Она снова помолчала.– Мне казалось, что я нашла блестящий выход, когда встретила Билли. – Еле заметная, но горькая усмешка тронула губы Ливи. – Я сразу поняла, что он заинтересован во мне, но знала я и то, что он тогда был женат. Мне казалось, что я так умно вела себя с ним, когда он пришел ко мне и заявил, что теперь он свободен и хотел бы, чтобы я стала леди Банкрофт. Я-то думала, что это я кручу им. – Короткий смешок снова вызвал приступ кашля, но она сумела справиться с ним. – Я была либо слишком наивной, либо слишком эгоистичной, чтобы понять, что я оказалась именно той , которая ему и была нужна. Каждый из нас вступил в этот брак из сугубо личных побуждений. Я хотела обезопасить себя, выйдя замуж за богатого, всесильного мужчину, потому что была до смерти напугана Сэлли Ремингтон. Билли же нужна была жена, обладавшая безупречными связями в свете и принадлежавшая миру, который он хотел сделать своим, жена, которая наверняка сумеет сделать его супружескую жизнь предметом зависти всего мира. Если мне удастся создать при этом образ неповторимой леди Банкрофт, то будет еще лучше.Ливи осторожно вздохнула, боясь вновь закашляться.– Каждый из нас получил то, что хотел, но в моем случае с течением времени образ, который я сама создала, заменил собой меня как личность, наши отношения стали напоминать, как это теперь говорят, симбоз?..– Симбиоз, – поправила ее Роз. – Длительное сожительство организмов разных видов, приносящее им взаимную пользу.– Вот именно. Каждый из нас жил за счет другого и брал только то, что ему было необходимо.– В основе своей все человеческие особи эгоистичны, – заметила Роз, – особенно когда речь идет о выживании.– Но все это выглядит весьма неприглядно, не правда ли? Во всяком случае, мне бы не хотелось, чтобы об этом стало широко известно. – Голос ее, слабевший с каждой минутой, вновь обрел силу, когда она прямо взглянула в глаза дочери: – Но ты должна это знать. – Роз увидела, что глаза матери наполнились слезами. – Почему я не рассказала тебе об этом намного раньше? Но тогда я и сама толком ничего не понимала... видишь ли, должно было пройти слишком много времени, прежде чем я поняла, что натворила и почему.Впервые в жизни Ливи позволила слезам пролиться и потечь по искусно нарумяненным щекам. Именно это обстоятельство, как ничто другое, показало ее дочери, как далеко зашла болезнь.– Как бы я хотела, чтобы тогда у меня хватило смелости все тебе рассказать. Ты бы сразу верно оценила ситуацию и подсказала мне, как поступить. – Дрожащей рукой Ливи коснулась щеки дочери. – Ты умна, чего не могу сказать о себе, – призналась она. Из нас троих самой умной всегда считалась Делия, а Тони всегда блестела, как новенький грош... мне же при рождении ничего не досталось, кроме красоты и врожденного чувства вкуса, с таким багажом я и пошла шагать по жизни.– Ничего себе «ничего», – поддразнила ее Роз, пытаясь увести разговор от рифов раскаяния. – Я знаю много умнейших женщин, которые с готовностью променяли бы все свои ученые степени за одну десятую долю твоего изящества и блеска.Как всегда, комплимент попал в точку, в Ливи словно впрыснули адреналин. Она засмеялась, смахивая слезы, и глазами стала искать свою сумочку из сатинированной телячьей кожи.Роз подала ей сумочку, и Ливи, вынув маленькое в золотой оправе зеркальце, внимательно осмотрела свое лицо.– Господи... вот и закатилась моя звездочка.– Нет, и еще раз нет, – торжественно, как клятву, произнесла Роз, упрямо тряхнув головой.– Увы, это горькая правда, особенно в последнее время. – Ливи начала рыться в сумочке в поисках тоже оправленного золотом несессера с помадой и кисточкой для бровей. – Теперь приходится прилагать все больше и больше усилий, чтобы поддерживать старую развалину в относительно приличном состоянии.То, что это не было преувеличением, Роз видела – рука матери дрожала от одной только попытки удержать перед собой на весу зеркальце.– Дай-ка мне, я подержу...Она взяла зеркальце и держала его перед Ливи, пока она, поддерживая правую руку левой, чтобы та не тряслась, восстанавливала ущерб, нанесенный ее лицу слезами.– А теперь для полного завершения реставрационных работ хорошо бы выпить бокал шампанского... – весело объявила Ливи, решив, что обновленному ее обличью более всего соответствует выражение дерзкой мужественности.– Сейчас принесу.– Спасибо, милая... – Когда Роз встала, Ливи удержала ее за руку. – За все, – сказала она, сумев в этих двух словах выразить и признательность Роз за сострадание, и за это их новое, неожиданно возникшее взаимопонимание. На какое-то долгое мгновение глаза их снова встретились, и Ливи их не отвела. И тогда Роз улыбнулась.– Это я должна тебя благодарить, – ответила она. Заметив официанта всего в дюжине шагов от теплицы, сняла с его подноса два бокала и быстро вернулась к матери. – А вот и шампанское, – объявила она, – такое же игристое, как твои глаза, и такое же холодное, как... Мама!!! – Ливи в кресле не было. Каким-то образом она сползла с него и теперь лежала прямо на полу. Со стуком поставив на ближайший столик оба бокала, Роз подбежала к ней и опустилась на колени. – Господи, мама...Но Ливи не слышала ее. Она была без сознания.– У нее на левом легком небольшая опухоль, – озабоченно сказал врач, – и опухоль эта злокачественная. Удаляя ее, придется вырезать и часть легкого. Только таким образом можно исключить рецидивы.Билли вскочил на ноги вне себя от негодования.– Не хотите ли вы этим сказать, что после того, как почти год с лишним ежемесячно проверяли мою жену под рентгеном, вы только сейчас обнаружили у нее рак? Что же вы тогда за врачи, черт бы вас побрал! Она находилась у вас под так называемым пристальным наблюдением, почему же раньше не удалось это обнаружить?– Потому что раньше рентген не выявлял опухоль. А теперь, когда показал, ее необходимо как можно быстрее удалить.– Другими словами, быстро захлопнуть ворота конюшни, когда дошади уже успели драпануть, так прикажете вас понимать?Лицо Билли пошло красными пятнами, верным признаком надвигавшегося гнева. И, как презрительно подумала Роз, дикого страха. Болезнь всегда была анафемой для него. Раковой же опухоли он боялся больше всего на свете.Лицо Дианы было белым как мел, белым же отсвечивали костяшки плотно сжатых в кулаки пальцев. Сидевший рядом с ней муж положил на них свою ладонь. Она смахнула ее, как назойливую муху. Дэвид, весь подобравшись и подавшись вперед, с руками, зажатыми между колен, неподвижно смотрел на ковер прямо перед собой. Не было только Джонни – он находился в это время где-то на просторах Тихого океана, испытывая ходовые качества своего нового катамарана.– Предупреждаю, – опустил свой кнут Билли, – моя жена должна выйти из этого здоровой, иначе будут заданы именно те вопросы, которые больше всего принесут вам вреда! Я понятно выразился?И, круто развернувшись, зашагал к выходу, оставив своих детей, как всегда, следовать за собой.Два дня спустя хирурги «Роял марсден» удалили опухоль, а вместе с нею и треть легкого Ливи. Она хорошо перенесла операцию, но выздоровление ее протекало медленно, первые шесть недель она провела в «Уитчвуде». Джеймз, как всегда, неотлучно оставался при ней, дав возможность Билли отправиться в первую из своих многочисленных поездок в поисках надежного средства, с помощью которого можно было избавить жену от рака.Диана находилась в Лондоне, где Брукс в отсутствие своего тестя возглавлял «Банкрофт холдингз». Дэвид возвратился в Кембридж. Его мать сама настояла на этом, заявив, что он ни в коем случае не должен забрасывать учебу.– У меня наистрожайший приказ – ничем иным не заниматься, кроме как просто отдыхать; тебе нет никакой нужды здесь торчать и наблюдать за тем, как я стану его исполнять. Возвращайся в университет, милый, и приступай к работе; получи свою степень бакалавра юридических наук, чтобы я могла гордиться тобой, когда приеду на церемонию вручения вам дипломов.Ему не нужно было повторять это дважды: как раз в это время у него протекал хитросплетенный роман по принципу классического треугольника, в котором он делил свое время между одним из мужчин-профессоров и своей сокурсницей. Ему всегда нравилось вести свои любовные игры в тандеме: это было вызовом его изобретательности, ему доставляло удовольствие ходить по острию бритвы, тем более что оба его партнера ничего не знали друг о друге, каждый был уверен, что обладает на него исключительным правом.Розалинда снова уехала в Италию. И снова на этом настояла сама Ливи.– Со мной постоянно находится Джеймз. Возвращайся к своей работе, но не порывай больше связи, которую мы наконец обрели с тобой.– Как же много времени упустили мы даром... – вздохнула Роз.– А разве раньше смогла бы ты все понять, как поняла это сейчас?Врожденная честность Роз заставила ее сначала подумать, прежде чем она ответила:– Вряд ли. Слишком молода я была и слишком нетерпима. Но теперь я уже не делю мир только на черное и белое. Жизнь скорее похожа на картины Ван-Гога, чем на рисунки углем.– Лично моя жизнь больше напоминает мне картины Иеронима Босха, – усмехнулась Ливи, и на щеках ее заиграли ямочки, а Роз в который раз за этот день удивилась. – Но я ужасно рада, что исповедалась тебе в своих грехах. Это ведь помогло перебросить нам мостик через пропасть, как ты считаешь? – В запавших ее глазах мелькнула тревога: побороть вечное сомнение ей было весьма нелегко.– Отныне, присно и во веки веков, – заверила ее Роз, склоняясь к ней, чтобы поцеловать похудевшую и ставшую пергаментной щеку. – Слава Богу, мы наконец снова обрели друг друга.Ливи облегченно кивнула.– У меня такое же ощущение.– А если так, то как только я тебе понадоблюсь, сразу же посылай за мной, хорошо? – попросила ее Роз. – Обещаешь?– Обещаю, – радостно согласилась Ливи.Билли распорядился, чтобы личным его вертолетом ее доставили в Оксфордшир, так как шел уже конец января и было типично по-английски промозгло и холодно, к чему она так и не сумела приноровиться.Когда она прибыла в «Уитчвуд», в каждой комнате обнаружили пылающий камин; заново установленное центральное отопление приводилось в действие нажатием кнопки, расположенной на специальной консоли, в спальне ее стоял новейшей марки, изготовленный по специальному заказу телевизор с экраном двадцать шесть дюймов, а за складками льняной драпировки в Главной гостиной помещался недавно установленный лифт, с помощью которого она могла подниматься прямо к себе в спальню. Билли подарил ей новую шубу из русских соболей, такую длинную, что полы ее касались земли, с огромным, как шаль, воротником, накрывавшим ее с головой, когда она сидела на террасе и наблюдала за прилетавшими к кормушке, которую он приказал соорудить прямо за парапетом, птицами. Он знал, что ей доставляли удовольствие и нахальные маленькие малиновки, одетые в свои ярко-красные камзолы, и дрозды с блестящими глазками, и крохотные сине-зеленые синицы, и редкие гости щеглы, и неизменные воробьи. Он приказал поставить рядом с ней десятифунтовый мешок, доверху наполненный птичьим кормом, чтобы она могла их прикармливать. Он энергично, даже истово стремился оградить ее от любых, даже непредвиденных напастей.– И не столько меня, сколько прежде всего себя, – был лаконичный вывод, к которому пришла Ливи в беседе со своей сестрой Тони, приехавшей погостить к ней на длинный уик-энд перед тем, как отправиться на лыжные склоны Сан-Морица. – Ему во что бы то ни стало необходимо добиться отмены моего смертного приговора, так как, если ему не удастся вытащить меня, он сам понесет тяжкое наказание: одинокую старость. А тебе, как и мне, хорошо известно, как Билли переносит одиночество.И это было истинной правдой, что с изумлением отметила про себя Тони. Билли словно рехнулся. Часами кряду висел он на телефоне, обзванивая всех и вся, кто хоть как-то мог помочь ему в его страстном желании сохранить жизнь своей жены. Как подметила проницательная падчерица, он был до смерти напуган. Столь основательный монолит его жизни дал трещину в самом своем основании, подточенный как сухой, так и мокрой гнилью – всем тем, что в конце концов неизменно ведет к краху. Его преследовали ужасные кошмары, в которых он видел себя заживо похороненным в обломках собственной жизни. Привыкший контролировать каждый аспект своего безукоризненно отлаженного существования, он отнесся к болезни жены, как к факту захвата недругами одной из своих дочерних компаний. Этого еще никому не удавалось, не удастся и теперь.Когда, уже поздней осенью, Ливи впервые появилась в обществе после болезни, заметки об этом событии появились и в популярных ежемесячных, и в еженедельных журналах.«Законодательница моды возвратилась, чтобы снова ослепить нас своим блеском, – захлебывался от восторга один из писак журнала мод, – явившись во всем своем великолепии в «Ля Гаврош» в шикарных, обтягивающих ноги черных бархатных брюках и белоснежной шифоновой рубашке поверх белого же сатинового лифа, с огромными бриллиантами в ушах и на изящных пальцах. Если вас в ее отсутствие снедало сомнение, как это делается, то делается это именно так, и не иначе».Но после, казалось, полного выздоровления хрупкое здоровье Ливи вдруг резко пошло на спад. У нее возникли трудности с дыханием: снова пришлось пользоваться лифтом, после того как она с гордостью отказалась от него и пешком поднималась наверх к себе. Билли снова бросился колесить по свету, оставив Ливи на попечение Джеймза, Дианы и Корделии – Тони находилась в Бразилии, где ей предстояла операция на глазах и на горле. Билли прочесывал землю в поисках совета и любого другого средства, которые помогли бы ему, как подметила Ливи, добиться отмены приговора. Но ближе к лету была обнаружена вторая опухоль, и остаток ее левого легкого был удален полностью.Морально опустошенный и напуганный, как никогда в жизни, Билли, одержимый стремлением отыскать чудодейственное лекарство, иногда проделывал тысячи миль, чтобы увидеться с теми, кто обещал исцеление или заявлял, что изобрел такую микстуру, или утверждал, что способен заговорить болезнь. Он познакомился и беседовал со всеми видными специалистами в области раковых заболеваний, с пристрастием допытываясь у них, есть ли шансы на полное выздоровление.Однажды вечером в квартире Роз, помещавшейся в некогда величественном особняке на площади Микеланджело, зазвонил телефон. Звонил Джеймз. У него были, как он сказал, плохие новости, касавшиеся, однако, его лично, а не ее матери, состояние которой, учитывая обстоятельства, можно было считать удовлетворительным. Ему только что сообщили, что его брат вместе с женой и двумя детьми погибли в автомобильной катастрофе на шоссе М4. Забрав из Итона своего наследника Чарлза и его сестру из Сент-Мэри, что в Уэнтедже, они возвращались в Челм, когда сорокатонный грузовик, неожиданно выехавший на встречную полосу, как ножом пырнул первую же мчавшуюся ему навстречу машину, отбросив ее на следующую за ней другую машину, в результате чего около тридцати машин, как фишки домино, врезались друг в друга, что повлекло за собой смерть одиннадцати человек. Еще сорок два человека получили серьезные ранения.Их смерть означала, что теперь Джеймз унаследовал титул семнадцатого виконта. В этом качестве он не мог продолжать службу у Ливи.Роз, подсознательно готовившая себя к такого рода звонку, исходя, правда, из других предположений, ответила:– Я приеду незамедлительно. По возвращении я переговорила со своим начальством, предупредила, что мне может понадобиться длительный отпуск.– Все, как обычно, предусмотрено и четко организовано, – облегченно выдохнул Джеймз, негласно сделав ей очередной комплимент. – Дайте мне знать, когда вы прибываете в Хитроу, и я вышлю машину, чтобы встретить вас.– Отчим дома?– Нет, в Китае, выясняет насчет тамошних лекарственных трав. Он в буквальном смысле следует изречению «заглянуть под каждый камешек».– Кроме вас, кто еще находится с мамой?– Госпожа Уинслоу позавчера улетела в Нью-Йорк; принцесса фон Ангальт в Баварии, наводит блеск в родовом замке; ваша единоутробная сестра в Лондоне, исполняет роль хозяйки дома во время официальных приемов своего папы, а ее муж, в отсутствие лорда Банкрофта, ведет его дела; ваш брат Джон жил здесь проездом в течение месяца и только недавно улетел в Сан-Диего вместе с женой – снова, кстати, беременной: они приехали, чтобы сообщить об этом радостном событии вашей матери, – а Дэвид все еще занят завершением своего юридического образования. Каждый из них готов приехать по первому же зову, но ваша мама не просит их об этом. Она хочет, чтобы приехали именно вы.Ни секунды не колеблясь, Роз сказала:– Передайте ей, пожалуйста, что я уже еду. 12 – Опаздываем, – укоризненно заметил Колли Прентисс, обращаясь к женщине, которая почти рысцой протрусила от входа в самый модный нью-йоркский ресторан прямо к столику, располагавшемуся налево от дверей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43