А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

«Я, – писал он, – как головешка, которую выдернули из огня у алтаря Сатаны, где во имя зла сгорели миллионы человеческих жизней, не говоря уже и о многом другом: божественных образах человеческих существ, вере многих людей в справедливого и сострадательного Бога, которая пестовалась в человеческих сердцах два тысячелетия». Почему это случилось? Новый Сион начинался с этого вопроса, на который ответа не было, а возможно, и никогда не будет. Впрочем, был ряд граней положения евреев в мире, где с времен, предшествующих Холокосту, произошли существенные улучшения. Во-первых, было организовано национальное еврейское государство. На этом Изгнание, разумеется, не кончилось. Да и могло ли? Изгнание, как отмечал Артур Коэн, не было исторической случайностью, которую можно было бы исправить созданием светского национального государства; скорее это – метафизическая концепция, «некий некорректируемый исторический коэффициент». Большинство евреев оставались за пределами государства. Так было всегда, начиная с вавилонского изгнания. В Третьем Сообществе, как и во Втором, состояла всего четвертая часть евреев. И теперь, когда подходило к концу четвертое десятилетие существования Израиля, не было признаков того, что эта пропорция заметно изменится. Тем не менее, реализация светского Сиона дала мировому еврейству живое, бьющееся сердце, какого у него не было две тысячи лет. Она создала фокус глобального сообщества, какого не в силах были обеспечить ни старые благочестивые посещения, ни идея Возврата, сколь успешными бы они ни были. Строительство Израиля было для XX века тем же, чем ранее было восстановление Храма. Причем подобно Храму времен Ирода Великого, у него были и отрицательные черты. Но важно, что он существовал. Сам факт его существования, возможность посетить его и жить там придавали диаспоре совершенно новое измерение. Он был постоянным источником озабоченности, иногда достаточно эмоциональной, зачастую предметом гордости. После того как Израиль возник и доказал, что может себя защитить и оправдать, ни одному из членов диаспоры не приходилось более стыдиться того, что он – еврей. Это было важно, поскольку даже в конце XX века в диаспоре сохранялись полюса крайнего богатства и невероятной нищеты, и вообще она была довольно разношерстной. В конце 30-х годов на Земле обитало почти 18 миллионов евреев. К середине 80-х еврейское население еще не оправилось от потерь, причиненных Холокостом. Из общего количества в 13,5 млн евреев 3,5 миллиона жили в Израиле. Самая же крупная еврейская община находилась в Соединенных Штатах (5 750 000); в сочетании с крупными еврейскими общинами в Канаде (310 000), Аргентине (250 000), Бразилии (130 000) и Мексике (40 000), а также с десятком более мелких общин это означало, что на Американском континенте проживает примерно половина мирового числа евреев (6,6 миллиона). Следующей по размерам после США и Израиля была община в Советской России (1 750 000). Заметное количество евреев проживало в Венгрии (75 000) и Румынии (30 000); всего в европейских соцстранах – 130 000. В Западной Европе евреев проживало чуть более 1 250 000; основные общины находились во Франции (670 000), Англии (360 000), Западной Германии (42 000), Бельгии (41 000), Италии (35 000), Голландии (28 000) и Швейцарии (21 000). В Африке за пределами Южно-Африканской Республики (105 000) оставалось совсем немного евреев, если не считать заметно поубавившихся общин в Марокко (17 000) и Эфиопии (по оценкам, около 5000). В Азии оставалось около35 000 евреев в Иране и 21 000 в Турции. Суммарная численность австралийской и новозеландской общин составляла еще 75 000. История, состав и происхождение некоторых общин отличались заметной сложностью. В Индии, например, в конце 40-х годов проживало около 26 000 евреев трех основных типов. Около 13 000, так называемых Бене-Исраэль («Дети Израиля») жили в Бомбее и вокруг него на Западном побережье. Эти евреи потеряли свои летописи и книги, но сберегли подробную устную историю своей миграции, зафиксированную в письменном виде только в 1937 г. Согласно этим преданиям они бежали из Галилеи, спасаясь от преследований Антиоха Епифания (175–163 гг. до н.э.). Их корабль потерпел крушение в 50 км к югу от Бомбея, и выжило всего 7 семей. Хотя у них не сохранились религиозные книги и они вскоре забыли иврит, они продолжали чтить шабат и ряд еврейских праздников, практиковали обрезание и еврейскую пищу и помнили Шему . Они говорили на языке маратхи и следовали ряду индийских кастовых обычаев, причем разделяли себя на гоа (белых) и кала (черных), что позволяет предположить две волны поселения. Были еще кочинские евреи, количество которых достигало одно время 2500, которые жили на Западном берегу в тысяче километров к югу. У них имелся своего рода основополагающий документ в виде двух медных пластин с гравировкой на старотамильском, где перечислялись дарованные им привилегии; его датируют 974–1020 г. н.э. В данном случае заселение явно происходило в несколько этапов; раньше всех прибыли черные кочинские евреи, за ними в начале XVI века последовали белокожие евреи из Испании, Потругалии, а, возможно, и других стран Европы (а также Среднего Востока). Внутри черной и белой групп кочинских евреев существовали еще и подгруппы. В дополнение к ним имелась еще одна крупная группа – мешцарарим , низшая каста потомков былых связей между евреями и рабынями-наложницами. Ни одна из этих трех основных кочинских групп не участвовала вместе в религиозных церемониях. Кроме того, имелось еще около 2000 евреев-сефардов из Багдада, которые приехали в Индию между 1820 и 1830 годами, и последняя волна беженцев из Европы, прибывших в 1930-е годы. Последние две категории вступали друг с другом в контакты по религиозным (но не социальным) вопросам, но никто из них никогда не посещал те же синагоги, что и Бене-Исраэль или кочинские евреи. Все белокожие евреи и многие чернокожие говорили по-английски и процветали в годы британского правления. Они успешно служили в армии и государственных учреждениях, занимались оптовой и розничной торговлей, ремеслом, посещали Бомбейский университет, изучали иврит, переводили еврейских классиков на маратхи, а выучившись, становились инженерами, юристами, учителями и научными работниками. Один из них в 1937 г. стал мэром Бомбея – центра всех еврейских групп в Индии. Ставшая независимой Индия была к ним менее благосклонна, и с возникновением Израиля большинство предпочли эмигрировать, так что к 80-м годам осталось чуть больше 15 000 Бене-Исраэль и всего 250 евреев на кочинском берегу. Выживание подобных групп свидетельствовало не столько о спасительной силе иудаизма, сколько о его невероятной приспособляемости даже к самым неблагоприятным условиям. Однако нельзя отрицать, что катаклизмы XX века практически уничтожили десятки еврейских общин, в том числе многие из самых древних. Например, послевоенный коммунистический режим в Китае выступил с собственным вариантом окончательного решения еврейского вопроса применительно к своему населению. Значительная часть евреев появилась в Китае в результате эмиграции из Советской России и Европы, захваченной Гитлером; в то же время в их число входили потомки евреев, живших в Китае с VIII века. Все они бежали или были изгнаны, после чего одинокими форпостами на Дальнем Востоке остались Гонконг (около 1000 евреев) и Сингапур (400).В арабском мире в конце 40-х – 50-х годах исторические общины сефардов сократились в несколько раз по сравнению с довоенным количеством или вообще прекратили существование. В больших районах Европы евреи, которые выжили или вернулись, узнав ужасы Холокоста, были вытолкнуты дальше, в эмиграцию, особенно в Израиль. Население города Салоники, говорящее на языке ладино, составляло в 1939 г. 60 000 человек и всего 1500 – в 80-е годы. Венское обширное и плодовитое еврейство, едва ли не самое одаренное из всех общин, сократилось с 200 000 до менее чем 8000 человек. Даже останки самого Герцля, похороненные на городском кладбище Деблинг, были вывезены в 1949 г. в Иерусалим для перезахоронения. Амстердамских евреев было в 30-е годы почти 70 000, а через 40 лет с трудом набиралось 12 000. Евреи Антверпена, сделавшие его алмазным центром Запада, продолжали заниматься своим ремеслом, но их количество в городе в 80-х годах упало с 55 000 до 13 500. Древняя община Франкфурта, некогда так знаменитая своими финансовыми успехами, сократилась с 26 158 (1933 г.) до 4350 (1970-е гг.). В Берлине, где в 20-е годы почти 175 000 евреев сделали его культурной столицей мира, в 70-х годах их оставалось всего около 5500 (плюс еще 850 человек в Восточном Берлине). Самый глубокий вакуум возник в Польше, где к 80-м годам довоенное еврейское население в 3 300 000 упало до примерно 5000. В десятках городов, которые ранее славились синагогами и библиотеками, евреев не осталось вовсе. В то же время наблюдалась определенная преемственность и даже рост. Например, итальянское еврейство с удивительной стойкостью перенесло нацистскую эпоху. 29 000, уцелевших к концу немецкой оккупации, постепенно за послевоенный период превратились в 32 000; это, впрочем, объяснялось эмигрантами, которые добирались до Италии с севера и востока. Исследование, проведенное в 1965 г. Еврейским университетом (Иерусалим), показало, что итальянская община, подобно многим другим в развитых странах, имеет очень уязвимые демографические характеристики: уровень рождаемости среди итальянских евреев составлял всего 11,4 на 1000 по сравнению с 18,3 для населения в целом. Аналогично ниже и цифры по фертильности и доле состоящих в браке; выше были лишь смертность и средний возраст (41 против 33). В Риме находилось старое гетто Трастевере, где евреи со времен королей раннего средневековья вели жалкое существование в качестве старьевщиков и мелких разносчиков. Здесь богатые евреи жили буквально рядом с беднейшими – как всегда. Тридцать семей элиты, Scuola Tempio, могли проследить свое происхождение на протяжении 1900 лет со времен императора Тита, когда их привезли в Рим в цепях после разрушения Храма. Римские евреи жили в тени величественной церкви, которая поочередно эксплуатировала, преследовала и защищала их. Соответственно и они то отрицали ее, то сливались с ней; даже их главная синагога на Лунготовере Ченчи, рядом с воротами старого гетто, являет собой прекрасный пример итальянского церковного барокко. Именно там в апреле 1986 г. папа Иоанн-Павел II оказался первым понтификом, посетившим службу в синагоге, читая псалмы по очереди с главным римским раввином. Он сказал, обращаясь к еврейской конгрегации: «Вы – наши горячо любимые братья, причем в некотором смысле старшие братья». Намерения его были, конечно, добрыми, но ударение на слове «старшие» несколько нарочитым. Во Франции в послевоенный период наблюдался явный рост еврейской общины как по численности, так и по активности. Нацисты и их союзники-вишисты истребили 90 000 из 340 000 довоенного еврейского населения, причем эта традиция усугублялась тем, что местная хорошо устроенная и интегрированная община в некоторых отношениях способствовала депортации беженцев. В дальнейшем эта потеря была более чем компенсирована мощным притоком иммигрантов-сефардов из мусульманского мира в течение трех послевоенных десятилетий: 25 000 – из Египта, 65 000 – из Марокко, 80 000 – из Туниса и 125 000 – из Алжира, а также меньшим, но ощутимым количеством из Сирии, Ливана и Турции. В итоге еврейская община во Франции более чем удвоилась, став четвертой по численности в мире (свыше 670 тысяч).Этот мощный демографический прирост сопровождался глубокими внутренними переменами. Французские евреи всегда относились к наиболее ассимилированным, особенно после того, как Французская революция позволила им почти полностью отождествить себя с республиканскими институтами. Подлое поведение многих французов при режиме Виши привело к определенной потере доверия к ним со стороны евреев; отражением этого было, в частности, то, что за 12 лет с 1945 по 1957 г. переменили имена столько же французских евреев, сколько сделали это с 1803 по 1942 г. Впрочем, само по себе абсолютное их количество было невелико, и сильная склонность к ассимиляции оставалась в послевоенный период характерной чертой французских евреев. В самом центре современной французской культуры находились писатели вроде Раймона Арона, а спокойно-уравновешенный и высокоинтеллектуальный верхний слой еврейского среднего класса порождал видных премьер-министров (Рене, Майер, Пьер Мендес-Франс в Четвертой республике, Мишель Дебре и Лоран Фабиус – в Пятой). Тем не менее, приток сефардов из Африки резко усилил, так сказать «еврейскость» французских евреев. Большинство из них были франкофонами, но довольно большой процент читал на иврите. У французских евреев XIX века существовала «теория трех поколений»: «Дед верит, отец сомневается, сын отрицает. Дед молится на иврите, отец – на французском, сын не молится вовсе. Дед соблюдает все праздники, отец – только Йом-Кипур, сын не чтит ни одного. Дед оставался евреем, отец ассимилировался, а сын в лучшем случае сохранял веру в Бога «вообще»… если не становился атеистом, последователем Фурье или Сен-Симона». В послевоенной Франции эта теория больше не работала. Скажем, стало вполне вероятным, что сын вернется к религии деда, оставив отца в объятиях его агностицизма. На Юге приток алжирских евреев возродил мертвые или умирающие средневековые общины. Например, в 1970 г., прославленный композитор Дарьюш Мило заложил камень в основание новой синагоги в Э-ан-Прованс (старая была продана во время войны и превращена в протестантскую церковь). Причем новые синагоги были не единственным признаком возрождения еврейства, которое носило и религиозный и светский характер. В 1960-70-х годах лидеры старого «Альянс Израэлит Универсаль» стремились побуждать евреев к активной позиции в стране и за рубежом. Все больший процент евреев соблюдал Закон и изучал иврит. Сохранение остатков французского антисемитизма, хотя и ослабевшего по сравнению с 30-ми годами, усиливало боевые настроения в среде евреев. Когда он приобретал парламентские формы (пужадисты в 50-х годах, Национальный Фронт в 80-х), еврейские организации давали энергичный ответ, отстаивая свои убеждения. Взрыв бомбы в синагоге на Рю-Коперник 3 октября 1980 г., один из нескольких, прозвучавших в этот период, послужил стимулом для еврейского обновления, как его называли. Надо сказать, что французские евреи, хотя и ставшие более многочисленными в результате иммиграции из Африки, имели довольно стойкий иммунитет к сионизму и не очень рвались в Израиль. Они, однако, солидаризировались с борьбой Израиля за существование в 1 956 1967 и 1973 гг., а также в начале 80-х и резко осуждали политику французского правительства, если считали, что она враждебна еврейским и израильским интересам. Они сформировали впервые во Франции еврейское лобби, и на выборах 1981 г. голоса евреев были важным фактором смены деголлевского правого режима, который правил Францией в течение 23 лет. Во Франции стал формироваться новый, гораздо более заметный и активный еврейский истэблишмент, сознающий свою количественную силу и молодость и претендующий на то, чтобы играть в 90-е годы более важную роль в формировании общественного мнения диаспоры. Сильный французский голос в диаспоре можно было только приветствовать, особенно с учетом того, что немецкий голос практически умолк в гитлеровскую эпоху. Кстати, в последние десятилетия, особенно в связи с упадком идиша, голос диаспоры стал звучать в основном на английском языке. В известном смысле важность возвращения евреев в Англию в 1646 г. определяется тем, что свыше половины евреев мира говорят теперь по-английски: 850 000 в странах Британского Содружества (плюс Южная Африка) и почти 6 миллионов в Соединенных Штатах. По-настоящему английский этап в истории евреев наступил с зарождением современного сионизма, с Декларацией Бальфура и Британским мандатом. Британская еврейская община стала и остается до сих пор наиболее стабильной, довольной жизнью и безопасно устроенной из всех крупных еврейских сообществ. Она приняла в свое лоно 90 000 беженцев в 1930-е годы, что способствовало ее процветанию, и выросла с 300 000 перед Первой мировой войной до более чем 400 000 к концу Второй. Однако, подобно итальянской, она приобрела демографическую слабость, которая все больше усиливалась в шестидесятыхсемидесятых годах. Так, например, в 1961-65 годах свадьбы в британских синагогах составляли 4,0 на тысячу по сравнению со средненациональным уровнем 7,5. Общее количество евреев упало с 410 000 в 1967 г. ниже 400 000 в 70-е годы и, возможно, ниже 350 000 во второй половине 80-х. Однако недостатка энергии в современном британском еврействе не наблюдается. Еврейские предприниматели были, как всегда, активны в финансовом бизнесе и занимали ключевые позиции в индустрии развлечений, торговле недвижимостью, одеждой, обувью и торговле в кредит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101