Свежий утренний бриз ласкал ее лицо и волосы, и она ощутила, как изнутри в ней поднимается волна какой-то странной, дикой радости и неописуемого восторга, который она меньше всего ожидала испытать здесь, в этом роскошном, цивилизованном поместье.
Похоже, Сэнтин тоже любил бывать здесь. Оторвавшись от созерцания седого океана, Жанна обнаружила справа от себя небольшую, но уютную беседку, примостившуюся у самого обрыва. Поднявшись к ней по высеченным в земле ступеням, она увидела, что внутри беседка обшита красным деревом, а по периметру расставлены скамейки с обтянутыми плотной красной тканью сиденьями. Оконные проемы занавешивались такими же красными драпировками, которые сейчас были собраны и притянуты к несущим столбам толстыми витыми шнурами цвета тусклого золота, поэтому соленый морской ветер чувствовал себя в беседке полновластным хозяином.
Жанна уселась на ближайшую к обрыву скамью и, положив руки и подбородок на отполированные перила ограждения, стала смотреть на искрящиеся лазурные волны.
Открывающийся из беседки вид был так прекрасен, что с губ Жанны непроизвольно сорвался короткий счастливый вздох. Необузданная, дикая краса неспокойного океана рождала в ней чувство единения с силами природы и наполняла сознанием того, что и она тоже является частью этого замечательного мира.
Из беседки была видна круто уходящая вниз каменистая тропа, ведущая на пляж. В этот ранний час на ней никого не было, и Жанна вообразила себе грациозных диких коз, которые, легко перескакивая с камня на камень, спускаются к воде. Ей и самой хотелось взглянуть на пляж вблизи, но она решила, что исследует его в другой раз. В беседке было так хорошо и уютно, что Жанна даже не могла подумать о том, чтобы куда-то уйти. Она готова была вечно сидеть здесь, любуясь игрой постепенно успокаивающихся волн…
Так она просидела довольно долго, наслаждаясь ощущением мира и покоя, которое вливалось в нее полноводной рекой, и спохватилась только тогда, когда, бросив взгляд на солнце, заметила, что оно поднялось довольно высоко.
С сожалением покинув беседку, она вернулась на тропу и стала медленно подниматься к усадьбе.
Должно быть, Жанна шла слишком медленно, так как во внутреннем дворе усадьбы, у самых дверей, ее уже поджидала взволнованная горничная-мексиканка в темно-вишневой униформе.
— Сеньор Сэнтин ждать сеньориту, — с неодобрением сказала она и нахмурилась. — Мисс идти за мной, por favor .
Следуя за горничной через прихожую и такую же роскошную гостиную к высоким, с пола до потолка, французским окнам, выходящим на веранду, ограниченную невысокими, словно кружевными перилами из резного туфа, Жанна погасила игравшую на ее губах улыбку. Похоже, слуги Сэнтина не привыкли к тому, чтобы кто-то относился к распоряжениям хозяина с таким непростительным легкомыслием. Что ж, если все в замке вели себя подобным образом, тогда нет ничего удивительного в том, что даже легкий намек на неповиновение вызывал в нем такое сильное раздражение.
Предмет ее нелицеприятных размышлений сидел на веранде, слегка отодвинувшись от стола, застеленного камчатной скатертью. Привлекательная блондинка в шифоновом халате, надетом прямо на ночную сорочку, сидела напротив Сэнтина и глядела на него с откровенным обожанием, которое способно было только повысить его самооценку, никак не наоборот. Впрочем, Жанна тут же подумала о том, что она вряд ли может осуждать женщину за это. Вылинявшие голубые джинсы выгодно подчеркивали мощь его сильных бедер и плоский живот, а белый свитер с высоким горлом не только оттенял смуглый цвет его кожи, но и делал плечи Сэнтина еще более широкими и мощными.
Взгляд, которым Сэнтин наградил показавшуюся в дверях Жанну, выражал крайнее неудовольствие. Впрочем, он постарался как можно скорее спрятать свое раздражение.
— Доброе утро, мисс Кеннон, — приветствовал ее Сэнтин, чуть привставая со стула. — Вы выглядите так, как будто уже давно проснулись. Я полагаю, вы осматривали местные достопримечательности? Охранники, во всяком случае, решили, что вы похожи на человека, который собрался обчистить дом, и мне пришлось убеждать их в обратном. Скажите, вы всегда встаете так рано?
Жанна кивнула.
— Всегда. Когда работаешь в заповеднике, волей-неволей приходится вставать с первыми лучами зари, чтобы полностью использовать световой день — в лесу ведь нет фонарей и настольных ламп. Я привыкла. Впрочем, я и без этого всегда была «жаворонком», а не «совой».
— Ну а Дайана, наоборот, ночная птица, — сказал Сэнтин с такой очевидной насмешкой, что сомневаться в том, какой смысл он вкладывает в эти слова, не приходилось. — Любопытный контраст, верно?
Его замечание было не просто неприличным — оно было грубым и бестактным, и Жанна почувствовала, как в ней шевельнулся гнев. Почему любовница Сэнтина так безропотно сносит эти прозрачные намеки и скверно замаскированное издевательство? Впрочем, судя по безмятежному личику блондинки, ей было глубоко плевать на оскорбления.
— Мы, кажется, незнакомы? — сказала Жанна, поворачиваясь к подруге Сэнтина и улыбаясь ей приветливой, сочувственной улыбкой, — Меня зовут Жанна Кеннон. Мне предстоит прожить здесь некоторое время, и я надеюсь, что мы с вами подружимся.
Блондинка ответила на ее улыбку совершенно пустым взглядом, не выражавшим ничего, кроме легкого недоумения. Глаза у нее были голубыми и прозрачными, как два горных озера, губы — полными и чувственными, а кожа — изумительно гладкой. Несмотря на маленький рост, она была довольно пропорционально сложена и, казалось, целиком состояла из соблазнительных выпуклостей и плавных кривых. Длинные светлые волосы, пребывающие в легком беспорядке, падали на плечи пушистым сверкающим облаком, а лицо хоть и не отличалось классической красотой, было миловидным и свежим, как у капитана школьной команды болельщиц.
— С моей стороны просто непростительно не представить вас, — больше обычного растягивая слова, проговорил Сэнтин, и Жанне пришло в голову, что он по какой-то причине здорово разозлился. — Это Дайана Симмонс, мой очень близкий друг.
— Как поживаете, Жанна? — промурлыкала Дайана и, изобразив на лице отсутствующую улыбку, снова поглядела на Сэнтина с вожделением, которое она даже не пыталась скрыть. — Это совсем не дорого, Раф, — сказала она тем же воркующим грудным голосом. — А какая тонкая работа! Ну, скажи «да», дорогой! Сделай мне этот подарок.
— Я подумаю, — несколько недовольно отозвался Сэнтин и повернулся к Жанне. — Мы обсудим это позднее. А вы, Жанна, садитесь и поешьте. Я уверен, что вы в ваших странствиях нагуляли зверский аппетит. — Он указал ей на стул рядом с собой. — Должно быть, вам понравилась моя беседка, если вы проторчали там все утро.
— Очень понравилась! — с жаром ответила Жанна, делая шаг вперед и усаживаясь на указанное ей место. Неожиданно ее брови недоуменно поползли вверх.
— А откуда вы знаете, сколько времени я провела там? — с любопытством спросила она.
— О, это очень просто, — пояснила Дайана томным голосом и взяла с тарелки ломтик дыни. — Раф утыкал всю территорию поместья видеокамерами. Ни одна живая душа не может сделать здесь и шага без того, чтобы он не узнал.
Она хихикнула.
— Понятно, — ответила Жанна, чувствуя, как приподнятое настроение покидает ее. Удивительное ощущение свободы и покоя, которое посетило ее в беседке на обрыве, оказалось всего-навсего иллюзией. В те минуты Жанна искренне верила, что она одна, а на самом деле все это время за ней пристально следили равнодушные и внимательные глаза охранников.
Должно быть, все это ясно отпечаталось у нее на лице, так как взгляд Сэнтина неожиданно стал еще более пронзительным и острым.
— Готов побиться об заклад, вам это не понравилось, — спокойно констатировал он и потянулся за серебряным кофейником, чтобы наполнить ее чашку.
— Совершенно не понравилось, — негромко сказала Жанна и опустила голову, чтобы не встретиться с ним глазами. Взяв с тарелки тост, она отщипнула крохотный кусочек и стала медленно жевать.
— Мне это кажется совершенно излишним, — добавила она тихо. — Я считаю, что у вас нет никакого права… подглядывать за частной жизнью ваших гостей.
— Возможно, — коротко согласился Сэнтин. — Но я считаю это совершенно необходимым, и вам придется с этим смириться. В частности, система видеонаблюдения помогает мне быстро установить местонахождение тех из моих гостей, которые не считают нужным вовремя выходить к завтраку.
— Не кажется ли вам, что меня нельзя причислить к категории «гостей»? — негромко возразила Жанна. — Гостей обычно приглашают, а я явилась к вам незваной…
Губы Сэнтина сурово сжались, а в темных, как грозовые тучи, глазах сверкнули молнии.
— Может быть, вы действительно вломились в мой дом без приглашения, — парировал он, — но мне казалось, что я довольно недвусмысленно дал вам понять, что вы можете остаться.
— Более чем недвусмысленно…
Дайана подняла голову от своей тарелки с ломтиками дыни и звонко расхохоталась, однако ее прелестное личико осталось таким же безмятежным и гладким, как у красивой куклы.
— Не думайте об этих камерах, Жанна, — весело сказала она, с видом собственницы накрывая руку Сэнтина ладонью. — Раф сказал мне по секрету, что в доме таких камер нет, а это — самое главное!
Жанна с удивлением поглядела на радостное лицо Дайаны, которое не омрачала никакая тень. Казалось совершенно невозможным, чтобы она не заметила язвительной интонации и оскорбительных намеков Сэнтина, однако, судя по всему, дело обстояло именно так.
Сэнтин раздраженно высвободил руку из цепких пальчиков Дайаны.
— Почему бы тебе не сходить искупаться, Ди? — предложил он напрямик, и девушка послушно встала из-за стола.
— А ты тоже придешь на пляж, да? — спросила она, соблазнительно улыбаясь. — Вчера я купила в городе новый купальник, и мне хочется, чтобы ты его увидел.
— Там посмотрим, — небрежно отозвался Сэнтин. — Я уверен, он тебе очень идет.
— Рада была познакомиться с вами, мисс Симмонс, — дружелюбно проговорила Жанна, пытаясь как-то смягчить бросающуюся в глаза грубость Сэнтина. — Надеюсь скоро увидеться с вами.
— Что? — Дайана повернулась к ней, и в глазах ее снова промелькнуло недоумение. Но уже в следующую секунду она широко улыбнулась. — Ах да, конечно!.. Я тоже рада.
С этими словами Дайана зашагала прочь. Розовый шифон халата развевался при каждом шаге, окутывая ее тело словно облако.
Сэнтин, кривя губы, внимательно наблюдал за выражением лица Жанны, пока она в смятении глядела Дайане вслед.
— Боюсь, ваши попытки утешить униженную и оскорбленную мисс Симмонс совершенно излишни, — сказал он. — Дайана слишком глупа, чтобы обижаться на что-либо, кроме прямого оскорбления. Очень скоро вы и сами поймете, что она похожа на прелестную сиамскую кошечку, которая начинает ворочать мозгами только в случае крайней необходимости.
К счастью, Дайана обладает таким роскошным телом, что эта необходимость возникает крайне редко.
— И все равно мне кажется, что вы чересчур резки с нею, — покачала головой Жанна. — Как бы вы к ней ни относились, на людях вы обязаны обращаться с ней вежливо.
Сэнтин уставился на нее со смешанным выражением удивления и недоумения.
— Бог мой! — вырвалось у него. — Да это же форменный нагоняй! В последний раз я получал подобную выволочку, когда мне было четырнадцать лет.
— Очень жаль, что рядом с вами не было человека, способного указать вам на ваши ошибки, — сухо отрезала Жанна. — Вы были грубы с мисс Симмонс.
— Мне казалось, мы с вами уже установили, что во мне нет ни доброты, ни великодушия, — заметил Сэнтин и нахмурился. — Ваш порыв мне понятен, но я тем не менее должен внести некоторую ясность… Не стоит так горячо защищать Дайану, Жанна. Она вполне способна сама о себе позаботиться. Ко мне Дайана перешла от одного греческого судовладельца, а еще раньше она была на содержании британской рок-звезды. Может быть, она и глупа, но зато она знает правила игры. — Его рот цинично скривился. — И, должен заметить, эта игра приносит ей неплохие дивиденды.
На одно краткое мгновение Сэнтин стал похож на мальчишку, застигнутого в тот самый момент, когда он запустил руку в сахарницу, и это придало Жанне мужества.
— Но это не дает вам права отказывать Дайане в вежливом обращении, — сказала она твердо. — Каждый человек заслуживает того, чтобы окружающие уважали его человеческое достоинство.
Лицо Сэнтина снова стало сердитым, глаза метали молнии, и Жанна со страхом ожидала, что сейчас грянет гром. Но его свирепая гримаса внезапно сменилась широкой, почти добродушной улыбкой, и эта внезапная перемена застала Жанну врасплох. От удивления она лишилась дара речи и только молча смотрела, каким чудесным образом изменилось лицо Сэнтина. Пожалуй, за все время их знакомства она впервые видела его таким: без его обычной угрюмой сосредоточенности и без мрачного цинизма. Черты лица Сэнтина расслабились, стали более мягкими и приятными. Он как будто сбросил десяток лет, и Жанна невольно подумала, что Сэнтин, оказывается, довольно красив в чисто физическом плане.
— Я что-то не припомню, чтобы мне читали нотации по поводу того, как мне обращаться со своей любовницей… И кто?! Очередная претендентка на это место! — со смехом сказал он. — Нет, я положительно не ошибся, когда подумал, что общение с вами, Жанна, гарантирует мне немало новых ощущений! Кстати, раз уж вам суждено прожить в моем доме ближайшие два месяца, почему бы нам не перейти на «ты», как это принято между близкими знакомыми? Для вас я Раф, а вы для меня — Жанна. Договорились?
— Хорошо… Раф.
Жанна опустила глаза и уставилась на свою чашку с кофе. Она успела позабыть об условиях, на которых она осталась в доме Сэнтина.
— Но вы… вчера ты сказал, что пока не знаешь, сделаешь ли ты меня любовницей или нет, — чуть слышно прошептала она, и щеки ее порозовели. — Мне показалось, что ты передумал.
— Когда ты узнаешь меня получше, Жанна, ты поймешь, что я очень редко меняю свои решения. Вчера вечером я приказал Доусону подготовить все бумаги. Твоему профессору было совершенно ясно, что он ходит по самому краю пропасти, поэтому он сразу понял, почему тебе необходимо остаться в замке.
— Зато я этого не понимаю! — Жанна состроила недовольную гримаску, стараясь спрятать свое смятение. — Вряд ли такая женщина, как я, может быть особенно интересна человеку с вашими, гм-м… вкусами, мистер Сэнтин.
— Раф… — поправил Сэнтин. — Кстати, откуда ты знаешь, каких именно женщин я предпочитаю? — спросил он, и Жанна, вскинув на него удивленный взгляд, успела заметить промелькнувшую в его глазах тень.
— Возможно, я уже созрел для того, чтобы Дайана и ей подобные перестали меня удовлетворять, — продолжал Сэнтин негромко. — Не скрою, иметь под рукой глупеньких женщин довольно удобно: они не задают ненужных вопросов и не требуют ничего сверх того, что я захочу им дать, но зато порой с ними бывает невыносимо скучно. Так вот, Жанна, мне почему-то кажется, что с тобой я не буду подвержен приступам хандры, чем бы ты для меня ни стала — домашним животным, игрушкой или любовницей. По-моему, я выражаюсь достаточно ясно, ты согласна?
Жанна почувствовала легкую дрожь, как будто все ее тело пронзил слабый разряд электрического тока. Опустив глаза, она поспешно откусила еще кусочек тоста.
— Значит, наш уговор остается в силе? — спросила она севшим от волнения голосом.
— Совершенно верно, — подтвердил Сэнтин и внезапно добавил с ноткой раздражения: — Да положи ты этот хлеб и возьми что-нибудь более питательное. Ты такая худая, что мне иногда кажется, что я могу сломать тебя мизинцем.
Прежде чем удивленная Жанна нашлась что ответить, Сэнтин уже положил на ее тарелку кусок омлета и несколько ломтиков жареного бекона.
— Ешь, черт тебя возьми!
— Но я обычно завтракаю тостами и кофе, — слабо возразила Жанна, опасливо косясь на еду. Никакого аппетита у нее не было. — Для меня это много, слишком много.
— Удивительно, как при таком скудном питании ты ухитрилась сохранить силы и завидное здоровье, — насмешливо заметил Сэнтин, наливая себе вторую чашку кофе. — Ну, ничего, пока ты будешь жить в замке, ты будешь питаться как положено. Вернее, как я тебе скажу. Может быть, у меня никогда и не было любимой домашней зверушки, но это не значит, что я не знаю, как за ней ухаживать.
Он криво улыбнулся, и Жанна, которая подняла на него взгляд, собираясь возмутиться его неслыханной наглостью, сразу смешалась и даже взяла в руки вилку.
— Хорошо, — сказала она, сдерживая раздражение. — По крайней мере, этот вопрос не настолько принципиален, чтобы по его поводу стоило ломать копья.
Омлет из сбитых с молоком яиц оказался на удивление вкусным, и Жанна успела съесть большую его часть, прежде чем сама осознала это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26