Возможно, у него больше не будет времени побыть наедине с Дамитой прежде, чем они расстанутся.
У Кэма был только этот вечер. И он не собирался упускать свой, возможно, последний шанс.
Глава 5
«И почему я не взяла с собой ничего более элегантного, чем розовое платье?» – уныло спросила себя Дамита, глядя в зеркало. В путешествии налегке есть все же свои неудобства. Без сомнения, вырез лодочкой весьма привлекателен, но Кэм уже видел ее в этом платье, а ей бы хотелось…
Что ей, собственно, хотелось? Соблазнить Кэма? Любые попытки такого рода, вероятнее всего, закончатся таким же паническим бегством, как тогда, в ее комнате в Касмаре. Она вела себя, как настоящая ледяная дева, и не было никаких гарантий, что она не застынет снова в самый неподходящий момент. Так что, если у нее сохранились какие-то остатки здравого смысла, она должна воздержаться от всего, что может способствовать близости с Камероном Бэндором.
В дверь тихо постучали, сердце Дамиты колотилось, и она тут же забыла благоразумный совет, который только что давала самой себе.
– Я сейчас. – Она отвернулась от зеркала и поспешила открыть дверь. Кэм стоял за ней, одетый в белый костюм, который выгодно контрастировал с темными волосами и загорелой кожей. Дамита поняла, что, уподобившись влюбленному подростку, не может оторвать от него взгляда.
– Привет, – сказала она, надеясь, что Кэм не заметит, как она взволнована.
– Ты надела мое любимое платье, – Кэм улыбнулся с неподдельным удовольствием человека, которому сделали подарок, и Дамита почувствовала себя, как Золушка в тот момент, когда ее лохмотья превратились в бальное платье. Кэм выключил верхний свет, а потом взял ее за руку и повел в гостиную.
– Я думаю, мы поедим на террасе. Оттуда открывается прекрасный вид на сиднейскую гавань.
– Прекрасно. – Ее голос было немного хриплым. – Ты поговорил с Дэймоном?
– Да. – Кэм открыл дверь и шагнул на террасу, ведя Дамиту к освещенному свечами столу у каменной балюстрады. – Он решил присоединиться к нам в Хаф-Мун.
– Почему… – Она замолчала и восхищенно вздохнула, бросив взгляд на город. Вид на гавань был просто восхитителен. Огни города опоясывали берег и казались сверкающим бриллиантовым колье на бархате ночи, а вода гавани серебрилась в лунном свете. – Я и не предполагала, что увижу такую красоту.
– Вон то строение, похожее на авангардную бабочку, – опера, – сказал Кэм. – Сегодня дают «Отелло». Хочешь пойти? Или ты не любишь оперу? В наше время ее принимают разве что посвященные.
– Я была в опере только раз. На «Мадам Баттерфляй». Музыка чудесная, но героиня, мне кажется, крайне глупа.
Кэм усмехнулся:
– Да уж, о ней не скажешь, что она твердо стоит на земле. Могу предположить, что ты никогда не поддавалась страсти, которой нипочем все запреты и которая сметает все на своем пути.
– Правильно. – Она села на стул, который Кэм пододвинул ей. Голос ее звучал уверенно, хотя все внутри у нее трепетало. Одно присутствие Кэма, кажется, сметало все запреты, заставляло забыть все на свете, то, к чему она привыкла. – А ты любишь оперу?
– Да, люблю, хотя действие, по-моему, слишком затянуто. – Кэм сел напротив нее и улыбнулся. – Итак, мы пропускаем сегодня «Отелло». Я уверен, мы найдем, чем заняться. – Он взял бутылку вина из ведерка со льдом и разлил прозрачную пенистую жидкость по рюмкам. – Расскажи мне о приюте. Монахини были добры к тебе?
– О да, очень добры. У меня было все, о чем я только могла мечтать.
– Правда? Мне представляется, что твое воспитание было скорее аскетическим.
Дамита покачала головой.
– Монахини были строгими, но очень добрыми. Неужели ты думаешь, что иначе Лола оставила бы меня там?
– Нет, конечно. Впрочем, возможно, «аскетический» – не то слово. Ты чувствовала себя одинокой?
– Разумеется, нет. Там же были монахини, да и Лола приезжала ко мне при первой возможности. И еще там были другие дети… – Она замолчала. – Наверное, я была иногда одинока, но Лола в этом не виновата. Просто так все складывалось… – Она пожала плечами. – Это неважно. Теперь все по-другому.
– У тебя есть друзья?
– А у кого их нет? – Дамита опустила глаза, рассматривая прозрачную жидкость в своей рюмке. – Ну и потом я же была очень занята с тех пор, как покинула приют. Три года училась в колледже и сотрудничала каждое лето с той инженерной фирмой, в которой сейчас работаю. У меня остается не так уж много времени, чтобы поддерживать отношения с людьми.
– Очень мало времени.
– Но я вовсе не сторонилась общества, – она воинственно посмотрела на него. – Ты, конечно, сделаешь из этого еще какой-нибудь фрейдистский вывод, рассчитанный на дешевый эффект?
Кэм покачал головой:
– Никаких исследований сегодня вечером. Я намерен расслабиться и наслаждаться жизнью.
– Тогда к чему все эти расспросы?
– Я хочу как можно больше узнать о тебе, – просто сказал он. – Мне тебя не хватало долгие годы, и теперь я пытаюсь наверстать упущенное.
Что-то начало оттаивать в ее душе. Это было слишком много – темная красота звездной ночи и Кэм, сидящий напротив. Он смотрел на нее с какой-то сияющей нежностью.
– Могу я тоже спросить тебя кое о чем?
– О чем именно? Ты будешь разочарована. Я веду совершенно скучную жизнь.
– Ты противоречишь бульварным газетам, – сухо сказала она.
– Я говорил тебе, что люблю нюхать розы. – Он улыбнулся. – Возможно, я не слишком разборчив, но я наслаждаюсь почти всем. Люблю почти все виды спорта, мне доставляют удовольствие театры, музеи, концерты. Я начинаю любить почти всех людей, когда узнаю их поближе. Я люблю даже свою работу. Я прост до примитивности и… Почему ты смеешься?
– Потому что ты совсем себя не знаешь. С первой секунды, как я увидела тебя, я поняла, что ты один из самых разносторонних людей, какие мне когда-либо встречались.
Кэм озадаченно посмотрел на нее:
– Неужели?
Дамита серьезно кивнула:
– В самом деле.
Он по-мальчишески улыбнулся:
– Ну хорошо, будь я проклят. Я боялся, ты сочтешь меня скучным по сравнению с Дэймоном. Я всегда был тихой гаванью в бурном море для всех окружающих.
Дамита воззрилась на него в изумлении. Она думала, что Кэм уверен в себе и знает себе цену, но до этого момента не сознавала, что его спокойная сила и внутреннее равновесие столь же притягательны, как и неуловимая привлекательность Дэймона. Возле него она чувствовала себя так, словно рядом – яркий огонь, который всегда дает тепло и пищу.
– О спокойных гаванях можно сказать много хорошего, – тихо произнесла она.
Кэм состроил гримасу:
– Вот уж нет. О них не говорят; их просто принимают.
В каком-то смысле он прав, подумала она. Теперь ей не казалось странным, что та блондинка в номере Кэма вовсе не возмутилась, когда ее буквально изгнали из постели. Просто Кэм бывал так нежен и заботлив, что его никак нельзя было заподозрить в сознательном желании обидеть кого-то.
– А тебя не обижает такое отношение?
– Я привык. – На его лице отразилась легкая грусть. – Хотя мне бы, наверное, понравилось, если бы ты думала, будто я столь же захватывающе интересен, как Михаил Барышников и Гаррисон Форд, вместе взятые.
– Это не исключено. – Ее голос был неровным. – Если ты дашь мне время понять тебя, я уверена, что открою много интересного… – Она замолчала. – Что-нибудь не так?
Он с усилием улыбнулся.
– Ничего. Просто у нас ни на что не хватает времени…
Дверь открылась, и официант в белом пиджаке вкатил на террасу сервировочный столик.
– Ужин.
Кэм пошевелил плечами, словно сбрасывая с себя тяжелую ношу.
– Я заказал несколько австралийских деликатесов.
– Если окажется, что у нас на ужин тушеное мясо коалы, я никогда тебе этого не прощу.
– Я сам себе такого не прощу. Надеюсь, молодой ягненок не оскорбляет твоих чувств?
Тушеная баранина была превосходной, и вместе с ней подавали не менее аппетитные блюда – но Дамита почти не замечала, что ела. Она была целиком поглощена тем, что слушала забавные истории, которые рассказывал Кэм, и наблюдала за выражением его лица. И постепенно стала чувствовать себя легко и свободно, словно могла запросто в любой момент перелететь через балюстраду. Никогда раньше не ощущала она себя такой молодой и веселой.
Кэм откинул голову, словно нечто невыразимо приятное ласкало его слух.
– Боже, как хорошо! Я и не думал, что когда-нибудь услышу, как ты смеешься.
– Не стоит ставить на мне крест, даже если я никогда не была в Диснейленде. – Ее темные глаза блестели в свете свечей. – Мне хочется смеяться. Я чувствую себя так, словно… – Дамита махнула рукой, не сумев объяснить. – Не знаю. Так, словно ничего плохого уже не может случиться. Потому что здесь и сейчас будут всегда. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
Кэм кивнул.
– «Тайный сад».
– Что?
– Это книга, которую много лет назад написала Фрэнсис Бернетт. Ты не читала?
Она покачала головой:
– Кажется, нет.
– Это история о трех детях, которые нашли одичавший сад и превратили его в свой. Они исцелили сад, а сад исцелил их. И тогда они решили, что это волшебное место, где всегда все хорошо.
– Волшебное место, – тихо сказала Дамита. – Я бы хотела, чтобы такое было на самом деле. Я бы хотела… – она умолкла и засмеялась. – Не пойму, что со мной происходит. Мечтательность мне вроде бы не свойственна. Возможно, это из-за вина.
– А возможно, ты поняла, что вовсе не обязательно всегда твердо стоять на земле. Иногда можно и помечтать. – Кэм встретил ее взгляд. – Возможно, ты чувствуешь, что можно позволить себе бродить в волшебных садах с тем, кто любит тебя.
Дамита резко вздохнула. Она не могла оторвать взгляд от лица Кэма. Она видела, как бьется жилка на его виске и что он больше не улыбается, а его губы распалены чувственностью. И еще Дамита поняла, что и он так же остро ощущает ее тело и то, как пульсирует кровь в ее жилах.
– Дамита. – Он протянул руку через стол и коснулся ее руки. Самое обычное прикосновение, но реакцию оно вызывало отнюдь не обычную. Она начала дрожать. Тепло его кожи, мужественная твердость его руки – это было неожиданно. Ощущение безопасности улетучилось, осталась только необходимость, которую она уже осознавала однажды.
– Я не… – Она забыла, что собиралась сказать, когда Кэм начал поглаживать большим пальцем чувствительную кожу ее ладони. Волны жара пробегали по ее телу.
– Все правильно, Дамита, – в голосе Кэма слышалось нетерпение. – Разве ты не чувствуешь?
Она чувствовала только жар, и жажду, и силу, притягивающую ее к нему. Она попыталась собраться с мыслями.
– Ничего не получится. Как в тот раз…
– Забудь про тот раз. – Кэм отпустил ее руку. Он вскочил, обошел вокруг стола и опустился перед Дамитой на колени.
– Ты не была готова к тому, чтобы принять меня. Я слишком тебя торопил. – Он встретил ее взгляд, медленно поднимая платье, намеренно неторопливо касаясь ладонью ее бедра. – А сейчас ты готова, правда?
Дамита чувствовала жар его восставшей плоти через тонкую ткань колготок. Она закусила губу, когда наслаждение пронзило ее. Она не могла дышать и приоткрыла губы – ей не хватало воздуха.
Кэм все так же медленно продолжал гладить ее бедра.
– Тебе хорошо? – глухо спросил он.
Дамита только кивнула, не в силах что-либо сказать.
– Приподнимись, чтобы я мог снять с тебя все это…
Он снял с нее колготки и трусики и задрал платье еще выше. Взгляд его был таким же обжигающим, как и его прикосновения.
– Боже, какая ты чудесная…
Дамита закусила губу, чтобы сдержать стон. Она сгорала и таяла от его прикосновений.
– Как сад, о котором мы говорили. Я хочу открыть ворота и войти в него…
Кэм склонил голову, и его жесткая щека коснулась ее живота. Он все продолжал говорить, его рука ритмично двигалась, ласки становились все чувственнее.
– Ты расцветаешь для меня, правда? Никаких шипов и колючек…
Он осторожно прикусил ее кожу, и горячая дрожь пробежала по телу Дамиты.
– Ты чувствуешь, как сильно я хочу тебя? Единственное, о чем я могу думать, – это что я хочу сделать с тобой здесь… – Его пальцы двигались, дразнили, играли. – И здесь… – Ритм его поглаживаний усилился. – А больше всего – здесь.
Она вся пылала. Раньше она чувствовала прохладный ветерок на щеках, но теперь ощущала только жар, исходящий от Кэма – от губ его, пальцев, голоса.
– Я хочу быть внутри тебя, – хрипло сказал он. – Это как лихорадка. Я хочу, чтобы ты позволила мне… – Он замолчал и поднял голову, чтобы взглянуть на нее. Его глаза сверкали. – Дамита!
Он внезапно вскочил на ноги и, подняв ее со стула, понес через террасу в гостиную. Дверь захлопнулась за ними.
– Ты хочешь меня? Если нет, скажи мне это сейчас.
Кэм одним движением сбросил с себя пиджак и небрежно швырнул на кушетку. Он был напряжен как тетива лука.
– Черт, уже поздно.
Он был так возбужден, что и Дамита не могла остаться равнодушной.
– Дамита, я больше не могу…
Он потянулся, срывая с нее платье через голову, раздевая ее с горячечной страстью. Дамита хотела помочь, но он отбросил ее руки, как если бы она пыталась сопротивляться ему.
Кэм увлек ее вниз на пушистый ковер, рывком раздвинул ей ноги, тяжело опустился на нее.
Она задохнулась.
– Твоя одежда…
– Я не могу ждать, – выдохнул он, расстегивая «молнию» на брюках. Его губы накрыли ее губы, его язык дразнил ее, разжигая и без того жгучее желание. – Я должен…
Он рванулся вперед, и его губы подавили ее тихий возглас. Когда он поднял голову, Дамита поняла по выражению его лица, что он не слышит ее. В глазах застыло слепое плотское желание. Она ощутила примитивное удовольствие от того, что в ее силах дать ему такое наслаждение, что он забывает все на свете, не осознает ничего, испытывая восторг, источник которого она – Дамита.
Он начал двигаться, сначала осторожно, потом все энергичнее, заполняя пустоту цельностью, жажду – удовлетворением.
– Дамита… как чудесно.
Да, чудесно, подумала она, словно в тумане. Тайный сад красоты – восхитительный, знойный, расцветающий с каждым движением. Ее руки беспомощно лежали на его плечах. Она хотела бы помочь ему, но он и так двигался энергично, и она могла только принимать то, что он дарил ей.
Дамита смутно воспринимала происшедшее через туманящее разум наслаждение. Принимать Кэма значило принимать силу, блаженство и тепло. И она принимала его дары с буйной радостью.
А потом услышала гортанный возглас Кэма:
– Это ни с чем не сравнимо…
Он ворвался еще глубже.
Пронизывающее наслаждение, лучезарная радость, утоленная жажда, исполненное желание.
Она услышала его глухой стон, он вздрогнул и застыл.
Дамита тяжело дышала, приоткрыв губы, ее веки трепетали, внезапно отяжелев. Это тоже приятно, подумала она, словно во сне, – чувствовать жар и мощь его тела и знать, что и она смогла подарить ему блаженство.
Дамита почувствовала, что Кэма рядом уже нет. Он встал и подхватил ее руки. Она совершенно обессилела и не могла открыть глаза.
– Куда мы?
– В кровать. – Его голос был неприятно резким. Дамита попыталась открыть глаза и посмотреть на него, но они были в ее спальне, и вокруг было слишком темно, чтобы разглядеть выражение его лица.
Кэм осторожно опустил ее на кровать и натянул покрывало. Его движения были четкими, почти механическими, и это нарушило сладкий покой Дамиты.
– Кэм?
– Спи. – Его голос был приглушенным. Он отвернулся и замолчал. Затем спросил немного нерешительно:
– Я могу что-нибудь сделать? Я не сделал тебе больно?
– Нет, ты не причинил мне боли.
Что-то было не так. Дамита приподнялась на локте и посмотрела на смутный силуэт.
– Что с тобой?
– Со мной? – Кэм резко рассмеялся. – О да, ничего, все просто превосходно. – Он открыл дверь. – Спи, Дамита. Встретимся в столовой в девять утра.
Дверь закрылась за ним прежде, чем она успела что-либо ответить.
Дамита свернулась калачиком под шелковым покрывалом, радуясь прохладе. Теплая, приятная сонливость исчезла, спать больше совершенно не хотелось. Кэм был так резок, даже холоден с ней. У нее не было опыта в таких делах, но одно стало ясно: что-то шло не так. Она мучительно пыталась понять, что же именно.
Возможно, она не сумела удовлетворить его, Кэм ведь привык иметь дело с опытными женщинами, а она, наверно, не выдерживала сравнения с ними. А быть может, именно так и ведут себя все мужчины после соития? Откуда ей было знать? Дамита не удивилась, если бы оказалось именно так. Она ведь всегда полагала, что большинство мужчин просто используют женщин.
Только не Кэм.
Кэм другой. Он добрый, нежный. Кэм сказал, что любит ее.
Боже, как наивно это звучит! Она же слышала, что мужчины всегда прибегают к слову «люблю», когда хотят женщину. Как глупо и наивно было с ее стороны поверить в это.
Дамита почувствовала, что по ее лицу катятся слезы, и торопливо уткнулась в подушку. Только не плакать! Выходит, она обманулась и позволила использовать себя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
У Кэма был только этот вечер. И он не собирался упускать свой, возможно, последний шанс.
Глава 5
«И почему я не взяла с собой ничего более элегантного, чем розовое платье?» – уныло спросила себя Дамита, глядя в зеркало. В путешествии налегке есть все же свои неудобства. Без сомнения, вырез лодочкой весьма привлекателен, но Кэм уже видел ее в этом платье, а ей бы хотелось…
Что ей, собственно, хотелось? Соблазнить Кэма? Любые попытки такого рода, вероятнее всего, закончатся таким же паническим бегством, как тогда, в ее комнате в Касмаре. Она вела себя, как настоящая ледяная дева, и не было никаких гарантий, что она не застынет снова в самый неподходящий момент. Так что, если у нее сохранились какие-то остатки здравого смысла, она должна воздержаться от всего, что может способствовать близости с Камероном Бэндором.
В дверь тихо постучали, сердце Дамиты колотилось, и она тут же забыла благоразумный совет, который только что давала самой себе.
– Я сейчас. – Она отвернулась от зеркала и поспешила открыть дверь. Кэм стоял за ней, одетый в белый костюм, который выгодно контрастировал с темными волосами и загорелой кожей. Дамита поняла, что, уподобившись влюбленному подростку, не может оторвать от него взгляда.
– Привет, – сказала она, надеясь, что Кэм не заметит, как она взволнована.
– Ты надела мое любимое платье, – Кэм улыбнулся с неподдельным удовольствием человека, которому сделали подарок, и Дамита почувствовала себя, как Золушка в тот момент, когда ее лохмотья превратились в бальное платье. Кэм выключил верхний свет, а потом взял ее за руку и повел в гостиную.
– Я думаю, мы поедим на террасе. Оттуда открывается прекрасный вид на сиднейскую гавань.
– Прекрасно. – Ее голос было немного хриплым. – Ты поговорил с Дэймоном?
– Да. – Кэм открыл дверь и шагнул на террасу, ведя Дамиту к освещенному свечами столу у каменной балюстрады. – Он решил присоединиться к нам в Хаф-Мун.
– Почему… – Она замолчала и восхищенно вздохнула, бросив взгляд на город. Вид на гавань был просто восхитителен. Огни города опоясывали берег и казались сверкающим бриллиантовым колье на бархате ночи, а вода гавани серебрилась в лунном свете. – Я и не предполагала, что увижу такую красоту.
– Вон то строение, похожее на авангардную бабочку, – опера, – сказал Кэм. – Сегодня дают «Отелло». Хочешь пойти? Или ты не любишь оперу? В наше время ее принимают разве что посвященные.
– Я была в опере только раз. На «Мадам Баттерфляй». Музыка чудесная, но героиня, мне кажется, крайне глупа.
Кэм усмехнулся:
– Да уж, о ней не скажешь, что она твердо стоит на земле. Могу предположить, что ты никогда не поддавалась страсти, которой нипочем все запреты и которая сметает все на своем пути.
– Правильно. – Она села на стул, который Кэм пододвинул ей. Голос ее звучал уверенно, хотя все внутри у нее трепетало. Одно присутствие Кэма, кажется, сметало все запреты, заставляло забыть все на свете, то, к чему она привыкла. – А ты любишь оперу?
– Да, люблю, хотя действие, по-моему, слишком затянуто. – Кэм сел напротив нее и улыбнулся. – Итак, мы пропускаем сегодня «Отелло». Я уверен, мы найдем, чем заняться. – Он взял бутылку вина из ведерка со льдом и разлил прозрачную пенистую жидкость по рюмкам. – Расскажи мне о приюте. Монахини были добры к тебе?
– О да, очень добры. У меня было все, о чем я только могла мечтать.
– Правда? Мне представляется, что твое воспитание было скорее аскетическим.
Дамита покачала головой.
– Монахини были строгими, но очень добрыми. Неужели ты думаешь, что иначе Лола оставила бы меня там?
– Нет, конечно. Впрочем, возможно, «аскетический» – не то слово. Ты чувствовала себя одинокой?
– Разумеется, нет. Там же были монахини, да и Лола приезжала ко мне при первой возможности. И еще там были другие дети… – Она замолчала. – Наверное, я была иногда одинока, но Лола в этом не виновата. Просто так все складывалось… – Она пожала плечами. – Это неважно. Теперь все по-другому.
– У тебя есть друзья?
– А у кого их нет? – Дамита опустила глаза, рассматривая прозрачную жидкость в своей рюмке. – Ну и потом я же была очень занята с тех пор, как покинула приют. Три года училась в колледже и сотрудничала каждое лето с той инженерной фирмой, в которой сейчас работаю. У меня остается не так уж много времени, чтобы поддерживать отношения с людьми.
– Очень мало времени.
– Но я вовсе не сторонилась общества, – она воинственно посмотрела на него. – Ты, конечно, сделаешь из этого еще какой-нибудь фрейдистский вывод, рассчитанный на дешевый эффект?
Кэм покачал головой:
– Никаких исследований сегодня вечером. Я намерен расслабиться и наслаждаться жизнью.
– Тогда к чему все эти расспросы?
– Я хочу как можно больше узнать о тебе, – просто сказал он. – Мне тебя не хватало долгие годы, и теперь я пытаюсь наверстать упущенное.
Что-то начало оттаивать в ее душе. Это было слишком много – темная красота звездной ночи и Кэм, сидящий напротив. Он смотрел на нее с какой-то сияющей нежностью.
– Могу я тоже спросить тебя кое о чем?
– О чем именно? Ты будешь разочарована. Я веду совершенно скучную жизнь.
– Ты противоречишь бульварным газетам, – сухо сказала она.
– Я говорил тебе, что люблю нюхать розы. – Он улыбнулся. – Возможно, я не слишком разборчив, но я наслаждаюсь почти всем. Люблю почти все виды спорта, мне доставляют удовольствие театры, музеи, концерты. Я начинаю любить почти всех людей, когда узнаю их поближе. Я люблю даже свою работу. Я прост до примитивности и… Почему ты смеешься?
– Потому что ты совсем себя не знаешь. С первой секунды, как я увидела тебя, я поняла, что ты один из самых разносторонних людей, какие мне когда-либо встречались.
Кэм озадаченно посмотрел на нее:
– Неужели?
Дамита серьезно кивнула:
– В самом деле.
Он по-мальчишески улыбнулся:
– Ну хорошо, будь я проклят. Я боялся, ты сочтешь меня скучным по сравнению с Дэймоном. Я всегда был тихой гаванью в бурном море для всех окружающих.
Дамита воззрилась на него в изумлении. Она думала, что Кэм уверен в себе и знает себе цену, но до этого момента не сознавала, что его спокойная сила и внутреннее равновесие столь же притягательны, как и неуловимая привлекательность Дэймона. Возле него она чувствовала себя так, словно рядом – яркий огонь, который всегда дает тепло и пищу.
– О спокойных гаванях можно сказать много хорошего, – тихо произнесла она.
Кэм состроил гримасу:
– Вот уж нет. О них не говорят; их просто принимают.
В каком-то смысле он прав, подумала она. Теперь ей не казалось странным, что та блондинка в номере Кэма вовсе не возмутилась, когда ее буквально изгнали из постели. Просто Кэм бывал так нежен и заботлив, что его никак нельзя было заподозрить в сознательном желании обидеть кого-то.
– А тебя не обижает такое отношение?
– Я привык. – На его лице отразилась легкая грусть. – Хотя мне бы, наверное, понравилось, если бы ты думала, будто я столь же захватывающе интересен, как Михаил Барышников и Гаррисон Форд, вместе взятые.
– Это не исключено. – Ее голос был неровным. – Если ты дашь мне время понять тебя, я уверена, что открою много интересного… – Она замолчала. – Что-нибудь не так?
Он с усилием улыбнулся.
– Ничего. Просто у нас ни на что не хватает времени…
Дверь открылась, и официант в белом пиджаке вкатил на террасу сервировочный столик.
– Ужин.
Кэм пошевелил плечами, словно сбрасывая с себя тяжелую ношу.
– Я заказал несколько австралийских деликатесов.
– Если окажется, что у нас на ужин тушеное мясо коалы, я никогда тебе этого не прощу.
– Я сам себе такого не прощу. Надеюсь, молодой ягненок не оскорбляет твоих чувств?
Тушеная баранина была превосходной, и вместе с ней подавали не менее аппетитные блюда – но Дамита почти не замечала, что ела. Она была целиком поглощена тем, что слушала забавные истории, которые рассказывал Кэм, и наблюдала за выражением его лица. И постепенно стала чувствовать себя легко и свободно, словно могла запросто в любой момент перелететь через балюстраду. Никогда раньше не ощущала она себя такой молодой и веселой.
Кэм откинул голову, словно нечто невыразимо приятное ласкало его слух.
– Боже, как хорошо! Я и не думал, что когда-нибудь услышу, как ты смеешься.
– Не стоит ставить на мне крест, даже если я никогда не была в Диснейленде. – Ее темные глаза блестели в свете свечей. – Мне хочется смеяться. Я чувствую себя так, словно… – Дамита махнула рукой, не сумев объяснить. – Не знаю. Так, словно ничего плохого уже не может случиться. Потому что здесь и сейчас будут всегда. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
Кэм кивнул.
– «Тайный сад».
– Что?
– Это книга, которую много лет назад написала Фрэнсис Бернетт. Ты не читала?
Она покачала головой:
– Кажется, нет.
– Это история о трех детях, которые нашли одичавший сад и превратили его в свой. Они исцелили сад, а сад исцелил их. И тогда они решили, что это волшебное место, где всегда все хорошо.
– Волшебное место, – тихо сказала Дамита. – Я бы хотела, чтобы такое было на самом деле. Я бы хотела… – она умолкла и засмеялась. – Не пойму, что со мной происходит. Мечтательность мне вроде бы не свойственна. Возможно, это из-за вина.
– А возможно, ты поняла, что вовсе не обязательно всегда твердо стоять на земле. Иногда можно и помечтать. – Кэм встретил ее взгляд. – Возможно, ты чувствуешь, что можно позволить себе бродить в волшебных садах с тем, кто любит тебя.
Дамита резко вздохнула. Она не могла оторвать взгляд от лица Кэма. Она видела, как бьется жилка на его виске и что он больше не улыбается, а его губы распалены чувственностью. И еще Дамита поняла, что и он так же остро ощущает ее тело и то, как пульсирует кровь в ее жилах.
– Дамита. – Он протянул руку через стол и коснулся ее руки. Самое обычное прикосновение, но реакцию оно вызывало отнюдь не обычную. Она начала дрожать. Тепло его кожи, мужественная твердость его руки – это было неожиданно. Ощущение безопасности улетучилось, осталась только необходимость, которую она уже осознавала однажды.
– Я не… – Она забыла, что собиралась сказать, когда Кэм начал поглаживать большим пальцем чувствительную кожу ее ладони. Волны жара пробегали по ее телу.
– Все правильно, Дамита, – в голосе Кэма слышалось нетерпение. – Разве ты не чувствуешь?
Она чувствовала только жар, и жажду, и силу, притягивающую ее к нему. Она попыталась собраться с мыслями.
– Ничего не получится. Как в тот раз…
– Забудь про тот раз. – Кэм отпустил ее руку. Он вскочил, обошел вокруг стола и опустился перед Дамитой на колени.
– Ты не была готова к тому, чтобы принять меня. Я слишком тебя торопил. – Он встретил ее взгляд, медленно поднимая платье, намеренно неторопливо касаясь ладонью ее бедра. – А сейчас ты готова, правда?
Дамита чувствовала жар его восставшей плоти через тонкую ткань колготок. Она закусила губу, когда наслаждение пронзило ее. Она не могла дышать и приоткрыла губы – ей не хватало воздуха.
Кэм все так же медленно продолжал гладить ее бедра.
– Тебе хорошо? – глухо спросил он.
Дамита только кивнула, не в силах что-либо сказать.
– Приподнимись, чтобы я мог снять с тебя все это…
Он снял с нее колготки и трусики и задрал платье еще выше. Взгляд его был таким же обжигающим, как и его прикосновения.
– Боже, какая ты чудесная…
Дамита закусила губу, чтобы сдержать стон. Она сгорала и таяла от его прикосновений.
– Как сад, о котором мы говорили. Я хочу открыть ворота и войти в него…
Кэм склонил голову, и его жесткая щека коснулась ее живота. Он все продолжал говорить, его рука ритмично двигалась, ласки становились все чувственнее.
– Ты расцветаешь для меня, правда? Никаких шипов и колючек…
Он осторожно прикусил ее кожу, и горячая дрожь пробежала по телу Дамиты.
– Ты чувствуешь, как сильно я хочу тебя? Единственное, о чем я могу думать, – это что я хочу сделать с тобой здесь… – Его пальцы двигались, дразнили, играли. – И здесь… – Ритм его поглаживаний усилился. – А больше всего – здесь.
Она вся пылала. Раньше она чувствовала прохладный ветерок на щеках, но теперь ощущала только жар, исходящий от Кэма – от губ его, пальцев, голоса.
– Я хочу быть внутри тебя, – хрипло сказал он. – Это как лихорадка. Я хочу, чтобы ты позволила мне… – Он замолчал и поднял голову, чтобы взглянуть на нее. Его глаза сверкали. – Дамита!
Он внезапно вскочил на ноги и, подняв ее со стула, понес через террасу в гостиную. Дверь захлопнулась за ними.
– Ты хочешь меня? Если нет, скажи мне это сейчас.
Кэм одним движением сбросил с себя пиджак и небрежно швырнул на кушетку. Он был напряжен как тетива лука.
– Черт, уже поздно.
Он был так возбужден, что и Дамита не могла остаться равнодушной.
– Дамита, я больше не могу…
Он потянулся, срывая с нее платье через голову, раздевая ее с горячечной страстью. Дамита хотела помочь, но он отбросил ее руки, как если бы она пыталась сопротивляться ему.
Кэм увлек ее вниз на пушистый ковер, рывком раздвинул ей ноги, тяжело опустился на нее.
Она задохнулась.
– Твоя одежда…
– Я не могу ждать, – выдохнул он, расстегивая «молнию» на брюках. Его губы накрыли ее губы, его язык дразнил ее, разжигая и без того жгучее желание. – Я должен…
Он рванулся вперед, и его губы подавили ее тихий возглас. Когда он поднял голову, Дамита поняла по выражению его лица, что он не слышит ее. В глазах застыло слепое плотское желание. Она ощутила примитивное удовольствие от того, что в ее силах дать ему такое наслаждение, что он забывает все на свете, не осознает ничего, испытывая восторг, источник которого она – Дамита.
Он начал двигаться, сначала осторожно, потом все энергичнее, заполняя пустоту цельностью, жажду – удовлетворением.
– Дамита… как чудесно.
Да, чудесно, подумала она, словно в тумане. Тайный сад красоты – восхитительный, знойный, расцветающий с каждым движением. Ее руки беспомощно лежали на его плечах. Она хотела бы помочь ему, но он и так двигался энергично, и она могла только принимать то, что он дарил ей.
Дамита смутно воспринимала происшедшее через туманящее разум наслаждение. Принимать Кэма значило принимать силу, блаженство и тепло. И она принимала его дары с буйной радостью.
А потом услышала гортанный возглас Кэма:
– Это ни с чем не сравнимо…
Он ворвался еще глубже.
Пронизывающее наслаждение, лучезарная радость, утоленная жажда, исполненное желание.
Она услышала его глухой стон, он вздрогнул и застыл.
Дамита тяжело дышала, приоткрыв губы, ее веки трепетали, внезапно отяжелев. Это тоже приятно, подумала она, словно во сне, – чувствовать жар и мощь его тела и знать, что и она смогла подарить ему блаженство.
Дамита почувствовала, что Кэма рядом уже нет. Он встал и подхватил ее руки. Она совершенно обессилела и не могла открыть глаза.
– Куда мы?
– В кровать. – Его голос был неприятно резким. Дамита попыталась открыть глаза и посмотреть на него, но они были в ее спальне, и вокруг было слишком темно, чтобы разглядеть выражение его лица.
Кэм осторожно опустил ее на кровать и натянул покрывало. Его движения были четкими, почти механическими, и это нарушило сладкий покой Дамиты.
– Кэм?
– Спи. – Его голос был приглушенным. Он отвернулся и замолчал. Затем спросил немного нерешительно:
– Я могу что-нибудь сделать? Я не сделал тебе больно?
– Нет, ты не причинил мне боли.
Что-то было не так. Дамита приподнялась на локте и посмотрела на смутный силуэт.
– Что с тобой?
– Со мной? – Кэм резко рассмеялся. – О да, ничего, все просто превосходно. – Он открыл дверь. – Спи, Дамита. Встретимся в столовой в девять утра.
Дверь закрылась за ним прежде, чем она успела что-либо ответить.
Дамита свернулась калачиком под шелковым покрывалом, радуясь прохладе. Теплая, приятная сонливость исчезла, спать больше совершенно не хотелось. Кэм был так резок, даже холоден с ней. У нее не было опыта в таких делах, но одно стало ясно: что-то шло не так. Она мучительно пыталась понять, что же именно.
Возможно, она не сумела удовлетворить его, Кэм ведь привык иметь дело с опытными женщинами, а она, наверно, не выдерживала сравнения с ними. А быть может, именно так и ведут себя все мужчины после соития? Откуда ей было знать? Дамита не удивилась, если бы оказалось именно так. Она ведь всегда полагала, что большинство мужчин просто используют женщин.
Только не Кэм.
Кэм другой. Он добрый, нежный. Кэм сказал, что любит ее.
Боже, как наивно это звучит! Она же слышала, что мужчины всегда прибегают к слову «люблю», когда хотят женщину. Как глупо и наивно было с ее стороны поверить в это.
Дамита почувствовала, что по ее лицу катятся слезы, и торопливо уткнулась в подушку. Только не плакать! Выходит, она обманулась и позволила использовать себя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13