– Ты знаешь, что я имею в виду. Я обязан убедиться.
Я склонился над трупом и задрал черную футболку до самой шеи Хогана, но ничего не мог разглядеть. Тогда я задрал футболку еще выше и тупо уставился на бледную грудь лежащего передо мной Хогана. Она была гладкой и безволосой. На белой коже ясно выделялись с полдюжины шрамов округлой формы.
Волна облегчения окутала меня, как мед, как золотой поток, и от запаха крови вдруг захотелось рассмеяться.
– Прощай, Фи, – сказал я, опуская рубашку.
– Что ты все-таки делаешь? – спросил за моей спиной Том.
– Старая привычка. Еще с похоронной команды.
Я встал.
Том поглядел на меня с любопытством, но больше не стал ничего спрашивать. Я погасил свет и стал подниматься по ступенькам в темноту.
Не больше чем через три минуты мы были уже на аллее, а через пять минут после этого сидели в «ягуаре», едущем на восток.
20
– Ведь Хоган отреагировал на имя.
– Определенно, – сказал я.
– А что там такое с его грудью?
– У Бачелора были на груди маленькие круглые шрамы.
– А, я забыл. Это после Вьетнама. Я читал об этом в одной из книг.
– Нет, – сказал я. – Эти шрамы были еще у Фи.
– А, – сказал Том. – Бедный Фи.
«Уплывай, Фи, – подумал я. – Уплывай подальше, Фи Бандольер».
21
В темноте мы бросили револьвер Майкла Хогана в Миллхейвен-ривер с моста на Горацио-стрит. Он исчез из виду еще до того, как коснулся воды, а после этого вообще исчез из нашей истории.
22
Последнее, что я помнил, это звук ударившегося о воду пистолета. Я вышел из гаража, проведя все время, пока мы ехали от Горацио-стрит к Истерн Шор-драйв, с Майклом Хоганом в подвале «Белдам ориентал», и пошел по дорожке в темноту ночи. Луна давно уже опустилась, а звезд сегодня не было. Мир наполовину состоит из ночи, а вторая половина – тоже ночь. Я видел его лицо в резком свете фонаря, я видел маленькую черную дырочку, не больше десятицентовой монеты, расцветающую, как цветок, под его редеющими волосами.
Он рос до пяти лет всего в одном квартале от меня. Наши отцы работали в одном отеле. Время от времени я наверняка видел его, гуляя на улице: маленький мальчик, сидящий на крылечке рядом с грядкой аккуратно подстриженных роз.
Том прошел мимо меня и открыл ведущую в кухню дверь. Мы зашли внутрь, и он включил свет.
– Уже начало четвертого, – сказал Том.
– Даже не знаю, – сказал я. – А что будет теперь?
Кому мы скажем об этом? И как скажем? Я не знал ответов на эти вопросы.
– А будет то, что я сделаю себе выпить, – сказал Том. – Хочешь сразу подняться наверх?
Фредерик Делиус, чучело аллигатора, «Флорида».
– Не думаю, что смогу сразу заснуть.
– Тогда составь мне компанию.
Он бросил в стакан несколько кубиков льда, налил виски и сделал большой глоток.
– С тобой все в порядке, Тим?
– Со мной все в порядке. Но мы не можем так оставить его лежать там, правда? Чтобы его нашли люди из церкви?
– Не думаю, что люди из церкви спускаются когда-нибудь в подвал. Единственное, что им там может понадобиться, это орган, а его они наверняка поднимают со сцены.
Я налил в стакан воды и выпил ее одним долгим глотком.
– У меня есть кое-какие идеи, – сказал Том.
– Ты хочешь, чтобы об этом узнали, не так ли? – Я снова наполнил стакан. Мои руки двигались словно сами по себе.
– Я хочу, чтобы знали все, – сказал Том. – Не волнуйся, на этот раз им не удастся замять дело. Но прежде чем мы начнем кричать об этом с крыши, я хочу найти эти бумаги. Они нужны нам.
– Но где они? В квартире Хогана?
– Поднимись со мной наверх, – сказал Том. – Я хочу, чтобы ты взглянул вместе со мной на фотографию.
– Какую фотографию? – удивился я.
Том ничего не ответил. Я прошел вслед за ним по первому этажу и поднялся на второй. По дороге Том включал везде свет.
Пройдя через кабинет, он уселся за стол, а я опустился без сил на диван. Затем я расстегнул кобуру и положил ее перед собой на журнальный столик. Том открыл верхний ящик стола и достал оттуда знакомый крафтовый конверт.
– Чего я не понимаю, – сказал Том, – так это почему Хаббел опознал Пола Фонтейна. Ведь Хоган тоже был на этой фотографии, стоял прямо рядом с Фонтейном. Как мог Хаббел совершить такую ошибку?
– У него плохое зрение.
– Настолько плохое?
– Он подносит все, на что хочет посмотреть, к самым глазам. Фотографию он практически клевал носом.
– Значит, он изучил ее очень тщательно, – Том внимательно смотрел на меня, слегка наклонившись вперед с конвертом в руках.
– Мне показалось, что так, – сказал я.
– Давай посмотрим, не удастся ли нам разрешить эту загадку. – Он открыл конверт и вынул оттуда вырезанную из газеты фотографию. Затем положил конверт на стол, а сам с фотографией и стаканом подошел к столику и уселся рядом со мной на диван. – Как он опознавал Фонтейна?
– Показал на него пальцем.
– Прямо на Фонтейна?
– Прямо на Фонтейна.
– Покажи мне.
Я наклонился и посмотрел еще раз на фотографию лужайки Уолтера Драгонетта, заполненной полицейскими в форме и в штатском.
– Ну, – сказал я. – Во-первых, фотография лежала прямо перед ним.
– Подвинь ее.
Я подвинул.
– А потом он указал на Фонтейна.
– Указывай.
Я уперся пальцем в лицо Пола Фонтейна на фотографии точно так же, как сделал это Эдвард Хаббел в Танженте, штат Огайо. Мой палец, как и палец Хаббела, закрыл целиком лицо человека на фотографии.
– Да, – сказал Том. – Вот это-то и не давало мне покоя.
– Что именно?
– Посмотри, что ты делаешь. Если ты ставишь палец сюда, на кого ты таким образом указываешь?
– Ты знаешь, на кого я указываю.
Том наклонился, отнял от фотографии мой палец, подвинул ее к себе и упер палец в то же место, где только что был мой – в лицо Пола Фонтейна. Кончик его пальца указывал на лицо того, кто находился на фотографии выше, – на Майкла Хогана. – Так на чье же лицо я указываю?
Я смотрел на фотографию. Он действительно указывал не на Фонтейна, напротив, палец Тома целиком закрывал его лицо.
– Готов спорить, что поездку в Танжент отложил вовсе не Росс Маккендлесс. Это сделал Хоган, – сказал Том. – И что ты обо всем этом думаешь?
– Я думаю... я думаю, что я идиот, – сказал я. – А может, кретин. Не знаю, что хуже.
– Я бы тоже подумал, что он показывает на Фонтейна. Потому что, как и ты, ждал, что он опознает именно Фонтейна.
– Да, но...
– Тим, ты не должен себя винить.
– Фонтейн наверняка занялся «Элви холдингс». Мы с Джоном навели на него Хогана, и дальше ему требовалась только наша помощь.
– Хоган убил бы Фонтейна независимо от того, приехали бы туда вы с Джоном или нет, и свалил бы все на уличные беспорядки. Все, что вы сделали, это позаботились о том, чтобы в ту ночь там оказался еще один стрелок.
– Так это Хоган.
– Конечно. А вы только обеспечили его превосходным набором свидетелей, – Том удовлетворенно глотнул виски, сознавая, что смог уменьшить охватившее меня чувство вины. – Ведь даже если ты видел лишь смутный силуэт, Маккендлесс так старался заставить тебя сказать, что ты что-то видел. Так для них гораздо проще.
– Наверное, ты прав, – сказал я. – Но мне пора удалиться на покой во «Флориду».
Том улыбнулся мне.
– Я тоже собираюсь лечь – хочу завтра утром как можно раньше сходить за бумагами. То есть, сегодня утром.
– Ты скажешь мне, где они?
– Ты скажешь мне это сам.
– Не имею ни малейшего понятия.
– Осталось последнее место. И оно прямо перед нами.
– Не понимаю, – сказал я.
– Оно начинается на И, – сказал, улыбаясь, Том.
– Иерихон, – сказал я. Том продолжал улыбаться.
И тут я вспомнил, что мы узнали, когда впервые запросили у компьютера информацию на «Элви холдингс».
– О, – сказал я. – О.
– Правильно, – сказал Том.
– И ведь это всего в нескольких кварталах от «Белдам ориентал», так что он, наверное, перенес их туда часов в пять-шесть, сразу после работы.
– Так произнеси же это вслух.
– Экспрес-спорт, – сказал я. – Почтовый ящик на Четвертой южной улице.
– Вот видишь? – сказал Том. – Я же говорил, что ты знаешь.
* * *
* * *
* * *
Вскоре после этого я поднялся наверх к Делиусу и аллигатору, разделся, забрался в постель и проспал весьма беспокойно часа четыре. Проснулся я от запаха тостов и сознания того, что мой самый тяжелый день в Миллхейвене уже начался.
Часть семнадцатая
Джон Рэнсом
1
К восьми тридцати солнце висело уже достаточно высоко над крышами Четвертой южной улицы. Мы вышли из салона с кондиционером на почти стоградусную жару, от которой рубашка практически тут же прилипла к бокам. Том Пасмор был одет в один из любимых костюмов Леймона фон Хайлица – синий в клетку, в котором выглядел так, словно только что прибыл из Букингемского дворца. Я был в той одежде, в которой прилетел, – джинсах и льняном черном пиджаке поверх белой рубашки и выглядел как парень, которому вполне можно было доверить подержать лошадь.
«Экспрес-спорт мейл энд факс» находилась в опрятном белом здании, на фасаде которого было написано жуткими красными буквами название фирмы. В окно видна была белая конторка, за которой стоял, листая каталог, мужчина в очках без стекол и красном галстуке. На стене за спиной мужчины виднелись бронзового цвета дверцы почтовых ящиков.
Когда мы вошли, мужчина закрыл каталог, положил его на полку под конторкой и выжидательно посмотрел на нас с Томом.
– Я могу вам чем-нибудь помочь?
– Да, – сказал Том. – Я хочу взять документы, которые мой коллега положил вчера в ящик «Элви холдингс корпорейшн».
На лице клерка появилась неуверенность.
– Ваш коллега? – переспросил он. – Мистер Белин?
– Да, он. – Том вынул из кармана ключ и положил его на конторку перед клерком.
– Но мистер Белин сказал, что сделает это сам, – клерк поглядел через плечо на ряды ящиков за своей спиной. – Если что – мы не сможем возместить вам убытки.
– Все будет в порядке, – заверил его Том.
– Может быть, вы назовете свое имя, на случай, если мистер Белин спросит меня потом.
– Кейзмент, – сказал Том.
– Ну что ж, надеюсь, все будет в порядке, – клерк взял ключ.
– Мы очень благодарны вам за помощь, – сказал Том.
Клерк повернулся и пошел к правому участку стены, вертя в пальцах ключ. Ящики в нижнем ряду были величиной с коробки, в которых возят на самолетах собак. Дойдя почти до самого дальнего ряда, клерк опустился на колени и вставил ключ в замок.
Он снова посмотрел на Тома.
– Слушайте – поскольку вы заплатили за неделю, я оставлю пока этот ящик за вами. Если снова захотите воспользоваться дня через три, не придется платить дважды.
– Я передам это мистеру Белину, – пообещал Том.
Клерк начал вынимать из ящика стопки бумаги в крафтовых скоросшивателях.
2
Мы принесли большую картонную коробку, которую любезно предложил нам клерк, в кабинет Тома. На обратном пути Том остановился у магазина канцелярских принадлежностей и купил шесть пачек бумаги для ксерокса. Четыре пачки он уложил поверх бумаг, две засунул сбоку. На лестнице ручки коробки начали рваться, и нам пришлось нести ее остаток пути, поддерживая за дно.
Мы поставили коробку на пол рядом с ксероксом. Том открыл крышку машины, и она тут же довольно заурчала. Я взял из коробки одну из папок и открыл ее. Там лежали листы бумаги различных цветов и размеров, некоторые были покрыты текстом, отпечатанным на пишущей машинке, без полей, от края до края, другие же исписаны почерком, который я уже видел однажды в подвале «Зеленой женщины».
«Когда мы вышли из бара, было около двух утра. Она была слишком пьяна, чтобы идти прямо. Я должен арестовать тебя за появление пьяной в общественном месте. Ты ведь не коп, а? Нет, дорогая. Я ведь уже сказал тебе, я владею одним из больших отелей в нижнем городе. Каким? „Отелем разбитых сердец“. Я уже была там. Я, наверное, должна тебе кучу денег за проживание. Я знаю это, дорогая, мы позаботимся об этом. Она захихикала. Вот моя машина. Черная юбка задралась на ее бедрах, когда она влезала внутрь. Бедра были тощие. Мы подъехали к „ЗЖ“, и она сказала: В такой дыре? Не волнуйся, внутри тебя ждет настоящий трон».
Я посмотрел на Тома, который листал содержимое другой папки.
– Невероятно! – сказал я. – Он описывает все в таких деталях, даже вставляет диалоги. Это как книга.
Тому было явно не по себе от того, что он читал. Он закрыл папку.
– Все изложено в хронологическом порядке. Каждое убийство занимает страниц двадцать. Как ты думаешь, сколько у нас всего страниц – около тысячи?
– Что-то вроде этого, – сказал я, глядя на папки.
– По меньшей мере пятьдесят убийств, – заметил Том. – Думаю, он позволил Фонтейну раскрыть некоторые, самые живописные.
– Кому ты собираешься послать копии? – спросил я.
– ФБР. Изабель Арчер. Новому шефу, Гарольду Грину. И кому-нибудь из «Леджер». Джеффри Боу?
– Это станет для него настоящим подарком. Ты не собираешься называть себя?
– Конечно, нет. Я просто обеспокоенный гражданин, который нашел эти бумаги в мусорном баке. Думаю, взволнованный гражданин вполне способен позвонить мисс Арчер прямо сейчас.
Он подошел к столу и набрал номер. Я сидел на диване, прислушиваясь к репликам Тома. Осознав, что продолжаю держать в руках папку, я положил ее на стол.
– Я хочу поговорить с Изабель Арчер. Это важно для ее работы.
– Да, я подожду.
– Мисс Арчер? Я рад, что имею возможность с вами поговорить.
– Мое имя? Флетчер Немон.
– Я не знал, что об этом и подумать, поэтому решил вам позвонить.
– Я не хочу связываться с полицией, мисс Арчер. Это дело касается полицейского.
– Ну, хорошо.
– О'кей. Это было прошлой ночью. Я видел одного детектива. Не знаю, как зовут, но до этого я еще видел его в новостях. Так что я точно знал, что он детектив. Он входил в один старый кинотеатр на Ливермор.
– Поздно ночью.
– Нет, в какое время, сказать не могу. В общем, после того, как он вошел внутрь, я услышал выстрел.
– Нет. Я поспешил убраться оттуда.
– Уверен.
– Уверен, уверен. Это был выстрел.
– Ну, я не знаю, что вы должны делать. Я думал, вы знаете свое дело. А сейчас мне надо уходить.
– Нет. До свидания.
Он положил трубку и повернулся ко мне.
– Что ты думаешь по этому поводу?
– Думаю, что через пять минут она будет там с бензопилой и сварочным аппаратом.
– Я тоже уверен в этом. – Он вынул содержимое папки и выровнял листы, похлопав ими по столу. – Мне надо два-три часа, чтобы снять все копии. Хочешь поболтаться здесь или у тебя есть дела?
– Думаю, мне надо поговорить с Джоном.
– Хочешь, чтобы я поехал с тобой?
– Ты у нас начальник. А грязная работа выпадает на мою долю.
Я шел по жаре вдоль зеленых улиц к дому Рэнсома. Седьмая улица, Омдурман-плейс, Балаклава-плейс, Виктория-террас. Кирпичные дома, увитые плющом. Каменные дома с причудливо украшенными входами, крыши мансард и изящные фронтоны. Шелестели Фонтанчики на лужайках, носились детишки на велосипедах. Все это было похоже на мир без страшных тайн и жестокости, на мир, в котором никогда не лилась кровь. На аккуратно подстриженной лужайке перед домом Алана Брукнера стояла табличка «Продается».
Белый «понтиак» стоял напротив дома Джона, там, где я увидел его первый раз, вернувшись в город. Оглядев залитую солнцем Эли-плейс, я подошел к двери Джона и позвонил в звонок.
В окошке слева от двери появилось лицо Джона, который смотрел на меня с хмурым любопытством – так смотрят на продавца энциклопедий, который пришел к порогу вашего дома после того, как вы уже купили книги. К моменту, когда он открыл дверь, выражение лица его сменилось на чуть более приветливое.
– Тим! Что ты здесь делаешь?
– Подвернулось кое-что еще.
– Новые исследования? Работа над книгой?
– Могу я зайти на минуту?
– Да, конечно, – Джон отступил на шаг назад, пропуская меня внутрь. – Когда ты прилетел? Только что?
– Вчера днем.
– Тебе не надо было останавливаться в отеле. Пойди забери оттуда вещи и возвращайся сюда, можешь оставаться, сколько захочешь. Только что получил информацию о домах, продающихся в Перигоре, можем посмотреть ее вместе.
– Я остановился не в отеле, а у Тома Пасмора.
– У этого высокомерного задаваки...
Джон провел меня в гостиную. Когда я сел на диван лицом к картинам, он сказал:
– И чего тебе не сиделось дома?
– Спасибо, что прислал Вюлларда, – сказал я. Он не стал перевешивать картины, чтобы скрыть его отсутствие, и то место, на котором висел Вюллард, казалось голым.
Джон стоял рядом с диваном и растерянно глядел на меня, пытаясь догадаться о моем настроении и намерениях.
– Знал, что тебе очень нравится эта картина. К тому же, как я сказал, мне тяжело было бы смотреть на нее теперь.
– Не сомневаюсь в этом, – сказал я.
Он снова посмотрел на меня как на продавца энциклопедий, затем выдавил из себя улыбку и присел на подлокотник кресла.
– Ты приехал, чтобы поблагодарить меня за картину?
– Я хотел кое-что тебе рассказать.
– Звучит почему-то зловеще, – Джон обнял себя за согнутое колено, продолжая улыбаться. На нем была темно-зеленая рубашка, выцветшие джинсы и мокасины без носков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Я склонился над трупом и задрал черную футболку до самой шеи Хогана, но ничего не мог разглядеть. Тогда я задрал футболку еще выше и тупо уставился на бледную грудь лежащего передо мной Хогана. Она была гладкой и безволосой. На белой коже ясно выделялись с полдюжины шрамов округлой формы.
Волна облегчения окутала меня, как мед, как золотой поток, и от запаха крови вдруг захотелось рассмеяться.
– Прощай, Фи, – сказал я, опуская рубашку.
– Что ты все-таки делаешь? – спросил за моей спиной Том.
– Старая привычка. Еще с похоронной команды.
Я встал.
Том поглядел на меня с любопытством, но больше не стал ничего спрашивать. Я погасил свет и стал подниматься по ступенькам в темноту.
Не больше чем через три минуты мы были уже на аллее, а через пять минут после этого сидели в «ягуаре», едущем на восток.
20
– Ведь Хоган отреагировал на имя.
– Определенно, – сказал я.
– А что там такое с его грудью?
– У Бачелора были на груди маленькие круглые шрамы.
– А, я забыл. Это после Вьетнама. Я читал об этом в одной из книг.
– Нет, – сказал я. – Эти шрамы были еще у Фи.
– А, – сказал Том. – Бедный Фи.
«Уплывай, Фи, – подумал я. – Уплывай подальше, Фи Бандольер».
21
В темноте мы бросили револьвер Майкла Хогана в Миллхейвен-ривер с моста на Горацио-стрит. Он исчез из виду еще до того, как коснулся воды, а после этого вообще исчез из нашей истории.
22
Последнее, что я помнил, это звук ударившегося о воду пистолета. Я вышел из гаража, проведя все время, пока мы ехали от Горацио-стрит к Истерн Шор-драйв, с Майклом Хоганом в подвале «Белдам ориентал», и пошел по дорожке в темноту ночи. Луна давно уже опустилась, а звезд сегодня не было. Мир наполовину состоит из ночи, а вторая половина – тоже ночь. Я видел его лицо в резком свете фонаря, я видел маленькую черную дырочку, не больше десятицентовой монеты, расцветающую, как цветок, под его редеющими волосами.
Он рос до пяти лет всего в одном квартале от меня. Наши отцы работали в одном отеле. Время от времени я наверняка видел его, гуляя на улице: маленький мальчик, сидящий на крылечке рядом с грядкой аккуратно подстриженных роз.
Том прошел мимо меня и открыл ведущую в кухню дверь. Мы зашли внутрь, и он включил свет.
– Уже начало четвертого, – сказал Том.
– Даже не знаю, – сказал я. – А что будет теперь?
Кому мы скажем об этом? И как скажем? Я не знал ответов на эти вопросы.
– А будет то, что я сделаю себе выпить, – сказал Том. – Хочешь сразу подняться наверх?
Фредерик Делиус, чучело аллигатора, «Флорида».
– Не думаю, что смогу сразу заснуть.
– Тогда составь мне компанию.
Он бросил в стакан несколько кубиков льда, налил виски и сделал большой глоток.
– С тобой все в порядке, Тим?
– Со мной все в порядке. Но мы не можем так оставить его лежать там, правда? Чтобы его нашли люди из церкви?
– Не думаю, что люди из церкви спускаются когда-нибудь в подвал. Единственное, что им там может понадобиться, это орган, а его они наверняка поднимают со сцены.
Я налил в стакан воды и выпил ее одним долгим глотком.
– У меня есть кое-какие идеи, – сказал Том.
– Ты хочешь, чтобы об этом узнали, не так ли? – Я снова наполнил стакан. Мои руки двигались словно сами по себе.
– Я хочу, чтобы знали все, – сказал Том. – Не волнуйся, на этот раз им не удастся замять дело. Но прежде чем мы начнем кричать об этом с крыши, я хочу найти эти бумаги. Они нужны нам.
– Но где они? В квартире Хогана?
– Поднимись со мной наверх, – сказал Том. – Я хочу, чтобы ты взглянул вместе со мной на фотографию.
– Какую фотографию? – удивился я.
Том ничего не ответил. Я прошел вслед за ним по первому этажу и поднялся на второй. По дороге Том включал везде свет.
Пройдя через кабинет, он уселся за стол, а я опустился без сил на диван. Затем я расстегнул кобуру и положил ее перед собой на журнальный столик. Том открыл верхний ящик стола и достал оттуда знакомый крафтовый конверт.
– Чего я не понимаю, – сказал Том, – так это почему Хаббел опознал Пола Фонтейна. Ведь Хоган тоже был на этой фотографии, стоял прямо рядом с Фонтейном. Как мог Хаббел совершить такую ошибку?
– У него плохое зрение.
– Настолько плохое?
– Он подносит все, на что хочет посмотреть, к самым глазам. Фотографию он практически клевал носом.
– Значит, он изучил ее очень тщательно, – Том внимательно смотрел на меня, слегка наклонившись вперед с конвертом в руках.
– Мне показалось, что так, – сказал я.
– Давай посмотрим, не удастся ли нам разрешить эту загадку. – Он открыл конверт и вынул оттуда вырезанную из газеты фотографию. Затем положил конверт на стол, а сам с фотографией и стаканом подошел к столику и уселся рядом со мной на диван. – Как он опознавал Фонтейна?
– Показал на него пальцем.
– Прямо на Фонтейна?
– Прямо на Фонтейна.
– Покажи мне.
Я наклонился и посмотрел еще раз на фотографию лужайки Уолтера Драгонетта, заполненной полицейскими в форме и в штатском.
– Ну, – сказал я. – Во-первых, фотография лежала прямо перед ним.
– Подвинь ее.
Я подвинул.
– А потом он указал на Фонтейна.
– Указывай.
Я уперся пальцем в лицо Пола Фонтейна на фотографии точно так же, как сделал это Эдвард Хаббел в Танженте, штат Огайо. Мой палец, как и палец Хаббела, закрыл целиком лицо человека на фотографии.
– Да, – сказал Том. – Вот это-то и не давало мне покоя.
– Что именно?
– Посмотри, что ты делаешь. Если ты ставишь палец сюда, на кого ты таким образом указываешь?
– Ты знаешь, на кого я указываю.
Том наклонился, отнял от фотографии мой палец, подвинул ее к себе и упер палец в то же место, где только что был мой – в лицо Пола Фонтейна. Кончик его пальца указывал на лицо того, кто находился на фотографии выше, – на Майкла Хогана. – Так на чье же лицо я указываю?
Я смотрел на фотографию. Он действительно указывал не на Фонтейна, напротив, палец Тома целиком закрывал его лицо.
– Готов спорить, что поездку в Танжент отложил вовсе не Росс Маккендлесс. Это сделал Хоган, – сказал Том. – И что ты обо всем этом думаешь?
– Я думаю... я думаю, что я идиот, – сказал я. – А может, кретин. Не знаю, что хуже.
– Я бы тоже подумал, что он показывает на Фонтейна. Потому что, как и ты, ждал, что он опознает именно Фонтейна.
– Да, но...
– Тим, ты не должен себя винить.
– Фонтейн наверняка занялся «Элви холдингс». Мы с Джоном навели на него Хогана, и дальше ему требовалась только наша помощь.
– Хоган убил бы Фонтейна независимо от того, приехали бы туда вы с Джоном или нет, и свалил бы все на уличные беспорядки. Все, что вы сделали, это позаботились о том, чтобы в ту ночь там оказался еще один стрелок.
– Так это Хоган.
– Конечно. А вы только обеспечили его превосходным набором свидетелей, – Том удовлетворенно глотнул виски, сознавая, что смог уменьшить охватившее меня чувство вины. – Ведь даже если ты видел лишь смутный силуэт, Маккендлесс так старался заставить тебя сказать, что ты что-то видел. Так для них гораздо проще.
– Наверное, ты прав, – сказал я. – Но мне пора удалиться на покой во «Флориду».
Том улыбнулся мне.
– Я тоже собираюсь лечь – хочу завтра утром как можно раньше сходить за бумагами. То есть, сегодня утром.
– Ты скажешь мне, где они?
– Ты скажешь мне это сам.
– Не имею ни малейшего понятия.
– Осталось последнее место. И оно прямо перед нами.
– Не понимаю, – сказал я.
– Оно начинается на И, – сказал, улыбаясь, Том.
– Иерихон, – сказал я. Том продолжал улыбаться.
И тут я вспомнил, что мы узнали, когда впервые запросили у компьютера информацию на «Элви холдингс».
– О, – сказал я. – О.
– Правильно, – сказал Том.
– И ведь это всего в нескольких кварталах от «Белдам ориентал», так что он, наверное, перенес их туда часов в пять-шесть, сразу после работы.
– Так произнеси же это вслух.
– Экспрес-спорт, – сказал я. – Почтовый ящик на Четвертой южной улице.
– Вот видишь? – сказал Том. – Я же говорил, что ты знаешь.
* * *
* * *
* * *
Вскоре после этого я поднялся наверх к Делиусу и аллигатору, разделся, забрался в постель и проспал весьма беспокойно часа четыре. Проснулся я от запаха тостов и сознания того, что мой самый тяжелый день в Миллхейвене уже начался.
Часть семнадцатая
Джон Рэнсом
1
К восьми тридцати солнце висело уже достаточно высоко над крышами Четвертой южной улицы. Мы вышли из салона с кондиционером на почти стоградусную жару, от которой рубашка практически тут же прилипла к бокам. Том Пасмор был одет в один из любимых костюмов Леймона фон Хайлица – синий в клетку, в котором выглядел так, словно только что прибыл из Букингемского дворца. Я был в той одежде, в которой прилетел, – джинсах и льняном черном пиджаке поверх белой рубашки и выглядел как парень, которому вполне можно было доверить подержать лошадь.
«Экспрес-спорт мейл энд факс» находилась в опрятном белом здании, на фасаде которого было написано жуткими красными буквами название фирмы. В окно видна была белая конторка, за которой стоял, листая каталог, мужчина в очках без стекол и красном галстуке. На стене за спиной мужчины виднелись бронзового цвета дверцы почтовых ящиков.
Когда мы вошли, мужчина закрыл каталог, положил его на полку под конторкой и выжидательно посмотрел на нас с Томом.
– Я могу вам чем-нибудь помочь?
– Да, – сказал Том. – Я хочу взять документы, которые мой коллега положил вчера в ящик «Элви холдингс корпорейшн».
На лице клерка появилась неуверенность.
– Ваш коллега? – переспросил он. – Мистер Белин?
– Да, он. – Том вынул из кармана ключ и положил его на конторку перед клерком.
– Но мистер Белин сказал, что сделает это сам, – клерк поглядел через плечо на ряды ящиков за своей спиной. – Если что – мы не сможем возместить вам убытки.
– Все будет в порядке, – заверил его Том.
– Может быть, вы назовете свое имя, на случай, если мистер Белин спросит меня потом.
– Кейзмент, – сказал Том.
– Ну что ж, надеюсь, все будет в порядке, – клерк взял ключ.
– Мы очень благодарны вам за помощь, – сказал Том.
Клерк повернулся и пошел к правому участку стены, вертя в пальцах ключ. Ящики в нижнем ряду были величиной с коробки, в которых возят на самолетах собак. Дойдя почти до самого дальнего ряда, клерк опустился на колени и вставил ключ в замок.
Он снова посмотрел на Тома.
– Слушайте – поскольку вы заплатили за неделю, я оставлю пока этот ящик за вами. Если снова захотите воспользоваться дня через три, не придется платить дважды.
– Я передам это мистеру Белину, – пообещал Том.
Клерк начал вынимать из ящика стопки бумаги в крафтовых скоросшивателях.
2
Мы принесли большую картонную коробку, которую любезно предложил нам клерк, в кабинет Тома. На обратном пути Том остановился у магазина канцелярских принадлежностей и купил шесть пачек бумаги для ксерокса. Четыре пачки он уложил поверх бумаг, две засунул сбоку. На лестнице ручки коробки начали рваться, и нам пришлось нести ее остаток пути, поддерживая за дно.
Мы поставили коробку на пол рядом с ксероксом. Том открыл крышку машины, и она тут же довольно заурчала. Я взял из коробки одну из папок и открыл ее. Там лежали листы бумаги различных цветов и размеров, некоторые были покрыты текстом, отпечатанным на пишущей машинке, без полей, от края до края, другие же исписаны почерком, который я уже видел однажды в подвале «Зеленой женщины».
«Когда мы вышли из бара, было около двух утра. Она была слишком пьяна, чтобы идти прямо. Я должен арестовать тебя за появление пьяной в общественном месте. Ты ведь не коп, а? Нет, дорогая. Я ведь уже сказал тебе, я владею одним из больших отелей в нижнем городе. Каким? „Отелем разбитых сердец“. Я уже была там. Я, наверное, должна тебе кучу денег за проживание. Я знаю это, дорогая, мы позаботимся об этом. Она захихикала. Вот моя машина. Черная юбка задралась на ее бедрах, когда она влезала внутрь. Бедра были тощие. Мы подъехали к „ЗЖ“, и она сказала: В такой дыре? Не волнуйся, внутри тебя ждет настоящий трон».
Я посмотрел на Тома, который листал содержимое другой папки.
– Невероятно! – сказал я. – Он описывает все в таких деталях, даже вставляет диалоги. Это как книга.
Тому было явно не по себе от того, что он читал. Он закрыл папку.
– Все изложено в хронологическом порядке. Каждое убийство занимает страниц двадцать. Как ты думаешь, сколько у нас всего страниц – около тысячи?
– Что-то вроде этого, – сказал я, глядя на папки.
– По меньшей мере пятьдесят убийств, – заметил Том. – Думаю, он позволил Фонтейну раскрыть некоторые, самые живописные.
– Кому ты собираешься послать копии? – спросил я.
– ФБР. Изабель Арчер. Новому шефу, Гарольду Грину. И кому-нибудь из «Леджер». Джеффри Боу?
– Это станет для него настоящим подарком. Ты не собираешься называть себя?
– Конечно, нет. Я просто обеспокоенный гражданин, который нашел эти бумаги в мусорном баке. Думаю, взволнованный гражданин вполне способен позвонить мисс Арчер прямо сейчас.
Он подошел к столу и набрал номер. Я сидел на диване, прислушиваясь к репликам Тома. Осознав, что продолжаю держать в руках папку, я положил ее на стол.
– Я хочу поговорить с Изабель Арчер. Это важно для ее работы.
– Да, я подожду.
– Мисс Арчер? Я рад, что имею возможность с вами поговорить.
– Мое имя? Флетчер Немон.
– Я не знал, что об этом и подумать, поэтому решил вам позвонить.
– Я не хочу связываться с полицией, мисс Арчер. Это дело касается полицейского.
– Ну, хорошо.
– О'кей. Это было прошлой ночью. Я видел одного детектива. Не знаю, как зовут, но до этого я еще видел его в новостях. Так что я точно знал, что он детектив. Он входил в один старый кинотеатр на Ливермор.
– Поздно ночью.
– Нет, в какое время, сказать не могу. В общем, после того, как он вошел внутрь, я услышал выстрел.
– Нет. Я поспешил убраться оттуда.
– Уверен.
– Уверен, уверен. Это был выстрел.
– Ну, я не знаю, что вы должны делать. Я думал, вы знаете свое дело. А сейчас мне надо уходить.
– Нет. До свидания.
Он положил трубку и повернулся ко мне.
– Что ты думаешь по этому поводу?
– Думаю, что через пять минут она будет там с бензопилой и сварочным аппаратом.
– Я тоже уверен в этом. – Он вынул содержимое папки и выровнял листы, похлопав ими по столу. – Мне надо два-три часа, чтобы снять все копии. Хочешь поболтаться здесь или у тебя есть дела?
– Думаю, мне надо поговорить с Джоном.
– Хочешь, чтобы я поехал с тобой?
– Ты у нас начальник. А грязная работа выпадает на мою долю.
Я шел по жаре вдоль зеленых улиц к дому Рэнсома. Седьмая улица, Омдурман-плейс, Балаклава-плейс, Виктория-террас. Кирпичные дома, увитые плющом. Каменные дома с причудливо украшенными входами, крыши мансард и изящные фронтоны. Шелестели Фонтанчики на лужайках, носились детишки на велосипедах. Все это было похоже на мир без страшных тайн и жестокости, на мир, в котором никогда не лилась кровь. На аккуратно подстриженной лужайке перед домом Алана Брукнера стояла табличка «Продается».
Белый «понтиак» стоял напротив дома Джона, там, где я увидел его первый раз, вернувшись в город. Оглядев залитую солнцем Эли-плейс, я подошел к двери Джона и позвонил в звонок.
В окошке слева от двери появилось лицо Джона, который смотрел на меня с хмурым любопытством – так смотрят на продавца энциклопедий, который пришел к порогу вашего дома после того, как вы уже купили книги. К моменту, когда он открыл дверь, выражение лица его сменилось на чуть более приветливое.
– Тим! Что ты здесь делаешь?
– Подвернулось кое-что еще.
– Новые исследования? Работа над книгой?
– Могу я зайти на минуту?
– Да, конечно, – Джон отступил на шаг назад, пропуская меня внутрь. – Когда ты прилетел? Только что?
– Вчера днем.
– Тебе не надо было останавливаться в отеле. Пойди забери оттуда вещи и возвращайся сюда, можешь оставаться, сколько захочешь. Только что получил информацию о домах, продающихся в Перигоре, можем посмотреть ее вместе.
– Я остановился не в отеле, а у Тома Пасмора.
– У этого высокомерного задаваки...
Джон провел меня в гостиную. Когда я сел на диван лицом к картинам, он сказал:
– И чего тебе не сиделось дома?
– Спасибо, что прислал Вюлларда, – сказал я. Он не стал перевешивать картины, чтобы скрыть его отсутствие, и то место, на котором висел Вюллард, казалось голым.
Джон стоял рядом с диваном и растерянно глядел на меня, пытаясь догадаться о моем настроении и намерениях.
– Знал, что тебе очень нравится эта картина. К тому же, как я сказал, мне тяжело было бы смотреть на нее теперь.
– Не сомневаюсь в этом, – сказал я.
Он снова посмотрел на меня как на продавца энциклопедий, затем выдавил из себя улыбку и присел на подлокотник кресла.
– Ты приехал, чтобы поблагодарить меня за картину?
– Я хотел кое-что тебе рассказать.
– Звучит почему-то зловеще, – Джон обнял себя за согнутое колено, продолжая улыбаться. На нем была темно-зеленая рубашка, выцветшие джинсы и мокасины без носков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79