У меня нет уверенности, что повальное увлечение присборенными брюками чего-то стоит. Нужно быть жердью, чтобы они на тебе хорошо сидели.
Адам открыл дверцу автомобиля и положил чемоданчик на заднее сиденье. Во взгляде его читалась спокойная насмешка.
– Ты хочешь узнать мое мнение, не кажутся ли твои бедра слишком массивными, Линн?
Она засмеялась.
– Пожалуй, что так.
– Ну, отвечу тебе честно – нет, не кажутся. Они восхитительно округлые.
– Да ну тебя! Так я и знала! Судя по твоим глазам, мне нужно сбросить по крайней мере пару кило.
– Это зависит от того, пытаешься ли ты произвести впечатление на других женщин или понравиться мужчинам. Уверен, что все мужчины согласились бы, что у тебя превосходная фигура.
– Но я, разумеется, хочу в основном производить впечатление на женщин, – насмешливо сказала она, опускаясь на соседнее сиденье. – Разве ты не знаешь? Ведь это один из мужских мифов о том, что женщины наряжаются для того, чтобы доставить удовольствие мужчинам.
– Две минуты и тридцать секунд, – пробормотал он, выжимая сцепление.
– Что означает это загадочное замечание? – удивилась Линн.
– Мы пробыли с тобой две минуты и тридцать секунд вместе, когда ты произнесла свое первое феминистское поучение. Думаю, что я должен радоваться. Это на полторы минуты позже, чем в прошлый раз.
Она усмехнулась.
– Если бы ты не был таким неутомимым шовинистом, я бы оставила тебя в покое! Ради Бога, посмотри на свой автомобиль! Он буквально кричит: «Восхищайся мной. Я символ мужской силы».
– Ну, по крайней мере он не красного цвета, – миролюбиво улыбнулся Адам.
– Это лишь показывает, что ты с годами становишься хитрей. Ты достиг возраста, когда люди начинают понимать, что признаки мужественности действуют эффективно лишь тогда, когда они слегка завуалированы.
Он тяжело вздохнул.
– Я понимаю, что мне следовало бы спрятать этот проклятый автомобиль в сарае и взять на выходные в бюро проката потрепанную легковушку с откидным верхом! Если я приколю к свитеру значок со словами о том, что всю работу по дому должны выполнять мужчины, что я одобряю равную оплату за одинаковую работу, что, на мой взгляд, следующим президентом Соединенных Штатов должна быть женщина, тогда ты перестанешь грызть меня за мой «файербёрд»?
– Полагаю, что да, поскольку ты мой лучший друг, хотя это, пожалуй, нарушает мои принципы. Не думаю, что только что провозглашенные тобой лозунги будут искренними.
Адам бросил на нее насмешливый взгляд сквозь прищуренные веки.
– Ты растешь в моих глазах, Линн. Впервые слышу, что ты готова на компромисс.
– Юношеский идеализм быстро увядает на Манхэттене. А я живу там уже четыре года.
В ее голосе прозвучало больше цинизма, чем ей того хотелось бы, но у Адама хватило такта не делать никаких замечаний. Он повернул автомобиль на узкую дорогу, что вела к гостинице ее родителей.
– Ну и как же тебе работалось в последнее время? Дамион Таннер так же великолепен в роли босса, как и во всех остальных своих ролях?
– Его шоу все еще идет под номером один, что просто невероятно после трех сезонов. Разумеется, мы фантастически загружены, но все равно забавно.
Линн поняла, что сейчас не самый подходящий момент для разговоров о ее безответной любви к Дамиону. Для подобной задушевной беседы требуется больше времени и безраздельное внимание Адама.
– А как у тебя дела? – поинтересовалась она. – Как твой отец?
– Следит за своим здоровьем и наслаждается жизнью на пенсии. Я опасался, что ему наскучит безделье, но он согласился участвовать в двух-трех благотворительных комитетах и утверждает, что сейчас занят больше, чем тогда, когда работал.
Адам снизил скорость и въехал на затененную деревьями автостоянку рядом с гостиницей. Она открыла дверцу и вздохнула полной грудью. Казалось, свежий осенний воздух можно попробовать на вкус.
– Пожалуй, в октябре я больше всего люблю сюда приезжать, – заметила Линн.
– Да, тут замечательно. Многие деревья похожи на сгустки солнечного света. По-моему, один из главных недостатков жизни в большом городе вроде Нью-Йорка или Лос-Анджелеса состоит в том, что ты почти не замечаешь, как меняются времена года.
– Так может говорить лишь типичный житель Лос-Анджелеса! Скажи это ньюйоркцу, и он будет яростно спорить. Горожане по другим признакам замечают капризы погоды – зима, это когда автобусы не ходят из-за снежных заносов, а лето – когда пот градом стекает по лицу в июльскую жару, от которой не спасают даже кондиционеры!
Смех Адама затерялся в шумных возгласах приветствия, которыми огласили двор родители Линн и три собаки, немолодые создания неясной породы, которые пытались доказать, что они все еще резвы и полны сил, высоко подпрыгивая в воздух, истерически лая и ныряя в лабиринт человеческих ног.
Родители Линн с восторгом встретили свою дочь. Они засыпали ее вопросами, и до вечера ей пришлось удовлетворять их любопытство, хотя они не виделись лишь месяц. Мать Линн бурно восхищалась телесериалом с участием Дамиона Таннера и без колебаний заявила, что влюблена в бесподобного ветерана Вьетнама, ставшего частным сыщиком, роль которого играл Дамион. И с наслаждением выслушивала все актерские сплетни, которые смогла вспомнить дочь. Линн подозревала, что даже отец, в основном молчавший во время этого разговора, в душе восхищен остроумием Дамиона и бесшабашной отвагой, с которой он спасает невинных девиц из отчаянных ситуаций.
И лишь после того, как родители рано удалились в свою спальню, Линн смогла остаться в семейной гостиной наедине с Адамом и задать ему вопросы, которые вертелись у нее на языке после вчерашнего разговора по телефону.
Она уютно устроилась в углу дивана и похлопала ладонью по соседней подушке. Не обращая внимания на ее приглашение, Адам прошел к угловому бару и налил себе порцию шотландского виски. Положил туда пару кубиков льда, Но ни воды, ни содовой не добавил, поболтал содержимое стакана и сделал большой глоток.
– Ну… Адам, – начала Линн, собирая всю свою смелость.
Вчера, стоя под душем, она не предвидела никаких проблем, но реальная ситуация оказалась вовсе не такой, как Линн предполагала. Молчание, повисшее в гостиной, было напряженным, и это необычное напряжение заставляло ее нервничать. А ведь они с Адамом всегда чувствовали себя непринужденно в обществе друг друга.
– Адам, – повторила она, затем снова замолчала, испугавшись неизвестно чего.
– Что? – спросил он, не оборачиваясь.
Линн набрала в грудь побольше воздуха.
– Мне нужен твой совет по одной проблеме, Адам. Мне нужна твоя помощь.
Наконец он повернулся к ней, но его лица она не видела, потому что он снова поднес ко рту стакан с виски.
– Видимо, произошло что-то серьезное, – бодрым голосом заметил он. – Ты уже лет шесть не спрашивала у меня совета ни по каким важным делам.
Ее глаза расширились, лицо выражало протест.
– Ты забыл, что я советовалась насчет предметов, которые мне предстояло выбирать в колледже, – возмутилась она. – И по всем проблемам, возникавшим на работе. Я позвонила тебе первому, когда Дамион предложил мне работать у него менеджером.
– Да, верно. Ты всегда держала меня в курсе решений, которые принимала, – с улыбкой согласился Адам.
Линн пропустила мимо ушей его ироническое замечание.
– Я рассказывала тебе и о моих приятелях, хоть ты их тут же подвергал суровой критике. – Она усмехнулась внезапному воспоминанию. – Помнишь, как ты сказал мне, что Майк Хармон холодный эгоист, который хочет лишь моего тела и не ценит моей благородной души?
– И я был прав?
– Боже мой, Адам! Тот парень был капитаном футбольной команды, самой яркой звездой в драматическом классе и президентом студенческого союза. Каждая девчонка в кампусе согласилась бы с ним пройтись, а ты ждал, что я стану беспокоиться, родственные ли у нас души! Как мог ты быть таким бесчувственным! Ничего удивительного, что я перестала после этого делиться с тобой своими женскими секретами.
Адам вернулся к бару и опустил в стакан еще один кубик льда.
– Разумный ход с твоей стороны.
Мой совет мог оказаться далеко не бескорыстным.
Она посмотрела на него с ласковым упреком.
– По-моему, ты слишком серьезно относился к своей роли почетного старшего брата. Не только бедняга Майк Хармон не смог выдержать твоей придирчивой оценки. Мне помнится, что ты считал холодными эгоистами и всех остальных моих приятелей по колледжу. Даже Питера Гранта, хотя тот был абсолютным любимчиком моей мамы. После первой же недели, которую Питер прожил здесь, она уже была готова делать свадебные заказы в ресторане. Помнишь, что ты сказал мне тогда про него?
– Нет, – слукавил Адам.
– Ты сказал, что он производит впечатление интеллигентного и милого юноши!
Она ожидала, что Адам отзовется на это насмешливым и веселым протестом. Вместо этого он устремил на нее долгий и жесткий взгляд пронзительных серых глаз.
– Мне не следовало так говорить, – заявил он наконец. – Я не имел никакого права судить о твоих приятелях.
Адам подошел к пустому камину и прикончил одним глотком виски.
– Только я не думаю, что мои оценки как-то повлияли на твой выбор, верно, Линн? Ты ведь все равно спала с Питером Грантом. Ты была девственницей, когда спросила мое мнение о нем. Но уже не была ею, когда приехала домой на следующие каникулы.
Вопроса в его словах не было, лишь спокойная констатация факта. Но все равно ее щеки залила краска. Адам прежде никогда не говорил подобных вещей, не делал даже косвенных намеков по поводу ее интимной жизни. Правда, особенно и говорить было не о чем. Во время последнего года учебы в колледже ей недолго казалось, что она влюблена в Питера Гранта. Их непродолжительная связь была полна юношеского пыла и неопытности в практической стороне любви. Потом они изредка встречались, когда оба переехали в Нью-Йорк, однако глубже их отношения так и не сделались, и они без сожалений расстались за несколько месяцев до того, как она перешла работать к Дамиону.
«Сексуальный опыт с Питером Грантом, весьма скудный и не оставивший в моей жизни особого следа, вот и все, что я знаю о любви», – уныло подумала Линн. Неудивительно, что она нуждается в совете, как привлечь внимание Дамиона Таннера. Для двадцатишестилетней женщины, которая живет одна на Манхэттене, она явно побила все рекорды по целомудрию.
Внезапно Линн поняла, что Адам пристально на нее смотрит и что сама она накручивает на указательный палец кудрявую прядь волос. Немедленно опустив руку, она испытала досаду, что своим привычным с детских лет жестом выдала свою нервозность и напряженность.
– Эй, что у нас за разговор? – воскликнула она с деланным весельем. – Взрослый вариант игры в вопросы и ответы?
– Нет. – Его глаза сверкнули. – Я слишком умен, чтобы затевать подобные игры. – Адам налил еще порцию виски и уселся на диван, небрежно положив руку на мягкую спинку. – Так в чем же проблема, Линн? Ты ведь знаешь, что я постараюсь тебе помочь, если это в моих силах.
Она прокашлялась. С каждой минутой разговор начинал ей казаться все более нелегким, а ведь она пока что ни словом не обмолвилась о Дамионе.
– Мне хочется заставить Дамиона Таннера заметить наконец, что я женщина, – произнесла она в конце концов смущенной скороговоркой. – Чтобы он перестал считать меня просто своим администратором, который прекрасно организует его деловую жизнь. Чтобы он приглашал меня не на деловые ленчи, а куда-нибудь, где мог бы узнать меня как личность. Я устала от того, что он глядит сквозь меня или поверх, головы, и вообще… Я хочу… чтобы он стал моим любовником.
Ей захотелось провалиться сквозь землю, едва она закончила свое признание. Поскольку обнаружила – хоть и немножко запоздало, – что, как бы давно ни знала сидящего рядом с ней человека, все равно нелегко обсуждать с ним некоторые темы, если они слишком интимные.
– Мне трудно поверить, что Дамион Таннер еще не заметил в тебе женщину. – Адам произнес это очень сухо, однако она немного приободрилась, когда поняла, что он вовсе не ужаснулся ее словам и не проявляет недовольства. Впрочем, Адам всегда умел хорошо владеть собой.
– Уверяю тебя, что не заметил, – уныло сказала Линн. – Иногда мне кажется, что он видит во мне смесь школьной учительницы, которая непрестанно гложет его за невыполненное домашнее задание, и персонального компьютера, регистрирующего переписку и заключенные контракты. Моя секретарша прекрасно работает. Ей пятьдесят пять лет, она счастливая бабушка и весит около центнера. Если Дамион и замечает между нами какую-нибудь разницу, то очень ловко это скрывает.
– А ты уверена, что он не гей? – уточнил Адам.
Она невесело улыбнулась.
– На все сто. Поверь мне, мужские гормоны функционируют у него с постоянной перегрузкой.
– И тебе хочется стать одной из многих? Еще одним экспонатом в коллекции Дамиона Таннера?
– Нет, конечно! – Линн провела пальцем по рисунку на спинке дивана. – Просто я не сумела все как следует объяснить, Адам. Дело в том, что Дамион так доволен порядком, который я принесла в его жизнь, что не дает себе труда увидеть за моими организаторскими дарованиями женщину. Если бы он пригласил меня куда-нибудь раз или два… если бы он хоть раз переспал со мной, я уверена, что наши отношения стали бы совсем особенными. Дамион известен тем, что спит со своими партнершами по съемкам, но он никогда не идет на связь с актрисой, к которой испытывает искреннее восхищение. Создается впечатление, что он боится женщины, требующей к себе уважения и глубокого внимания. Но я думаю, что он хорошо ко мне относится, и уже одно это позволит сделать наши отношения совсем другими.
Смех Адама звучал на удивление принужденно.
– Так ты мне говоришь, что Дамион смотрит на тебя, как на доброго друга, а тебя это не устраивает? Тебе хочется, чтобы он видел в тебе женщину и потенциальную любовницу? – Адам всегда предпочитал называть вещи своими именами.
– Да, проблема именно в этом. – Она с облегчением вздохнула, когда он наконец-то ее понял. – Как можно заставить его смотреть на меня другими глазами, Адам? Как мне намекнуть ему, что мы могли бы стать любовниками, а не только друзьями?
В его серых глазах появился жесткий, непроницаемый блеск полированной стали, и ей вновь показалось, что она сидит рядом с незнакомым мужчиной.
– У меня нет уверенности, что ты просишь совета у нужного человека, Линн, – сдержанно сказал он.
– Но мне больше не к кому обратиться, – воскликнула она, прогоняя от себя смутные опасения. – Адам, ты мой самый лучший друг в целом мире. Прошу тебя, не бросай меня в беде!
Молчание тянулось дольше, чем она ожидала. Наконец Адам ответил:
– А ты случайно не мечтаешь о белых кружевах и оранжевых цветах, Линн?
Она испуганно встрепенулась от такого вопроса.
– Да я как-то и не думала об этом, – призналась она. И впрямь она не загадывала, куда могут зайти их отношения с Дамионом. Никогда не позволяла воображению заходить дальше драматического момента их первого свидания.
Адам внимательно смотрел на нее, и она вспыхнула.
– Ну, вообще-то я считаю, что Дамиону нужно жениться. За всеми своими успехами он, по-моему, нередко страдает от одиночества. А у нас с ним много общего.
– Неужели?
– Наш интерес к театру, кино и все такое прочее. Ведь я в конце концов тоже училась на актрису. А Дамион просто потрясающий актер, один из лучших.
– Понимаю.
Адам встал, с неожиданным беспокойством подошел к окну и стал вглядываться в черноту опустевшего сада, окружавшего гостиницу.
– Не знаю, каких слов ты от меня ждешь, Линн. Теперь ты уже больше не студентка колледжа, и у меня нет никакого права судить о твоем поведении и выборе любовников. Я не твой отец и не старший брат, хотя, Господь свидетель, по-моему, ты часто забываешь об этом. Ты хочешь услышать от меня признание того, что Дамион потрясающий актер? Что ж, согласен. У меня нет сомнений, что он украсит каминную полку шеренгой «Оскаров» к концу своей актерской карьеры. Ты хочешь, чтобы я сказал, что он может оказаться потрясающим любовником? О'кей. Судя по тому, что я видел по телевизору, в постели он, похоже, фантастический мужик. Подозреваю, что всякая женщина мечтает о таком бесподобном любовнике-мачо.
Адам засунул руки в карманы джинсов и немного ссутулился, так что толстые петли свитера внезапно туго натянулись на широкой спине.
– Или ты хочешь, чтобы я пожелал тебе удачи в его постели? – спросил он, и его голос прозвучал жестко и необычайно холодно. – О'кей. Вот тебе мои добрые пожелания, хотя не уверен, что они многого стоят. Надеюсь, что он окажется на высоте и оправдает все твои надежды.
Она ожидала услышать от него вовсе не это. Резкая нотка, слышавшаяся в его словах, превратила ее просьбу в нечто скорее жалкое, чем забавное. На душе сделалось муторно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Адам открыл дверцу автомобиля и положил чемоданчик на заднее сиденье. Во взгляде его читалась спокойная насмешка.
– Ты хочешь узнать мое мнение, не кажутся ли твои бедра слишком массивными, Линн?
Она засмеялась.
– Пожалуй, что так.
– Ну, отвечу тебе честно – нет, не кажутся. Они восхитительно округлые.
– Да ну тебя! Так я и знала! Судя по твоим глазам, мне нужно сбросить по крайней мере пару кило.
– Это зависит от того, пытаешься ли ты произвести впечатление на других женщин или понравиться мужчинам. Уверен, что все мужчины согласились бы, что у тебя превосходная фигура.
– Но я, разумеется, хочу в основном производить впечатление на женщин, – насмешливо сказала она, опускаясь на соседнее сиденье. – Разве ты не знаешь? Ведь это один из мужских мифов о том, что женщины наряжаются для того, чтобы доставить удовольствие мужчинам.
– Две минуты и тридцать секунд, – пробормотал он, выжимая сцепление.
– Что означает это загадочное замечание? – удивилась Линн.
– Мы пробыли с тобой две минуты и тридцать секунд вместе, когда ты произнесла свое первое феминистское поучение. Думаю, что я должен радоваться. Это на полторы минуты позже, чем в прошлый раз.
Она усмехнулась.
– Если бы ты не был таким неутомимым шовинистом, я бы оставила тебя в покое! Ради Бога, посмотри на свой автомобиль! Он буквально кричит: «Восхищайся мной. Я символ мужской силы».
– Ну, по крайней мере он не красного цвета, – миролюбиво улыбнулся Адам.
– Это лишь показывает, что ты с годами становишься хитрей. Ты достиг возраста, когда люди начинают понимать, что признаки мужественности действуют эффективно лишь тогда, когда они слегка завуалированы.
Он тяжело вздохнул.
– Я понимаю, что мне следовало бы спрятать этот проклятый автомобиль в сарае и взять на выходные в бюро проката потрепанную легковушку с откидным верхом! Если я приколю к свитеру значок со словами о том, что всю работу по дому должны выполнять мужчины, что я одобряю равную оплату за одинаковую работу, что, на мой взгляд, следующим президентом Соединенных Штатов должна быть женщина, тогда ты перестанешь грызть меня за мой «файербёрд»?
– Полагаю, что да, поскольку ты мой лучший друг, хотя это, пожалуй, нарушает мои принципы. Не думаю, что только что провозглашенные тобой лозунги будут искренними.
Адам бросил на нее насмешливый взгляд сквозь прищуренные веки.
– Ты растешь в моих глазах, Линн. Впервые слышу, что ты готова на компромисс.
– Юношеский идеализм быстро увядает на Манхэттене. А я живу там уже четыре года.
В ее голосе прозвучало больше цинизма, чем ей того хотелось бы, но у Адама хватило такта не делать никаких замечаний. Он повернул автомобиль на узкую дорогу, что вела к гостинице ее родителей.
– Ну и как же тебе работалось в последнее время? Дамион Таннер так же великолепен в роли босса, как и во всех остальных своих ролях?
– Его шоу все еще идет под номером один, что просто невероятно после трех сезонов. Разумеется, мы фантастически загружены, но все равно забавно.
Линн поняла, что сейчас не самый подходящий момент для разговоров о ее безответной любви к Дамиону. Для подобной задушевной беседы требуется больше времени и безраздельное внимание Адама.
– А как у тебя дела? – поинтересовалась она. – Как твой отец?
– Следит за своим здоровьем и наслаждается жизнью на пенсии. Я опасался, что ему наскучит безделье, но он согласился участвовать в двух-трех благотворительных комитетах и утверждает, что сейчас занят больше, чем тогда, когда работал.
Адам снизил скорость и въехал на затененную деревьями автостоянку рядом с гостиницей. Она открыла дверцу и вздохнула полной грудью. Казалось, свежий осенний воздух можно попробовать на вкус.
– Пожалуй, в октябре я больше всего люблю сюда приезжать, – заметила Линн.
– Да, тут замечательно. Многие деревья похожи на сгустки солнечного света. По-моему, один из главных недостатков жизни в большом городе вроде Нью-Йорка или Лос-Анджелеса состоит в том, что ты почти не замечаешь, как меняются времена года.
– Так может говорить лишь типичный житель Лос-Анджелеса! Скажи это ньюйоркцу, и он будет яростно спорить. Горожане по другим признакам замечают капризы погоды – зима, это когда автобусы не ходят из-за снежных заносов, а лето – когда пот градом стекает по лицу в июльскую жару, от которой не спасают даже кондиционеры!
Смех Адама затерялся в шумных возгласах приветствия, которыми огласили двор родители Линн и три собаки, немолодые создания неясной породы, которые пытались доказать, что они все еще резвы и полны сил, высоко подпрыгивая в воздух, истерически лая и ныряя в лабиринт человеческих ног.
Родители Линн с восторгом встретили свою дочь. Они засыпали ее вопросами, и до вечера ей пришлось удовлетворять их любопытство, хотя они не виделись лишь месяц. Мать Линн бурно восхищалась телесериалом с участием Дамиона Таннера и без колебаний заявила, что влюблена в бесподобного ветерана Вьетнама, ставшего частным сыщиком, роль которого играл Дамион. И с наслаждением выслушивала все актерские сплетни, которые смогла вспомнить дочь. Линн подозревала, что даже отец, в основном молчавший во время этого разговора, в душе восхищен остроумием Дамиона и бесшабашной отвагой, с которой он спасает невинных девиц из отчаянных ситуаций.
И лишь после того, как родители рано удалились в свою спальню, Линн смогла остаться в семейной гостиной наедине с Адамом и задать ему вопросы, которые вертелись у нее на языке после вчерашнего разговора по телефону.
Она уютно устроилась в углу дивана и похлопала ладонью по соседней подушке. Не обращая внимания на ее приглашение, Адам прошел к угловому бару и налил себе порцию шотландского виски. Положил туда пару кубиков льда, Но ни воды, ни содовой не добавил, поболтал содержимое стакана и сделал большой глоток.
– Ну… Адам, – начала Линн, собирая всю свою смелость.
Вчера, стоя под душем, она не предвидела никаких проблем, но реальная ситуация оказалась вовсе не такой, как Линн предполагала. Молчание, повисшее в гостиной, было напряженным, и это необычное напряжение заставляло ее нервничать. А ведь они с Адамом всегда чувствовали себя непринужденно в обществе друг друга.
– Адам, – повторила она, затем снова замолчала, испугавшись неизвестно чего.
– Что? – спросил он, не оборачиваясь.
Линн набрала в грудь побольше воздуха.
– Мне нужен твой совет по одной проблеме, Адам. Мне нужна твоя помощь.
Наконец он повернулся к ней, но его лица она не видела, потому что он снова поднес ко рту стакан с виски.
– Видимо, произошло что-то серьезное, – бодрым голосом заметил он. – Ты уже лет шесть не спрашивала у меня совета ни по каким важным делам.
Ее глаза расширились, лицо выражало протест.
– Ты забыл, что я советовалась насчет предметов, которые мне предстояло выбирать в колледже, – возмутилась она. – И по всем проблемам, возникавшим на работе. Я позвонила тебе первому, когда Дамион предложил мне работать у него менеджером.
– Да, верно. Ты всегда держала меня в курсе решений, которые принимала, – с улыбкой согласился Адам.
Линн пропустила мимо ушей его ироническое замечание.
– Я рассказывала тебе и о моих приятелях, хоть ты их тут же подвергал суровой критике. – Она усмехнулась внезапному воспоминанию. – Помнишь, как ты сказал мне, что Майк Хармон холодный эгоист, который хочет лишь моего тела и не ценит моей благородной души?
– И я был прав?
– Боже мой, Адам! Тот парень был капитаном футбольной команды, самой яркой звездой в драматическом классе и президентом студенческого союза. Каждая девчонка в кампусе согласилась бы с ним пройтись, а ты ждал, что я стану беспокоиться, родственные ли у нас души! Как мог ты быть таким бесчувственным! Ничего удивительного, что я перестала после этого делиться с тобой своими женскими секретами.
Адам вернулся к бару и опустил в стакан еще один кубик льда.
– Разумный ход с твоей стороны.
Мой совет мог оказаться далеко не бескорыстным.
Она посмотрела на него с ласковым упреком.
– По-моему, ты слишком серьезно относился к своей роли почетного старшего брата. Не только бедняга Майк Хармон не смог выдержать твоей придирчивой оценки. Мне помнится, что ты считал холодными эгоистами и всех остальных моих приятелей по колледжу. Даже Питера Гранта, хотя тот был абсолютным любимчиком моей мамы. После первой же недели, которую Питер прожил здесь, она уже была готова делать свадебные заказы в ресторане. Помнишь, что ты сказал мне тогда про него?
– Нет, – слукавил Адам.
– Ты сказал, что он производит впечатление интеллигентного и милого юноши!
Она ожидала, что Адам отзовется на это насмешливым и веселым протестом. Вместо этого он устремил на нее долгий и жесткий взгляд пронзительных серых глаз.
– Мне не следовало так говорить, – заявил он наконец. – Я не имел никакого права судить о твоих приятелях.
Адам подошел к пустому камину и прикончил одним глотком виски.
– Только я не думаю, что мои оценки как-то повлияли на твой выбор, верно, Линн? Ты ведь все равно спала с Питером Грантом. Ты была девственницей, когда спросила мое мнение о нем. Но уже не была ею, когда приехала домой на следующие каникулы.
Вопроса в его словах не было, лишь спокойная констатация факта. Но все равно ее щеки залила краска. Адам прежде никогда не говорил подобных вещей, не делал даже косвенных намеков по поводу ее интимной жизни. Правда, особенно и говорить было не о чем. Во время последнего года учебы в колледже ей недолго казалось, что она влюблена в Питера Гранта. Их непродолжительная связь была полна юношеского пыла и неопытности в практической стороне любви. Потом они изредка встречались, когда оба переехали в Нью-Йорк, однако глубже их отношения так и не сделались, и они без сожалений расстались за несколько месяцев до того, как она перешла работать к Дамиону.
«Сексуальный опыт с Питером Грантом, весьма скудный и не оставивший в моей жизни особого следа, вот и все, что я знаю о любви», – уныло подумала Линн. Неудивительно, что она нуждается в совете, как привлечь внимание Дамиона Таннера. Для двадцатишестилетней женщины, которая живет одна на Манхэттене, она явно побила все рекорды по целомудрию.
Внезапно Линн поняла, что Адам пристально на нее смотрит и что сама она накручивает на указательный палец кудрявую прядь волос. Немедленно опустив руку, она испытала досаду, что своим привычным с детских лет жестом выдала свою нервозность и напряженность.
– Эй, что у нас за разговор? – воскликнула она с деланным весельем. – Взрослый вариант игры в вопросы и ответы?
– Нет. – Его глаза сверкнули. – Я слишком умен, чтобы затевать подобные игры. – Адам налил еще порцию виски и уселся на диван, небрежно положив руку на мягкую спинку. – Так в чем же проблема, Линн? Ты ведь знаешь, что я постараюсь тебе помочь, если это в моих силах.
Она прокашлялась. С каждой минутой разговор начинал ей казаться все более нелегким, а ведь она пока что ни словом не обмолвилась о Дамионе.
– Мне хочется заставить Дамиона Таннера заметить наконец, что я женщина, – произнесла она в конце концов смущенной скороговоркой. – Чтобы он перестал считать меня просто своим администратором, который прекрасно организует его деловую жизнь. Чтобы он приглашал меня не на деловые ленчи, а куда-нибудь, где мог бы узнать меня как личность. Я устала от того, что он глядит сквозь меня или поверх, головы, и вообще… Я хочу… чтобы он стал моим любовником.
Ей захотелось провалиться сквозь землю, едва она закончила свое признание. Поскольку обнаружила – хоть и немножко запоздало, – что, как бы давно ни знала сидящего рядом с ней человека, все равно нелегко обсуждать с ним некоторые темы, если они слишком интимные.
– Мне трудно поверить, что Дамион Таннер еще не заметил в тебе женщину. – Адам произнес это очень сухо, однако она немного приободрилась, когда поняла, что он вовсе не ужаснулся ее словам и не проявляет недовольства. Впрочем, Адам всегда умел хорошо владеть собой.
– Уверяю тебя, что не заметил, – уныло сказала Линн. – Иногда мне кажется, что он видит во мне смесь школьной учительницы, которая непрестанно гложет его за невыполненное домашнее задание, и персонального компьютера, регистрирующего переписку и заключенные контракты. Моя секретарша прекрасно работает. Ей пятьдесят пять лет, она счастливая бабушка и весит около центнера. Если Дамион и замечает между нами какую-нибудь разницу, то очень ловко это скрывает.
– А ты уверена, что он не гей? – уточнил Адам.
Она невесело улыбнулась.
– На все сто. Поверь мне, мужские гормоны функционируют у него с постоянной перегрузкой.
– И тебе хочется стать одной из многих? Еще одним экспонатом в коллекции Дамиона Таннера?
– Нет, конечно! – Линн провела пальцем по рисунку на спинке дивана. – Просто я не сумела все как следует объяснить, Адам. Дело в том, что Дамион так доволен порядком, который я принесла в его жизнь, что не дает себе труда увидеть за моими организаторскими дарованиями женщину. Если бы он пригласил меня куда-нибудь раз или два… если бы он хоть раз переспал со мной, я уверена, что наши отношения стали бы совсем особенными. Дамион известен тем, что спит со своими партнершами по съемкам, но он никогда не идет на связь с актрисой, к которой испытывает искреннее восхищение. Создается впечатление, что он боится женщины, требующей к себе уважения и глубокого внимания. Но я думаю, что он хорошо ко мне относится, и уже одно это позволит сделать наши отношения совсем другими.
Смех Адама звучал на удивление принужденно.
– Так ты мне говоришь, что Дамион смотрит на тебя, как на доброго друга, а тебя это не устраивает? Тебе хочется, чтобы он видел в тебе женщину и потенциальную любовницу? – Адам всегда предпочитал называть вещи своими именами.
– Да, проблема именно в этом. – Она с облегчением вздохнула, когда он наконец-то ее понял. – Как можно заставить его смотреть на меня другими глазами, Адам? Как мне намекнуть ему, что мы могли бы стать любовниками, а не только друзьями?
В его серых глазах появился жесткий, непроницаемый блеск полированной стали, и ей вновь показалось, что она сидит рядом с незнакомым мужчиной.
– У меня нет уверенности, что ты просишь совета у нужного человека, Линн, – сдержанно сказал он.
– Но мне больше не к кому обратиться, – воскликнула она, прогоняя от себя смутные опасения. – Адам, ты мой самый лучший друг в целом мире. Прошу тебя, не бросай меня в беде!
Молчание тянулось дольше, чем она ожидала. Наконец Адам ответил:
– А ты случайно не мечтаешь о белых кружевах и оранжевых цветах, Линн?
Она испуганно встрепенулась от такого вопроса.
– Да я как-то и не думала об этом, – призналась она. И впрямь она не загадывала, куда могут зайти их отношения с Дамионом. Никогда не позволяла воображению заходить дальше драматического момента их первого свидания.
Адам внимательно смотрел на нее, и она вспыхнула.
– Ну, вообще-то я считаю, что Дамиону нужно жениться. За всеми своими успехами он, по-моему, нередко страдает от одиночества. А у нас с ним много общего.
– Неужели?
– Наш интерес к театру, кино и все такое прочее. Ведь я в конце концов тоже училась на актрису. А Дамион просто потрясающий актер, один из лучших.
– Понимаю.
Адам встал, с неожиданным беспокойством подошел к окну и стал вглядываться в черноту опустевшего сада, окружавшего гостиницу.
– Не знаю, каких слов ты от меня ждешь, Линн. Теперь ты уже больше не студентка колледжа, и у меня нет никакого права судить о твоем поведении и выборе любовников. Я не твой отец и не старший брат, хотя, Господь свидетель, по-моему, ты часто забываешь об этом. Ты хочешь услышать от меня признание того, что Дамион потрясающий актер? Что ж, согласен. У меня нет сомнений, что он украсит каминную полку шеренгой «Оскаров» к концу своей актерской карьеры. Ты хочешь, чтобы я сказал, что он может оказаться потрясающим любовником? О'кей. Судя по тому, что я видел по телевизору, в постели он, похоже, фантастический мужик. Подозреваю, что всякая женщина мечтает о таком бесподобном любовнике-мачо.
Адам засунул руки в карманы джинсов и немного ссутулился, так что толстые петли свитера внезапно туго натянулись на широкой спине.
– Или ты хочешь, чтобы я пожелал тебе удачи в его постели? – спросил он, и его голос прозвучал жестко и необычайно холодно. – О'кей. Вот тебе мои добрые пожелания, хотя не уверен, что они многого стоят. Надеюсь, что он окажется на высоте и оправдает все твои надежды.
Она ожидала услышать от него вовсе не это. Резкая нотка, слышавшаяся в его словах, превратила ее просьбу в нечто скорее жалкое, чем забавное. На душе сделалось муторно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18