– То был трудный момент в моей жизни. Я только что расстался с моей первой супругой. Вы знаете, как это бывает – ощущение пустоты, утраты, и вдруг появляется Саманта! Я не имел права претендовать на ее благосклонность, хотя бы из-за разницы в возрасте. Но сердцу не прикажешь – как оказалось, ни ее сердцу, ни моему. Одним словом, мы нашли друг друга. Это вызвало небольшой скандал в нашем кругу и ускорило наш развод, хотя, впрочем, мой первый брак давно можно было считать распавшимся. Но все-таки моим адвокатам пришлось постараться, чтобы скорее освободить меня и дать возможность нам с Самантой воссоединить наши судьбы.Фразы, произносимые Джереми, накатывались на слушателя, как ленивый, монотонный прибой на прибрежную гальку. Вот так, наверное, он убаюкивает на лекциях своих студентов, кого-то доводит до диплома, некоторых – до своей постели.– Я – неисправимый романтик, – продолжал профессор. – Я все время ищу свой идеал и на этом идеале женюсь, а потом, хотя испытываю горечь разочарования, вновь отправляюсь на поиски нового идеала.– После развода с Самантой вы снова женились?Джереми всплеснул руками, выражая то ли раскаяние, то ли триумф победоносного «романтика».– И опять на хорошенькой студентке. Но только после того, как предшествующий брак был расторгнут. Я на этом пути не сделал ни одного неверного поворота. Меня нельзя упрекнуть в двоеженстве или в совращении несовершеннолетней. Я поступаю как свободный гражданин, и мой единственный проступок лишь в том, что я курю сигары, производимые на острове Фиделя Кастро.– Мы же договорились, что это меня не касается, – напомнил ему Рик.– Прекрасно. Так чем еще я могу вам помочь?Бентс даже начал испытывать некоторый азарт, возвращая профессора из заоблачных сфер на землю, как будто дергая за ниточку улетающий вверх воздушный шарик.– Когда Саманта еще училась у вас, вы не предлагали ей заниматься проституцией?Джереми вытаращил глаза. Бентс остался доволен собой. В словесном фехтовании с интеллектуалом он сразу выиграл несколько очков.– Бог мой! Вы что, спятили?!– Не предлагали ли вы ей связанную с проституцией тему для дипломной работы? – уточнил он.Джереми Лидс быстро оправился от укола.– Вы употребили неверный термин. Речь шла конкретно не о проституции, а о «психологии улицы» – что заставляет людей искать там средства к существованию, торговать своим телом, наркотиками и тому подобное. Тема интересная, согласитесь. Меня как-то осенило в удачный момент, и я отдал эту идею на откуп Саманте. Совершенно бескорыстно, и о том не жалею. Она блестяще справилась с заданием. Печально лишь, что результат привел к нежелательным последствиям.– В каком смысле?– В смысле нашего брака. Я настолько был ею очарован, что предложил Саманте соединить наши судьбы, и допустил ошибку.– Какую?Лукавая, кошачья улыбка появилась на лице профессора.– Я поздно осознал, что мы пролагаем разные тропинки в жизненных джунглях, по-иному собираемся строить свои карьеры.– Она решила идти своим путем?В ответ Джереми молча пожал плечами.– И вы нашли себе новый объект для приложения своих идей и способностей?Профессор явно начал терять терпение.– Мужчина по своей натуре не склонен к одинокому существованию. Надеюсь, вам, детектив, из вашего богатого личного и служебного опыта это известно.– Но ведь вы все же сожалеете, что ваш брак с Самантой распался? Или я ошибаюсь?Теперь глаза профессора сощурились до узких щелочек, как смотровые прорези в танковой броне, и из них устремились на лицо полицейского два изучающих луча.– Я сказал лишь то, что имел в виду, а именно: мне жаль, что мы не пошли по жизни вместе, а расстались в самом начале пути.Бентс ему не поверил. Ни одному его слову, ни его глазам, ни улыбочкам. Профессор Джереми Лидс был насквозь фальшивый, а душа его сжалась в комочек и теперь трепетала от страха, несмотря на внешнюю браваду. Но связан ли был этот страх с какой-то конкретной виной, или его просто напугал явившийся к нему полицейский? Смог бы Джереми срежиссировать подлый спектакль с таинственным «Джоном» в главной роли? Бентсу надо было все это обдумать, лучше в одиночестве и с сигаретой в зубах.– Будьте откровенны, детектив, не пудрите мне мозги. Вы думаете, я в чем-то замешан. Скажите прямо, и я прямо вам отвечу. К тому, что происходит с Самантой сейчас, я никакого отношения не имею. И ничего плохого никогда бы ей не сделал. И мне сейчас абсолютно безразлично, что она вдруг вздумала найти себе работу опять у меня под боком.Он вытянул шею, приблизив свое лицо совсем близко к лицу полицейского, и понизил голос почти до доверительного шепота.– Знаешь, дружище, в ней что-то было и до сих пор есть. Я тогда втрескался в нее по уши. Это не просто женский шарм, а некая харизма интеллектуальной женственности. Вот почему я выделил ее из всех других студенток.Бентс изобразил на лице понимающую ухмылку:– Трахнул, вошел во вкус, женился, ну и... заскучал?– Вроде того. Во всех мужчинах природой заложено желание одерживать победы, а затем стремиться к новому. И поверь, что я не из тех, кто любит топтаться на уже пройденной дорожке. Не я звал ее обратно в Новый Орлеан, а раз уж у нее так сложилось, мне наплевать, что она тут делает. Для меня она – приятное воспоминание и не более.– Другая студентка заняла ее место?– За это в нашей стране не сажают на электрический стул.– И даже не кастрируют.Оба они посмеялись и расстались после заверений профессора в готовности всегда ответить на любые вопросы, если таковые возникнут.Выйдя из здания университета, Бентс ощутил, что смена погоды тягостно действует на настроение, так же, как и общение с псевдолевым профессором психологии. Солнце заволокли плотные, обещающие дождь облака, влажная душная жара стала невыносимой. И в тон этому всему была мысль, уныло свербящая, как больной зуб: насколько зыбко и ошибочно наше представление о том, что в мире правит справедливость. Как могла столь яркая и умная женщина отдать свое красивое тело и, наверное, чувства подобному ничтожному слизняку?Скорее бы хлынул ливень и разрядил атмосферу! Впрочем, никакому дождю не смыть грязь с улиц Нового Орлеана и не очистить души его обитателей.Бентс вздрогнул. Неужто он проникся настроением неизвестного маньяка, за которым начал охоту? Это опасно, хотя иногда бывает и полезно.Забравшись в машину, Рик не тронулся со стоянки, а открыл все окна и зажег от прикуривателя вожделенный «Кэмел». Он смотрел на парней и девушек, устроившихся на газонах группками и поодиночке, читающих книги и конспекты, отключив себя от мира музыкальными наушниками.Не все проводили время за учебой. Кто-то разминался на траве после сидения в душной аудитории, кто-то смеялся неизвестно чему, а некоторые парочки, отведя от губ самокрутки с марихуаной, вожделенно целовались. Весь этот молодняк словно бы не ведал, как скоро в огромной забегаловке под вывеской «Реальная жизнь» его зажарят, разложат по тарелочкам и съедят ждущие наступления этого момента жестокие взрослые.Уже выезжая с подъездной дороги на скоростную магистраль, Бентс вдруг ощутил на себе именно такой «взрослый» взгляд, и настолько он был материален и нес в себе такой энергетический заряд ненависти, смешанной с презрением, что нажать на тормоз и оглядеться по сторонам было естественным желанием.Бентс попытался определить, откуда этот взгляд был направлен. Вроде бы никто на университетском дворе и на автобусной остановке на обочине шоссе не вел себя как-то необычно. Двое чернокожих юнцов, правда, таращили на него глаза, глупо хихикая, но они вошли в подошедший автобус и отъехали. Да еще старик с седыми космами, выбивающимися из-под бейсболки, в больших солнцезащитных очках медленно шел по газону с объемистым мешком для мусора и с заостренной палкой, на которую накалывал разбросанные по траве бумажки и пластиковые стаканчики и стряхивал их в свою «суму».Компьютер, заложенный внутрь любого хорошего копа, не выдал тревожного сигнала, и Бентс влился в уличное движение, но неудовлетворенность не покидала его. От этих растрепанных косм веяло каким-то дурным маскарадом, однако никакого предлога для возвращения назад и проверки своих подозрений Бентсу не приходило в голову. Да и вся обстановка вокруг университета после беседы с досточтимым ученым вполне могла показаться насквозь пропитанной фальшью, словно на костюмированной вечеринке.Все-таки Бентс, включив полицейскую сирену, посмотрел в зеркальце заднего вида, интересуясь, как прореагирует на ее звук странный мусорщик, но тот уже скрылся за деревьями.Несколько минут Бентс маневрировал с включенной сиреной, пробиваясь сквозь плотную уличную пробку, но хоть с сиреной, хоть без нее, движущийся по своим законам автомобильный поток диктовал ему свои условия. Поэтому Бентс отдался на его волю и принялся собирать в уме фрагменты головоломки, которую задала ему Саманта Лидс. Кусочки пока никак не складывались в целую картинку.Кем мог быть этот чертов «Джон»?Что его связывало с покойной Анни Сигер, умершей девять лет назад?Почему какая-то женщина представилась ею, позвонив на радиостанцию?Есть ли связь между скандальными событиями в эфире и убийствами во Французском квартале? Или это просто совпадение?Бентс уже переговорил с федералами, даже звонил в штаб-квартиру ФБР в Куантико Норму Стоуэллу, с которым когда-то сотрудничал. Стоуэлл обладал непревзойденным чутьем и умением складывать любые головоломки, на какие бы мелкие фрагменты их ни расчленили. Он доказал это на деле, расследуя некоторые запутанные дела в Лос-Анджелесе. Бентс доверял ему и желал услышать его мнение. Стоуэлл не забыл о нем, что уже было хорошим знаком, и обещал подумать. Теперь оставалось только ждать от него факса или телефонного звонка.Бентс, чтобы не так нервничать в пробке, курил одну сигарету за другой, медленно продвигаясь в общем потоке, пока не вырвался из него на площади Лафайет. Долгожданный, как наркотик, никотин оживил его мозг, вернул способность к концентрации мышления.Но почему-то мышление, будто неверно направленный луч лазера, выбирало себе цель чуть поодаль от намеченной. Бентс подумал о Саманте. Для любого мужчины она вожделенный приз, тут никакого сомнения быть не может. Почему же она попала на крючок такого типа, как Лидс? В нем нет ничего даже от Змея, когда-то в раю обольстившего Еву. Всего лишь выросший до определенной длины слизняк. Мысли о том, что в нем самом заговорила ревность, Бентс, естественно, не допускал.А кто, интересно, этот ее жених из Хьюстона, Дэвид Росс? Неплохо бы его прощупать, просветить со всех сторон. И еще новый сосед, Тай Уиллер. Появление неожиданного соседа в экстремальной ситуации – случайно ли это?Бентс мысленно одернул себя. Долгое воздержание настраивает мысли на определенный лад, и он со стыдом это отметил. Но разве не его долг, как полицейского, покопаться, пусть осторожно и со всей возможной тактичностью, в грязном белье доктора Саманты Лидс? Глава 20 Саманта с раздражением захлопнула объемистый том «Потерянного рая», решив больше к нему не возвращаться. Несколько часов она потратила на него, проштудировав почти весь текст, но ее предположение, что «Джон» в своих угрожающих посланиях ссылается на этот литературный памятник, не подтвердилось. Во всяком случае, она не обнаружила ни малейшего связующего звена и только заработала себе головную боль.За окнами кабинета сгустились сумерки. Озеро потемнело, по его поверхности разлилась чернота, а в небе над ним замерцала первая звезда.И все же кто такой «Джон»? Саманта в задумчивости крутила в пальцах карандаш. Что ему надо? Испугать ее? Зачем? Для чего? Для забавы? Или здесь кроется нечто посерьезнее? Способен ли он на физическое насилие или ограничивается только угрозами?Она взяла с полки том энциклопедии по психиатрии, где был раздел о мании преследования. В последние дни она не раз перечитывала его и даже оставила в нем закладку.Телефон зазвонил так громко, что от неожиданности Саманта чуть не выронила книгу. На втором звонке она уже держала трубку у уха.– Алло! – произнесла она, впрочем, не ожидая, что ей ответят. Дважды уже так было за вечер – никто не отзывался. И при каждом звонке Саманта испытывала нервный шок. Ведь сегодня был как раз день рождения Анни Сигер.– Здравствуй, – приветствовал ее бодрый женский голос.– Кортни!Как приятно было услышать голос подруги! На лице Саманты сразу появилась улыбка. Она откинулась в кресле, и сумерки за окном уже перестали казаться столь мрачными и зловещими.– Рада, что ты вспомнила обо мне.– Решила проверить, как ты там. Моя мать звонила вчера из Лос-Анджелеса. Она повстречала твоего отца в теннисном клубе, и он сказал, что у тебя какие-то проблемы, что ты в Мексике повредила ногу, а сейчас тебя преследует псих или что-то в этом роде...– Хорошие новости быстро распространяются, – усмехнулась Саманта.– Со скоростью света, если в этом участвует моя мать. Так что происходит?Саманта вздохнула, мысленно представив себе лицо подруги и пожалев, что ее сейчас нет рядом, что она живет так далеко.– Это длинная история.– Мне все равно надо как-то убить время, поэтому рассказывай, – потребовала Кортни.– Помни, ты сама напросилась... – шутливо предупредила Саманта и принялась за повествование о «Джоне», Анни, о телефонных звонках и о выколотых глазах на портрете.– Боже мой! И сегодня день рождения той девочки?Кортни была полна сочувствия и тревоги за Саманту.– Ей исполнилось бы двадцать пять.– Может, тебе нанять телохранителя?– Мне это уже предлагали, – отозвалась Саманта. – Кроме того, советовали заменить кота сторожевым псом.– А как насчет того, чтобы переехать к Дэвиду?Взгляд Саманты невольно скользнул в сторону фото Дэвида, все еще занимавшего прежнее место на ее рабочем столе рядом с автоответчиком. Красив, умен – бесспорно. Как супруг – немыслим.– Даже если бы Дэвид поселился в Новом Орлеане, все равно этому не бывать!Ради подкрепления столь решительного заявления Саманта тут же схватила злосчастный портрет и сунула его в самый нижний ящик стола.– С ним покончено, – сказала она непреклонно.– Но ты же ездила с ним в Мексику? – удивилась Кортни столь радикальным переменам.– И это обернулось сущим кошмаром. Самым лучшим выходом из создавшегося положения для меня будет, если мы с Дэвидом расстанемся по-дружески. Странная вещь: полиция даже считает, что он может иметь отношение к этим звонкам.– Дэвид Росс? – Кортни расхохоталась. – Какая чепуха! Они представления не имеют, что он за личность.– И к тому же он не здесь, а в Хьюстоне.– Разумеется, Дэвид ко всему этому отношения не имеет. А вот как насчет кого-нибудь еще? Пошевели мозгами, Сэмми. У тебя нет на примете подходящего приятеля, рослого и с развитой мускулатурой, который бы не отказался... как бы точнее выразиться... временно скрасить твое одиночество?Кортни пришла в восторг от собственной идеи, а в воображении Саманты тотчас возник образ Тая Уиллера со всеми его неоспоримыми достоинствами. И все же игривый тон подруги вызвал у нее раздражение.– Не считаешь ли ты, что я под этим предлогом хочу заманить к себе мужчину?– Нет-нет... А если серьезно, то почему бы тебе не обратиться, например, к Питу?Теперь взгляд Саманты уткнулся в старую фотографию, где она была снята вместе с родителями и братом.– Ты шутишь? Уже несколько лет прошло, как его никто не видел.– Я видела. Буквально на днях.– Что?! – Саманта подумала, что ослышалась. – Ты о моем брате говоришь? О Питере?– О ком же еще? – удивилась Кортни.– Но... Но... – Эмоциональный всплеск от такого известия был настолько силен, что у Саманты перехватило дыхание и слезы подступили к глазам. Столько лет она упорно отгоняла гнетущую мыслью о том, что брата уже нет в живых, и порой безнадежность одолевала ее. Иного объяснения его исчезновения просто не было и не могло быть.– Прости... Кортни, но это невероятно... Питер исчез так давно и ни разу не давал о себе знать. Он как... в порядке?– Выглядит отлично.– Так почему он не звонил, не писал? Где он был все это время? Чем он сейчас занимается? – Вопросы сыпались один за другим.– Зй, притормози. Не все сразу, – остановила ее Кортни. Саманта послушалась и подавила в себе взрыв самых разнообразных чувств.– О'кей. Начнем сначала. Где ты видела Пита?– Здесь, в Атланте, в баре. В прошлую субботу. Сперва я не поверила своим глазам.«Я бы тоже не поверила», – подумала Саманта, и у нее защемило в груди. Следующий вопрос она задала уже почти робко.– Ну и какой?..– Неплохо. Даже очень хорошо. Он всегда выглядел хорошо. Даже когда... употреблял.Последовала пауза, и Саманта придвинула поближе семейное фото. Высокая фигура брата в черной кожаной куртке нависала мрачной тенью и над нею, и над родителями. Черные очки, скрывавшие глаза, и надменный поворот головы подчеркивали его холодность и отчужденность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37