От камня веяло холодом и враждебностью. Совершенно чужой камень. Она носила рубин с самого детства, но сейчас она не могла избавиться от странного ощущения, будто не имеет к нему никакого отношения: он не принадлежит ей после того, как послужил жаждой наживы Делмасу и хитрому коварству Ричарда.– Этот Уолтер наверняка повез Ричарда в Гвинтал, но он не сумеет пристать к берегу.– Если Ричарду все же удастся попасть на остров, то нам, возможно, придется столкнуться с неприятной неожиданностью, когда мы окажемся там.– Он не сумеет найти дорогу! – уверенно повторила она и, подойдя к своей кожаной сумке в углу, положила туда рубин. Вряд ли она сможет надеть его снова на шею. – Гвинтал находится в безопасном месте от него.И все же, как она ни старалась успокоить Гейджа, возможное появление Ричарда смутило ее. Он шел не вслед за ними, а опередил их и явно готовился к неожиданной встрече.Взяв в охапку шерстяные одеяла, сваленные в углу, Бринн поднесла их к камину.– Это наши собственные. Я вытрясла их сегодня днем. На кровати одеяла грязноватые, боюсь, в них могут оказаться насекомые. – Она расстелила их у огня. – Мы отправляемся завтра?– Да, рано на рассвете.– Тогда спать. – Она сняла платье и легла. – Ну, что стоишь? Ты ведь устал.– Ладно. – Гейдж лег и отвернулся от нее. – Спокойной ночи.Бринн не понимала, что происходит. Он отказался от нее, не может быть. Она устроилась поудобнее, стараясь не дотрагиваться до него.– Спокойной ночи.В комнате сгустилось молчание, и только хруст потрескивавших поленьев нарушал тишину.– Почему? – тихо спросил он.Она сама едва не задала ему тот же вопрос, когда он повернулся к ней спиной.– Почему ты так ласкова со мной сегодня? – снова спросил он.– А почему ты был так добр ко мне в Кайте?– Так, значит, в благодарность?– И да, и нет. Тебе было тяжело, и мне захотелось помочь. – Она помолчала, а потом неуверенно спросила:– Почему ты не обнимешь меня? Слишком устал?– Я никогда не видел тебя такой, как в Кайте, тебе было так плохо, и я подумал, что тебе необходимо время, чтобы оправиться.Снова доброта.– Когда ты обнимаешь меня… мне приятно. Я чувствую себя очень одинокой и немного испуганной. Если тебя не очень затруднит…Его руки обвились вокруг нее. Тяжелые, теплые, оберегающие.– Не затруднит, – хрипло проговорил он.– Спасибо. – Она крепко прижалась к Гейджу. Волосы на его груди попахивали мылом и травами, которые она добавила в воду. – Я не хочу мешать тебе.– Напрасные старания. Ты всегда волнуешь меня. – Его руки крепко обняли ее. – Спи. Тебе надо отдохнуть. Завтра нам предстоит неприятное путешествие по этому холодному морю.– Да… – Она обняла его. Ей хотелось поговорить с ним, но она понимала, что должна лежать спокойно, не мешая ему заснуть. Гейдж вынес весь этот ужасный холод и ветер ради нее. – Нам обоим надо выспаться.Сквозь сон она слышала могучие удары волн о скалистый берег и мрачное завывание ветра. Разбушевавшаяся стихия только усиливала удовольствие от тепла, исходившего от жаркого очага, и от защищенности, которую она испытывала, тесно прижавшись к Гейджу.
***
Малик изо всех сил удерживал на плечах накидку. Порывы ветра поднимали ее, пытаясь вырвать из рук.– Этот сумасшедший бросил себя на порог, словно мешок с ячменем! – с отчаянием проговорила Эдвина, выглянув в окно. – Алиса, позови его в дом.– Сама и скажи. Решайте все сами, – зевнула в ответ Алиса, направляясь к своему лежаку у задней стены комнаты. – Я ложусь спать. Мне и ребенку надо отдохнуть.Алиса оставалась последней надеждой Эдвины, не желавшей ввязываться в безумную выходку Малика. И Бринн, и Алиса отступили, оставив решение за ней. Раз так, она ничего не скажет ему, решила Эдвина. Прогнать Малика с порога ей не удастся. Для него имели большое значение символы, и позволь она ему переступить порог своего дома… Он придаст ее предложению далеко идущий глубокий смысл, а она больше не хотела знать ни одного мужчину.Он может просидеть у порога всю ночь. Она не хотела впускать в свою жизнь другого человека, пока не избавится от первого. Теперь она впервые почувствовала свободу, радовалась новому ощущению, какого прежде не знала. Зачем ей шут, ничего всерьез не воспринимающий?Ветер завыл с новой силой, Малик весь съежился. Ему уже стало совсем не под силу справляться в одиночку с резкими порывами. Он прятал голову в плечи, вжимал ее в шею.Днем Эдвина на несколько минут выходила из дома и с огромной радостью вернулась обратно. С тех пор ветер усилился и наверняка резко похолодало.Малик говорил, что у него на родине нет таких холодных, резких ветров.Вот и пускай отправляется к себе в Византию, ему не место среди чужестранцев. Кроме Гейджа Дюмонта, здесь у него никого нет, Эдвина чувствовала это. Зачем он пришел в страну, где на него смотрят как на дикого варвара, пока не узнают поближе. Она и сама была уверена, что сарацины – невежественный народ. Однако она никогда не признавалась Малику, что его острый ум и глубокие познания поразили ее. Рядом с ним она чувствовала себя полной невеждой. После замужества Эдвина почти все время болела и не покидала свою комнату. В отчаянии она попросила священника обучить ее хоть чему-нибудь из того, что должна знать женщина. К ее величайшему удивлению, Малик опроверг многое из того, чему ее учили, и терпеливо занимался с ней при любой возможности.Гром.«Неужели пошел дождь? Нет, просто волна с силой двинула о берег», – с облегчением подумала она. Какая разница! Пускай из-за своего упрямства коченеет до костей, только тогда она, может, и пригласит его в дом.И в самом деле разразился ливень. Крупные капли дождя стучали о порог, били в дрожащее тело Малика. Мокрая накидка облепила плечи.– Матерь Божья! – Она быстро приоткрыла дверь. – Заходи!Малик вскочил на ноги.– Я думал, что не дождусь, пока ты меня позовешь, – радостно улыбнулся он. – Я уж было думал, что мне придется у твоего порога врасти в землю. Правда, я плохо представляю себе, как что-то здесь может пустить корни при такой неблагодатной погоде. Должно быть…– Успокойся! – Схватив его за руку, Эдвина потянула его в дом – он позволил себя увести – и захлопнула дверь. – Не шуми, Алиса пытается заснуть! – Она подвела его к огню. – Я ни за что бы не уступила, не пойди такой ливень.Он согласно кивнул.– Ко мне с небес сошла благодать. Господь всегда хранит меня в правом деле. – Малик протянул руки к огню и довольно выдохнул:– … И посылает тебе.Она хмуро посмотрела на него.– Ты ел?– Да, я знал, что должен подкрепить свои силы перед сражением. – Он сел у огня и вытянул ноги. Все его движения отличались грацией и изяществом. До чего же был он гибок и хорош! Эдвина отвела взгляд. – Пусть так и будет.– Я не собираюсь бороться с тобой. Когда согреешься – уходи.– Мне придется здесь долго оставаться. Я промерз. Из-за тебя я просидел целую вечность на этом ужасном ветру.– Я тут ни при чем.– Я ведь страдал на пороге ради тебя.– Из-за моего случайного слова «неженка»? Я просто пошутила, мне и в голову не могло такое прийти, что ты решишься на подобное безумие.– Это не безумие. – Малик, не отрываясь, смотрел на огонь. – Я не очень-то уважаю воинов Вильгельма из-за их кровожадности, но признаю их рыцарский обычай сражаться на турнирах во славу своих дам и посвящать им свои подвиги.– При чем тут это?– Я сражался с ветром и холодом и посвящаю битву тебе. – Он повернулся и посмотрел ей в глаза. – Ты окажешь мне свою милость?Эдвина почувствовала волнение. Он был так прекрасен в отблесках огня! Нет, он был великолепен…– Я все еще замужем.– Дамы при дворе Вильгельма не считают это препятствием, – решительно тряхнул он головой. – Но я понимаю, как для тебя это важно. Не беспокойся, я терпелив и думаю, скоро все решится!Она не могла оторвать от него глаз. Благородство и нежность. Юмор и страсть. Все это скрывается за внешностью небожителя, которой она так боялась.– Позволь мне прислониться к стене, Эдвина.– Глупости! – сдавленным голосом сказала она. – Я не награда, за которую стоит бороться. Отдай свои льстивые речи и красивое личико женщине, которая…– Так вот в чем дело! – перебил он ее. – Тебе противно смотреть на меня?– Да нет же.– Если мое лицо не нравится тебе, то с этим надо что-то делать. – Малик нагнулся к огню, осторожно взял полусгоревшую ветку и зажег ее от пламени. – Тебе ненавистно видеть эту красоту. Что ж, мы это исправим. Обгорелая щека, или ожог над бровью…– Что ты делаешь?Эдвина с ужасом смотрела, как он подносит горящую ветку к щеке.– Сражаюсь с шелухой. – Он улыбнулся, едва пламя коснулось его бородатого лица. – Трудно…– Сумасшедший! – Она вырвала ветку из его рук. – Дурак! Ты и вправду сделал бы это?– С огромным отвращением. Я терпеть не могу боль. – Он поднял брови. – Мне было бы легче, если бы ты сама это сделала.– Я? Ты хочешь, чтобы я прижгла тебе лицо?– Конечно. Раз мое лицо оскорбляет твой взгляд, то нам надо избавиться от этого недостатка.Он и вправду сделал бы это. Именно потому, что он просидел четыре часа на ледяном холоде.– Ты ненормальный! Ты… – Слезы хлынули у нее из глаз. – Неужели тебе не жаль… Обещай мне, что не будешь…– Успокойся… Значит, оно тебе не так уж противно?– Обещай мне.Его пальцы дотронулись до ее щеки, проведя по мокрой от слез дорожке.– Если пообещаешь видеть за лицом человека, если оно не будет тебе заслонять мою персону… – Он шутливо склонил голову. – Тогда я позволю этой ветке сгореть.Она кивнула.Малик посерьезнел.– Ух, еще одно препятствие преодолено без потерь!О себе она не могла сказать то же самое. Эдвина себя не понимала. Почему ей вдруг стало горько до слез, старая боль дает о себе знать и не пускает в душу уверенность в себе? Она не чувствовала себя по-женски всесильной. Напротив, была растеряна. Ей пришлось отступить, защищаться. Она вытерла слезы тыльной стороной ладони и постаралась заговорить уверенно, с иронией:– Не совсем без потерь. Ты обжег бороду.– Завтра я ее вообще соскоблю, – нахмурился он, – но к добру это не приведет.– Почему?Его глаза хитро загорелись.– Без бороды я подобен несравненному Адонису. Мужчины готовы расправиться со мной из зависти, а дамы все хотят стать Афродитами, дабы любить меня. Солнце скрывается в облаках из-за сияния моего…– Слышать не могу! – Эдвина невольно улыбнулась.– Хорошо, что ты повеселела.– Мне очень не понравилось быть женой. Я хочу жить свободно. – Эдвина говорила серьезно.– Ты ничего не видела хорошего с этим… Уж я постараюсь доказать тебе, что быть женой – счастье. – Он наклонился и взял ее руку. – Я дам тебе радость, Эдвина.Она едва не поверила ему. От его прикосновения обжигающие волны странного, незнакомого доселе чувства прокатились по телу, наполнив ее смущением. Она отняла руку.– Алиса рассказывала мне, что среди солдат ходят легенды о твоем умении приносить радость женщинам. Я не стану одной из многих.– Ты не будешь одной из… – Он осторожно подбирал слова. – Не стоит отрицать, что я был с этими женщинами. Мне хотелось найти свой идеал. Они приносили мне радость. Я люблю женщин. Я считаю, что у них прекрасное тело, они сильнее нас, несчастных мужчин, и ближе к божественному совершенству. – Эдвина собралась ответить, но он жестом остановил ее. – Но когда я увидел тебя, то понял, что ты та женщина, которую я так долго искал. Ты мой идеал. И мы непременно будем вместе. – Он снова протянул к ней руку. – Ты разобьешь мне сердце, если не окажешь милость, Эдвина.Она не могла прикоснуться к нему. Если она даст ему свою руку, то проиграет все, чего добилась за эту ночь. Она не должна отказываться от своей свободы.Но она осторожно коснулась его руки.– Это ничего не значит, – прошептала она. – Не хочу лгать тебе. Я ничего не обещаю. Он сжал ей руку.– Мне ничего не надо больше. Просто посидим у огня, держась за руки, и станем радоваться, что мы вместе. Ты сольешься со мной, а я – с тобой. Ты увидишь, как это приятно.Близость. Сладкая истома. На душе птицы поют. Слияние без соединения тел.– Чувствуешь? – спросил Малик.– Можно спросить? – как во сне сказала она.– Все что угодно.– Ты и вправду вдвое краше без бороды?– Нет. Я соврал! – Он помолчал. – Вчетверо. Поэтому я и отрастил бороду. Я не вынес бы такой отчаянной ревности между…Эдвина рассмеялась.– Ты, наверное, так же уродлив, как и грешен. Не сомневаюсь, что твоя борода скрывает безвольный подбородок и бахвальство…Она замолчала. Как многому научил он ее за эту ночь! Юмор, и слезы, и эта упоительная близость, когда просто рука в руке – такого она никогда не чувствовала.Эдвина закрыла глаза и с отчаянием произнесла:– Я не даю никаких обещаний!Но она не смогла заставить себя отнять у него свою руку. 12 Гейдж!Бринн в испуге открыла глаза, сердце колотилось в горле.Кровь. Гейдж. Смерть.Нет!Окончательно проснувшись, она облегченно вздохнула. Сон. Всего лишь сон.Гейдж лежал рядом, лицом к огню, его дыхание было глубоким и ровным, а руки по-прежнему крепко обнимали ее. Не шевелясь, она вглядывалась в его лицо, такое ей дорогое.Гейдж, шатаясь, идет вперед, рукоятка кинжала торчит у него в спине, он падает…Только сон. Он не всегда сбывается. Только некоторые из ее снов стали явью. Она засыпала с тревожными мыслями о Ричарде, и наверняка из-за ее страхов ей приснился такой кошмар.А что, если он окажется вещим? Неужели Гейджу не избежать столь ужасной смерти?Боль в ее груди стала нестерпимой.Словно услышав ее муки, Гейдж открыл глаза.– Бринн?Дрожащей рукой она дотронулась до его лица. Твердое, теплое, живое.– Что случилось? – спросил Гейдж.Она не хотела рассказывать, ведь ей просто приснился сон. И потом, он вообще не верит в них. Забудь об этом! Спрячь подальше.– Прости, что разбудила тебя. – Ее пальцы слегка дотронулись до его губ. – Сон, и больше ничего.– Скорее ночной кошмар, ты вся дрожишь.– Да. – Она прижалась плотнее к его теплому, крепкому телу. – Но уже все прошло.– Правда?– Почти. – Бринн зарылась лицом в его плечо. – Но он не вернется.– Потому что тебе так хочется! – усмехнулся он.Она же сильная, она сумеет защитить его. Не надо ей бояться. С судьбой можно бороться. Каждый раз, сражаясь с недугами, ей удавалось одерживать верх над драконами, и кому как не ей знать, что многие из больных без ее вмешательства отправились бы в мир иной? Даже если сны предсказывают будущее, кто осмелится обвинить ее в неумении отвести злой рок?– Верно. Потому что мне так хочется. А если она проиграет? Что, если сейчас они последний раз вместе?Оба молчали, только дрова потрескивали в печи.– Если ты хочешь, если надо… Я не отвергну тебя, – едва слышно сказала она.– Надо? – напрягся он. Она не ответила.– Неужели желание? – спросил он. – Интересно, почему после стольких дней отказа я удостоился столь дорогого подарка? А как быть с твоей виной? Или я уже не такой жуткий убийца? Неужели ангелы спустились с небес возвестить тебе о моей невиновности?– Нет! – резко возразила она. – Зачем тебе знать? Ты хочешь этого, так возьми.– Почему? – настойчиво продолжал допытываться он. – Как быть с твоей собственной виной? Получается, ты не считаешь себя больше Батшебе?– Считаю и не перестану винить себя. Вечно. – Бринн судорожно вздохнула. – Зачем ты споришь со мной? Ты сам говорил, что мне надо смириться с тем, что произошло. Я сделала так, как ты сказал, и давай на этом закончим.– Да, но почему ты смирилась? – Он взял ее за подбородок. – Почему именно сейчас?Слезы застилали ей глаза, и она едва могла различать его лицо.– Я поняла… что чувствую к тебе… привязанность.– Какую привязанность?Он не отстанет, осознала она, и бесполезно пытаться увести его от разговора.– Я поверила… что я… люблю тебя.Воздух с шумом вырвался из его груди.– Я давно понял это, и, слава Богу, к тебе тоже пришло прозрение! Ну и что же нам теперь делать?– Я уже сказала, что можешь делать ты.– С твоего разрешения излить мое семя в твое тело? Не слишком удачное решение.– Позапрошлой ночью ты так не думал.– То было раньше. Ты выйдешь за меня замуж?– Нет, я не могу.– Можешь и выйдешь! Ты же сказала, что принимаешь мой грех. Сделай следующий шаг.– Ты просишь о невозможном.– Не больше, чем даю взамен.– Тебе легче. У тебя нет… – Она замолчала, не решаясь продолжать.– Чести? Совести?Бринн несогласно покачала головой.– Честь у тебя есть, но мы слишком разные.– Так научи меня смотреть на мир твоими глазами! – Он невесело усмехнулся. – Конечно, мне трудно будет с тобой во многом согласиться. Но знаешь, Бринн, я все время стараюсь тебя понять, узнать получше.Он уже разобрался, кем была ее мать, поверил, что есть божественный дар, но никогда не сможет смотреть на мир ее глазами.– Я все сказала тебе и что смогла предложила. Берешь или нет?Он испытующе посмотрел на нее. – Нет!Она вздрогнула, как будто ее ударили. Он дал ей почувствовать боль, так бывает, когда получаешь отказ в ответ на страстное желание.– Удивлена? – Он перестал ее обнимать и повернулся спиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
***
Малик изо всех сил удерживал на плечах накидку. Порывы ветра поднимали ее, пытаясь вырвать из рук.– Этот сумасшедший бросил себя на порог, словно мешок с ячменем! – с отчаянием проговорила Эдвина, выглянув в окно. – Алиса, позови его в дом.– Сама и скажи. Решайте все сами, – зевнула в ответ Алиса, направляясь к своему лежаку у задней стены комнаты. – Я ложусь спать. Мне и ребенку надо отдохнуть.Алиса оставалась последней надеждой Эдвины, не желавшей ввязываться в безумную выходку Малика. И Бринн, и Алиса отступили, оставив решение за ней. Раз так, она ничего не скажет ему, решила Эдвина. Прогнать Малика с порога ей не удастся. Для него имели большое значение символы, и позволь она ему переступить порог своего дома… Он придаст ее предложению далеко идущий глубокий смысл, а она больше не хотела знать ни одного мужчину.Он может просидеть у порога всю ночь. Она не хотела впускать в свою жизнь другого человека, пока не избавится от первого. Теперь она впервые почувствовала свободу, радовалась новому ощущению, какого прежде не знала. Зачем ей шут, ничего всерьез не воспринимающий?Ветер завыл с новой силой, Малик весь съежился. Ему уже стало совсем не под силу справляться в одиночку с резкими порывами. Он прятал голову в плечи, вжимал ее в шею.Днем Эдвина на несколько минут выходила из дома и с огромной радостью вернулась обратно. С тех пор ветер усилился и наверняка резко похолодало.Малик говорил, что у него на родине нет таких холодных, резких ветров.Вот и пускай отправляется к себе в Византию, ему не место среди чужестранцев. Кроме Гейджа Дюмонта, здесь у него никого нет, Эдвина чувствовала это. Зачем он пришел в страну, где на него смотрят как на дикого варвара, пока не узнают поближе. Она и сама была уверена, что сарацины – невежественный народ. Однако она никогда не признавалась Малику, что его острый ум и глубокие познания поразили ее. Рядом с ним она чувствовала себя полной невеждой. После замужества Эдвина почти все время болела и не покидала свою комнату. В отчаянии она попросила священника обучить ее хоть чему-нибудь из того, что должна знать женщина. К ее величайшему удивлению, Малик опроверг многое из того, чему ее учили, и терпеливо занимался с ней при любой возможности.Гром.«Неужели пошел дождь? Нет, просто волна с силой двинула о берег», – с облегчением подумала она. Какая разница! Пускай из-за своего упрямства коченеет до костей, только тогда она, может, и пригласит его в дом.И в самом деле разразился ливень. Крупные капли дождя стучали о порог, били в дрожащее тело Малика. Мокрая накидка облепила плечи.– Матерь Божья! – Она быстро приоткрыла дверь. – Заходи!Малик вскочил на ноги.– Я думал, что не дождусь, пока ты меня позовешь, – радостно улыбнулся он. – Я уж было думал, что мне придется у твоего порога врасти в землю. Правда, я плохо представляю себе, как что-то здесь может пустить корни при такой неблагодатной погоде. Должно быть…– Успокойся! – Схватив его за руку, Эдвина потянула его в дом – он позволил себя увести – и захлопнула дверь. – Не шуми, Алиса пытается заснуть! – Она подвела его к огню. – Я ни за что бы не уступила, не пойди такой ливень.Он согласно кивнул.– Ко мне с небес сошла благодать. Господь всегда хранит меня в правом деле. – Малик протянул руки к огню и довольно выдохнул:– … И посылает тебе.Она хмуро посмотрела на него.– Ты ел?– Да, я знал, что должен подкрепить свои силы перед сражением. – Он сел у огня и вытянул ноги. Все его движения отличались грацией и изяществом. До чего же был он гибок и хорош! Эдвина отвела взгляд. – Пусть так и будет.– Я не собираюсь бороться с тобой. Когда согреешься – уходи.– Мне придется здесь долго оставаться. Я промерз. Из-за тебя я просидел целую вечность на этом ужасном ветру.– Я тут ни при чем.– Я ведь страдал на пороге ради тебя.– Из-за моего случайного слова «неженка»? Я просто пошутила, мне и в голову не могло такое прийти, что ты решишься на подобное безумие.– Это не безумие. – Малик, не отрываясь, смотрел на огонь. – Я не очень-то уважаю воинов Вильгельма из-за их кровожадности, но признаю их рыцарский обычай сражаться на турнирах во славу своих дам и посвящать им свои подвиги.– При чем тут это?– Я сражался с ветром и холодом и посвящаю битву тебе. – Он повернулся и посмотрел ей в глаза. – Ты окажешь мне свою милость?Эдвина почувствовала волнение. Он был так прекрасен в отблесках огня! Нет, он был великолепен…– Я все еще замужем.– Дамы при дворе Вильгельма не считают это препятствием, – решительно тряхнул он головой. – Но я понимаю, как для тебя это важно. Не беспокойся, я терпелив и думаю, скоро все решится!Она не могла оторвать от него глаз. Благородство и нежность. Юмор и страсть. Все это скрывается за внешностью небожителя, которой она так боялась.– Позволь мне прислониться к стене, Эдвина.– Глупости! – сдавленным голосом сказала она. – Я не награда, за которую стоит бороться. Отдай свои льстивые речи и красивое личико женщине, которая…– Так вот в чем дело! – перебил он ее. – Тебе противно смотреть на меня?– Да нет же.– Если мое лицо не нравится тебе, то с этим надо что-то делать. – Малик нагнулся к огню, осторожно взял полусгоревшую ветку и зажег ее от пламени. – Тебе ненавистно видеть эту красоту. Что ж, мы это исправим. Обгорелая щека, или ожог над бровью…– Что ты делаешь?Эдвина с ужасом смотрела, как он подносит горящую ветку к щеке.– Сражаюсь с шелухой. – Он улыбнулся, едва пламя коснулось его бородатого лица. – Трудно…– Сумасшедший! – Она вырвала ветку из его рук. – Дурак! Ты и вправду сделал бы это?– С огромным отвращением. Я терпеть не могу боль. – Он поднял брови. – Мне было бы легче, если бы ты сама это сделала.– Я? Ты хочешь, чтобы я прижгла тебе лицо?– Конечно. Раз мое лицо оскорбляет твой взгляд, то нам надо избавиться от этого недостатка.Он и вправду сделал бы это. Именно потому, что он просидел четыре часа на ледяном холоде.– Ты ненормальный! Ты… – Слезы хлынули у нее из глаз. – Неужели тебе не жаль… Обещай мне, что не будешь…– Успокойся… Значит, оно тебе не так уж противно?– Обещай мне.Его пальцы дотронулись до ее щеки, проведя по мокрой от слез дорожке.– Если пообещаешь видеть за лицом человека, если оно не будет тебе заслонять мою персону… – Он шутливо склонил голову. – Тогда я позволю этой ветке сгореть.Она кивнула.Малик посерьезнел.– Ух, еще одно препятствие преодолено без потерь!О себе она не могла сказать то же самое. Эдвина себя не понимала. Почему ей вдруг стало горько до слез, старая боль дает о себе знать и не пускает в душу уверенность в себе? Она не чувствовала себя по-женски всесильной. Напротив, была растеряна. Ей пришлось отступить, защищаться. Она вытерла слезы тыльной стороной ладони и постаралась заговорить уверенно, с иронией:– Не совсем без потерь. Ты обжег бороду.– Завтра я ее вообще соскоблю, – нахмурился он, – но к добру это не приведет.– Почему?Его глаза хитро загорелись.– Без бороды я подобен несравненному Адонису. Мужчины готовы расправиться со мной из зависти, а дамы все хотят стать Афродитами, дабы любить меня. Солнце скрывается в облаках из-за сияния моего…– Слышать не могу! – Эдвина невольно улыбнулась.– Хорошо, что ты повеселела.– Мне очень не понравилось быть женой. Я хочу жить свободно. – Эдвина говорила серьезно.– Ты ничего не видела хорошего с этим… Уж я постараюсь доказать тебе, что быть женой – счастье. – Он наклонился и взял ее руку. – Я дам тебе радость, Эдвина.Она едва не поверила ему. От его прикосновения обжигающие волны странного, незнакомого доселе чувства прокатились по телу, наполнив ее смущением. Она отняла руку.– Алиса рассказывала мне, что среди солдат ходят легенды о твоем умении приносить радость женщинам. Я не стану одной из многих.– Ты не будешь одной из… – Он осторожно подбирал слова. – Не стоит отрицать, что я был с этими женщинами. Мне хотелось найти свой идеал. Они приносили мне радость. Я люблю женщин. Я считаю, что у них прекрасное тело, они сильнее нас, несчастных мужчин, и ближе к божественному совершенству. – Эдвина собралась ответить, но он жестом остановил ее. – Но когда я увидел тебя, то понял, что ты та женщина, которую я так долго искал. Ты мой идеал. И мы непременно будем вместе. – Он снова протянул к ней руку. – Ты разобьешь мне сердце, если не окажешь милость, Эдвина.Она не могла прикоснуться к нему. Если она даст ему свою руку, то проиграет все, чего добилась за эту ночь. Она не должна отказываться от своей свободы.Но она осторожно коснулась его руки.– Это ничего не значит, – прошептала она. – Не хочу лгать тебе. Я ничего не обещаю. Он сжал ей руку.– Мне ничего не надо больше. Просто посидим у огня, держась за руки, и станем радоваться, что мы вместе. Ты сольешься со мной, а я – с тобой. Ты увидишь, как это приятно.Близость. Сладкая истома. На душе птицы поют. Слияние без соединения тел.– Чувствуешь? – спросил Малик.– Можно спросить? – как во сне сказала она.– Все что угодно.– Ты и вправду вдвое краше без бороды?– Нет. Я соврал! – Он помолчал. – Вчетверо. Поэтому я и отрастил бороду. Я не вынес бы такой отчаянной ревности между…Эдвина рассмеялась.– Ты, наверное, так же уродлив, как и грешен. Не сомневаюсь, что твоя борода скрывает безвольный подбородок и бахвальство…Она замолчала. Как многому научил он ее за эту ночь! Юмор, и слезы, и эта упоительная близость, когда просто рука в руке – такого она никогда не чувствовала.Эдвина закрыла глаза и с отчаянием произнесла:– Я не даю никаких обещаний!Но она не смогла заставить себя отнять у него свою руку. 12 Гейдж!Бринн в испуге открыла глаза, сердце колотилось в горле.Кровь. Гейдж. Смерть.Нет!Окончательно проснувшись, она облегченно вздохнула. Сон. Всего лишь сон.Гейдж лежал рядом, лицом к огню, его дыхание было глубоким и ровным, а руки по-прежнему крепко обнимали ее. Не шевелясь, она вглядывалась в его лицо, такое ей дорогое.Гейдж, шатаясь, идет вперед, рукоятка кинжала торчит у него в спине, он падает…Только сон. Он не всегда сбывается. Только некоторые из ее снов стали явью. Она засыпала с тревожными мыслями о Ричарде, и наверняка из-за ее страхов ей приснился такой кошмар.А что, если он окажется вещим? Неужели Гейджу не избежать столь ужасной смерти?Боль в ее груди стала нестерпимой.Словно услышав ее муки, Гейдж открыл глаза.– Бринн?Дрожащей рукой она дотронулась до его лица. Твердое, теплое, живое.– Что случилось? – спросил Гейдж.Она не хотела рассказывать, ведь ей просто приснился сон. И потом, он вообще не верит в них. Забудь об этом! Спрячь подальше.– Прости, что разбудила тебя. – Ее пальцы слегка дотронулись до его губ. – Сон, и больше ничего.– Скорее ночной кошмар, ты вся дрожишь.– Да. – Она прижалась плотнее к его теплому, крепкому телу. – Но уже все прошло.– Правда?– Почти. – Бринн зарылась лицом в его плечо. – Но он не вернется.– Потому что тебе так хочется! – усмехнулся он.Она же сильная, она сумеет защитить его. Не надо ей бояться. С судьбой можно бороться. Каждый раз, сражаясь с недугами, ей удавалось одерживать верх над драконами, и кому как не ей знать, что многие из больных без ее вмешательства отправились бы в мир иной? Даже если сны предсказывают будущее, кто осмелится обвинить ее в неумении отвести злой рок?– Верно. Потому что мне так хочется. А если она проиграет? Что, если сейчас они последний раз вместе?Оба молчали, только дрова потрескивали в печи.– Если ты хочешь, если надо… Я не отвергну тебя, – едва слышно сказала она.– Надо? – напрягся он. Она не ответила.– Неужели желание? – спросил он. – Интересно, почему после стольких дней отказа я удостоился столь дорогого подарка? А как быть с твоей виной? Или я уже не такой жуткий убийца? Неужели ангелы спустились с небес возвестить тебе о моей невиновности?– Нет! – резко возразила она. – Зачем тебе знать? Ты хочешь этого, так возьми.– Почему? – настойчиво продолжал допытываться он. – Как быть с твоей собственной виной? Получается, ты не считаешь себя больше Батшебе?– Считаю и не перестану винить себя. Вечно. – Бринн судорожно вздохнула. – Зачем ты споришь со мной? Ты сам говорил, что мне надо смириться с тем, что произошло. Я сделала так, как ты сказал, и давай на этом закончим.– Да, но почему ты смирилась? – Он взял ее за подбородок. – Почему именно сейчас?Слезы застилали ей глаза, и она едва могла различать его лицо.– Я поняла… что чувствую к тебе… привязанность.– Какую привязанность?Он не отстанет, осознала она, и бесполезно пытаться увести его от разговора.– Я поверила… что я… люблю тебя.Воздух с шумом вырвался из его груди.– Я давно понял это, и, слава Богу, к тебе тоже пришло прозрение! Ну и что же нам теперь делать?– Я уже сказала, что можешь делать ты.– С твоего разрешения излить мое семя в твое тело? Не слишком удачное решение.– Позапрошлой ночью ты так не думал.– То было раньше. Ты выйдешь за меня замуж?– Нет, я не могу.– Можешь и выйдешь! Ты же сказала, что принимаешь мой грех. Сделай следующий шаг.– Ты просишь о невозможном.– Не больше, чем даю взамен.– Тебе легче. У тебя нет… – Она замолчала, не решаясь продолжать.– Чести? Совести?Бринн несогласно покачала головой.– Честь у тебя есть, но мы слишком разные.– Так научи меня смотреть на мир твоими глазами! – Он невесело усмехнулся. – Конечно, мне трудно будет с тобой во многом согласиться. Но знаешь, Бринн, я все время стараюсь тебя понять, узнать получше.Он уже разобрался, кем была ее мать, поверил, что есть божественный дар, но никогда не сможет смотреть на мир ее глазами.– Я все сказала тебе и что смогла предложила. Берешь или нет?Он испытующе посмотрел на нее. – Нет!Она вздрогнула, как будто ее ударили. Он дал ей почувствовать боль, так бывает, когда получаешь отказ в ответ на страстное желание.– Удивлена? – Он перестал ее обнимать и повернулся спиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34