Было сыро и пахло сыростью. Похоже, сюда не проникал солнечный свет. Никогда.
Осторожно я сделал два широких шага влево и уперся в стену. Почувствовал, что она бетонная и сводчатая. Сделал четыре шага в обратном направлении и опять натолкнулся на такую же стену. Догадался, что это туннель, такой же, как мы видели во время первой поездки на остров.
Так не сюда ли отправился Тобин? И если да, то в поиске ли сокровищ? Или он заметил меня и заманивает в ловушку? Зачем бы он здесь ни был, главное, чтобы он был здесь.
Ни проблеска впереди, абсолютная темнота, такая бывает только в подземельях. Никакие глаза не привыкнут к такой темноте. И если Тобин был здесь, то навести на меня оружие он мог бы лишь с помощью фонарика. И если бы он включил фонарик, то моя пуля пошла бы точно по лучу. В таких ситуациях второй выстрел не нужен.
Мой дождевик и резиновые сапоги издавали скрип. Я снял дождевик, сапоги и заодно спасательный жилет. Теперь на мне была модная кожаная кобура, джинсы, не было трусов, но за поясом торчал разделочный нож, а на ногах были носки убитого человека. Я начал продвигаться в абсолютную темноту, высоко поднимая ноги – опасался осколков или еще чего неприятного. Думал о крысах, летучих мышах, насекомых и змеях. Постарался выбросить эти мысли: крысы и прочее – не мои проблемы. Мои проблемы – сибирская язва позади и психопат с оружием где-то впереди.
Правая нога наступила на что-то скользкое, и я с трудом устоял. Опустился на колени и стал ощупывать поверхность у ног. Прикоснулся к холодному металлическому предмету. Попытался сдвинуть его, не получается. Протянул руку подальше и понял, что внизу лежит рельс, замурованный в бетон. Вспомнил, что Стивенс рассказывал об узкоколейке, по которой боеприпасы доставлялись с кораблей на артиллерийские батареи. Это точно был туннель с рельсами, ведущий в арсенал.
Нащупывая ногой рельс, я продолжал двигаться вперед. Через несколько минут почувствовал, что рельс загибается вправо. Затем наткнулся на что-то массивное. Наклонился и ощупал. Это была разводная стрелка, и рельсы расходились вправо и влево. Стоя на коленях, уставился в темноту. Ничего не увидел и не услышал. Если бы Тобин был уверен, что он один, то включил бы свой фонарик, подумал я. Или, по крайней мере, издавал какой-то шум при передвижении. Я не видел и не слышал его, значит, он знал, что он здесь не один. Или просто был далеко впереди меня. Или его здесь просто не было...
Что-то послышалось справа. Будто кусочек бетона или камешек ударился об пол. Я прислушался: кажется, журчит вода. Может быть, этот туннель имеет пещеры, заливаемые в такой дождь?
Я встал и, следуя вдоль рельса, двинулся вправо. Шум падающей воды усилился, воздух стал свежее.
Через несколько минут почувствовал, что туннель закончился и я очутился в более просторном месте: склад боеприпасов. Поднял глаза вверх и увидел маленький клочок темного неба. На пол через дыру падали капли дождя. К дыре подымались какие-то подмостки. Я понял, что это подъемник для боеприпасов, подаваемых наверх к орудиям. Это был конец путей. И я знал, что Тобин здесь. И что он поджидает меня.

Глава 36

Кажется, Тобин не спешил обнаруживать свое присутствие. Выжидал и я, вслушиваясь в дождь. На какое-то мгновение мне показалось, что я один. Но все же почувствовал, что это не так. Рядом был дьявол, я не шучу.
Очень медленно вынул левой рукой разделочный нож.
Конечно, он знал, что я здесь. И я знал, что он здесь и что он завел меня в это место, намереваясь превратить его в мою могилу.
Он также знал, что если сделает хоть движение, издаст звук или зажжет фонарик, то я выстрелю. Он понимал, что его первый выстрел в темноту должен быть точным. Потому что этот выстрел будет и последним. Поэтому мы оба застыли, играя в кошки-мышки, раздумывая, кто же из нас кошка.
Маленький говнюк имел железные нервы, должен это признать. Если надо, я готов был стоять здесь неделю, но к этому был готов и он. Я прислушивался к дождю и ветру, но боялся глядеть в дыру в потолке: глаза не должны отвыкать от темноты.
Я стоял в сырой яме, холод пронизывал ноги, голые руки, грудь и спину. Приходилось подавлять кашель.
Прошло минут пять, может быть, меньше, но не больше. Теперь Тобин, наверное, размышлял, не отступил ли я потихоньку. Я находился где-то между ним и входом в туннель, так что он не мог бы миновать меня в случае, если ему откажут нервы и он решит двинуться на выход.
Наконец Тобин дрогнул, он что-то бросил в дальнюю стенку, похоже – осколок бетона. В огромном артиллерийском складе прогремело эхо. Я был напуган, но не настолько, чтобы немедленно выстрелить. «Глупая уловка, Фредди».
Мы продолжали стоять в темноте. Я всматривался, старался услышать его дыхание, уловить его страх. В отраженном свете из отверстия в крыше мне показалось, что я заметил блеск его глаз или блеск стали. Сверкнуло где-то слева от меня, но определить расстояние в темноте я не мог.
Я догадался, что мой нож тоже может блеснуть в отраженном свете, и постарался прижать его поближе к телу.
Слева от меня больше не было никаких отблесков. Я подумал, что если еще раз блеснет, то брошусь с ножом и постараюсь все решить с его помощью. Продолжал выжидать.
От напряжения стали подводить глаза. Поплыли фосфоресцирующие круги, из которых стало формироваться что-то, похожее на оскалившийся череп. Вот тебе и сила воображения.
Мое дыхание было тяжелым, и если бы не шум ветра и воды, Тобин наверняка услышал меня. Впрочем, как и я его. С трудом справился с очередным приступом кашля.
Мы выжидали. Полагаю, он знал, что я здесь один и что у меня как минимум один пистолет. Я был уверен, что у него револьвер, но не сорок пятого калибра, из которого он убил Тома и Джуди. Если бы у него было ружье, то он попытался бы убить меня с безопасной для него дистанции. В любом случае в данной ситуации пистолет был не хуже ружья. О чем я не мог подумать, так это о дробовике.
Выстрел дробовика в закрытом пространстве был оглушающим. Как только понял, что не ранен, и увидел, откуда грянул выстрел, я выпустил свою единственную пулю, стараясь поразить Тобина, пока он не сменил позицию.
Бросив револьвер и размахивая ножом, я ринулся вперед. Там была пустота. Через какие-то секунды мой нож зацарапал по стене, и я застыл.
– Думаю, у тебя остался один патрон, – раздался голос откуда-то из-за спины.
Я, конечно, промолчал.
– Отвечай! – снова раздался голос.
Я медленно повернулся на голос Фредрика Тобина.
– Я слышал, как упала на пол твоя пушка, – сказал он.
Каждый раз, произнося новую фразу, Тобин менял позицию. Сообразителен.
– Ты освещен из отверстия над твоей головой, – сказал он.
Действительно, бросок на вспышку выстрела из дробовика приблизил меня к тому месту, куда падал слабый свет.
– Ну что ж, если ты так устал от страха, то я убью тебя, – голос звучал уже из другого места.
Я не понимал, почему он не посылал очередную пулю. Вероятно, у него была какая-то задумка. Выигрывая время, я отошел от стены и крикнул:
– В гробу я тебя видал, Фредди!
Неожиданно позади меня вспыхнул свет. Он сумел зайти мне в спину и осветить лучом фонарика.
– Стой! Или я стреляю! Стой! – скомандовал Тобин.
Я стоял спиной к нему, меня освещал луч фонарика, а в зад глядело оружие неизвестного калибра. Нож я прижимал поближе к телу. Но тут он приказал:
– Руки за голову!
Я сумел быстро сунуть нож за пояс, положил руки за голову, все еще стоя спиной к нему.
– Хочу, чтобы ты ответил на некоторые вопросы, – сказал он.
– И тогда ты оставишь меня живым. Так?
– Нет, мистер Кори. Ты умрешь. Но все равно ответишь на мои вопросы, – ответил он со смехом.
– Будь ты проклят!
– Не любишь проигрывать? Не так ли?
– Не люблю. Особенно когда речь идет о моей жизни.
Он снова рассмеялся.
– Ты тоже не любишь проигрывать. Но все проиграл в казино. Ты глупый и азартный игрок, – продолжал я.
– Заткнись!
– Хочу повернуться, увидеть твои вставные зубы и паричок.
Держа руки за головой и поворачиваясь, я сделал вдох и движение животом: нож соскользнул в плотно обтягивающие джинсы. Не лучшее место для ножа, но так он был незаметен.
Теперь мы стояли лицом друг к другу на расстоянии футов десяти. Он направлял луч на грудь, а не в лицо, потому я сумел рассмотреть в его правой руке автоматический пистолет. Дробовика было не видно.
Галогеновый фонарик давал узкий луч, таким пользуются для подачи сигналов на большие расстояния. Луч не давал никакого рассеивания, поэтому помещение оставалось в темноте.
Тобин осветил меня с головы до ног и прокомментировал:
– Как вижу, ты потерял кое-что из одежды.
– Пошел к дьяволу!
Луч остановился на наплечной кобуре:
– Где твой револьвер?
– Не знаю. Давай поищем.
– Заткнись!
– Тогда не задавай вопросов.
– Не раздражай меня, Кори. А то следующая пуля попадет тебе прямо в яйца.
Я не хотел такой потери, но и не знал, что делать, чтобы не раздражать Тобина. Спросил:
– А где твой дробовик?
– Я взвел курок и швырнул дробовик о стену. Слава Богу, в меня ничего не попало. Но ты клюнул на наживку. Ты – глупец.
– И ты десять минут стоял в темноте и ковырялся в заднице, чтобы додуматься до этого? Так кто же из нас глупец?
– Мне надоел твой сарказм.
– Тогда стреляй. Смог же пристрелить спящих пожарных.
Он не ответил.
– Разве я не прав? А с какого расстояния ты стрелял в Тома и Джуди? Их даже опалило порохом. Или ты хочешь проломить мне голову, как чете Мэрфи и Эмме?
– Хотел бы. Но может, я тебя сначала подстрелю, а потом проломлю голову дробовиком.
– Давай. Попробуй ранить. Ты успеешь сделать всего один выстрел, а потом я наброшусь на тебя как коршун на цыплят. Попробуй.
Он не стал стрелять и не ответил. Но он явно хотел что-то выведать и спросил:
– Кто еще знает о том, что ты сказал?
– Все.
– Ты врешь. Где твоя подруга?
– Прямо за твоей спиной.
– Если собираешься шутить со мной, мистер Кори, то умрешь еще скорее, да еще и помучаешься.
– Тебя зажарят на электрическом стуле. Твоя плоть обгорит, ярким светом над головой вспыхнет паричок, задымится бородка, а контактные линзы расплавятся в глазницах. А уже мертвым ты отправишься в ад, где тебя опять будут жарить.
На это ответа у Тобина не нашлось.
Мы продолжали стоять. Мои руки за головой. В его левой руке – фонарик, в правой – пистолет. Несомненно, преимущество было на его стороне. Я не мог рассмотреть его лица, но оно, конечно, выглядело дьявольским и самодовольным.
Наконец Тобин спросил меня:
– Ты что-нибудь выведал о сокровище?
– Почему ты убил Эмму?
– Отвечай на мой вопрос.
– Прежде ответь на мой.
Он подумал несколько секунд и сказал:
– Она слишком много знала и слишком много говорила. Но главное – таким способом я хотел выразить свое крайнее неудовольствие твоим сарказмом и вмешательством в мои дела.
– Какое же ты бессердечное дерьмо!
– Большинство людей считают меня очаровательным. Так считала и Эмма. И Гордоны. Теперь отвечай на мой вопрос. Ты знаешь о сокровище?
– Да. О сокровище капитана Кидда. Спрятанном здесь, на Пламе. Оно должно быть перенесено в другое место и заново открыто. Я знаю о Маргарет Уили, об историческом обществе Пеконика и так далее. Ты не настолько умен, как думаешь.
– Ты тоже не блещешь умом. Ты просто везунчик. Но твоему везению пришел конец.
– Может быть. Но у меня нет лысины и искусственных зубов.
– Ты достаешь меня.
– И я выше тебя ростом. И Эмма говорила, что мой инструмент длиннее и толще твоего.
Мистер Тобин предпочел не отвечать на мои выпады. Но перед тем как пустить в меня пулю, он явно хотел побеседовать.
Я продолжал в прежнем духе:
– У тебя было несчастливое детство? Над тобой довлела мама, а папа не обращал внимания? Тебя в школе обзывали неженкой и смеялись над вязаными носками? Расскажи мне об этом. Я хочу разделить твои горести.
Как мне показалось, мистер Тобин замолчал на долгое время. Фонарик и пистолет дрожали в его руках. Когда ты под прицелом, то есть две теории, как себя вести. Первая теория: прикинуться кротким и расположить к себе нападающего. Вторая: вести себя вызывающе, обзывать нападающего, попытаться вывести его из терпения и тем самым заставить сделать ошибку. В настоящее время полиция все чаще действует по первой теории. Вторая признается опасной и даже безумной. Естественно, я предпочитал действовать по второму варианту.
– Что ты так дрожишь? – спросил я Тобина.
Он поднял фонарик и пистолет. Стало ясно: он прицеливается. Надо начинать действовать по первой теории.
Мы продолжали смотреть друг на друга, он явно прикидывал, нажимать ли на спусковой крючок.
Наконец он опустил фонарик и пистолет.
– Ты не разозлишь меня, – сказал Тобин.
– Тебе повезло.
– Где Пенроуз? – спросил он опять.
– Утонула.
– Нет, это не так. Где она?
– Может быть, она направилась за подкреплением к главной лаборатории. Тебе конец. Сдай оружие, дружок.
Он задумался.
Пока он раздумывал, я продолжал:
– Кстати, в твоем подвале под коробками с вином я обнаружил ящик с костями и прочим. Вызвал полицию.
Тобин не ответил. Его надежда на то, что моя смерть сохранит его тайну, исчезла. В любую секунду я ждал пули. Но Тобин, истинный делец, предложил:
– Хочешь половину?
– Половину? Гордоны хотели половину, и что ты с ними сделал?
– Они получили то, чего заслуживали.
– Как это понимать?
– В них заговорила совесть. Непростительно. Они захотели передать сокровища государству.
– Сокровища и принадлежат государству.
– Неважно, кому они принадлежат, важно, кто их нашел, важно, в чьих они руках.
– Значит, кто имеет золото, тот и правит? Это и есть золотое правило Фредрика Тобина?
Он захихикал. Порой я выводил его из себя, порой смешил. Мне приходилось исполнять две роли: хорошего полицейского и плохого. Так можно было доконать кого угодно.
Тобин заговорил:
– Гордоны спросили меня, не соглашусь ли я на сделку с государством. В таком случае как открыватели мы получаем хорошую долю. А остальное пойдет на великолепно оборудованную лабораторию. Останется и на оздоровительный комплекс на острове, и на ясли на материке для детей сотрудников, на защиту природы, реставрацию исторических памятников и на другие полезные проекты на Пламе. И все будет законно, а мы прослывем героями и филантропами. – Тобин помолчал и продолжал: – Я сказал им, что это отличная идея. Но с того момента их можно было считать мертвецами.
Бедные Том и Джуди! С кем же они пытались заключить союз.
– Итак, идея создания Городка имени Фредрика Тобина никак не привлекала тебя? – спросил я его.
– Нисколько.
– О Фредди, ты просто хочешь казаться таким суровым. Могу поспорить, у тебя душа младенца. А эту душу ты держишь в кувшине на полке своего камина.
Он опять хихикнул. Самое время изменить его настроение и заинтересовать в продолжении разговора.
– Шторм уничтожил твой виноградник и лодочный ангар. Я порушил твой винный погреб и квартиру. Хочу, чтобы ты знал об этом.
– Спасибо, что доложил. Ты не слишком дипломатичен.
– Дипломатия – это когда с собакой говорят ласково до тех пор, пока не найдут камень.
Он рассмеялся:
– У тебя нет камня, мистер Кори, и ты об этом знаешь.
– Чего ты хочешь, Тобин?
– Хочу знать, где сокровища.
Такой ответ удивил меня, и я сказал:
– Думал, они здесь.
– Так думал и я. Когда в августе Гордоны приглашали меня на остров вести археологические изыскания, сокровища были здесь. Именно в этом помещении они были спрятаны под старыми алюминиевыми ящиками. Но теперь сокровищ нет. Оставлена только записка.
– Записка? Какая еще к черту записка?
– От Гордонов. Они написали, что перепрятали сокровища. И что если они неожиданно погибнут, то никому не удастся найти новое место захоронения клада.
– Итак, ты сам себя...
– Не могу поверить, что они не раскрыли своего секрета кому-нибудь из верных им людей.
– Не исключено.
– Например, тебе. Поэтому ты и знал, что биологическое оружие здесь ни при чем? Поэтому ты и знал о сокровище капитана Кидда? Поэтому ты и знал, что здесь замешан я? Отвечай мне, Кори.
– Я сам все вычислил.
– Так тогда и скажи, где теперь находятся сокровища.
– Никаких догадок.
– Очень плохо.
Он снова поднял пистолет.
– Хорошо, у меня есть одна или две догадки, слабые.
– Они что, послали тебе письмо с того света?
Они сделали несколько намеков, которые мне ничего не говорят. Но может быть, эти намеки что-то значат для тебя.
– Например?
– И сколько это может стоить?
– Стоить для тебя? Или стоить всего?
– Всего. Если я помогу тебе найти сокровища, то десять процентов будут моими.
Он направил фонарик мне на грудь, немного пониже подбородка и спросил:
– Ты играешь со мной, мистер Кори?
– Я не играю.
Тобин примолк, разрываясь между жгучим желанием пришить меня и слабой надеждой получить сведения о сокровищах. Он знал, что цепляется за соломинку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45