В его воспоминаниях образно всплывает последнее впечатлен
ие до его прихода ко мне. Он играл с герцогом Лютером в «избиение крестьян
» и видит теперь перед собою их побитые скорбные лица. Потом видит вдруг к
инжал Ц он принадлежит его отцу. Затем на доске появляется сначала серп,
а за ним и коса; он видит старого крестьянина, который косит траву на лужай
ке перед их отдаленной усадьбой. Через несколько дней мне удалось разъяс
нить последовательность этих образов. Возбужденное состояние его объя
сняется неблагоприятными семейными условиями: жестокостью и вспыльчив
остью отца, жившего не в ладах с женщинами и не знавшего никаких педагоги
ческих средств, кроме угроз; развод отца с доброй и ласковой матерью; втор
ая женитьба отца, который в один прекрасный день привел в дом молодую жен
у, «новую маму». Через несколько дней после этого и проявилась болезнь пр
инца. В прозрачные намеки превратила эти образы подавленная злоба по отн
ошению к отцу. Материалом послужили воспоминания из белирианской мифол
огии. Серпом Зевес кастрировал отца, коса и старик изображают Хроноса, мо
гучего титана, который пожрал своих детей и которому так не по-сыновнему
отомстил Зевес. Женитьба отца послужила для мальчика поводом обратить н
а него те упреки и угрозы, которые он слышал от него (игра в «избиение крес
тьян»; вещи, которых делать не следует; кинжал, которым можно убить). Здесь
в сознание проникают давно оттесненные воспоминания и их оставшиеся бе
ссознательными слезы: они проскальзывают по обходным путям под маской м
нимо бессмысленных образов. Одержимый маниакальной жаждой власти и уби
йств тех, кто кажется ему «отъявленными мерзавцами», юный принц Дарт Вей
ньет считает себя абсолютно нормальным, а между тем личность его глубоко
искажена. Я бы сказал, что он намного опаснее своих братьев, страдающих вс
его лишь различными степенями некоторых нервных расстройств…
Подлинный отрывок из объем
ного, полного странных сентенций труда младшего придворного доктора Зи
кмунда Фрейда «Мозговедение принцев дома Вейньет», проливающего свет н
а то, насколько он сам был тяжело болен

ГЛАВА ВТОРАЯ
В ней много говорится об отъявленных мерзавцах, а также вспоминается пре
красная пора детства и не слишком прекрасная пора преступной юности

Пока я летел в пропасть, перед моим мысленным взором в одно мгновение про
неслась вся моя жизнь. Говорят, так бывает, когда находишься на краю гибел
и. Мысли твои вдруг растягиваются, словно какая-нибудь приторная восточ
ная сладость Ц и прошлое предстает зримым и ясным настолько, будто ты пр
оживаешь всю жизнь заново. Взлеты и падения, неблаговидные поступки, вел
икие свершения. Ты ощущаешь стыд и гордость, тебя обуревает необыкновенн
ое возбуждение и убаюкивает стремительно надвигающийся вечный покой.
Я вспомнил детство. Шумные королевские пиры, где придворные и гости двор
а, перепиваясь, валились под стол. Суровые наставления отца, его бешеный х
охот и неуемную ярость. Ласку и любовь так рано ушедшей из жизни матери.
Ее совершенный образ всегда напоминает мне о том, что женщина Ц создани
е почти идеальное. Если бы некоторые дамы впоследствии не дали мне понят
ь, что в женщине имеется великое множество изъянов и Создатель, наверное,
пребывал в глубоком творческом кризисе, когда создавал женщину именно т
акой, наверное, я и по сию пору был бы очарован этими во многом парадоксаль
ными и непростыми существами.
Единственным недостатком моей матери, по словам тех, кому выпало счастье
знать ее при жизни, была ее крайняя нетерпимость к людям, совершающим нед
остойные поступки. Раз она, например, ударила герцога Бевиньи бронзовым
подносом только за то, что во время трапезы он вытирал жирные ладони о кра
й шелковой скатерти. Если подумать, ну что такого страшного Ц немного за
пачкал королевскую собственность, но моя мать просто не могла вынести по
добного поведения, потому что была особой самых благородных кровей и уто
нченного воспитания. Поднос этот с запечатленным на нем профилем герцог
а, поговаривают, стал его личной реликвией и хранится по сей день в Вейгар
де…
Отрочество. Дни, проведенные в душных учебных классах, бесконечные трени
ровки («истинное фехтовальное мастерство дается только тому, кто трудит
ся до изнеможения», Ц говаривал Габриэль Савиньи), озорные выходки и пра
здные шатания по столице Центрального королевства Ц Мэндому.
Иногда я сбегал с занятий только для того, чтобы с компанией простых по кр
ови бездельников Ц моих приятелей Ц отправиться за северный торговый
тракт. Там мы, сидя на бревнах на заброшенной лесопилке, играли в карты и к
ости, рассказывали смешные истории и планировали набеги на окрестные са
ды и огороды. А потом, в ожидании наступления вечера, отправлялись на цент
ральный рынок Ц таскать у торговцев семечки и соленые огурцы.
Развлечения наши были весьма далеки от совершенства. Порой мне даже быва
ет стыдно, когда я вспоминаю, что мы вытворяли. Озорничали иногда довольн
о жестоко, доводя мирных граждан Мэндома до исступления.
Например, били стекла в богатых домах, а мозаичные витражи были в те време
на очень и очень дороги. Впрочем, и сейчас они тоже не дешевы. Цветные стек
ляшки были нужны нам, чтобы смотреть через них на мир (в красном, синем и зе
леном цвете он выглядел куда интереснее), да еще играть в расшибалочку. Я п
очти все время выигрывал, и в конце концов у меня набралось столько цветн
ых стеклышек, что при желании ими можно было остеклить весь фамильный за
мок. Я же предпочел раздарить их ребятам помладше, благодарности их не бы
ло предела.
Еще мы швырялись камнями в мойщиков стекол. Беднягам было сложно удержат
ься на верхотуре под целым градом тяжелых снарядов. Выронив ведро и тряп
ку, они шлепались на мостовую, сопровождаемые нашим радостным смехом.
Мы регулярно клали свежий навоз на пороги домов, где жили самые суровые с
толичные граждане. Ох и отчаянно они ругались, наступив рано поутру начи
щенным до блеска сапогом в благоухающую кучу.
У нас были собственные маскарадные костюмы, составленные по большей час
ти из украденного белья, которое ничего не подозревавшие хозяйки развеш
ивали сушиться на солнышке. Мои приятели любили щеголять в цветастых тру
сах поверх штанов, дамских панталонах и розовых нижних юбках с узорными
рюшками.
Частенько мы устраивали сражения, бились на деревянных мечах и палках, в
оображая себя настоящими воинами. Я неизменно верховодил. Уже тогда я по
лучал регулярные уроки фехтовального мастерства у Габриэля Савиньи и м
ог одержать победу над любым из сверстников. Я вел своих приятелей в бой, и
мы всегда разбивали врага Ц плохо организованных и не обученных владен
ию оружием мальчишек с соседней улицы.
Раз у них, правда, тоже объявился лидер Ц крепкий паренек с красным угрев
атым лицом. Благодаря его командованию они атаковали нас несколько раз в
полне успешно. Но в его жилах не текла королевская кровь Ц он был сыном ст
арьевщика. И смелость крепыш сохранил лишь до тех пор, пока я не ткнул его
однажды деревянным мечом под дых и не пригрозил, что ему не поздоровится,
если он посмеет еще хотя бы раз выступить против меня. С тех пор он вел себ
я ниже воды, тише травы. Ну или наоборот… А потом принял верное решение и п
римкнул к нашему отряду.
Я ощущал, что действительно счастлив, когда неприятель бежит, а в нашей вл
асти оказывается очередной переулок города. С моими восторженными чувс
твами совершенно не считались жители Мэндома Ц их наши игрища буквальн
о выводили из себя, в особенности если сражение разворачивалось далеко з
а полночь. Вели мы себя слишком шумно и никому не давали спать. Пару раз ме
ня даже окатили помоями. А «вояк» из моей армии таскали за уши, отвешивали
им подзатыльники, давали пинки. Подобные унижения вызывали во мне жгучую
ярость и желание отомстить за поруганную честь моего маленького воинст
ва.
Отрочество мое было временем вполне беспечным, но наполненным высоким с
мыслом Ц оно олицетворяет для меня сейчас вхождение во взрослую жизнь.
Именно тогда ко мне пришло осознание того, кто Я такой и как мне следует ве
сти себя с окружающими простыми людьми.
Юность. Пора бурного веселья Ц светлого эля и девичьих объятий. Пожалуй,
элем тогда я увлекался чрезмерно, да и красоток, побывавших в моей постел
и, было не сосчитать. Если уж говорить откровенно, то в постели милые крошк
и оказывались весьма нечасто. Зато они бывали у меня в открытом поле, в лес
у за торговым трактом (на тех самых бревнах, где мы когда-то играли с прият
елями в карты и кости), на лестнице одного старого дома (замок на двери был
сбит, здесь давным-давно никто не жил), на многочисленных чердаках, за зам
ковой кузницей (ах, Грета, светловолосая дочка герцогини Гадсмита, где ты
сейчас?), на крыше кузницы, когда темнело, и даже в самой кузнице, если там от
сутствовал кузнец Ц здоровенный глухонемой мужик по имени Герасим.
Кузнец умел говорить только два слова: «Поддай жару!» Люди болтали про не
го, что, дескать, когда-то давно Герасим утопил собачку. Я же всегда был уве
рен, что это неправда. Народ любит придумывать всякие истории про тех, кто
вызывает у них неуютное чувство. О Герасиме же всем вокруг так и хотелось
присочинить какую-нибудь байку, потому что физиономия у него была самая
что ни на есть зверская.
Именно тогда, в юности, я впервые почувствовал в себе склонность к борьбе
за справедливость и убийству отъявленных мерзавцев. И, надо сказать, вес
ьма преуспел в этом важном, принципиальном для меня деле.
В общем, юность моя, так же как и отрочество, была временем в высшей степен
и счастливым… За многими простыми радостями, такими, как светлый эль, дев
ичьи объятия и убийства отъявленных мерзавцев, я и сам не заметил, как про
изошло мое становление, укрепился мой характер и закалился дух.
Черный период жизни. Смерть отца. Я лишен наследства, изгнан Фаиром из Цен
трального королевства, живу прихлебателем при дворе родных братьев. Уча
сть бедного родственника начинает меня все сильнее тяготить. Наконец, я
прихожу к мысли, что подобное существование неприемлемо для принца кров
и, и отправляюсь искать лучшую долю…
Торговый тракт Гадсмита. Я мчусь на вороном скакуне к купеческому обозу,
а позади, обнажив мечи, несутся во весь опор головорезы из моей шайки. Эх и
лихое было время! Я вел себя так, словно искал смерти. А все потому, что на ка
кое-то время утратил себя самого. Не найдя места в изменчивом мире, я, риск
овал каждый день головой и тем не менее оставался в живых. Наверное, высши
е силы берегли меня для великих дел, со мной была моя удача и мое предназна
чение, моя значимость для судьбы великой Белирии.
А вот разбойники из моей шайки почему-то, напротив, гибли толпами. Нередко
после очередного набега от отряда оставалось не больше десяти человек.
Правда, шайка моя вскоре пополнялась, но вечно так продолжаться не могло.
Благодаря Ц высокой смертности среди моих людей я довольно быстро снис
кал дурную славу. Многие, например, считали, что я вовсе и не человек. Навер
ное, всему виной была моя необыкновенная удача, то, что я был практически н
еуязвим, чудесным образом избегая любой смертельной опасности. Ну и репу
тация отчаянного психа, конечно, тоже заставляла разбойников разбредат
ься по другим, порой менее удачливым, шайкам. Слухи обо мне были, как водит
ся, сильно преувеличены Ц я ведь вовсе не ненормальный, как кто-то может
подумать, я тоже испытываю страх и прочие простые человеческие эмоции… Я
Ц человек, хоть и обладаю нечеловеческой силой воли и умением решать лю
бые вопросы.
Стерпор. Борьба за власть. Кровопролитная война. Победа. Я Ц король. Мне п
ринадлежат обширные земли от самой Кривии до Северного Мерквия…
И вот уже я Ц жалкий калека, узник Нижних Пределов. Вырвался на свободу ли
шь затем, чтобы погибнуть, рухнуть в пропасть по воле гадкого, тупого карл
ика…

Я вспомнил, как Габриэль Савиньи принес мне взамен деревянного меча наст
оящий, булатной стали. Мой первый меч, выкованный Герасимом за пару часов,
был лишен украшений вроде гравировки или изящных вензелей, но мне он пок
азался самым красивым оружием на свете. На глазах у меня выступили слезы.
Я смотрел на стальной клинок, на обмотанную бечевкой рукоять и не мог вым
олвить ни слова Ц мои уста сковал восторг Ц это был поистине божествен
ный дар.
Ц Носи оружие с честью, Ц сказал Габриэль Савиньи, Ц ты мой лучший учен
ик, Дарт. Я знаю, что ты будешь использовать его всегда только для правых д
ел.
Ц О да! Ц Я благодарно кивнул и положил руку на плечо учителя. Ц Ты може
шь быть в этом уверен.
Я уже давно был с Габриэлем Савиньи в дружеских отношениях. Нас сблизило
увлечение метательными топорами. И хотя я все больше внимания уделял меч
у и все меньше топорам, время от времени мы с ним соревновались, кидая топо
ры в державших деревянные щиты слуг. Мне надоедало швырять топоры доволь
но скоро Ц все же это занятие на любителя. А вот Габриэль Савиньи так люби
л топоры, что порой впадал в настоящее исступление. Он кидал и кидал их до
тех пор, пока от щита не оставались одни обломки, а державший его слуга не
падал от ужаса в обморок. Или делал вид, что упал, в надежде остаться в живы
х.
Мое заверение, что я намерен использовать пожалованный мне меч только дл
я правых дел, вовсе не было пустыми словами: я давно уже подумывал о том, чт
о как только стану обладателем настоящего меча, то немедленно совершу це
лый ряд благороднейших поступков.
И совершил…

Покинув фамильный замок, я отправился в жилую часть города, чтобы вступи
ть в поединок возмездия с первым отъявленным мерзавцем на моем длинном ж
изненном пути. Этот злодей по профессии был шорником, он занимался разве
дением собак, кормил и поил их, приучая к себе, растил, в общем, строил из себ
я добродушного дядюшку Ц покровителя братьев наших меньших. А потом сди
рал с бедных собачонок шкуры, шил сапоги и по весьма недешевой цене прода
вал состоятельным гражданам Мэндома. Наживался на страданиях несчастн
ых животных.
Не представляю, какой паршивой у человека должна быть душа, чтобы он был с
пособен на такое.
Я поднялся по ступеням и громко постучал в дверь дома, где жил этот отъявл
енный мерзавец. За дверью царила тишина. Потом отозвались собаки Ц судя
по приглушенному лаю, он держал их в подполе. Я стоял на пороге и раскачива
лся на каблуках, ожидая, когда негодяй наконец соизволит меня принять. Вр
емя шло, а он все не появлялся. Я постучал повторно, чувствуя, что теряю тер
пение. Я даже несколько раз дернул серьгу. Тогда этот жест только начинал
входить у меня в привычку. Наконец за дверью послышалось кряхтенье, заск
рипела лестница.
Ц Кого там черти принесли? Ц проворчал шорник и громко зевнул.
Ц Это потомственный принц дома Вейньет! Ц выкрикнул я. Ц Мое имя Ц Дар
т! Открывай, морда!
Суровое обращение отъявленного мерзавца совсем не смутило, наверное, он
привык к тому, что высокопоставленные господа, общаясь с ним, ругаются по
следними словами. Да и как еще можно обращаться с человеком, ремесло кото
рого Ц живодер.
Дверь распахнулась, на лице шорника сияла счастливая улыбка Ц он почему
-то решил, что я хочу приобрести сапоги, скроенные из шкур невинно убиенны
х животных. Выражение моего лица его тоже не удивило. Наверное, именно так
, с отвращением, на него смотрели многие богатые клиенты.
Ц Юный принц, Ц продолжая скалиться, сказал шорник, Ц какой сюрприз! Дл
я вас Ц лучший товар. Приготовлен только на той неделе. Ц Он заговорщицк
и подмигнул мне. Ц Желаете посмотреть прямо сейчас?
Я решил не тянуть кота за хвост и сразу же приступить к делу. Вынув меч из-з
а спины, где я его прятал Ц опасался, что шорник в дверную щель разглядит
мое новенькое блестящее оружие и не захочет ко мне выйти, Ц я сказал:
Ц Буду краток. Ты недостоин того, чтобы жить. И я пришел убить тебя.
Ц Чего?! Ц растерялся негодяй. Наверное, раньше ему не приходилось стал
киваться с подобной откровенностью. Ц Я вас не понял. Ц Он шумно сглотн
ул слюну.
Ц Я пришел, чтобы убить тебя, Ц повторил я, подергивая серьгу, Ц но, если
ты предпочитаешь провести поединок по всем правилам, что ж, я готов.
Ц По-поединок… Ц От страха он стал заикаться, лицо его пошло пятнами.
Росту шорник был под два метра, широкоплечий и очень плотного телосложен
ия, но смелостью он явно не отличался. Увидев, что отъявленный мерзавец вп
ал в состояние почти священного ужаса и вместо того, чтобы взяться за ору
жие, только хлопает глазами, я сильно разочаровался.
1 2 3 4 5 6 7 8