– Не надо больше убийств, Алан, – попросила она. – Пожалуйста, не надо больше убийств.
– Это зависит не от меня. Если он начнет стрелять, я выстрелю в ответ.
– Хорошо, – сказала она тихо.
Итак, я оставил Элин и направился в сторону входа в Асбьюрги, мягко ступая по наезженной машинами колее и надеясь на то, что Слейд не вышел навстречу Грахаму. Я не думал, что вероятность этого велика. Хотя он несомненно услышал выстрел, он его ожидал и теперь должен дать Грахаму полчаса на возвращение после поисков свертка. Я предполагал, что Слейд не будет ждать его появления еще в течение часа.
Я шел с хорошей скоростью, но замедлил шаг, когда приблизился к выходу. Слейд не побеспокоился о том, чтобы спрятать свою машину; он припарковал ее на виду, и она была хорошо различима, поскольку короткая северная ночь подходила к концу и небо сильно посветлело. Но он знал, что делает, так как к машине было невозможно подобраться, оставаясь при этом незамеченным, и я, устроившись за скалой, стал ждать Элин. Я не хотел пересекать это открытое пространство только для того, чтобы нарваться на пулю.
Вскоре я услышал, как она приближается. Элин с громким скрежетом переключала передачу, и я различил внутри припаркованной машины какой-то намек на движение.
Я прижался щекой к прикладу карабина и прицелился. Грахаму хватило профессионализма на то, чтобы нанести на мушку пятнышко люминесцентной краски, но в предрассветных сумерках в этом уже не было необходимости.
Я подвел прицел под место водителя, и когда шум за моей спиной достиг крещендо, послал в лобовое стекло три пули с интервалом менее секунды. Стекло оказалось безосколочным поскольку сразу же все стало матовым. Слейд, сделав широкий разворот, стронул машину с места, и, как я успел заметить, его спасло только то, что его автомобиль имел правосторонний руль английского типа, и пулевые отверстия были проделаны мной не в той части лобового стекла.
Но он не стал ждать, когда я исправлю ошибку, и удалялся по дороге с максимальной скоростью, на которую был способен. «Лендровер» появился у меня за спиной, и я на ходу запрыгнул в машину.
– Езжай вперед! – крикнул я. – Как можно быстрее.
Шедшая перед нами машина Слейда, пройдя юзом на всех четырех колесах и подняв облако пыли, обогнула поворот. Он направлялся к шоссе, но когда мы подъехали к развилке, Элин повернула в другую сторону, как я ее проинструктировал. Было бесполезно пытаться преследовать Слейда – «лендровер» для этого не предназначен, и преимущество в скорости находилось не на нашей стороне.
Мы поехали на юг по грунтовой дороге, идущей параллельно Иекулса а Фьеллум, большой реке, несущей на север талые воды ледника Ватнайекюдль, где многочисленные ухабы заставили нас снизить скорость. Элин спросила:
– Ты поговорил со Слейдом?
– Я не мог к нему приблизиться.
– Я рада, что ты его не убил.
– Вовсе не потому, что мне этого не хотелось, – заметил я. – Если бы у его машины руль находился с левой стороны, то сейчас бы он был покойником.
– И тогда бы ты почувствовал себя лучше? – спросила она резко.
Я посмотрел на нее.
– Элин, – сказал я. – Этот человек опасен. Либо он сошел с ума – что маловероятно, – либо...
– Либо что?
– Я не знаю, – произнес я мрачно. – Тут все слишком запутанно. Я знаю слишком мало. Но я знаю точно, что он хотел меня убить. Мне известно нечто такое – или он только так считает, – что является для него опасным; опасным настолько, что ему необходимо меня убить. При сложившихся обстоятельствах я не хочу, чтобы ты находилась рядом со мной – ты можешь оказаться на линии огня. Ты уже оказалась на линии огня этим утром.
Она притормозила перед глубокой рытвиной.
– Тебе не удастся выжить в одиночку, – сказала она. – Тебе необходима помощь.
Я нуждался не в помощи, мне были нужны Свежие мозги, чтобы разрешить эту запутанную проблему. Но сейчас у меня не было времени, поскольку плечо Элин начало причинять ей сильное беспокойство.
– Остановись, – сказал я. – Теперь я поведу машину.
Мы уже ехали на юг в течение полутора часов, когда Элин вдруг сказала:
– Вот и Деттифосс.
Я окинул взглядом каменистый ландшафт и увидел облако брызг, поднимающихся над глубокой расщелиной, которую Иекулса а Фьеллум прорезала в скалах.
– Мы проедем до Селфосса, – решил я. – Два водопада лучше, чем один. Кроме того, мы всегда разбивали лагерь возле Деттифосса.
Мы миновали Деттифосс, и через три километра я съехал с дороги.
– Отсюда нам будет легче всего добраться до Селфосса. Я выбрался из машины.
– Пойду пройдусь к реке и посмотрю, нет ли кого поблизости, – сказал я. – Было бы нехорошо оказаться застигнутым с мертвым телом на руках. Жди меня здесь и не разговаривай с незнакомыми людьми.
Я проверил, хорошо ли завернуто тело в одеяло, которым мы его укрыли, после чего направился к реке. По-прежнему было еще раннее утро, и вокруг не было ни души, поэтому я вернулся и, открыв заднюю дверь машины, залез внутрь.
Я сорвал одеяло с тела Грахама и обыскал его одежду. Его бумажник содержал немного ирландской валюты и пачку дойчмарок вместе с карточкой немецкого автомобильного клуба, выданной на имя Дитера Бушнера, так же как и германский паспорт. Там еще была его фотография, где он стоял, обняв одной рукой миловидную девушку, на фоне магазина с вывеской на немецком языке. Департамент всегда продумывал такие мелочи.
Среди других вещей мое внимание привлекла только распечатанная пачка винтовочных патронов. Я отложил патроны в сторону, вытащил тело наружу и вернул бумажник в карман, после чего, взвалив его на плечи, направился в сторону реки. Элин шла за мною следом.
Подойдя к краю каньона, я опустил тело на землю, чтобы как следует оценить ситуацию. Русло в этом месте резко поворачивало, и река так подточила каменную стену, что образовался крутой утес, нависший над самой водой. Я перебросил тело через край, и, несколько раз безжизненно взмахнув руками, оно упало в серую бурлящую воду. Поддерживаемое на плаву попавшим в куртку воздухом, оно некоторое время кружилось в водовороте прямо под нами, пока не оказалось захваченным быстрым потоком в середине реки. Мы видели, как тело дотащило течением до Селфосса, где, перевалив через порог, оно скрылось с наших глаз, упав в ревущий котел водопада.
Элин посмотрела на меня с грустью во взгляде.
– И что теперь?
– Теперь я еду на юг, – ответил я и быстро зашагал к «лендроверу».
Когда Элин подошла к машине, я большим камнем выколачивал душу из радиоклопа.
– Почему на юг? – спросила она тихо.
– Я хочу добраться до Кьеблавика, а оттуда вылететь в Лондон. Там есть один человек, с которым я хочу поговорить, – сэр Давид Таггарт.
Я встряхнул головой и нанес мини-передатчику последний сокрушительный удар, который, несомненно, заставил его замолкнуть навсегда.
– Я буду держаться в стороне от больших дорог – они слишком опасны. Я поеду через Одадахрун и мимо вулкана Аскья – по пустынной местности. Но тебя со мной не будет.
– Посмотрим, – сказала она и подбросила на ладони ключи от машины.

3

Бог еще не закончил делать Исландию.
Третья часть всей лавы, извергнувшейся за последние пятьсот лет из недр Земли на поверхность планеты, застыла на территории Исландии, где расположено около двухсот вулканов, и некоторые из них до сих пор весьма активны. Исландия страдает тяжелой формой геологической лихорадки.
Последнее тысячелетие извержения значительной силы происходили в среднем каждые пять лет. Аскья – пепельный вулкан – в последний раз заявил о себе в 1961 году. Мельчайшие частицы вулканического пепла осели тогда на крышах Ленинграда, удаленного на тысячу пятьсот миль. Это не слишком сильно обеспокоило русских, но в ближайших окрестностях последствия оказались значительно более серьезными. Вся территория к северу и востоку от Аскьи оказалась обожженной и отравленной мощными отложениями пепла, и возле самого вулкана потоки лавы растеклись по поверхности земли, сделав окружающий пейзаж еще более пустынным.
В этих диких дебрях и располагался Одадахрун, отдаленный от всего мира и безлюдный, как поверхность Луны. Название в приблизительном переводе означает Страна убийц, и в старые времена это было последним пристанищем преступников, убежищем людей, над которыми занес свою руку закон.
В Одадахруне тоже встречались следы машин – иногда. Следы оставляли те, кто рискнул проникнуть во внутреннюю область Страны убийц; большинство из них были ученые-геологи и гидрологи, а также редкие искатели приключений, заехавшие в эту часть Обиггдира. Каждая машина расширяла колею еще на несколько дюймов, но когда наступала зима, следы уничтожались – водой, снежными лавинами, камнепадами. Те, кто попадали сюда ранним летом, как мы, оказывались в положении первопроходцев, иногда они находили остатки прошлогодней колеи и углубляли ее немного, но чаще всего не встречали никаких следов предшественников и прокладывали путь заново.
В то первое утро с дорогой все обстояло совсем неплохо. Хорошо различимая колея, оказавшаяся не слишком прямой, шла параллельно Иекулса а Фьеллум, которая несла серо-зеленые талые воды в Северный Ледовитый океан. К середине дня мы оказались напротив горного массива Медрудалур, который расположился на другом берегу реки, и Элин затянула печальную песню, передающую душевное состояние исландца долгой зимой: «Быстро темнеет в горах Медрудала. В полдень закат сменяет зарю».
Я полагаю, это соответствовало ее настроению, поскольку мое было немногим лучше.
Все мои мысли были направлены на то, как улизнуть от Элин. Слейд знал, что она находилась в Асбьюрги – клоп, установленный на «лендровере», сказал ему об этом, – и ей будет очень опасно остаться без защиты в каком-нибудь из городов на побережье. Слейд был замешан в покушении на убийство, а она стала свидетелем этого, и я не сомневался, что он примет крайние меры для того, чтобы заставить ее замолчать. Она оказалась в таком же положении как и я, и находиться со мной ей будет не менее безопасно, чем в любом другом месте, поэтому я решил ее оставить.
В три часа дня мы остановились возле домика, поставленного специально для путешественников у подножия массивной громады вулкана Хердюбрейд, или «Широкоплечий». Мы оба сильно устали и проголодались, поэтому Элин спросила:
– Нельзя ли нам остановиться здесь на день?
Я бросил взгляд на домик.
– Нет, сказал я. – От нас могут ожидать, что мы так и сделаем. Мы проедем немного дальше по направлению к Аскья. Но не вижу причин, почему бы нам здесь не перекусить.
Элин приготовила поесть, и мы устроились на открытом воздухе, поставив стол напротив домика. За едой, когда я пережевывал сандвич с селедкой, мне в голову внезапно пришла идея, поразившая меня, как удар молнии. Я посмотрел на радиомачту, установленную возле домика, а затем на гибкую антенну «лендровера».
– Элин, мы ведь можем отсюда связаться с Рейкьявиком, не так ли? Я хочу сказать, у нас есть возможность поговорить с любым человеком в Рейкьявике, у которого есть телефон.
Элин подняла голову.
– Разумеется. Мы свяжемся с Гуфьюнес-Радио, и они подсоединят нас к телефонной сети.
Я произнес задумчиво:
– Разве это не замечательно, что трансатлантический кабель проходит через Исландию? Если мы можем воткнуться в телефонную сеть, то нам ничто не мешает дозвониться и до Лондона. – Я указал пальцем на «лендровер», радиоантенна которого слабо покачивалась под порывами мягкого бриза. – Прямо отсюда.
– Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь делал такое раньше, – сказала Элин с сомнением.
Я закончил сандвич.
– Не вижу причин, которые нам могли бы в этом помещать. В конце концов президент Никсон разговаривал с Нейлом Армстронгом, когда тот находился на Луне. Мы располагаем всеми необходимыми ингредиентами – остается только сложить их вместе. Ты знаешь кого-нибудь в телефонном департаменте?
– Я знаю Свена Харальдссона, – ответила она, немного подумав.
Я был уверен в том, что она знает кого-нибудь в телефонном департаменте; в Исландии все друг друга знают. Я нацарапал номер на клочке бумаги и передал его Элин.
– Этот номер телефона в Лондоне. Мне нужен сэр Давид Таггарт, лично.
– А что если ... Таггарт... не ответить на звонок?
Я усмехнулся.
– У меня такое чувство, что сэр Давид Таггарт сейчас ответит на любой звонок из Исландии.
Элин бросила взгляд на радиомачту.
– Большой передатчик в домике обеспечит нас дополнительной мощностью.
Я покачал головой.
– Не используй его – возможно, Слейд прослушивает телефонные линии. Пусть он услышит, что я скажу Таггарту, но ему не следует знать, откуда я говорю. Звонок из «лендровера» можно сделать откуда угодно.
Элин подошла к «лендроверу», включила передатчик и попыталась связаться с Гуфьюнесом. Единственным результатом было потрескивание статического электричества, сквозь которое пробивались отдельные звуки, похожие на завывание проклятых душ.
– Наверное, в горах на западе разразилась буря, – сказала она. – Может быть, мне попробовать связаться с Акурейри? – Там находилась ближайшая из четырех радиотелефонных станций.
– Нет, – возразил я. – Если Слейд прослушивает телефонные линии, то его внимание прежде всего приковано к Акурейри. Попробуй Сейдисфьердур.
Связаться с Сейдисфьердуром оказалось значительно легче, и Элин вскоре удалось включиться в телефонную сеть Рейкьявика и поговорить со своим другом Свеном. Последовал целый ряд недоверчивых возгласов, но она все же настояла на своем.
– Придется подождать один час, – сказала она.
– Вполне приемлемо. Попроси Сейдисфьердур позвонить нам, когда связь наладится. – Я посмотрел на свои часы. – Через час будет 3.45 пополудни. Британское Стандартное Время – все шансы на то, чтобы застать Таггарта.
Мы собрались и поехали на юг в направлении поблескивающих в отдалении льдов Ватнайекюдля. Я оставил приемник включенным, но убрал громкость, и теперь из динамика доносилось приглушенное бормотание.
Элин спросила:
– Какой смысл в разговоре с этим человеком, Таггартом?
– Он начальник Слейда, – ответил я. – Он может снять Слейда с моего загривка.
– Но захочет ли он? – произнесла она с сомнением в голосе. – Тебе поручили передать сверток, а ты этого не сделал. Ты нарушил приказ. Понравится ли это Таггарту?
– Я не думаю, что Таггарт в курсе того, что здесь происходит. Вряд ли он знает, что Слейд пытался меня убить – и тебя тоже. Мне кажется, Слейд действовал на свой страх и риск, и он преступил черту. Разумеется, я могу ошибаться, но это тоже относится к тем сведениям, которые я хочу получить от Таггарта.
– А что, если ты ошибаешься? Что, если Таггарт прикажет тебе отдать сверток Слейду? Ты сделаешь это?
Я призадумался.
– Не знаю.
Элин сказала:
– Возможно, Грахам был прав. Возможно, Слейд на самом деле решил, что ты предатель – ты должен согласиться, что у него были на то все основания. Мог ли он тогда?..
– Послать человека с винтовкой? Мог.
– Тогда я думаю, что ты глуп, Алан; очень, очень глуп. Мне кажется, что ты позволил ненависти к Слейду затмить свою способность рассуждать здраво и теперь оказался в чрезвычайно сложном положении.
Мне начинало так казаться и самому. Я сказал:
– Я все узнаю, когда поговорю с Таггартом. Если он поддержит Слейда...
Если Таггарт поддержит Слейда, тогда я окажусь в положении Джонни-идущего-не-в-ногу, с угрозой быть зажатым между Департаментом и оппозицией. Департамент не любит, когда его планы кто-то расстраивает, и гневу Таггарта не будет предела.
И все же здесь были факты, которые никак не вписывались в общую схему, – во-первых, очевидная бессмысленность всей операции, затем отсутствие у Слейда настоящей злости, когда я, как казалось, допустил оплошность, и двоякая роль Грахама. И здесь было что-то еще, какая-то мысль настойчиво зудела в глубине моего мозга, но я никак не мог вытащить ее на поверхность. Что-то такое, что Слейд сделал или не сделал, сказал или не сказал – что-то звенело в моем подсознании предостерегающей сиреной.
Нажав на тормоз, я остановил «лендровер», и Элин посмотрела на меня с удивлением. Я сказал:
– Мне следует узнать, какие карты у меня на руках, до разговора с Таггартом. Найди консервный нож – я хочу вскрыть коробку.
– А стоит ли? Ты сам говорил, что, может быть, лучше об этом не знать.
– Возможно, ты права. Но если ты играешь в покер, не зная всех своих карт, то вполне способен проиграть. Я думаю, мне все-таки стоит узнать, что же все с таким рвением желают заполучить.
Я вышел из машины, подошел к заднему бамперу и, размотав изоленту, достал из-под него коробку. Когда я вернулся назад и сел на свое место водителя, Элин уже приготовила консервный нож – думаю, она испытывала не меньшее любопытство чем я.
Коробка была сделана из обыкновенного блестящего металла, который используют для изготовления консервных банок, но уже покрылась пятнышками ржавчины в местах, оставшихся незащищенными от грязи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31