А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Даже если некий монарх и был лоялен, то в случае его смерти враги придворного еврея могли накинуться на него как волки. В этом смысле поучительной является история Оппенгеймера. Никто не сослужил большей службы Габсбургам, чем он. Однако когда был заключен Нимегенский мир (1679), австрийское казначейство отказалось выплатить ему долг в размере 200 000 флоринов, и даже его личное обращение к императору привело лишь к частичному погашению долга. В 1692 году, когда ему были должны уже 700 000 флоринов, казначейство предъявило ему ложные обвинения, и он был вынужден купить себе свободу ценой полумиллиона флоринов. Через два года ему были должны уже пять миллионов, и эта колоссальная сумма продолжала расти. Во время короткого мира 1698–1702 гг., когда его услуги стали не столь необходимы, толпе позволили напасть на его дом в Вене и подвергнуть его разграблению. В дальнейшем власти проявили некоторую активность и даже повесили двух грабителей, но, когда старик скончался в 1703 году, государство отказалось компенсировать свои долги ему. Поскольку Оппенгеймеру приходилось самому залезать в крупные долги, чтобы помочь государству, в Европе запахло серьезным финансовым кризисом, и Габсбургам, чтобы выбраться из созданного ими же тяжелого положения, пришлось пойти с протянутой рукой к конкуренту старика – Вертгеймеру. Однако с наследниками Оппенгеймера так никогда и не рассчитались, и его имущество было через 60 лет распродано с аукциона. Другой член этой же семьи, Иозеф Оппенгеймер (ок. 1698–1738 гг.) с 1733 года пытался помочь герцогу Вюртембергскому установить авторитарное правление, основанное на его, герцога, контроле над экономикой, но стал трагической жертвой, когда через четыре года герцог скоропостижно скончался. В тот же день Оппенгеймера арестовали, обвинили в покушении на общинные права и растрате, вынесли приговор и повесили. Его тело было выставлено на всеобщее обозрение в железной клетке. Взлет и падение Оппенгеймера, известного также под кличкой «Зюс», или «еврей Зюс», послужили предупреждением евреям, которые доверяли неверным, и впоследствии легли в основу известного романа Леона Фейхтвангера. Важно отметить, что Оппенгеймер, который в эпоху своего процветания фактически перестал быть евреем, вернулся во время заключения в лоно ортодоксальной веры, отказался крещением купить себе возможность помилования и умер, не изменив своей вере. На гравюре того времени он изображен чисто выбритым. Сбривали бороды и некоторые другие придворные евреи, но большинство отказывались. Саксонский выборщик, вокруг двора которого группировалось около 20 еврейских семей, предложил одному патриарху 5000 талеров за то, чтобы он сбрил бороду. Тот отказался, и тогда выборщик в ярости потребовал ножницы и сам отрезал бороду. Самсон Вертгеймер не только сохранил свою бороду, но и одевался, по словам придворных, «как поляк». Многие придворные евреи, хоть и вступали в брак исключительно в своей среде, оказывали услуги еврейским общинам на местах, выступая зачастую в роли штадлана (официального посредника). Агенты великого Оппенгеймера прочесывали Венгрию, Словакию и Балканы, выкупая бедных евреев, захваченных в заложники в австро-турецких войнах, и пристраивая их в безопасные общины. В суде еврей, сколь богат и могуществен бы он ни был, знал, что он никогда не находится в полной безопасности; всегда неподалеку можно было найти другого еврея, попавшего в отчаянное положение. В 1648–1649 гг. на евреев юго-восточной Польши и Украины обрушилась катастрофа. Это событие, как мы увидим, имело по ряду причин огромное значение для истории евреев; непосредственным же его результатом явилось то, что оно напомнило евреям, где бы они ни находились, о хрупкости их положения и яростной мощи тех сил, которые могут без предупреждения нанести по ним удар. Тридцатилетняя война оказалась огромным бременем для экспортных продовольственных ресурсов Польши. Именно благодаря своим польским связям евреям удавалось обеспечить различные армии продуктами питания. Больше всех от этих поставок выиграли польские помещики, больше всех потеряли польские и украинские крестьяне, которые наблюдали, как все большая доля их урожаев с выгодой продается прожорливым войскам. В условиях арендной системы, когда польские шляхтичи сдавали внаем евреям не только землю, но и находящиеся на ней сооружения (мельницы, пивоварни, винокурни, постоялые дворы), а также право сбора пошлин и получали за это гарантированную плату, евреи процветали и их количество быстро росло. Однако система эта была внутренне неустойчива и несправедлива. Помещики, которые зачастую вели расточительный образ жизни вдали от своих поместий, оказывали постоянное давление на евреев, поднимая арендную плату всякий раз, как договор возобновлялся; евреи же, в свою очередь, оказывали давление на крестьян. На Украине возмущение несправедливостью было особенно сильным, поскольку обе категории угнетателей, католическая шляхта и еврейская прослойка, отличались в религиозном отношении от православного крестьянства. Некоторые из руководителей евреев чувствовали проявляемую по отношению к крестьянам несправедливость и осознавали опасность этого. Собрание раввинов и общинных лидеров, проходившее в 1602 году на Волыни, обратилось к евреям-арендаторам с призывом освобождать крестьян от работы по субботам и еврейским праздникам в качестве жеста доброй воли: «Да не будут [евреи] неблагодарными к Дающему и щедротам его; пусть имя Господне прославляется ими». Однако многие евреи были не в состоянии заниматься благотворительностью; будучи суб– и субсубарендаторами, они были вынуждены тянуть последние соки из крестьян, чтобы самим расплатиться. А потому они возлагали надежды на силу оружия. И евреи и поляки укрепляли города; синагоги сооружались с амбразурами, на крыше устанавливались пушки. В конце концов, поздней весной 1648 года украинские крестьяне восстали под руководством мелкого шляхтича по имени Богдан Хмельницкий; на их стороне были также запорожские казаки и крымские татары. Восстание было в первую очередь направлено против польской власти и католической церкви, и среди жертв оказалось много польских шляхтичей и духовенства. Но главный удар пришелся по евреям, с которыми у крестьян было больше всего точек соприкосновения; к тому же в критические моменты поляки всегда бросали своих союзников-евреев во имя собственного спасения. Тысячи евреев из деревень и штетлей кинулись искать спасения в больших укрепленных городах, которые превращались для них в западню. В Тульчине польские войска выдали евреев казакам в обмен на собственную жизнь; в Тернополе гарнизон вообще отказался впустить евреев. В Баре крепость пала, и все евреи были перебиты. Другая бойня произошла в Нароле. В Немирове казаки проникли в крепость, переодевшись поляками, «и они погубили в городе около 6000 душ», согласно еврейским хроникам, «утопив несколько сот в воде, а также подвергнув всякого рода жестоким пыткам». В синагоге они убивали евреев ритуальными ножами, после чего спалили дом дотла, порвали священные книги и попрали их ногами, а кожаные переплеты использовали для изготовления обуви. Нам неизвестно, сколько в точности евреев погибло. Согласно еврейским хроникам, было убито 100 000, причем было уничтожено 300 общин. Один современный историк считает, что большинство евреев все-таки спаслось, а упомянутая бойня была «не столько поворотным пунктом в истории польского еврейства, сколько жестоким, но относительно кратким эпизодом в его неуклонном росте и экспансии». Разумеется, данные хроник страдают преувеличением, однако рассказы беженцев производили сильное эмоциональное впечатление не только на польских евреев, но и на еврейские общины, расположенные повсюду. Как и в более ранние эпохи, результатом зверств было усиление иррациональных и апокалиптических элементов в иудаизме; евреи стали особенно чувствительны к проявлениям мессианской идеологии. Рационалистический оптимизм XII века, нашедший отражение в трудах Маймонида, в основном исчез к концу XIV столетия, по мере того как почти повсеместно возрастало давление на еврейские общины. В верхних слоях евреев усиливалось влияние каббалистического мистицизма. Когда в 90-х годах XV века начался процесс разрушения и эмиграции испанской общины, это повлияло на усиление иррационализма двояким образом. Во-первых, произошла демократизация каббалы. Из тайной науки, которой учили образованную элиту устно либо по тайно передававшимся рукописям, она превратилась в общественную собственность. Большое количество манускриптов, содержащих отрывки из Зогара, а также антологий каббалистики имели повсеместное хождение в еврейских общинах. Подъем еврейского книгопечатания вызвал взрывной эффект. В 1558–1560 гг. в Кремоне и Мантуе были выпущены, конкурируя друг с другом, полные издания Зогара. За ними последовали издания во всей еврейской диаспоре: в Леггорне, Константинополе, Смирне, Салониках и особенно в Германии и Польше. В популярных вариантах каббала смешивалась с народными суевериями и вульгаризованными аггадическими историями, которые всегда составляли значительную долю религиозных представлений простых евреев. Через одно-два поколения было невозможно отделить одно предание от другого; они так плотно переплетались, что образовывали единый свод волшебно-мистического содержания. Другим последствием изгнания из Испании стал более динамичный характер самой каббалы, который она приобрела за счет привнесения эсхатологического элемента, связанного с идеей Сиона и ожиданием прихода мессии. Каббала вместе с растущим объемом включенных в нее суеверий перестала быть лишь мистическим способом познания Бога; она превратилась в историческую силу, средство ускорить возрождение Израиля. Она оказалась в самом сердце верований иудаизма и приобрела ряд черт массового движения. Этому процессу способствовала миграция евреев-изгнанников в Палестину и рост школы каббалистики в Сафеде на севере Галилеи. Ее первым видным представителем был Давид бен Соломон ибн аби Зимра, который перебрался в Сафед из Египта и был известен под именем Радбаз. Моисей бен Иаков Кордоверо, или Ремак (1522–1570), явился автором первой полной и систематической теологии каббалы. Но подлинным гением нового движения явился Исаак бен Соломон Лурия (1534–1572), известный как га-Ари, или Лев. Его отец, ашкенази из восточно-центральной Европы, прибыл в Иерусалим и женился на девушке из сефардов. Благодаря этому он играл роль моста между двумя общинами в процессе передачи каббалистической культуры. Самого его вырастил в Египте дядя, крестьянин-арендатор. Он занялся торговлей, причем специализировался по части перца и зерна. Лурия был прекрасным примером еврейской традиции, согласно которой бизнес вполне совместим с интеллектуальной жизнью и даже с самыми интенсивными мистическими размышлениями. Всю свою жизнь он занимался торговлей и богословием. Тот факт, что он впитал легенды каббалы еще будучи ребенком, свидетельствовал о ее демократизации. Однако юношей он стал знатоком не мистической, а ортодоксальной галахи. Одним из его талантов была способность перестраиваться, переходя от одной ее разновидности к другой. Написал он совсем немного. Известна лишь одна его книга – комментарии к «Книге скрытого», входящей в Зогар. В Сафед он прибыл уже под конец жизни, проведя 1569–1570 годы за размышлениями о Зогаре на одном из островов Нила. Оказавшись же в Сафеде, он производил магнетическое воздействие на многочисленных учеников, собиравшихся вокруг него. Они заучивали наизусть то, чему он их обучал, и впоследствии записали (подобно ученикам Витгенштейна в 1930-е годы). Он излучал не только святость, но и мощь и авторитет. Некоторые думали, что он и есть мессия. Казалось, что он понимает язык птиц. Он часто беседовал с прорицателями. Бывало, что он гулял вокруг Сафеда со своими учениками, интуитивно показывая, где находятся неизвестные могилы святых. А потом он возвращался к своей экспортно-импортной торговле. Последний комплект своих счетов он оформил всего за три дня до смерти. Его ранняя смерть породила разговоры о том, что он вознесся на небо, и молва быстро стала приписывать ему всяческие чудеса. Впервые Лурия привлек к себе внимание тем, что показал своим ученикам, как добиться высокой степени медитации, полностью сосредоточившись на буквах Священных Имен. Подобно большинству каббалистов, он верил, что подлинные буквы Торы и числа, которые они символизируют, предлагают способ прямого доступа к Богу. Этот напиток довольно сильно действует, если его выпить. Впрочем, у Лурии была еще в запасе космическая теория, которая непосредственно влияла на веру в мессию и так и осталась наиболее влиятельной из всех еврейских мистических идей. В каббале фигурировали несколько слоев космического устройства. Лурия объявил, что все несчастья евреев есть симптом того, что это устройство сломано, распотрошено. Куски оболочек, кожуры, или клиппот, есть зло, но они, тем не менее, содержат мельчайшие искорки, тикким, божественного света. Этот скрытый свет есть Изгнание евреев. Даже божественная Шекинья – часть скрытого света, подверженная влиянию зла. В этом разбитом космосе еврейский народ имеет двойное значение: как символ и как действующее начало. В символическом качестве вред, причиненный евреям-язычниками, показывает, как зло вредит свету. В качестве действующего начала они имеют перед собой цель – восстановить космос. Соблюдая строжайшим образом закон, они могут высвободить искры света, скрытые в космической шелухе. Когда это случится, завершится Изгнание Света, придет мессия и произойдет Спасение. Привлекательность этой теории для простых евреев состояла в том, что она позволяла им верить, будто они держат свою судьбу в собственных руках. Некогда в древности они сражались с язычниками и со злом и проиграли. В Средние века они пассивно воспринимали все несправедливости, обращенные к ним, и ничего не произошло, их затруднительное положение лишь усугубилось. Теперь же им говорили, что они – действующие лица в космической драме, причем чем крупнее катастрофы, в которые вовлечены евреи, тем больше уверенность в том, что драма приближается к кризису. Они же самим своим благочестием могут ускорить разрешение кризиса, подняв великую волну молитв и преданности, на которой мессия вознесется к триумфу. При всем при том на распространение мессианской каббалы среди еврейских масс потребовалось свыше столетия. Одна из причин, почему Маймонид был противником всяческих спекуляций относительно мессии и пытался описать мессианскую эпоху как таковую рациональным, почти обычным образом, а именно, как время, когда все евреи будут старательно заниматься богословием, состояла в том, что он боялся, как бы те, кого он называл чернью, не кинулись приветствовать и славить лжемессию, а после не впали в деморализующее разочарование. И его опасения оказались не напрасными. Изгнания 1492 года люди считали «родовыми схватками», предшествующими появлению мессии. В 1500–1502 годах в Северной Италии раввин Ашер Лемлейн сулил близкое Пришествие. Стали возникать и всяческие «мессии». В 1523 году некий располагающий к себе молодой человек, возможно, еврей-фаллаш из Эфиопии, появился в Венеции. Одна из его «легенд» состояла в том, что он – потомок царя Давида. Согласно другой, его отец был не кто иной, как царь Соломон, а брат – царь Иосиф, правитель исчезнувших племен: сынов Рувимовых, сынов Гадовых и половины колена Манассиина. Поэтому его называли Давидом из Рувимовых. Ему удалось привлечь на свою сторону многих евреев и даже на некоторое время кое-кого из христианских властителей. Но кончил он свои дни в испанской тюрьме. Его истории вдохновили другого самозванца, Соломона Молко, на то, чтобы он объявил себя мессией в Риме в 1530 году. Через два года его сожгли заживо. Эти фиаско, а также и другие подобные истории разочаровали образованных людей в возможности использовать каббалистические методы, чтобы выявить признаки близящегося Спасения. Придя в Сафед, Иосиф Каро сознательно игнорировал каббалу как в академической, так и в популярной версии своего кодекса и не сделал ровным счетом ничего, чтобы поддержать рассуждения насчет мессианства. Однако кроме того, он написал некий мистический дневник, в котором фигурирует чудесный ментор, или маггид – персонификация Мишны. Большинство раввинов довольно прохладно относились к мессианству, поскольку было совершенно неясно, какую роль предстоит играть раввинам в Мессианскую эпоху (и предстоит ли играть вообще). Первый ученик Лурии, Хаим Виталь (1542–1620), даже и не попытался донести теорию своего учителя до масс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101