– Мы знаем, что вас продали, Риарден. Вы отрицаете это, но, если ваш партнер действительно скрылся со всей добычей, оставив вас с пустым мешком, то это ничего хорошего вам не сулит, абсолютно. После разговора с Косгроувом у меня появились сомнения относительно вас.
– Вы получите деньги, – сказал я. – Мой друг не подведет меня.
– Искренне надеюсь на это, – сказал он. – Ради вас.
* * *
Пончик был все-таки прав – я начинал нервничать. Я с раздражением шпынял Таафе, когда тот приносил пищу. Это, правда, не производило на него впечатления. Он смотрел на меня своими голубыми детскими глазами, посаженными на побитое лицо, ничего не говорил и, сделав свое дело, оставлял меня шагать по комнате и не прикасаться к пище.
Так шли часы и дни. Каждый день я слышал цоканье копыт пони и приятное флейтовое посвистывание. И с каждым днем мои шансы становились все призрачнее.
Наконец, это произошло.
Пончик вошел в комнату.
– Ну, – начал он весьма веселым голосом, – вы удивили меня, Риарден.
– Неужели?
– Да. Я, по правде говоря, думал, что вы нас водите за нос. Мы получили деньги по вашему чеку.
– Рад слышать, – сказал я. – Надеюсь, на счету было достаточно.
– Достаточно, – заверил он. – Нет, мне кажется, вы все-таки пытались увильнуть, Риарден, а?
– Боже мой! Я же обещал, что деньги будут, – я засмеялся, хотя и с некоторой натугой. – Вы прямо, как тот человек в Москве, который сказал: «Шмуль, вы сообщили мне, что едете в Минск, чтобы я решил, что вы едете в Пинск. А вы надули меня и, таки поехали в Минск. Я теперь не верю ни одному вашему слову».
– Очень интересная иллюстрация, – заметил Пончик сухо. – Как бы то ни было, деньги получены. Это все, что нам нужно.
– Прекрасно! – воскликнул я. – Когда же вы меня выпускаете?
Он сделал жест рукой.
– Садитесь. Нам нужно кое-что обсудить.
Я подошел к шкафчику с бутылками и налил себе бренди, добавив в стакан воды. Сейчас я действительно нуждался в нем. У меня никогда не было абсолютной уверенности в Макинтоше.
– Я буду чертовски рад покинуть эту комнату.
– Еще бы, – согласился Пончик. Он долго молча смотрел на меня и, наконец, сказал: – Есть одна загвоздка. Маленькая деталь, но она может оказаться непреодолимым препятствием. Впрочем, если вы объясните ее удовлетворительно – не придумаете объяснение, а именно объясните, – то я не вижу причин, чтобы нам не продолжать наше дело, как оно было запланировано.
– О чем вы говорите, черт возьми, не понимаю.
Он поднял брови.
– Да что вы? Я уверен, что понимаете. Подумайте.
– Прекратите свои игры, Пончик. Если у вас есть что сказать, выкладывайте.
– Хорошо, – сказал он. – Только учтите, что я вовсе не играю. Он наклонился вперед. – Так вот. Я знаю, что вы не Риарден, и мне хочется знать, – так, для формы, – кто же вы.
Словно чья-то гигантская рука схватила и сжала меня. В животе похолодело, но, кажется, мне удалось сохранить невозмутимость.
– Вы с ума сошли!
– Вы прекрасно знаете, что нет.
Я глубоко вздохнул.
– А я думаю, что да. В чем вообще дело? Вы что, получили деньги и теперь хотите уклониться от своих обязательств? – Я ткнул свой палец ему под нос. – Не советую пытаться, мой друг.
– Вы в крайне невыгодном положении, – спокойно заметил Пончик. – И не можете никому и ничем угрожать. На вашем месте я прекратил бы разыгрывать невинность. Вы не Риарден, и мы это знаем.
– А как вы это докажете?
– Не будьте дураком. Мы доказали это. – Он откинулся на спинку стула. – Уж не думаете ли вы, что, освобождая человека из тюрьмы, мы не проверяем его досконально? Мы проверили вас в Южной Африке, и вы не выдержали нашей проверки. В полиции всегда находятся корыстолюбивые люди – что в английской, что в южноафриканской. Если вы Риарден, вы должны хорошо знать, что такое «Джон Форстер». Вас частенько затаскивали туда.
– Ну и что? Они так и не смогли ко мне прицепиться.
– Да-да, это штаб-квартира полиции в Иоганнесбурге, это вы знаете. – Он махнул рукой. – Но это еще не доказывает, что вы – Риарден.
– Но вы не доказали обратного.
– У нас там есть один друг, смелый полисмен, который время от времени делает для нас кое-какую работенку. Он добрался до досье Риардена и прислал нам копию его отпечатков пальцев. В том-то и дело, приятель, что они не совпадают с вашими. Нет-нет, мы проверяли много раз, чтобы удостовериться в этом. Он показал на стакан, который я держал в руке. – Ваших отпечатков у нас полно.
Я долго смотрел на него, затем сказал:
– Я знаю, как выглядят дактилоскопические таблицы из «Джона Форстера». Видел их достаточно. Принесите сюда ваши и я дам вам свои отпечатки пальцев для сравнения.
Глаза его несколько затуманились.
– Мы это сделаем. Но я вам вот что скажу. Вы не покинете этот дом, пока мы не выясним, кто вы такой и какого черта здесь делаете.
– Вы же знаете, что я здесь делаю, – сказал я утомленно. – Вы сами притащили меня сюда. Вы получили свои бабки, теперь выполняйте договор.
Он встал.
– Мы встретимся завтра утром. У вас достаточно времени, чтобы придумать какую-нибудь историю. – Он нажал на кнопку. – И пусть лучше это будет правдивая история.
Дверь щелкнула, и он вышел.
Я сидел и смотрел на янтарную жидкость в стакане передо мной. Да, надо было что-то придумать. Лучше всего иметь две истории – правдивую и достаточно правдоподобную. Это трудно. Я могу прилично лгать, когда в этом есть необходимость, но сочинять истории – не мой конек.
3
Когда обычно начинаются такие дела? Рассуждая логически, можно сказать, что это началось с рождения. Но простая логика часто приводит к несуразностям. Тогда начало надо искать в Иоганнесбурге, но и тут нельзя не учесть, кем и чем я был и почему выбрали меня, а, значит, корни всего уходят глубже. Как бы то ни было, Иоганнесбург был, пожалуй, наиболее подходящей точкой отсчета, и я стал думать об Иоганнесбурге, этом переросшем самого себя шахтерском поселке, где тротуары вымощены золотом.
Было яркое и солнечное утро, без единого облачка на небе, – что может вызвать восторг англичанина, но не произведет никакого впечатления на жителя Южной Африки, потому что там по утрам всегда ярко и солнечно, а облака зимой столь же редки, как куриные зубы. Я жил в Хиллброу, в одной из бетонных башен с видом на город, почти всегда накрытый пеленой жирного смога. В течение двадцати лет отцы города стремились создать в нем бездымную зону, но руки у них так до этого и не дошли.
Человек одинокий либо живет как свинья, либо организует свою жизнь разумно и экономно по времени – скажем, варит яйцо в джезве. Так что после того, как я встал ото сна, мне понадобилось всего двадцать минут, чтобы быть готовым выйти на улицу. В вестибюле я открыл свой почтовый ящик и вытащил из него несколько писем – три неинтересных с окошечками на конвертах, – я их сразу же сунул в карман, – а одно от Люси.
Я посмотрел на него со странным чувством. Я уже шесть лет ничего не получал от Люси – шесть неторопливых, бедных событиями лет, и сначала я не поверил своим глазам. Я прочел письмо. Собственно, это была скорее записка – зеленые чернила на дорогой с резной кромкой бумаге.
"Дорогой,
Я в Иоганнесбурге с коротким визитом. Могу ли я встретиться с тобой? Я буду в полдень в ресторане около озера Зу. Я сильно изменилась, мой дорогой, да-да, поэтому буду с веточкой белого жасмина. Не хочу, чтобы ты случайно спутал меня с кем-то другим.
Пожалуйста, приходи, дорогой. Я так хочу тебя видеть.
Всегда твоя,
Люси".
Я понюхал листок и почувствовал тонкий запах. Люси опять взялась за старое. Я положил письмо в нагрудный карман пиджака и поднялся к себе, чтобы позвонить в контору. Я забыл, какой предлог тогда придумал для шефа, но, разумеется, не сказал ему, что хочу встретиться со старой подругой. Затем я отвез свою машину в мастерскую. Не исключалось, что она мне могла срочно понадобиться, и я не хотел, чтобы в нужный момент возникли какие-нибудь неполадки.
Без четверти двенадцать я ехал по улице к озеру. На газонах, покрытых зеленоватой зимней травой, сидели черные няньки со своими воспитанниками, озеро ярко сверкало под жарким солнцем. Я оставил машину на стоянке около ресторана и медленно побрел к кромке озера, где публика кормила лебедей и уток.
Вокруг не было никого похожего на Люси. По крайней мере никто не держал жасмин. Я посмотрел на озеро, где гуляющие катались на лодках, неумело работая веслами, затем повернулся и направился к ресторану. Рядом с ним, немного поодаль, сидел на скамье человек с волосами светло-песочного цвета и обмахивался шляпой. В петлице у него была веточка жасмина.
Я подошел и сел рядом с ним.
– Люси?
Он повернул голову и посмотрел на меня своими смешно обнаженными глазами.
– Люси! – сказал он язвительно. – После той русской операции в Швейцарии во время войны, органы безопасности просто сошли с ума по этому имени. – Он положил шляпу. – Я знаю, кто вы. Я – Макинтош.
– Очень приятно, – сказал я официальным тоном.
Он бросил задумчивый взгляд на озеро.
– Если в я был оперативным работником секретной службы, то предложил бы взять лодку и поплавать в этой луже, чтобы нас никто не мог подслушать. Но это ерунда, разумеется. Давайте посидим здесь и закусим. Я думаю, мы не привлечем особого внимания, если не будем кричать, конечно. Кроме того, это намного удобнее, и мне не придется выглядеть идиотом, катающимся на лодке.
– Устраивает, – сказал я. – Я почти не завтракал сегодня.
Он встал, вынул из петлицы жасминную веточку и бросил ее в ближайшую урну.
– Почему люди так обожают эти сексуальные органы растений, мне абсолютно непонятно, – заметил он. – Пошли.
Мы нашли укромное местечко в тенистом углу веранды у решетки, увитой виноградом. Макинтош удовлетворенно покачал головой.
– Прелестно. Вы, южноафриканцы, умеете жить хорошо.
– Если вы знаете, кто я, то не должны считать меня южноафриканцем, – сказал я.
– Разумеется, – сказал он и вынул из кармана блокнот.
– Оуэн Эдвард Станнард, родился в Гонконге в 1934 году, учился в Австралии. – Он перечислил ряд учебных заведений. – В университете специализировался в изучении восточных языков, там же был завербован учреждением, которого лучше не называть. Работал в Камбодже, Вьетнаме, Малайзии и Индонезии под различными прикрытиями. Схвачен в Индонезии во время переворота, сместившего Сукарно. – Он посмотрел на меня. – Видимо, трудненько вам пришлось.
Я улыбнулся.
– Шрамов не осталось. – Действительно, видимых шрамов не осталось.
– Ух! – произнес он и вернулся к чтению. – Было решено, что использовать вас на востоке больше нельзя. Вас вывезли оттуда и отправили в Южную Африку на «спячку». Это было семь лет тому назад. – Он захлопнул блокнот и положил его обратно в карман.
– Тогда Южная Африка была еще в Содружестве.
– Точно, – сказал я.
– Простите, что напоминаю вам об этом, но я из другого отдела. Вся эта секретная служба немного напоминает мне комическую оперу, и я вынужден был проверить, правильна моя информация о вас.
– Правильна, – подтвердил я.
Разговор на время прекратился, потому что подошел официант чтобы принять заказ. Я заказал лангуста – не каждый же день тебя приглашают в ресторан, – а Макинтош что-то с салатом. И еще мы попросили бутылку вина.
Когда все это принесли, и можно было продолжать беседу, Макинтош приступил к делу.
– Я хочу вас прямо спросить, вы знакомы местной полиции или силам безопасности?
– Точно я не знаю, но думаю, что моя крыша надежна.
– В тюрьме не сидели?
– Нет.
– По гражданским делам не судились?
Я подумал.
– Какие-то пустяки. Штрафы за неправильную парковку. Да, пару лет назад один тип задолжал мне деньги. Я подал на него в суд.
– Ну и кто выиграл?
– Он, черт бы его побрал!
Макинтош улыбнулся.
– Я читал ваше досье, так что почти все знаю. Мне просто хотелось видеть вашу реакцию. Итак, насколько я могу судить, в отношениях с полицией вы чисты.
Я кивнул головой.
– Хорошо, – сказал он. – Дело в том, что вам предстоит поработать с южноафриканской полицией, а она не должна знать, что вы связаны с Англией – иначе они не станут сотрудничать. – Он отправил в рот веточку салата. – Вы когда-нибудь бывали в Англии?
– Никогда, – сказал я и заколебался. – Знаете, я подаю тут себя в несколько антибританском духе. Это обычное дело – все англоязычные люди тут настроены антибритански, особенно после того, как вспыхнула Родезия. В этих обстоятельствах я счел неразумным отправляться в отпуск в Англию.
– Оставим пока ваше прикрытие в стороне, – сказал Макинтош. – У меня есть право вынуть вас отсюда в случае необходимости. Работа, на которую я вас прочу, – в Англии.
Странно, конечно, всю свою сознательную жизнь я служил Англии, но никогда там не был.
– Эта идея мне нравится, – сказал я.
– Когда вы узнаете, о чем идет речь, она вам понравится гораздо меньше, – произнес Макинтош мрачно и отхлебнул вина. – Очень мило. Хотя немного кислит. – Он поставил бокал на стол. – Что вы знаете о системе английских тюрем?
– Ничего.
– Я дам вам текст доклада Маунтбэттена. Вы будете просто поражены. Но сейчас я вкратце поясню, в чем дело. Лорд Маунтбэттен обнаружил, что английские тюрьмы испещрены дырами, как швейцарский сыр. Вы знаете, сколько побегов совершается ежегодно?
– Нет. В газетах что-то писали пару лет назад, но я особенно не интересовался...
– Более пятисот. Если меньше – такой год считают удачным. Конечно, большинство беглецов тут же попадается снова, но некоторые уходят чисто. И число этих некоторых неуклонно растет. Ситуация тревожная.
– Да уж, – деревянно сказал я, не понимая, куда он клонит. То, о чем он говорил, меня совершенно не касалось.
Макинтош мгновенно уловил мою интонацию и, глядя мне прямо в глаза, продолжал:
– Мне плевать, сколько убийц, насильников, маньяков или мелкой воровской шушеры убежит из тюрьмы. Это забота тюремной администрации и полиции. Мое дело – государственная безопасность, и в этом отношении, по-моему, ситуация выходит из-под контроля. Премьер-министр думает так же и попросил меня предпринять что-нибудь.
– О! – произнес я неопределенно.
– О! – повторил он с раздражением. – Посмотрите-ка. Мы посадили Блейка на сорок два года – не столько ради наказания, сколько для того, чтобы держать его подальше от русских. И что же? Не проходит и пяти лет, как он объявляется в Москве, где начинает напропалую болтать языком.
Он задумчиво посмотрел в свой стакан.
– Предположим, Блейку не удается уйти совсем. Предположим, через месяц его ловят. Полиция и тюремная охрана просто счастливы, – но не я, черт побери! Мне хотелось бы знать, что он делал в течение этого месяца, с кем говорил. Понимаете, что я имею в виду?
Я кивнул.
– Ну да, если это произойдет, то отпадает надобность держать его в тюрьме. Бросить его в кутузку еще на сорок лет – все равно, что запереть дверь конюшни после того, как лошадь ушла из нее.
– Лошадь – это информация, которой располагает Блейк, а не сам Блейк. – Макинтош беспокойно заерзал на стуле. – Сейчас строят специальную, очень надежную тюрьму на острове Уайт. Маунтбэттен следит за строительством. Толковый человек, между прочим. Стоило ему взглянуть на план этой высококлассной тюрьмы, как он тут же продемонстрировал, как легко будет вызволить из нее преступника.
Он посмотрел на меня выжидательно, и я решил отреагировать.
– Вызволить?
Он осклабился.
– Приятно видеть, что вы отвечаете тому стандарту, который отражает ваше досье. – Он взял стакан. – А мне нравится это вино.
Я долил в его стакан вина.
– Приятно сознавать, что тебя ценят.
– Если вы почитаете доклад Маунтбэттена – особенно его заключительную часть, где он рассуждает об этой новой тюрьме, – вы поймаете себя на том, что вам кажется, будто вы читаете научно-фантастический роман. Кабельное телевидение с электронной системой, которая включает тревогу, если в поле зрения камеры попадает любой движущийся предмет – прекрасная идея. Это защита. А атака? Для атаки используются вертолеты и автономные ракетные двигатели, позволяющие человеку высоко прыгать. Господи! Как в романах о Джеймсе Бонде! Вы улавливаете, что за этим стоит?
– Да, – протянул я. – Организация.
– Точно! – воскликнул Макинтош. – У нас появился абсолютно новый тип преступления: своего рода бизнес. Некто додумался до того, чтобы получать прибыль, помогая людям бежать из тюрьмы. Я думаю, это началось с Великого ограбления поезда. Там ребятам дали особенно тяжелые сроки – Биггс и Вильсон получили по тридцать лет каждый. Но у них были деньги, и они потратили их на создание организации.
Он вздохнул.
– Иногда я просто удивляюсь, знают ли судьи, что они делают. Убийца может оказаться на свободе уже через десять лет, но берегитесь, если вы совершили преступление против собственности! Итак, организация была создана, и ее задачей стало извлечение из тюрем тех заключенных, которые могут хорошо заплатить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
– Вы получите деньги, – сказал я. – Мой друг не подведет меня.
– Искренне надеюсь на это, – сказал он. – Ради вас.
* * *
Пончик был все-таки прав – я начинал нервничать. Я с раздражением шпынял Таафе, когда тот приносил пищу. Это, правда, не производило на него впечатления. Он смотрел на меня своими голубыми детскими глазами, посаженными на побитое лицо, ничего не говорил и, сделав свое дело, оставлял меня шагать по комнате и не прикасаться к пище.
Так шли часы и дни. Каждый день я слышал цоканье копыт пони и приятное флейтовое посвистывание. И с каждым днем мои шансы становились все призрачнее.
Наконец, это произошло.
Пончик вошел в комнату.
– Ну, – начал он весьма веселым голосом, – вы удивили меня, Риарден.
– Неужели?
– Да. Я, по правде говоря, думал, что вы нас водите за нос. Мы получили деньги по вашему чеку.
– Рад слышать, – сказал я. – Надеюсь, на счету было достаточно.
– Достаточно, – заверил он. – Нет, мне кажется, вы все-таки пытались увильнуть, Риарден, а?
– Боже мой! Я же обещал, что деньги будут, – я засмеялся, хотя и с некоторой натугой. – Вы прямо, как тот человек в Москве, который сказал: «Шмуль, вы сообщили мне, что едете в Минск, чтобы я решил, что вы едете в Пинск. А вы надули меня и, таки поехали в Минск. Я теперь не верю ни одному вашему слову».
– Очень интересная иллюстрация, – заметил Пончик сухо. – Как бы то ни было, деньги получены. Это все, что нам нужно.
– Прекрасно! – воскликнул я. – Когда же вы меня выпускаете?
Он сделал жест рукой.
– Садитесь. Нам нужно кое-что обсудить.
Я подошел к шкафчику с бутылками и налил себе бренди, добавив в стакан воды. Сейчас я действительно нуждался в нем. У меня никогда не было абсолютной уверенности в Макинтоше.
– Я буду чертовски рад покинуть эту комнату.
– Еще бы, – согласился Пончик. Он долго молча смотрел на меня и, наконец, сказал: – Есть одна загвоздка. Маленькая деталь, но она может оказаться непреодолимым препятствием. Впрочем, если вы объясните ее удовлетворительно – не придумаете объяснение, а именно объясните, – то я не вижу причин, чтобы нам не продолжать наше дело, как оно было запланировано.
– О чем вы говорите, черт возьми, не понимаю.
Он поднял брови.
– Да что вы? Я уверен, что понимаете. Подумайте.
– Прекратите свои игры, Пончик. Если у вас есть что сказать, выкладывайте.
– Хорошо, – сказал он. – Только учтите, что я вовсе не играю. Он наклонился вперед. – Так вот. Я знаю, что вы не Риарден, и мне хочется знать, – так, для формы, – кто же вы.
Словно чья-то гигантская рука схватила и сжала меня. В животе похолодело, но, кажется, мне удалось сохранить невозмутимость.
– Вы с ума сошли!
– Вы прекрасно знаете, что нет.
Я глубоко вздохнул.
– А я думаю, что да. В чем вообще дело? Вы что, получили деньги и теперь хотите уклониться от своих обязательств? – Я ткнул свой палец ему под нос. – Не советую пытаться, мой друг.
– Вы в крайне невыгодном положении, – спокойно заметил Пончик. – И не можете никому и ничем угрожать. На вашем месте я прекратил бы разыгрывать невинность. Вы не Риарден, и мы это знаем.
– А как вы это докажете?
– Не будьте дураком. Мы доказали это. – Он откинулся на спинку стула. – Уж не думаете ли вы, что, освобождая человека из тюрьмы, мы не проверяем его досконально? Мы проверили вас в Южной Африке, и вы не выдержали нашей проверки. В полиции всегда находятся корыстолюбивые люди – что в английской, что в южноафриканской. Если вы Риарден, вы должны хорошо знать, что такое «Джон Форстер». Вас частенько затаскивали туда.
– Ну и что? Они так и не смогли ко мне прицепиться.
– Да-да, это штаб-квартира полиции в Иоганнесбурге, это вы знаете. – Он махнул рукой. – Но это еще не доказывает, что вы – Риарден.
– Но вы не доказали обратного.
– У нас там есть один друг, смелый полисмен, который время от времени делает для нас кое-какую работенку. Он добрался до досье Риардена и прислал нам копию его отпечатков пальцев. В том-то и дело, приятель, что они не совпадают с вашими. Нет-нет, мы проверяли много раз, чтобы удостовериться в этом. Он показал на стакан, который я держал в руке. – Ваших отпечатков у нас полно.
Я долго смотрел на него, затем сказал:
– Я знаю, как выглядят дактилоскопические таблицы из «Джона Форстера». Видел их достаточно. Принесите сюда ваши и я дам вам свои отпечатки пальцев для сравнения.
Глаза его несколько затуманились.
– Мы это сделаем. Но я вам вот что скажу. Вы не покинете этот дом, пока мы не выясним, кто вы такой и какого черта здесь делаете.
– Вы же знаете, что я здесь делаю, – сказал я утомленно. – Вы сами притащили меня сюда. Вы получили свои бабки, теперь выполняйте договор.
Он встал.
– Мы встретимся завтра утром. У вас достаточно времени, чтобы придумать какую-нибудь историю. – Он нажал на кнопку. – И пусть лучше это будет правдивая история.
Дверь щелкнула, и он вышел.
Я сидел и смотрел на янтарную жидкость в стакане передо мной. Да, надо было что-то придумать. Лучше всего иметь две истории – правдивую и достаточно правдоподобную. Это трудно. Я могу прилично лгать, когда в этом есть необходимость, но сочинять истории – не мой конек.
3
Когда обычно начинаются такие дела? Рассуждая логически, можно сказать, что это началось с рождения. Но простая логика часто приводит к несуразностям. Тогда начало надо искать в Иоганнесбурге, но и тут нельзя не учесть, кем и чем я был и почему выбрали меня, а, значит, корни всего уходят глубже. Как бы то ни было, Иоганнесбург был, пожалуй, наиболее подходящей точкой отсчета, и я стал думать об Иоганнесбурге, этом переросшем самого себя шахтерском поселке, где тротуары вымощены золотом.
Было яркое и солнечное утро, без единого облачка на небе, – что может вызвать восторг англичанина, но не произведет никакого впечатления на жителя Южной Африки, потому что там по утрам всегда ярко и солнечно, а облака зимой столь же редки, как куриные зубы. Я жил в Хиллброу, в одной из бетонных башен с видом на город, почти всегда накрытый пеленой жирного смога. В течение двадцати лет отцы города стремились создать в нем бездымную зону, но руки у них так до этого и не дошли.
Человек одинокий либо живет как свинья, либо организует свою жизнь разумно и экономно по времени – скажем, варит яйцо в джезве. Так что после того, как я встал ото сна, мне понадобилось всего двадцать минут, чтобы быть готовым выйти на улицу. В вестибюле я открыл свой почтовый ящик и вытащил из него несколько писем – три неинтересных с окошечками на конвертах, – я их сразу же сунул в карман, – а одно от Люси.
Я посмотрел на него со странным чувством. Я уже шесть лет ничего не получал от Люси – шесть неторопливых, бедных событиями лет, и сначала я не поверил своим глазам. Я прочел письмо. Собственно, это была скорее записка – зеленые чернила на дорогой с резной кромкой бумаге.
"Дорогой,
Я в Иоганнесбурге с коротким визитом. Могу ли я встретиться с тобой? Я буду в полдень в ресторане около озера Зу. Я сильно изменилась, мой дорогой, да-да, поэтому буду с веточкой белого жасмина. Не хочу, чтобы ты случайно спутал меня с кем-то другим.
Пожалуйста, приходи, дорогой. Я так хочу тебя видеть.
Всегда твоя,
Люси".
Я понюхал листок и почувствовал тонкий запах. Люси опять взялась за старое. Я положил письмо в нагрудный карман пиджака и поднялся к себе, чтобы позвонить в контору. Я забыл, какой предлог тогда придумал для шефа, но, разумеется, не сказал ему, что хочу встретиться со старой подругой. Затем я отвез свою машину в мастерскую. Не исключалось, что она мне могла срочно понадобиться, и я не хотел, чтобы в нужный момент возникли какие-нибудь неполадки.
Без четверти двенадцать я ехал по улице к озеру. На газонах, покрытых зеленоватой зимней травой, сидели черные няньки со своими воспитанниками, озеро ярко сверкало под жарким солнцем. Я оставил машину на стоянке около ресторана и медленно побрел к кромке озера, где публика кормила лебедей и уток.
Вокруг не было никого похожего на Люси. По крайней мере никто не держал жасмин. Я посмотрел на озеро, где гуляющие катались на лодках, неумело работая веслами, затем повернулся и направился к ресторану. Рядом с ним, немного поодаль, сидел на скамье человек с волосами светло-песочного цвета и обмахивался шляпой. В петлице у него была веточка жасмина.
Я подошел и сел рядом с ним.
– Люси?
Он повернул голову и посмотрел на меня своими смешно обнаженными глазами.
– Люси! – сказал он язвительно. – После той русской операции в Швейцарии во время войны, органы безопасности просто сошли с ума по этому имени. – Он положил шляпу. – Я знаю, кто вы. Я – Макинтош.
– Очень приятно, – сказал я официальным тоном.
Он бросил задумчивый взгляд на озеро.
– Если в я был оперативным работником секретной службы, то предложил бы взять лодку и поплавать в этой луже, чтобы нас никто не мог подслушать. Но это ерунда, разумеется. Давайте посидим здесь и закусим. Я думаю, мы не привлечем особого внимания, если не будем кричать, конечно. Кроме того, это намного удобнее, и мне не придется выглядеть идиотом, катающимся на лодке.
– Устраивает, – сказал я. – Я почти не завтракал сегодня.
Он встал, вынул из петлицы жасминную веточку и бросил ее в ближайшую урну.
– Почему люди так обожают эти сексуальные органы растений, мне абсолютно непонятно, – заметил он. – Пошли.
Мы нашли укромное местечко в тенистом углу веранды у решетки, увитой виноградом. Макинтош удовлетворенно покачал головой.
– Прелестно. Вы, южноафриканцы, умеете жить хорошо.
– Если вы знаете, кто я, то не должны считать меня южноафриканцем, – сказал я.
– Разумеется, – сказал он и вынул из кармана блокнот.
– Оуэн Эдвард Станнард, родился в Гонконге в 1934 году, учился в Австралии. – Он перечислил ряд учебных заведений. – В университете специализировался в изучении восточных языков, там же был завербован учреждением, которого лучше не называть. Работал в Камбодже, Вьетнаме, Малайзии и Индонезии под различными прикрытиями. Схвачен в Индонезии во время переворота, сместившего Сукарно. – Он посмотрел на меня. – Видимо, трудненько вам пришлось.
Я улыбнулся.
– Шрамов не осталось. – Действительно, видимых шрамов не осталось.
– Ух! – произнес он и вернулся к чтению. – Было решено, что использовать вас на востоке больше нельзя. Вас вывезли оттуда и отправили в Южную Африку на «спячку». Это было семь лет тому назад. – Он захлопнул блокнот и положил его обратно в карман.
– Тогда Южная Африка была еще в Содружестве.
– Точно, – сказал я.
– Простите, что напоминаю вам об этом, но я из другого отдела. Вся эта секретная служба немного напоминает мне комическую оперу, и я вынужден был проверить, правильна моя информация о вас.
– Правильна, – подтвердил я.
Разговор на время прекратился, потому что подошел официант чтобы принять заказ. Я заказал лангуста – не каждый же день тебя приглашают в ресторан, – а Макинтош что-то с салатом. И еще мы попросили бутылку вина.
Когда все это принесли, и можно было продолжать беседу, Макинтош приступил к делу.
– Я хочу вас прямо спросить, вы знакомы местной полиции или силам безопасности?
– Точно я не знаю, но думаю, что моя крыша надежна.
– В тюрьме не сидели?
– Нет.
– По гражданским делам не судились?
Я подумал.
– Какие-то пустяки. Штрафы за неправильную парковку. Да, пару лет назад один тип задолжал мне деньги. Я подал на него в суд.
– Ну и кто выиграл?
– Он, черт бы его побрал!
Макинтош улыбнулся.
– Я читал ваше досье, так что почти все знаю. Мне просто хотелось видеть вашу реакцию. Итак, насколько я могу судить, в отношениях с полицией вы чисты.
Я кивнул головой.
– Хорошо, – сказал он. – Дело в том, что вам предстоит поработать с южноафриканской полицией, а она не должна знать, что вы связаны с Англией – иначе они не станут сотрудничать. – Он отправил в рот веточку салата. – Вы когда-нибудь бывали в Англии?
– Никогда, – сказал я и заколебался. – Знаете, я подаю тут себя в несколько антибританском духе. Это обычное дело – все англоязычные люди тут настроены антибритански, особенно после того, как вспыхнула Родезия. В этих обстоятельствах я счел неразумным отправляться в отпуск в Англию.
– Оставим пока ваше прикрытие в стороне, – сказал Макинтош. – У меня есть право вынуть вас отсюда в случае необходимости. Работа, на которую я вас прочу, – в Англии.
Странно, конечно, всю свою сознательную жизнь я служил Англии, но никогда там не был.
– Эта идея мне нравится, – сказал я.
– Когда вы узнаете, о чем идет речь, она вам понравится гораздо меньше, – произнес Макинтош мрачно и отхлебнул вина. – Очень мило. Хотя немного кислит. – Он поставил бокал на стол. – Что вы знаете о системе английских тюрем?
– Ничего.
– Я дам вам текст доклада Маунтбэттена. Вы будете просто поражены. Но сейчас я вкратце поясню, в чем дело. Лорд Маунтбэттен обнаружил, что английские тюрьмы испещрены дырами, как швейцарский сыр. Вы знаете, сколько побегов совершается ежегодно?
– Нет. В газетах что-то писали пару лет назад, но я особенно не интересовался...
– Более пятисот. Если меньше – такой год считают удачным. Конечно, большинство беглецов тут же попадается снова, но некоторые уходят чисто. И число этих некоторых неуклонно растет. Ситуация тревожная.
– Да уж, – деревянно сказал я, не понимая, куда он клонит. То, о чем он говорил, меня совершенно не касалось.
Макинтош мгновенно уловил мою интонацию и, глядя мне прямо в глаза, продолжал:
– Мне плевать, сколько убийц, насильников, маньяков или мелкой воровской шушеры убежит из тюрьмы. Это забота тюремной администрации и полиции. Мое дело – государственная безопасность, и в этом отношении, по-моему, ситуация выходит из-под контроля. Премьер-министр думает так же и попросил меня предпринять что-нибудь.
– О! – произнес я неопределенно.
– О! – повторил он с раздражением. – Посмотрите-ка. Мы посадили Блейка на сорок два года – не столько ради наказания, сколько для того, чтобы держать его подальше от русских. И что же? Не проходит и пяти лет, как он объявляется в Москве, где начинает напропалую болтать языком.
Он задумчиво посмотрел в свой стакан.
– Предположим, Блейку не удается уйти совсем. Предположим, через месяц его ловят. Полиция и тюремная охрана просто счастливы, – но не я, черт побери! Мне хотелось бы знать, что он делал в течение этого месяца, с кем говорил. Понимаете, что я имею в виду?
Я кивнул.
– Ну да, если это произойдет, то отпадает надобность держать его в тюрьме. Бросить его в кутузку еще на сорок лет – все равно, что запереть дверь конюшни после того, как лошадь ушла из нее.
– Лошадь – это информация, которой располагает Блейк, а не сам Блейк. – Макинтош беспокойно заерзал на стуле. – Сейчас строят специальную, очень надежную тюрьму на острове Уайт. Маунтбэттен следит за строительством. Толковый человек, между прочим. Стоило ему взглянуть на план этой высококлассной тюрьмы, как он тут же продемонстрировал, как легко будет вызволить из нее преступника.
Он посмотрел на меня выжидательно, и я решил отреагировать.
– Вызволить?
Он осклабился.
– Приятно видеть, что вы отвечаете тому стандарту, который отражает ваше досье. – Он взял стакан. – А мне нравится это вино.
Я долил в его стакан вина.
– Приятно сознавать, что тебя ценят.
– Если вы почитаете доклад Маунтбэттена – особенно его заключительную часть, где он рассуждает об этой новой тюрьме, – вы поймаете себя на том, что вам кажется, будто вы читаете научно-фантастический роман. Кабельное телевидение с электронной системой, которая включает тревогу, если в поле зрения камеры попадает любой движущийся предмет – прекрасная идея. Это защита. А атака? Для атаки используются вертолеты и автономные ракетные двигатели, позволяющие человеку высоко прыгать. Господи! Как в романах о Джеймсе Бонде! Вы улавливаете, что за этим стоит?
– Да, – протянул я. – Организация.
– Точно! – воскликнул Макинтош. – У нас появился абсолютно новый тип преступления: своего рода бизнес. Некто додумался до того, чтобы получать прибыль, помогая людям бежать из тюрьмы. Я думаю, это началось с Великого ограбления поезда. Там ребятам дали особенно тяжелые сроки – Биггс и Вильсон получили по тридцать лет каждый. Но у них были деньги, и они потратили их на создание организации.
Он вздохнул.
– Иногда я просто удивляюсь, знают ли судьи, что они делают. Убийца может оказаться на свободе уже через десять лет, но берегитесь, если вы совершили преступление против собственности! Итак, организация была создана, и ее задачей стало извлечение из тюрем тех заключенных, которые могут хорошо заплатить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26