Королева – это главный фильтр, такой же, как некогда фараоны. И бессмертие дается каждому вампиру только на строго определенных условиях. Как в клубе с хорошей репутацией.О да, со времен Египта мы ушли далеко. Им приходилось возиться с настоящими мумиями в натуральную величину. Мы же ограничиваем свое присутствие в этом мире крошечными вирусными частицами, которые сосут кровь ничуть не хуже любой мумии, потому что обладают всей полнотой генетической информации.Роль же мумий играют крайние консерваторы…– А как же космос?– Мы никогда не позволим никому покинуть пределы этой планеты… Некоторые вещи просто должны оставаться неизменными, иначе МЫ ПРОЕБЕМ ВСЕ, ЧТО У НАС ЕСТЬ…Время от времени тебе делают намеки. Ким понимает, что он мог бы даже оказаться одним из этих избранных…– Понимаете, Западные Земли не столь уж вместительны… место, конечно, еще имеется, но… если вы только начнете вести себя разумно…Голос стареющего педераста, сварливый, сюсюкающий, трусливый, гнусный старческий голос «Джеральда Хамильтона и Отхожего Места»…Киму не нужно бессмертие с таким голосом.
Как-то утром за завтраком, когда Ким уже наполовину покончил со второй чашкой чая, покуривая сигарету и поглядывая в окно по правую руку… серое утро, серая улица, ободранные рекламные щиты… он ощутил неприятное чувство выпадения из реальности, как будто у него внезапно начало першить и щипать в горле.– Может, вы все-таки не будете мешать мне завтракать?Ким оглядывается. Дородный краснолицый мужчина сидит за соседним столом. Странно, что Ким не заметил, как он вошел.– Я не вполне вас понимаю… – бормочет Ким. – Я же просто сижу.– Вы меня прекрасно понимаете. Вы издавали непристойные звуки.Мужчина встает и бросает на стол свою салфетку.– Пидор вонючий!Мужчина выходит.Ким сидит окаменев, словно человек, которого смертельно ранили и жизнь струей вытекает из него.– С вами все в порядке, сэр?– Да, миссис Харди.– Это ужасный человек, мистер Уэнтуорт… заявился ко мне прямо на кухню, представляете… «Мне, пожалуйста, завтрак, если можно», – говорит, а я говорю, что сейчас сделаю, а он: «Ищите лучше… ищите лучше…»Направленный микрофон, соображает Ким. Игра на двоих. В свое время Ким баловался чревовещанием. Он так и не добился больших результатов, но в процессе занятий познакомился с рядом, красочных персонажей, таких как Желудочный Урчало, который умел изображать посредством чревовещания урчание в желудке и пердеж.Ким совершает обход мюзик-холлов, карнавалов, театральных агентств сомнительного свойства… вознаграждение – сто фунтов.– Ну я, богом клянусь, покажу им «непристойные звуки».Ненависть Кима к Англии превращается в манию. Если у вас правильный выговор, то вы можете одеваться хоть в джутовый мешок и обмотки, но при звуках вашего голоса все будут вставать перед вами на задние лапки, пуская слюни, как павловские собачки. Они знают свое место.Какое будущее может быть у страны, граждане которой готовы стоять в очереди трое суток, лишь бы лицезреть Королевскую Чету? Где один продавец в магазине обращается к другому «коллега»?Законы о продаже спиртного, которые не менялись со времен Первой мировой войны. «Простите, сэр, бар закрывается». И, представьте себе, эта фраза произносится с видимым удовольствием.Боже, храни Королеву и ее фашистский режим… Первая строчка из песни группы Sex Pistols «God Save The Queen».
Дряблый, конечно, беззубый такой фашизм. «Никогда не заходи слишком далеко ни в чем» – вот принцип, на котором основана вся англикосия. Королева служит гарантом стабильности всего этого вонючего сральника и позволяет небольшой элите богачей и знати не потонуть в дерьме…Англичане размякли в сортире. Англия похожа на мертвую гадину, которая настолько тупа, что до нее даже не доходит – она сдохла. Она бесславно бултыхается в собственных помоях, в отбросах и дурной имперской карме. Представляете, насколько мы обязаны Вашингтону и парням из Валли-фордж Долина в Восточной Пенсильвании, место зимовки армии Вашингтона в первую трудную зиму войны за независимость. После Валли-фордж удача перешла на сторону поселенцев.
– тем, что они вытянули нас из этого логова снобизма и аристократического произношения, сняли с этой лестницы, по которой каждый карабкается, наступая при соблюдении всех приличий на руки лезущего следом: «Простите, старина, но вам не кажется, что следовало бы быть осторожнее на поворотах и не обгонять кого попало?»Единственное, что может сделать Homo sapiens, если хочет выбраться из этой задницы, так это отважиться на следующий шаг. Английская система просуществовала слишком долго и слишком хорошо. Со всем эти балластом незаслуженных привилегий им никогда не оторваться от поверхности Земли. И кто бы согласился повесить все это себе на шею? Только они выйдут из космического корабля, как тут же начнут оглядываться по сторонам в поисках холуев.
Ким задержался в Эрлз-Корт на три месяца… три месяца мучений, едкого страха, унижения и поражений, которые сжигают тебя как кислота.Он научился прикрываться щитом постоянной бдительности, замечать любого прохожего на улице, прежде чем он успеет заметить тебя. Он научился, как можно стать невидимым, если не давать никому повода посмотреть на тебя, укутываться в покровы темноты и прятаться во вращающийся цилиндр света. Лишенный физического оружия, он обратился к оружию магическому и добился с его помощью впечатляющих результатов.Он вызывал короткие замыкания при помощи магнитофона, погружавшего в темноту весь Эрлзкорт… ЧПОК.Он вызвал заклинаниями ветер, который сорвал навесы с торговых рядов в Уорлдз-Энд, помчался дальше и убил три сотни человек где-то в Бремене или вроде того.(Меня называют Повелителем Ветров.)Он прочитал об этом в газете на следующий день и сказал: «Чем больше, тем лучше». В то же самое время он осознавал, что превратился в орудие разрушения, в джинна из бутылки, которого они используют против своих врагов. Кто они такие? Ему было уже все равно.И он избавился от некоторых местных неудобств. Жуткая старая карга в табачной лавке напротив отеля, которая бросала сдачу ему в лицо… Когда в один прекрасный день равнодушный, оценивающий взгляд Кима остановился на ее примусе… вот она, прекрасная возможность. Возвращаясь в отель, он чувствовал, как она посылает глазами пучки искрящейся ненависти ему прямо в спину… Искрящейся?.. Каждое утро она кипятит воду для чая на этом старом подтекающем примусе…Несколько старых сплетниц собрались перед дымящимися обугленными останками киоска. Одна из них говорит Киму:– Правда, жуть?– Не могу глазам поверить, – говорит Ким. – А я все ждал, когда она наконец откроет лавку…– Вы все слышали? – жадно спрашивают они.– Ну конечно… Выхожу за дверь и думаю: «Боже мой, неужто боши опять нас бомбили?..» А тут ее заворачивают в пластиковую пленку, словно…А еще он закрыл греческую кофейню, в которой его обхамили… магия камеры и магнитофона… Иногда выходит, иногда нет. Но попытаться стоит.
– К вам какой-то джентльмен, мистер Уэнтуорт.Это Тони, он ждет его в мрачной маленькой гостиной с неуклюжими креслами. Ким набирает в легкие побольше воздуха, готовясь разразиться тирадой.– Прочти это.Тони вручает ему вырезку из газеты.
Профессор умирает при странных обстоятельствах
С мужчиной, в дальнейшем опознанным как профессор Стоунклифф – куратор Британского музея и всемирно известный египтолог, – прямо на вокзале Виктория случился припадок безумия. Он вступил с другими пассажирами в пререкания, которые постепенно перешли в потасовку. Вырвавшись из рук противников, он бросился под колеса поезда.
– А что случилось на самом деле? – спрашивает Ким.– Профессор Стоунклифф внезапно потерял контроль за кишечником в переполненном купе. На него напали пассажиры и выкололи ему глаз зонтиком.Кошмарная сцена в зеленоватой дымке… лица, искаженные настолько, что утратили всякое человеческое подобие, пылающие зловонной ненавистью и отвратительным чувством сообщничества… человек бежит, спотыкается, кровь хлещет из выколотого глаза… толпа гонится за ним, один из преследователей размахивает окровавленным зонтиком…«Держи его!»«Убьем вонючего пидора!»– Так что ты легко отделался, – говорит Тони.– А ты И того легче.– Нам некогда препираться, Ким. Мы в отчаянной ситуации. Нам всем могут пришить нарушение Акта о Государстве.
– Вас к телефону, мистер Уэнтуорт.– У вас есть в наличии сто фунтов? Я разыскал старого Желудочного Урчалу.Урчала – пузатый индус с самым скотским взглядом, который только Киму доводилось видеть.Такого полюбить трудно. Он не из тех, кого все любят. Но ремесло свое знает. Мы устраиваем Желудочному Урчале испытание в штаб-квартире корпорации АРП на Бедфорд-сквер. Тони стоит на другом конце комнаты, в тридцати футах от Урчалы, и тут жуткое ворчание вырывается из живота Тони: такое ощущение, словно огромный спрут переваривает кита.– И каков радиус действия? – спрашивает Тони.– Пятьдесят футов, сагиб, – скалится Урчало.Удача невероятная. Королева выражает соболезнование по поводу гибели трехсот детей под оползнем. А ведь старожилы в течение многих лет повторяли: «Надо наконец как-то подпереть склон».Зловещая темно-серая масса давно нависала над деревней, но никто и пальцем не шевельнул, чтобы что-нибудь сделать. В один прекрасный день оползень сошел и похоронил под собой местную школу.Речь королевы была, по замыслу автора, простой и трогательной:«Тем из вас, кто утратил детей во время катастрофы, я могу сказать только… – Урчание через микрофон направляется в телеэфир… боже, ну и звук! Королева бледнеет, но продолжает: – Что ваше горе – это мое горе и горе всех…»Ее слова тонут в отвратительном, смачном пердеже, в хлюпанье и хрюканье: «АНГЛИИИИЯ…» – королева давится и кидается за кулисы, оставляя за собой звук монументальной отрыжки.АРПКоролева больше так и не показалась на публике. Ее Величество испытывает недомогание… постоянно испытывает недомогание… Монархия трещит по швам.Ким чувствует, что он искупил свою английскую карму. Он кладет в долгий ящик проект подрыва всех мумий в Британском музее.
Париж Киму понравился с первого взгляда… писсуары на улицах, лотки цветочниц, рынки, мощеные улочки, очаровательные ружейные магазины, полные тростей со скрытыми внутри шпагами, шпаг со спрятанными внутри пистолетами и стреляющих ручек, предоставляющие богатый выбор аптеки, французские мальчишки с озорными улыбками, трехфутовые багеты, которые носят под мышкой… Старик прокатывает мимо на велосипеде, из корзинки у него за спиной отчаянно машет клешнями омар… Все это похоже на ожившую картину.Осенний денек, хрусткий и ясный. Парижский свет медлит на стенах, задевает карнизы, белого кота, герань в ящике на окне… Опавшие листья… Ким заходит в писсуар и видит на стене строки, достойные Вердена или Рембо: J'aime ces types vicieuxQui ici montrent la bite… Мне нравятся эти порочные типы, которые выставляют здесь напоказ свои штучки…– Moi aussi… И мне (франц.).
– неумело выговаривает Ким, – я вижу почерк моего духовного брата. Надо что-то делать с моим французским.Он берет французскую книгу и ее английский перевод и вскоре уже сносно читает по-французски.Ким назначает встречу с мэтром Бумселем… Мэтр – худой, аристократического вида мужчина протягивает холодную длинную ладонь.Ким подозревает, что Бумсель – вовсе не французский аристократ из древнего рода, за которого он себя выдает. Его родной язык, приходит к выводу Ким, немецкий… Швейцарский еврей, скорее всего из Цюриха или Базеля…Бумсель отводит его в комнату с альковом и отдергивает штору… Ким смотрит на картину и улыбается:
ПОРТРЕТ РАБОТЫ ЕГО ОТЦА Ким Карсонс 16 лет 1876 г.
Столько лиц, но в каждом из них – один из отблесков сущности Кима, и все они схвачены в портрете работы его отца. Одно лицо – искривленное, в шрамах и откровенно больное. В нем чувствуется что-то звериное, но таких зверей нет на Земле. На Киме – стигматы инопланетянина, отпечаток того, что он не принадлежит к роду человеческому, и это так же шокирует и возбуждает, как зрелище человека, выставившего напоказ свои интимные части на людном рынке.Дезориентация и головокружение… далекие голоса… Кто был отцом Кима? Счет за услуги, предварительный диагноз… отравление радием. Радиоактивные Карсонсы… Может, мы и есть Смерть, думает Ким с приятным содроганием, и от него начинает вонять скунсом…Полузабытые сделки и заказы… старые друзья и враги… ты меня помнишь? А меня? А меееееняяя?Ким знал, что вспоминает какие-то прошедшие жизни, яркие и поблекшие детали, рассыпавшиеся на кусочки. О нет, это совсем не означает того, что он был Клеопатрой в прошлом воплощении, или какую-нибудь чушь в том же духе… Возможно, что-то вроде параллельной Вселенной, но все это техника, пусть ею кто-нибудь другой занимается. Главное, что Ким помнит. Он помнит опьянение и безумие Черной Смерти. Разве не прекрасно танцевать и петьИ под колокольцы Смерти помереть? Он ощущает чуму, словно плащ на плечах, когда он крадется по Лондону, разгоняя клубы Черной Смерти звонким мальчишеским смехом.«Выносите мертвецов».Какая замечательная фраза, думает Ким, а кого еще нам приходится выносить?Ледяная темень космоса… жестяные бараки… шуточки солдатни… ужас снаружи… световые годы за спиной… все тает… гаснет… слезы… он не отец мне… посмотри внимательнее… юношеская отвага зловещая, как комета… смерть и Крысолов… солнечный свет на мраморе… твердая как алмаз воля к свершениям… ослепительная улыбка… последний приказ… дом… знаете ли… помните колокольцы времени там, на плоскогорье вместе с Кимом?., последний приказ… этого не подделаешь… этого не подделаешь… по Лондону… по Лондону… лицо… руки… лицо решившегося человека… он не будет раздумывать… победа или поражение?., прикрываться щитом постоянной бдительности… космическая болезнь в крови… соитие… семя… только представь, что он расслабляется… зловоние разложения и смерти… посмотри внимательнее… лицо, руки, кровь… человеческое животное в чумном плаще… А затем соитие, семя на портрет работы его отца: неприкрытый лик инопланетянина…Апрель – жесточайший месяц, тянет память к желанию, женит дряблые корни с весенним дождем… Т. С. Элиот. «Бесплодная земля». Перевод С. Степанова.
полузабытые сделки и заказы… старые друзья и враги… Смерть и Крысолов?Ким знал, что ему придется сделать это, толком не представляя, что он такое делает… Как настоящий скаут он был всегда готов… Zur jeden Massermord stehen wir bereit!(К массовому убийству всегда готовы!) Ким провел три года в Париже. Эти годы тянулись, словно бесконечные полотна, на которых можно было увидеть время, пронизанное светом Парижа, светом художников, и Ким купался и дышал светом Мане и Сезанна и еще двух каких-то, кого я сейчас не могу вспомнить, одного, который так хорошо умел изображать купальщиц, и еду, и зонтики, и стаканы с вином, и еще одного, того, что написал великолепную картину «Le Convalescent», на которой служанка чистит яйцо, сваренное всмятку? Художник макает кисть в свет и в яйцо, сваренное всмятку, и в стакан с вином, и рыба получается волшебно-живой, окропленная магией света. Ким пропитан светом, свет переполняет его, и весь Париж кишит под лучами света. Ким был еще той штучкой, ганменом с Дикого Запада Разумеется, кое-кому не терпелось, чтобы он предъявил свои верительные грамоты. Ким ранил на дуэли одного издателя.Первая книга Кима, не без оттенка сенсационности, слегка беллетриэованные воспоминания о том, как он был банковским грабителем, бандитом и ганменом, озаглавлена «Quien es?». Ким самолично позировал для иллюстраций. Вот он, в полуприседе, держит револьвер обеими руками на уровне глаз. Вокруг него, как вокруг эпицентра торнадо, стоит мертвый штиль. Его лицо, лишенное всякого человеческого выражения, полностью подчинено стоящей перед ним задаче и озарено внутренним светом. QUIEN ES?Ким Карсонс литературная обработка Уильяма Холла Quien es?Последние слова Малыша Билли, когда он вошел в темную комнату и увидел сидящую в темноте фигуру. Кто здесь? Ответом была пуля в сердце. Если ты требуешь у Смерти предъявить верительные грамоты, ты – труп.Quien es?Кто здесь?Существует ли Ким Карсонс?Его существование, как и любое существование, может быть выведено только путем логического умозаключения… следы на листьях, остающиеся после него… ископаемые остатки… выцветшие фиолетовые фотографии, вырезки из старых газет, превратившиеся в пожелтевшую пыль… воспоминания тех, кто его знал или думал, что знает… портрет, приписываемый кисти отца Кима, Мортимера Карсонса: Ким Карсонс 16 лет 16 декабря 1876 г…. И эта книга.Он существует на этих страницах так же, как существуют Лорд Джим, Великий Гэтсби, Комус Бассингтон, живут и дышат в вымысле писателя, в заботе, любви и преданности, которые вызвали их из небытия, – несовершенные, обреченные, но непобедимые, лучезарные герои, которые отважились на невозможное, пошли штурмом на твердыни небес, в последний раз отважились осуществить величайшее из человеческих мечтаний;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Как-то утром за завтраком, когда Ким уже наполовину покончил со второй чашкой чая, покуривая сигарету и поглядывая в окно по правую руку… серое утро, серая улица, ободранные рекламные щиты… он ощутил неприятное чувство выпадения из реальности, как будто у него внезапно начало першить и щипать в горле.– Может, вы все-таки не будете мешать мне завтракать?Ким оглядывается. Дородный краснолицый мужчина сидит за соседним столом. Странно, что Ким не заметил, как он вошел.– Я не вполне вас понимаю… – бормочет Ким. – Я же просто сижу.– Вы меня прекрасно понимаете. Вы издавали непристойные звуки.Мужчина встает и бросает на стол свою салфетку.– Пидор вонючий!Мужчина выходит.Ким сидит окаменев, словно человек, которого смертельно ранили и жизнь струей вытекает из него.– С вами все в порядке, сэр?– Да, миссис Харди.– Это ужасный человек, мистер Уэнтуорт… заявился ко мне прямо на кухню, представляете… «Мне, пожалуйста, завтрак, если можно», – говорит, а я говорю, что сейчас сделаю, а он: «Ищите лучше… ищите лучше…»Направленный микрофон, соображает Ким. Игра на двоих. В свое время Ким баловался чревовещанием. Он так и не добился больших результатов, но в процессе занятий познакомился с рядом, красочных персонажей, таких как Желудочный Урчало, который умел изображать посредством чревовещания урчание в желудке и пердеж.Ким совершает обход мюзик-холлов, карнавалов, театральных агентств сомнительного свойства… вознаграждение – сто фунтов.– Ну я, богом клянусь, покажу им «непристойные звуки».Ненависть Кима к Англии превращается в манию. Если у вас правильный выговор, то вы можете одеваться хоть в джутовый мешок и обмотки, но при звуках вашего голоса все будут вставать перед вами на задние лапки, пуская слюни, как павловские собачки. Они знают свое место.Какое будущее может быть у страны, граждане которой готовы стоять в очереди трое суток, лишь бы лицезреть Королевскую Чету? Где один продавец в магазине обращается к другому «коллега»?Законы о продаже спиртного, которые не менялись со времен Первой мировой войны. «Простите, сэр, бар закрывается». И, представьте себе, эта фраза произносится с видимым удовольствием.Боже, храни Королеву и ее фашистский режим… Первая строчка из песни группы Sex Pistols «God Save The Queen».
Дряблый, конечно, беззубый такой фашизм. «Никогда не заходи слишком далеко ни в чем» – вот принцип, на котором основана вся англикосия. Королева служит гарантом стабильности всего этого вонючего сральника и позволяет небольшой элите богачей и знати не потонуть в дерьме…Англичане размякли в сортире. Англия похожа на мертвую гадину, которая настолько тупа, что до нее даже не доходит – она сдохла. Она бесславно бултыхается в собственных помоях, в отбросах и дурной имперской карме. Представляете, насколько мы обязаны Вашингтону и парням из Валли-фордж Долина в Восточной Пенсильвании, место зимовки армии Вашингтона в первую трудную зиму войны за независимость. После Валли-фордж удача перешла на сторону поселенцев.
– тем, что они вытянули нас из этого логова снобизма и аристократического произношения, сняли с этой лестницы, по которой каждый карабкается, наступая при соблюдении всех приличий на руки лезущего следом: «Простите, старина, но вам не кажется, что следовало бы быть осторожнее на поворотах и не обгонять кого попало?»Единственное, что может сделать Homo sapiens, если хочет выбраться из этой задницы, так это отважиться на следующий шаг. Английская система просуществовала слишком долго и слишком хорошо. Со всем эти балластом незаслуженных привилегий им никогда не оторваться от поверхности Земли. И кто бы согласился повесить все это себе на шею? Только они выйдут из космического корабля, как тут же начнут оглядываться по сторонам в поисках холуев.
Ким задержался в Эрлз-Корт на три месяца… три месяца мучений, едкого страха, унижения и поражений, которые сжигают тебя как кислота.Он научился прикрываться щитом постоянной бдительности, замечать любого прохожего на улице, прежде чем он успеет заметить тебя. Он научился, как можно стать невидимым, если не давать никому повода посмотреть на тебя, укутываться в покровы темноты и прятаться во вращающийся цилиндр света. Лишенный физического оружия, он обратился к оружию магическому и добился с его помощью впечатляющих результатов.Он вызывал короткие замыкания при помощи магнитофона, погружавшего в темноту весь Эрлзкорт… ЧПОК.Он вызвал заклинаниями ветер, который сорвал навесы с торговых рядов в Уорлдз-Энд, помчался дальше и убил три сотни человек где-то в Бремене или вроде того.(Меня называют Повелителем Ветров.)Он прочитал об этом в газете на следующий день и сказал: «Чем больше, тем лучше». В то же самое время он осознавал, что превратился в орудие разрушения, в джинна из бутылки, которого они используют против своих врагов. Кто они такие? Ему было уже все равно.И он избавился от некоторых местных неудобств. Жуткая старая карга в табачной лавке напротив отеля, которая бросала сдачу ему в лицо… Когда в один прекрасный день равнодушный, оценивающий взгляд Кима остановился на ее примусе… вот она, прекрасная возможность. Возвращаясь в отель, он чувствовал, как она посылает глазами пучки искрящейся ненависти ему прямо в спину… Искрящейся?.. Каждое утро она кипятит воду для чая на этом старом подтекающем примусе…Несколько старых сплетниц собрались перед дымящимися обугленными останками киоска. Одна из них говорит Киму:– Правда, жуть?– Не могу глазам поверить, – говорит Ким. – А я все ждал, когда она наконец откроет лавку…– Вы все слышали? – жадно спрашивают они.– Ну конечно… Выхожу за дверь и думаю: «Боже мой, неужто боши опять нас бомбили?..» А тут ее заворачивают в пластиковую пленку, словно…А еще он закрыл греческую кофейню, в которой его обхамили… магия камеры и магнитофона… Иногда выходит, иногда нет. Но попытаться стоит.
– К вам какой-то джентльмен, мистер Уэнтуорт.Это Тони, он ждет его в мрачной маленькой гостиной с неуклюжими креслами. Ким набирает в легкие побольше воздуха, готовясь разразиться тирадой.– Прочти это.Тони вручает ему вырезку из газеты.
Профессор умирает при странных обстоятельствах
С мужчиной, в дальнейшем опознанным как профессор Стоунклифф – куратор Британского музея и всемирно известный египтолог, – прямо на вокзале Виктория случился припадок безумия. Он вступил с другими пассажирами в пререкания, которые постепенно перешли в потасовку. Вырвавшись из рук противников, он бросился под колеса поезда.
– А что случилось на самом деле? – спрашивает Ким.– Профессор Стоунклифф внезапно потерял контроль за кишечником в переполненном купе. На него напали пассажиры и выкололи ему глаз зонтиком.Кошмарная сцена в зеленоватой дымке… лица, искаженные настолько, что утратили всякое человеческое подобие, пылающие зловонной ненавистью и отвратительным чувством сообщничества… человек бежит, спотыкается, кровь хлещет из выколотого глаза… толпа гонится за ним, один из преследователей размахивает окровавленным зонтиком…«Держи его!»«Убьем вонючего пидора!»– Так что ты легко отделался, – говорит Тони.– А ты И того легче.– Нам некогда препираться, Ким. Мы в отчаянной ситуации. Нам всем могут пришить нарушение Акта о Государстве.
– Вас к телефону, мистер Уэнтуорт.– У вас есть в наличии сто фунтов? Я разыскал старого Желудочного Урчалу.Урчала – пузатый индус с самым скотским взглядом, который только Киму доводилось видеть.Такого полюбить трудно. Он не из тех, кого все любят. Но ремесло свое знает. Мы устраиваем Желудочному Урчале испытание в штаб-квартире корпорации АРП на Бедфорд-сквер. Тони стоит на другом конце комнаты, в тридцати футах от Урчалы, и тут жуткое ворчание вырывается из живота Тони: такое ощущение, словно огромный спрут переваривает кита.– И каков радиус действия? – спрашивает Тони.– Пятьдесят футов, сагиб, – скалится Урчало.Удача невероятная. Королева выражает соболезнование по поводу гибели трехсот детей под оползнем. А ведь старожилы в течение многих лет повторяли: «Надо наконец как-то подпереть склон».Зловещая темно-серая масса давно нависала над деревней, но никто и пальцем не шевельнул, чтобы что-нибудь сделать. В один прекрасный день оползень сошел и похоронил под собой местную школу.Речь королевы была, по замыслу автора, простой и трогательной:«Тем из вас, кто утратил детей во время катастрофы, я могу сказать только… – Урчание через микрофон направляется в телеэфир… боже, ну и звук! Королева бледнеет, но продолжает: – Что ваше горе – это мое горе и горе всех…»Ее слова тонут в отвратительном, смачном пердеже, в хлюпанье и хрюканье: «АНГЛИИИИЯ…» – королева давится и кидается за кулисы, оставляя за собой звук монументальной отрыжки.АРПКоролева больше так и не показалась на публике. Ее Величество испытывает недомогание… постоянно испытывает недомогание… Монархия трещит по швам.Ким чувствует, что он искупил свою английскую карму. Он кладет в долгий ящик проект подрыва всех мумий в Британском музее.
Париж Киму понравился с первого взгляда… писсуары на улицах, лотки цветочниц, рынки, мощеные улочки, очаровательные ружейные магазины, полные тростей со скрытыми внутри шпагами, шпаг со спрятанными внутри пистолетами и стреляющих ручек, предоставляющие богатый выбор аптеки, французские мальчишки с озорными улыбками, трехфутовые багеты, которые носят под мышкой… Старик прокатывает мимо на велосипеде, из корзинки у него за спиной отчаянно машет клешнями омар… Все это похоже на ожившую картину.Осенний денек, хрусткий и ясный. Парижский свет медлит на стенах, задевает карнизы, белого кота, герань в ящике на окне… Опавшие листья… Ким заходит в писсуар и видит на стене строки, достойные Вердена или Рембо: J'aime ces types vicieuxQui ici montrent la bite… Мне нравятся эти порочные типы, которые выставляют здесь напоказ свои штучки…– Moi aussi… И мне (франц.).
– неумело выговаривает Ким, – я вижу почерк моего духовного брата. Надо что-то делать с моим французским.Он берет французскую книгу и ее английский перевод и вскоре уже сносно читает по-французски.Ким назначает встречу с мэтром Бумселем… Мэтр – худой, аристократического вида мужчина протягивает холодную длинную ладонь.Ким подозревает, что Бумсель – вовсе не французский аристократ из древнего рода, за которого он себя выдает. Его родной язык, приходит к выводу Ким, немецкий… Швейцарский еврей, скорее всего из Цюриха или Базеля…Бумсель отводит его в комнату с альковом и отдергивает штору… Ким смотрит на картину и улыбается:
ПОРТРЕТ РАБОТЫ ЕГО ОТЦА Ким Карсонс 16 лет 1876 г.
Столько лиц, но в каждом из них – один из отблесков сущности Кима, и все они схвачены в портрете работы его отца. Одно лицо – искривленное, в шрамах и откровенно больное. В нем чувствуется что-то звериное, но таких зверей нет на Земле. На Киме – стигматы инопланетянина, отпечаток того, что он не принадлежит к роду человеческому, и это так же шокирует и возбуждает, как зрелище человека, выставившего напоказ свои интимные части на людном рынке.Дезориентация и головокружение… далекие голоса… Кто был отцом Кима? Счет за услуги, предварительный диагноз… отравление радием. Радиоактивные Карсонсы… Может, мы и есть Смерть, думает Ким с приятным содроганием, и от него начинает вонять скунсом…Полузабытые сделки и заказы… старые друзья и враги… ты меня помнишь? А меня? А меееееняяя?Ким знал, что вспоминает какие-то прошедшие жизни, яркие и поблекшие детали, рассыпавшиеся на кусочки. О нет, это совсем не означает того, что он был Клеопатрой в прошлом воплощении, или какую-нибудь чушь в том же духе… Возможно, что-то вроде параллельной Вселенной, но все это техника, пусть ею кто-нибудь другой занимается. Главное, что Ким помнит. Он помнит опьянение и безумие Черной Смерти. Разве не прекрасно танцевать и петьИ под колокольцы Смерти помереть? Он ощущает чуму, словно плащ на плечах, когда он крадется по Лондону, разгоняя клубы Черной Смерти звонким мальчишеским смехом.«Выносите мертвецов».Какая замечательная фраза, думает Ким, а кого еще нам приходится выносить?Ледяная темень космоса… жестяные бараки… шуточки солдатни… ужас снаружи… световые годы за спиной… все тает… гаснет… слезы… он не отец мне… посмотри внимательнее… юношеская отвага зловещая, как комета… смерть и Крысолов… солнечный свет на мраморе… твердая как алмаз воля к свершениям… ослепительная улыбка… последний приказ… дом… знаете ли… помните колокольцы времени там, на плоскогорье вместе с Кимом?., последний приказ… этого не подделаешь… этого не подделаешь… по Лондону… по Лондону… лицо… руки… лицо решившегося человека… он не будет раздумывать… победа или поражение?., прикрываться щитом постоянной бдительности… космическая болезнь в крови… соитие… семя… только представь, что он расслабляется… зловоние разложения и смерти… посмотри внимательнее… лицо, руки, кровь… человеческое животное в чумном плаще… А затем соитие, семя на портрет работы его отца: неприкрытый лик инопланетянина…Апрель – жесточайший месяц, тянет память к желанию, женит дряблые корни с весенним дождем… Т. С. Элиот. «Бесплодная земля». Перевод С. Степанова.
полузабытые сделки и заказы… старые друзья и враги… Смерть и Крысолов?Ким знал, что ему придется сделать это, толком не представляя, что он такое делает… Как настоящий скаут он был всегда готов… Zur jeden Massermord stehen wir bereit!(К массовому убийству всегда готовы!) Ким провел три года в Париже. Эти годы тянулись, словно бесконечные полотна, на которых можно было увидеть время, пронизанное светом Парижа, светом художников, и Ким купался и дышал светом Мане и Сезанна и еще двух каких-то, кого я сейчас не могу вспомнить, одного, который так хорошо умел изображать купальщиц, и еду, и зонтики, и стаканы с вином, и еще одного, того, что написал великолепную картину «Le Convalescent», на которой служанка чистит яйцо, сваренное всмятку? Художник макает кисть в свет и в яйцо, сваренное всмятку, и в стакан с вином, и рыба получается волшебно-живой, окропленная магией света. Ким пропитан светом, свет переполняет его, и весь Париж кишит под лучами света. Ким был еще той штучкой, ганменом с Дикого Запада Разумеется, кое-кому не терпелось, чтобы он предъявил свои верительные грамоты. Ким ранил на дуэли одного издателя.Первая книга Кима, не без оттенка сенсационности, слегка беллетриэованные воспоминания о том, как он был банковским грабителем, бандитом и ганменом, озаглавлена «Quien es?». Ким самолично позировал для иллюстраций. Вот он, в полуприседе, держит револьвер обеими руками на уровне глаз. Вокруг него, как вокруг эпицентра торнадо, стоит мертвый штиль. Его лицо, лишенное всякого человеческого выражения, полностью подчинено стоящей перед ним задаче и озарено внутренним светом. QUIEN ES?Ким Карсонс литературная обработка Уильяма Холла Quien es?Последние слова Малыша Билли, когда он вошел в темную комнату и увидел сидящую в темноте фигуру. Кто здесь? Ответом была пуля в сердце. Если ты требуешь у Смерти предъявить верительные грамоты, ты – труп.Quien es?Кто здесь?Существует ли Ким Карсонс?Его существование, как и любое существование, может быть выведено только путем логического умозаключения… следы на листьях, остающиеся после него… ископаемые остатки… выцветшие фиолетовые фотографии, вырезки из старых газет, превратившиеся в пожелтевшую пыль… воспоминания тех, кто его знал или думал, что знает… портрет, приписываемый кисти отца Кима, Мортимера Карсонса: Ким Карсонс 16 лет 16 декабря 1876 г…. И эта книга.Он существует на этих страницах так же, как существуют Лорд Джим, Великий Гэтсби, Комус Бассингтон, живут и дышат в вымысле писателя, в заботе, любви и преданности, которые вызвали их из небытия, – несовершенные, обреченные, но непобедимые, лучезарные герои, которые отважились на невозможное, пошли штурмом на твердыни небес, в последний раз отважились осуществить величайшее из человеческих мечтаний;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32