Может быть, вас ввели в заблуждение, вас покинули или вы плохо себя вели. Но вас не за что посылать в Фолсом на двадцать лет...
– Конечно не за что. Но если это стало бы широко известно, имена и все такое, были бы неприятности, это точно. И вот этот человек узнал про меня. – Она покачала головой. – Он решил на мне заработать. Но я хотела узнать, кто ему сказал об этом лагере. – Вивиан глубоко вдохнула, будто хотела немного успокоиться, и сказала: – Но как бы то ни было, он предъявил мне эти требования. Я говорю вам, чтобы помочь все это понять.
– Я начинаю кое-что понимать, – заверил я. – Этот человек знал о вас довольно много.
– Да, довольно много.
И я наконец задал вопрос, который давно крутился у меня на языке. Хотя я полагал, что знаю ответ на него.
– Вивиан, вам приходилось когда-нибудь писать письмо Аманде Дюбонне? В журнал «Инсайд»? В рубрику «Строчки для страждущих»?
Она рассмеялась, явно удивленная:
– Вы не можете быть серьезным. Зачем мне надо делать такое?
«Опять неправда», – подумал я. И тут же подумал другое: «Какого черта! А если она и впрямь не писала, что тогда?»
А женщина поинтересовалась:
– Почему вы все-таки спрашиваете меня об этом, Шелл?
– Да так... есть одна мысль.
– Довольно глупая мысль. – Она притворилась обиженной. – Вы на самом деле думаете, что я одна из тех идиоток?
– Не все люди, которые пишут Аманде Дюбонне, идиоты, Вивиан. Многие из них – довольно разумные люди, но, может быть, чем-то смущены. Или одиноки, напуганы, кто знает? Для некоторых письмо к Аманде может быть средством облегчения, более действенным, чем любое другое.
На ее лице появилось какое-то странное выражение.
– Аманда... – пробормотала она. – Да, конечно, я читала в газете... Так это Пайка убили прошлой ночью? Не так ли?
Я кивнул:
– Ну ладно, забудем это, Вивиан. Мне неприятно говорить об этом, но откуда вы знаете, что с вами был связан только один человек, тот здоровенный парень?
– Он сам сказал. Я никого больше не видела.
– А что, если у него был партнер? Или кто-нибудь другой имел ту же информацию, что и он? Если так, то с его смертью ваши неприятности не исчезнут сами собой.
Мы немного помолчали. У каждого из нас было о чем подумать. Но прошла минута или две, и я поднялся:
– Мне на самом деле пора, Вивиан. Надеюсь, что тот здоровенный громила действовал в одиночку.
Она попыталась улыбнуться:
– Если появится другой, я скажу вам о нем, и вы сможете пристрелить его.
Я усмехнулся:
– Не могу обещать, хотя тот тип сегодня выстрелил в меня первым.
– Ну, это я устрою, – пообещала, улыбаясь, она.
Мы тепло попрощались, и я ушел.
* * *
Джереми Слэйд жил в трех кварталах от Вивиан, и я прямо поехал туда, не позвонив заранее. Я сам не люблю, когда ко мне вламываются без предупреждения. Очень часто они застают вас, когда вы не в настроении, или наслаждаетесь вкусным блюдом, или отдыхаете, или вообще во время еды. И именно поэтому я не стал говорить о своем визите. Меня впустила горничная, и это уничтожило все шансы на то, что, фигурально выражаясь, я прихвачу Слэйда со спущенными брюками. Иными словами – врасплох. Поэтому я сообщил ей, кто я такой и что я надеюсь повидать мистера Слэйда.
Она провела меня в комнату, которая представляла собой нечто среднее между берлогой и библиотекой, с головами зверей и большой рыбиной, укрепленными на стенах между книжными шкафами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21