– Нет, у нас с Кейти другие планы. Так что коттедж будет в твоем распоряжении.
– Да… хм… конечно. У вас с Кейти другие планы. – Даниэла, видимо, поняла, что говорит почти бессвязно, потому что прокашлялась и произнесла более отчетливо: – А на этой неделе ты будешь дома, Джошуа? Или поедешь куда-нибудь по делам?
– Не знаю. – Он резко отвернулся и подошел к окну. – Я попрошу секретаршу позвонить тебе утром в понедельник, когда буду знать свой график на неделю.
Даниэла поежилась от его сухого тона и нервно затеребила золотистую прядь, явно не зная, что еще сказать и как поступить. Она повернулась к Кэтрин, и ее улыбка не смогла скрыть обиды, застывшей в нежных голубых глазах.
– Ну, прощайте, Кэтрин. Очень рада была познакомиться. Надеюсь, что мы… Думаю, что скоро увижу вас вновь.
– Я тоже надеюсь на это. – Кэтрин неожиданно почувствовала желание утешить ее. – Даниэла, если вы приедете на выходные на Манхэттен, позвоните мне. Может, мы вместе сходим на ланч.
– С радостью.
– Но только я не решусь пригласить вас к себе: после блюд, которые вы приготовили сегодня, я не позволю вам пробовать мою жалкую стряпню!
– Благодарю за комплимент. – Даниэла взяла свою маленькую сумочку и направилась к двери. – Не беспокойтесь и не провожайте меня. Сейчас на улице слишком жарко.
Когда звук мотора «Порше» затих вдали, Кэтрин повернулась и взглянула на Джошуа.
– У вашей мачехи довольно несчастный вид, – спокойно заметила она.
Джошуа налил себе большую порцию виски, добавил пару кубиков льда и залпом выпил.
– Отец старше ее на двадцать пять лет, – сухо сказал он и хотел было налить себе еще порцию, но передумал. – В первые пять месяцев после свадьбы он постоянно разъезжал. Думаю, что у них что-то не заладилось с самого начала.
Кэтрин нерешительно провела пальцами по спинке дивана.
– Она очень хорошенькая.
– Неужели? – Джошуа отошел от бара и встал напротив нее. – Почему мы без конца говорим о моей мачехе?! Довольно того, что она помешала нам своим приездом!
Он неожиданно привлек к себе Кэтрин и поцеловал в губы быстро и жестко. Пальцы его были холодными от льда, а губы слегка пахли виски. Она почувствовала, что едва борется с искушением продлить объятия и растаять в его руках.
Но Джошуа лишь коснулся пальцем кончика ее носа.
– Лично я всегда предпочитал стройных брюнеток с темными глазами.
– Интересно, почему? – язвительно поинтересовалась она. – Вам кажется, что брюнетки лучше сочетаются с вашими светлыми волосами?
Он усмехнулся.
– Ох! Боюсь, что заслужил подобные слова. О'кей, Кэтрин, не нужно принимать такую негодующую позу! Что вы скажете, если я начну утверждать, что женщины всегда индивидуальны, и разумный мужчина судит о них не по цвету волос?
– Скажу, что вы учитесь, – Кэтрин была не в силах устоять против его улыбки.
– О, я способен прекрасно учиться, если учитель окажется хорошим! – Он взглянул на часы. – Уже поздновато, похоже, что пора уезжать. Час у нас уйдет на то, чтобы привести тут все в порядок, так что в город нам удастся вернуться не раньше девяти. Да и то при условии, что мы не попадем в пробку.
– Вы правы. Пора готовиться к отъезду. Что мне нужно делать?
Джошуа сократил хлопоты до минимума. Они работали рядом, дружно и согласно. К тому времени, когда коттедж был надежно закрыт, повеял прохладный ветерок; они вместе прошли по узкой полоске травы и остановились на берегу.
Ветерок играл волосами Кэтрин, она ощущала резковатый запах водорослей и соли, доносившийся с океана. Ее вдруг охватило ощущение абсолютного покоя, которое сменилось дрожью удовольствия, когда Джошуа обнял ее за плечи и привлек к себе.
– Спасибо, Джошуа, за замечательные выходные.
Он с невыразимой нежностью взглянул на нее.
– Было хорошо, верно?
Кэтрин молча кивнула, и они направились к автомобилю.
Обратная дорога до Манхэттена показалась Кэтрин слишком короткой. Джошуа умело направлял разговор, как делал это и в пятницу вечером, но на этот раз она видела, что все его внимание действительно поглощено ею, и наслаждалась свободно лившейся беседой. И лишь когда они приблизились к окраинам города, Джошуа сосредоточился на лавировании в сплошном потоке машин.
Впрочем, Кэтрин едва замечала увеличивающиеся паузы в разговоре. Ее мысли витали в приятных грезах, но Джошуа постоянно был рядом с ней и там. Он встречал ее, когда она приходила домой с работы, смеялся вместе с ней, когда они вдвоем готовили обед. Он был вместе с ней в кино, держал ее за руку, когда космическое чудовище пожирало визжащую героиню. Он сидел рядом с ней на диване и смотрел ночные теленовости. Он ложился с ней в постель, обнимал, гладил ладонями ее груди, прижимался к ее телу…
Кэтрин заерзала на сиденье, внезапно ужаснувшись своим мыслям. Картины были настолько живыми, что она украдкой взглянула на Джошуа, словно подозревала, что он мог догадаться, о чем она думает. Видимо, почувствовав ее взгляд, он повернул голову и быстро улыбнулся ей. От этой мимолетной улыбки у нее замерло сердце и защемило под ложечкой.
Он мог бы стать замечательным отцом, подумала Кэтрин, бессознательно соскальзывая снова в мечты. Он добрый и чуткий – она поняла это по тому, как он убеждал ее сказать правду о смерти Роберта. Он умный и, пожалуй, самый красивый мужчина из всех, кого она встречала. Кэтрин постаралась представить себе его детей, но обнаружила, что по какой-то причине не может. Зато оказалось очень легко представить, как его ребенок растет у нее в животе; она ощутила это настолько живо, что груди ее налились и потяжелели…
– Почему в этих больших карих глазах появился такой тоскливый блеск? – нежно поинтересовался Джошуа. – Сейчас вы мне напомнили бездомную сиротку у окна кондитерской.
Жаркая волна залила ее лицо, прежде чем она сумела взять себя в руки. Знал бы он, о чем она только что думала!
– На этой улице действительно есть французская булочная, где пекут лучшие в мире круассаны, – сказала Кэтрин вполне убедительно. – У меня, наверное, всегда тоскливый вид, когда я заворачиваю за угол этого квартала.
Он засмеялся.
– Я должен был догадаться! У меня есть друг, профессиональный фотограф. По его словам, если он хочет, чтобы у женщины на фотографии был по-настоящему грустный вид, ему достаточно приняться за описание шоколадного торта или мороженого с помадкой. Вероятно, это безотказно вызывает на лице нужное выражение беспомощности и тоски.
Пока он говорил это, они подъехали к ее дому, и, на счастье, тут же нашли место для автомобиля неподалеку от входа. Не обращая внимания на знак, запрещавший парковку, Джошуа поставил туда машину.
– Я хотела бы предложить вам чашку кофе или чего-нибудь холодненького, – сказала Кэтрин, пока Джошуа отпирал багажник с ее сумкой, – но я не обижусь, если вы решите уехать сразу. Ведь вам еще два часа добираться домой.
– Я как раз с удовольствием выпью чего-нибудь, – заявил Джошуа. – Пока едешь среди потока машин, всегда мучает жажда, а время еще не позднее. Я могу поехать в Коннектикут и потом.
Пульс Кэтрин бешено забился при мысли о том, что сейчас она окажется наедине с ним в своей квартире. Почему-то это место показалось ей более интимным, чем коттедж на берегу океана. Джошуа небрежно обнял ее за талию и сунул сложенный чек в руку швейцара, попросив его присматривать за автомобилем. Кэтрин заметила, что швейцар наблюдает за ними с едва скрываемым интересом.
Пока они поднимались на лифте, Джошуа даже не пытался с ней заговорить, так что у Кэтрин осталось много времени на то, чтобы пожалеть о своем приглашении. А что, если он не так поймет ее мотивы? Если он подумает, что она собирается оставить его ночевать у себя? «Но ты же действительно хочешь этого!» – сказала себе Кэтрин. Ее щеки вспыхнули так ярко, что она поскорей отвернулась к кнопкам панели и выскочила из лифта, как только он остановился на этаже.
Когда они вошли в благодатную прохладу ее квартирки, снабженной кондиционером, у нее уже кружилась голова от волнения. Каждый раз, когда Джошуа смотрел на нее, Кэтрин гадала, не написаны ли на ее лице те безумные мысли, что одолевали ее во время поездки. С того самого вечера, когда она повстречалась с ним впервые, с ее гормонами случилось что-то жуткое. После несчастья с Робертом она ни разу всерьез не думала о сексе, как будто все ее мечты и желания умерли вместе с мужем. А теперь ей казалось, что половину дня – и Бог знает сколько времени ночью – она мечтает о Джошуа в роли любовника!
Главная ирония ситуации заключалась в том, что у нее абсолютно не было оснований предполагать у Джошуа серьезные намерения. А если бы даже вдруг оказалось, что он безумно любит ее, то сама она все равно не сможет ответить на его чувства. Несмотря на то, что ей отчаянно хочется узнать радость материнства, и на то что из Джошуа получился бы превосходный отец, Кэтрин не считала себя свободной настолько, чтобы выйти за него замуж. Она никогда не выйдет замуж без любви, а Джошуа она не любит – да и вообще никого не полюбит так, как любила Роберта. «Я – жена Роберта! – яростно напомнила себе Кэтрин. – И всегда ею останусь!»
Она отнесла сумку в спальню, потом обошла всю квартиру, зажигая свет. Убедившись, что ее лихорадочные эмоции снова взяты под контроль, она с веселой улыбкой вернулась в гостиную.
– Ну, чем вас угостить, Джошуа? Холодным лимонадом? Или принести чего-нибудь покрепче?
– Я бы выпил водки с тоником, если у вас есть.
– Сейчас, минуточку. – Эта деланная веселость казалась противной даже ей самой.
Когда она вернулась из кухни, Джошуа разглядывал книги на полках. Пробормотав слова благодарности, он взял бокал, но поставил его на полку, даже не пригубив. Двумя быстрыми шагами он преодолел пару метров, разделявшие их, обнял Кэтрин и как-то странно, испытующе поглядел на нее с высоты своего роста. Она явственно ощутила, что Джошуа внезапно и резко затаил дыхание за секунду до того, как заговорить.
– Кэтрин, выходите за меня замуж! – отрывисто произнес он.
7
На какой-то миг Кэтрин показалось, что ее сердце перестало биться.
– Выйти за вас?! – наконец произнесла она, и лишь после этого сделала спасительный глоток воздуха. – Но ведь мы знакомы всего пару недель! Мы почти не знаем друг друга!
Пролепетав эти жалкие банальности, она удивилась, почему не подняла его на смех, не возмутилась, наконец – просто немедленно и решительно не отказала…
– Неужели вы думаете, что это так важно? – спокойно поинтересовался Джошуа. – Кэтрин, мы ведь не подростки. Мы оба умеем мгновенно оценивать людей – этого требует наша работа. Мы оба наверняка встречались с дюжинами потенциальных претендентов и из собственного опыта знаем, что гармония, которая возникла между нами, вещь довольно редкая.
– Суббота и воскресенье – не такой большой срок, чтобы делать подобные выводы. Тем более если речь идет о браке, который, по идее, заключается на всю жизнь. А вдруг наша замечательная гармония рассыплется, как карточный домик, едва мы поженимся?
– Ну, по-моему, мы с вами достаточно беседовали, чтобы понять: наши взгляды на жизнь, наши интересы во многом совпадают. Разве не так? Вы ведь тоже много сил и времени отдаете работе и считаете, что это очень важно. Каждый из нас способен интересоваться делами другого, и, кажется, мы прекрасно понимаем друг друга. А то, что у нас разные сферы деятельности, даже хорошо, поскольку мы никогда не станем соперниками. От приятелей я слышал, что соперничество в профессии плохо отражается на браке.
Кэтрин почему-то разочаровало столь педантичное перечисление практических преимуществ их предполагаемого брака.
– По-моему, у вас создалось ложное представление обо мне, – заявила она. – Верно, я всегда вкладывала душу в свою работу, а в последнее время трачу много сил на то, чтобы чего-нибудь добиться, сделать карьеру. Но ведь после смерти Роберта работа – это все, что у меня осталось! Джошуа, если я когда-либо выйду замуж, мне захочется немедленно создать самую настоящую семью. Мне уже двадцать восемь лет, и я хочу иметь двух, а то и трех детей. И уж тогда мне придется несколько лет просидеть дома. А это едва ли входит в ваши планы. Судя по сказанному вами, вы хотели бы жениться на деловой женщине, которая по-настоящему озабочена карьерой и даже в глубине души не мечтает о ребенке.
– А вы мечтаете о ребенке, Кэтрин? – мягко поинтересовался он.
Она вспыхнула, рассердившись на то, что невольно выдала себя.
– Я сейчас говорю не о себе, а о вас, – ответила она. – Я принадлежу к тому типу женщин, который вам, вероятно, мало подходит. Мне показалось, что вы ищете себе женщину делового склада.
– Вовсе нет! Мне просто не хотелось, чтобы вы подумали, что после свадьбы вам придется забыть про все свои амбиции в отношении карьеры. Кроме того, если работать буду один я, вам придется взять на себя воспитание детей. А я тоже хочу играть важную роль в жизни своих детей, даже когда они будут еще совсем крохами. Ведь дети заслуживают двух любящих родителей! Вряд ли их устроит измотанная домашними хлопотами мать и вечно отсутствующий отец, одержимый своей работой. Хотя, если уж говорить начистоту, я все-таки предпочел бы, чтобы вы сидели дома и занимались детьми, пока они совсем маленькие. Если хотите, можете считать меня шовинистом, но я не могу отказаться от старомодной убежденности, что детям все-таки лучше, если их мать не уходит на целый день на работу. Конечно, я понимаю, что во многих семьях и отец и мать вынуждены работать по финансовым соображениям, но у нас этой проблемы не будет.
Кэтрин разозлилась, хотя только что сама убеждала его, что мечтает оставить работу ради детей. В ней проснулся дух противоречия, захотелось спорить, хотя спорить, собственно говоря, было не с чем.
– Я согласна, что кто-то из родителей должен оставаться дома, – вкрадчиво сказала она. – Безусловно, рядом с маленькими детьми необходим любящий человек, способный их защитить. Только я не понимаю, почему вы решили, что от карьеры должна отказаться именно я. Почему вы не можете сидеть дома с детьми?
– Я уверен, что мы придем к какому-нибудь разумному решению – мне кажется, что вся эта дискуссия не стоит выеденного яйца. – Он вдруг провел ладонью по волосам и весело рассмеялся. – Надо сказать, я в восторге от такого быстрого прогресса в наших отношениях. Вот мы уже и спорим о том, кто должен будет сидеть с детьми! Можно ли понимать это как ваше согласие на брак? Теперь остается уточнить, будете ли вы настаивать на том, чтобы сначала свершилась официальная церемония, или мы начнем прямо сейчас с приятной стороны брака? Я с нетерпением жду возможности сотворить тех двух или трех детей, о которых мы оба мечтаем. У меня даже появилось предчувствие, что дети у нас с вами получатся замечательные!
Кэтрин слишком испугалась, чтобы рассмеяться вместе с ним. Боже, о чем, в самом деле, они говорят?! Если даже отбросить все разумные соображения, ей было как-то не по себе от мысли, что его шутливые замечания так близки к фантазиям, которым она предавалась по дороге домой.
– Джошуа, все эти разговоры – сплошное безумие! – прошептала она. – Пятнадцать минут назад у нас речи не было даже о следующем свидании. А теперь мы обсуждаем проблемы воспитания детей в нашей будущей семье! Пора нам притормозить и начать разговор сначала. В какой-то момент мы сильно сошли с колеи. Я просто-напросто не могу выйти за вас замуж, Джошуа! Я… как же можно без любви?!
Джошуа схватил отставленный стакан, как утопающий хватается за соломинку.
– Вы все-таки уверены, что брак без любви невозможен? В этом вся проблема? Вы нарушите свои моральные принципы, если вступите в брак, который не основан на любви?
– Я не знаю… – промямлила Кэтрин и отошла чуть подальше, стараясь успокоиться.
Если уж быть абсолютно честной, ей пришлось бы признаться, что сейчас она сама не способна разобраться в своих чувствах. Каждый раз, когда Джошуа ей улыбался, ей хотелось растаять в его объятиях и забыть обо всем, только слушать успокаивающее биение его сердца, чувствовать волшебные прикосновения его пальцев… Однако элементарный здравый смысл говорил Кэтрин, что нереализованное сексуальное влечение – опасный фундамент для брака. Она сделала последнюю, отчаянную попытку взять себя в руки и пробормотала слова, которые должна была сказать с самого начала и которые – она была в этом уверена – означали решительный отказ:
– Джошуа, я не буду ничего говорить про других людей; что же касается меня, то я никогда не смогу добровольно вступить в брак, не основанный на любви. Я просто не верю, что из него получится что-то хорошее и что он окажется прочным.
Он снова поставил стакан, медленно направился к окну и повернул планки венецианских жалюзи. В комнату хлынуло мерцание городских огней, окрасившее бежевые подушки дивана в тускло-оранжевый цвет и стершее естественные краски с лица Джошуа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18