В варшавском гетто теснилось не менее 445 000 евреев, по 7,2 человека на комнату; здесь меньше, чем за 20 месяцев от голода и болезней умерло 83 000 человек. Евреев сосредотачивали в гетто, откуда вывозили поездами смерти. Внутри гетто представляли собой маленькие тирании, которыми управляли люди вроде Хаима Мордекая Румковского; этот напыщенный диктатор лодзинского гетто ухитрился изобразить свою голову на почтовых марках. Их власть поддерживалась невооруженной еврейской полицией (в варшавском гетто ее численность достигала 2000), за которой присматривала польская полиция, а за всеми следила вооруженная немецкая полиция безопасности СИП и СС. Нельзя сказать, чтобы гетто были совсем уж нецивилизованы. Еврейские социальные службы пытались сделать все, что позволяли их скудные ресурсы. Были организованы тайные иешивы. В Варшаве, Лодзи, Вильнюсе и Каунасе даже имелись оркестры; правда, официально им разрешалось играть только произведения еврейских композиторов. Печатались и распространялись еврейские подпольные газеты. В лодзинском гетто, как и положено средневековому институту, имелась своя летопись. Но в сознании немцев никогда не было ни малейшей неясности насчет предназначения гетто и его еврейских властей. Они должны были вносить такой вклад, какой возможен, в решение военных задач (в Лодзи, например, имелось 117 мелких военных предприятий, в Белостоке – 20), а затем, когда приходил приказ о депортации в лагеря, обеспечить организованное проведение этого процесса. Чтобы сопротивление было минимальным, немцы на всех этапах использовали довольно сложные маскирующие методы. Они всегда уверяли, что депортация производится в места будущей работы. У них были напечатаны почтовые открытки со штампом «Вальдзее», которые узники лагерей должны были посылать домой с текстом вроде: «У меня все нормально. Я работаю и здоров». По дороге на Треблинку они соорудили лжестанцию с кассой, нарисованными часами и указателем «На Белосток». Газовые камеры маскировали под душевые, с эмблемой Красного Креста на дверях. Иногда эсэсовцы заставляли оркестр из заключенных играть, когда евреев вели в «душевые помещения». Иллюзию старались сохранять до самого конца. В кармане одного из погибших была найдена записка: «Мы прибыли сюда после долгой дороги. На входе – вывеска «Баня». Снаружи люди получают мыло и полотенце. Кто знает, что с нами сделают?» В Бельзеце 18 августа 1942 г. эсэсовский специалист по дезинфекции Курт Герштейн слышал, как офицер СС объявлял раздетым догола мужчинам, женщинам и детям, которых загоняли в газовую камеру: «Никакого вреда вам не собираются причинить. Дышите глубже, это только укрепит ваши легкие. Это прекрасная дезинфекция для профилактики заразных болезней».Обман часто срабатывал, так как евреям хотелось быть обманутыми. Им была нужна надежда. Эсэсовцы умело распускали слухи, что депортации будет подвергаться лишь часть евреев, и с успехом убеждали еврейское руководство, что чем лучше оно будет с ними сотрудничать, тем больше шансов на выживание. Евреи в гетто не хотели верить в существование лагерей уничтожения. Когда два молодых еврея сбежали из Хелмно в начале 1942 г. и описали, что они там видели, то в гетто решили, что они рехнулись от переживаний, и их рассказ не попал в подпольную прессу. Только в апреле, когда сообщения из Бельзеца подтверждали услышанное о Хелмно, варшавские евреи поверили в машину смерти. В июле возглавлявший варшавское гетто Адам Черняков, поняв, что не сможет спасти даже детей, отравился цианидом, оставив записку: «Я бессилен. Мое сердце трепещет от горя и сочувствия. Я не могу больше этого выносить. Мой акт покажет всем, что нужно делать в такой ситуации». Но даже в это время многие евреи цеплялись за надежду, что погибнут не все. Якоб Генс, глава гетто в Вильнюсе, говорил на митинге: «Когда у меня требуют тысячу евреев, я отдаю ее. Потому что если мы, евреи, не отдадим их добровольно, придут немцы и заберут их силой. Но тогда они возьмут уже не одну тысячу, а много тысяч. Отдавая сотни, я спасаю тысячу. Отдавая тысячу, я спасаю десять тысяч».Еврейское религиозное воспитание и обучение склонны культивировать пассивность. Евреи-хасиды больше всех были готовы к восприятию своей судьбы как воли Божьей, ссылаясь на Священное Писание: «Жизнь твоя будет висеть пред тобою, и будешь трепетать ночью и днем, и не будешь уверен в жизни твоей». Они садились в поезда смерти, завернувшись в молитвенные накидки и декламируя псалмы. Они верили в жертву во славу Божью. Если же, по милости Господней, им будет суждено еще жить, то это – чудо. Во время Холокоста накопилась целая антология хасидистских легенд насчет чудесных индивидуальных спасений. Один лидер общины утверждал: «Истинно благочестивые обретут еще больше благочестия, ибо видят во всем руку Божью». Член еврейской зондеркоманды , которая занималась очисткой газовых камер в Освенциме после умерщвления, свидетельствовал, что видел, как группа благочестивых евреев из Венгрии и Польши, которым удалось раздобыть немного коньяка, пела и плясала перед входом в газовую камеру, поскольку они знали, что им предстоит встреча с Мессией. Евреи более мирского склада также находили посреди ужаса свою радость и готовность принять Божью волю. Замечательные дневники, которые вела в Освенциме Этти Гиллесум, голландская еврейка, показывают, что традиция Иова жила даже в Холокосте: «Иногда, когда я стою в каком-нибудь углу лагеря, опираясь ногами на Твою землю, воздев глаза к Твоему небу, слезы текут по моему лицу, слезы… благодарности».По мере того как гетто постепенно опустошались, некоторые евреи решили сражаться, хотя политические группировки никак не могли прийти к соответствующему соглашению. В Варшаве под видом сооружения укрытий от воздушного нападения евреи вырыли ходы сообщения, соединявшиеся с канализационной системой. Их возглавлял 24-летний Мордекай Анелевич, который набрал 750 бойцов и сумел раздобыть 9 ружей, 59 пистолетов и несколько гранат. Нацисты решили уничтожить гетто 19 апреля 1943 г. руками эсэсовских частей. К этому времени в гетто оставалось всего 60 000 евреев. В отчаянных схватках, в основном – под землей, они убили 16 немцев и ранили 85. Анелевич был убит 8 мая, а оставшиеся продержались еще 8 дней; к этому времени несколько тысяч евреев погибли в руинах. Некоторые европейские страны с хорошо вооруженными армиями не смогли столько времени сопротивляться нацистам. 7 октября 1944 г. произошло даже восстание в самом лагере Аушвитц. Евреи, которые работали на одном из заводов Круппа, пронесли в лагерь взрывчатку, из которой советские военнопленные наделали гранат и бомб. В самом восстании принимали участие члены зондеркоманд крематориев III и IV. Им удалось взорвать крематорий III и убить троих эсэсовцев. Охрана убила около 250 евреев, но 27 удалось бежать. Четверых девушек-евреек, которые пронесли взрывчатку, пытали несколько недель, но они ничего не рассказали. Роза Робота, которая умерла от пыток, передала напоследок товарищам: «Будьте сильными и смелыми». Две девушки выжили, и их повесили перед строем всех женщин-заключенных Освенцима; одна из них перед смертью крикнула: «Отомстите!»Но, как правило, сопротивление отсутствовало на всех этапах процесса истребления. Немцы всегда наносили удар внезапно и превосходящими силами. Евреи обычно цепенели от ужаса и безнадежности. «Гетто было окружено бульшим отрядом СС, – писал один очевидец из Дубно (Украина), – и втрое большим количеством украинских полицейских. Затем зажглись прожекторы, установленные вокруг гетто… Людей выволакивали в такой спешке, что они оставляли маленьких детей в постели. На улице женщины кричали, зовя своих детей, а дети звали родителей. Это не мешало эсэсовцам гнать людей ударами по дороге, пока они не добежали до ожидавшего их товарного состава. Вагон за вагоном заполнялся под непрекращающиеся крики женщин и детей, щелканье кнутов и ружейные выстрелы».Многие евреи умирали по дороге в поезде. Когда уцелевшие прибывали на место, их гнали прямо в газовые камеры. Курт Герштейн наблюдал как-то ранним утром в августе 1942 г., как в Освенцим прибыл поезд с 6700 евреями. По прибытии оказалось, что 1450 умерли по дороге. Он видел, как 200 украинцев открывали двери товарных вагонов, кожаными кнутами выгоняли оттуда оставшихся в живых и заставляли ложиться на землю. Громкоговорители приказывали раздеться догола. Всех женщин безжалостно стригли. Затем всех прибывших нагишом гнали в газовые камеры, которые называли «санпропускником». Ни у кого не было возможности оказать сопротивление. Самое большее, что они могли сделать, – порвать те жалкие скомканные доллары, которые им удалось пронести на себе, чтобы нацистам не удалось ими воспользоваться, – последний и единственный жест протеста. Гитлеровский апокалипсис не щадил никого из евреев. В лагере Терезиенштадт в Чехословакии, полном стариков, сохранялась видимость того, что евреев просто «переселяют». В него направляли так называемых привилегированных евреев, кавалеров Железного Креста I степени, полупарализованных ветеранов войны и т. п. Но из общего числа доставленных сюда 141 184 человек 9 мая 1945 г., когда лагерь освободили союзники, в живых оставалось всего 16 832; свыше 88 000, в том числе старые или заслуженные, было отравлено газом. Никто из евреев не мог рассчитывать на поблажку по возрасту. После аншлюса Австрии друзья Фрейда, старого и умиравшего от рака, выкупили его у нацистов и привезли в Англию. Никому, в том числе и самому Фрейду, не пришло в голову, что опасность грозит четырем его старшим сестрам, оставшимся в Вене. Но и они попали в лапы к нацистам: Адольфина (81 год) была убита в Терезиенштадте, Паулина (80) и Мария (82) – в Треблинке, а Роза (84) – в Освенциме. От гибели не спасала и молодость. Всех женщин, прибывших в лагеря смерти, стригли наголо, а волосы паковали и отправляли в Германию. Если грудной ребенок раздражал охрану во время стрижки, ему просто разбивали голову об стену. Один из свидетелей рассказывал в своих показаниях на Нюрнбергском процессе: «Только тот, кто видел все это своими глазами, может поверить, с каким удовольствием немцы выполняли эту операцию; как они радовались, когда удавалось убить младенца всего с трех или четырех ударов; с каким удовлетворением они совали трупик в руки матери!» В Треблинке большинство детей отнимали у матерей сразу по прибытии, убивали и швыряли в канаву вместе с инвалидами и калеками. Иногда из канавы, которую стерегли охранники с повязками Красного Креста и которую называли «лазарет», доносился детский плач…Это разбивание голов детям показывает степень антисемитского раздвоения: с одной стороны тайные, «высоконаучные» способы убийства, с другой – внезапные, спонтанные акты невероятной жестокости. Как только ни убивали евреев – практически всеми известными угнетенному человечеству способами. В каменоломнях Маутхаузена итальянского еврея с хорошим голосом поставили на вершину скалы, начиненной динамитом; скалу взорвали, когда он пел «Ave Maria». Голландских евреев сотнями заставляли прыгать (и разбиваться насмерть) с обрыва над каменоломней, известного под названием «Стена парашютиста». Тысячи и тысячи евреев засекли насмерть за мелкие лагерные провинности: сохранил монету или обручальное кольцо, не спорол еврейскую эмблему с одежды убитых, раздобыл кусок хлеба из пекарни вне лагеря, попил воды без разрешения, курил, плохо приветствовал… Были случаи отрубания голов. Курт Франц, заместитель коменданта Треблинки, держал свору свирепых собак, которых использовал, чтобы они загрызали евреев до смерти. Иногда охрана убивала чем попало. Свидетель из Бельзеца рассказывал о юноше, который только что поступил в лагерь:«Он являл собой прекрасный пример здоровья, силы и юности. Мы были удивлены его хорошему настроению. Он огляделся и весело спросил: «Отсюда никто не убегал?» Этого оказалось достаточно. Охранник услышал, и парня замучили до смерти. Его раздели догола и повесили за ноги. Так он провисел три часа, но оставался в живых, потому что был сильный. Тогда его сняли, бросили на землю и набивали ему песок в горло, пока он не умер».В конце агонии рейха, когда Гиммлер, а затем и его лагерные коменданты начали утрачивать контроль над ситуацией, с «научным» аспектом «окончательного решения» было покончено, и от всего дуализма осталось только дикое желание убивать всех уцелевших, убивать до самого последнего момента. Убивали всех: и зондеркоманды, и глав гетто, в том числе и Румковского, и еврейскую полицию, и агентуру СС – всех. При прорыве фронта эсэсовцы старались увести колонны евреев подальше от этого места, чтобы можно было продолжать убивать их без лишней спешки. Фанатизм, с которым они продолжали выполнять свои обязанности массовых убийц уже заведомо после того, как обреченность Третьего рейха стала очевидной, – одна из самых мрачных загадок истории человечества. В Эбензее, лагере-спутнике Маутхаузена, последнем, оставшемся в руках немцев, эсэсовцы отказались убить 30 000 евреев, которые не хотели идти в тоннель, где их собирались взорвать. Но в ряде случаев убийства продолжались даже после освобождения лагерей. Так, английские танки захватили Бельзен 15 апреля 1945 г., но двинулись дальше, продолжая бой, а эсэсовцеввенгров оставили еще на 48 часов, дав поручение продолжать «частичное управление» охраняемым лагерем. За это время охрана застрелила еще 72 еврея за проступки вроде кражи картофельных очисток с кухни. Так погибли 6 миллионов евреев. Два тысячелетия антисемитской ненависти всех разновидностей, языческой, христианской и мирской, основанной на предрассудках, простонародной и академической, были сплавлены Гитлером во всесокрушающий Джаггернаут, направленный затем его недюжинной энергией и волей на беспомощное тело европейского еврейства. Оставалось еще 250 000 евреев в лагерях перемещенных лиц, и где-то было рассеяно сколько-то уцелевших. Но великое еврейство ашкенази, существовавшее в Восточной Европе, было, по сути, дела уничтожено. Акт геноцида был совершен. Когда распахнулись ворота лагерей и стали известны полные масштабы зверских преступлений, некоторые евреи по простоте своей ожидали, что разгневанное человечество воскликнет громовым голосом: «Довольно! Нужно положить конец антисемитизму! Мы должны покончить с ним раз и навсегда, подвести черту под чудовищным произволом и начать творить историю заново».Увы, не так действует человеческое общество. В частности, не так действует антисемитский импульс. Он меняет свой облик на новый. Результат Холокоста свелся в основном к тому, что главный фокус антисемитской ненависти переместился из Восточной и Центральной Европы на Средний Восток. Ряд арабских лидеров были огорчены тем, что гитлеровское решение оказалось не окончательным. Например, 6 мая 1942 г. Великий муфтий заявил протест правительству Болгарии по поводу того, что евреи выезжают оттуда в Палестину. Их следует, указывал он, отправлять обратно в Польшу «под сильным и надежным конвоем».Даже в Европе по адресу тех, кто выжил, хоть и обезумел от ужаса, звучала часто брань, а не слова сочувствия. Сама их нагота, привычки, воспитанные зверским обращением, поднимали новые волны антисемитизма. Среди тех, кто поддался этому, был генерал Паттон, в расположении которого оказалось больше перемещенных лиц, чем у любого другого командующего. Он называл «этих евреев-перемещенцев» «недочеловеческим видом, абсолютно без культурных и социальных черт, присущих нашему времени». Нормальные люди, по его словам, «не могли бы опуститься до такого уровня деградации, которого эти достигли всего за четыре года». Еще более активную враждебность по отношению к этим вызывающим сочувствие людям проявляли в странах, откуда их ранее вывезли, особенно в Польше. И перемещенцы-евреи знали, что их там ждет. Они сопротивлялись репатриации как только могли. Солдат-еврей из Чикаго, который участвовал в посадке репатриантов в вагоны поездов, идущих в Польшу, рассказывал: «Люди бросались передо мной на колени, рвали рубаху на груди и кричали: «Убей меня!» Они говорили: «Лучше убить меня сейчас, все равно в Польше мне не жить». И часто они оказывались правы. В августе 1945 г. в Польше разразились антисемитские волнения, которые начались в Кракове, а затем распространились на Сосновец и Люблин. Люба Циндель, которая вернулась в Краков из нацистского лагеря, так описывает налет на синагогу в первый шабат августа: «Они кричали, что мы совершали ритуальные убийства. Они стали стрелять в нас и избивать нас. Муж сидел рядом со мной. Пули изрешетили его лицо, и он упал». Она пыталась бежать на Запад, но ее остановили войска Паттона. Английский посол в Варшаве сообщал, что в Польше опасности подвергается любой человек с еврейской внешностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101