..
"Богохульствуй, богохульствуй, - иронически подумал Илларион, - сейчас это как раз то, с помощью чего можно поправить дело. Где ты найдешь в этом захолустье грамотного баллистика? Да что там грамотного - любого? И кто станет искать его для тебя? Пришьют дело, и отправишься загорать на Магадан. Мещеряков как в воду глядел, предлагая съездить туда на лето. Кстати, о Мещерякове - ружье-то осталось в доме, что же я ему теперь скажу?"
Тут он хлопнул себя по лбу и полез в карман, вспомнив о мобильном телефоне. Это был бы прекрасный выход из ситуации - взять и просто позвонить Мещерякову по телефону. С ружьем можно будет как-то разобраться, хотя возместить потерю коллекционного "зауэра" будет не так-то просто. Полковник наверняка будет дуться не меньше месяца. Но и не больше. То, что вместе с ружьем пропал "лендровер", вызывавший у Мещерякова черную зависть своим долгожительством, должно его смягчить.
Телефона в кармане не было. Илларион выругался и попытался припомнить, где он видел аппарат в последний раз. Постепенно из окутывавшего предыдущий день алкогольного тумана выплыло смутное видение того, как он тащил на себе потерявшего способность передвигаться Борисыча. Вот он, сгибаясь под тяжестью ноши, входит во двор, проходит, волоча ноги, мимо машины, и тут увесистая коробочка телефона, выскользнув из кармана, падает в траву, он нагибается за ней, роняет ружье егеря, на котором нет ремня, свирепеет и бросает рядом свое ружье, точнее, не свое, а Мещерякова...
Точно! А позже он вернулся, забросил телефон и "зауэр" в машину, а "тулку" отнес в дом и зачем-то пристроил на лежанке рядом со спящим Борисычем - тоже, надо думать, был хорош...
- Так, - вслух сказал Илларион.
Получалось, что и ружье, и телефон тоже остались в угнанной машине. Теперь Забродов начал по-настоящему злиться. В конце концов, он не мальчишка, чтобы его мимоходом, даже толком и не разглядев, раздевали до нитки какие-то увальни. До чего же это я дошел, свирепо думал он, что собрался звонить Мещерякову и просить о помощи? Да ему бы никто не поверил, вздумай он рассказать об этом у себя на службе! Нет, господа латышские стрелки, так у нас с вами дело не пойдет!
Инструктор спецназа ГРУ Забродов легко, без помощи рук поднялся на ноги, повернулся спиной к пожарищу, вышел на дорогу и походным шагом направился в сторону ближайшей деревни, до которой было около пяти километров. Позади него с шумом обрушился дом, взметнув в казавшееся угольно-черным по сравнению со слепящим пламенем небо огромную тучу оранжевых искр. Некоторое время пламя освещало Иллариону путь, но вскоре стало слабеть, а затем, когда лесная дорога повернула налево, огибая поросший корабельными соснами бугор, и вовсе исчезло из вида.
***
Участковый носил погоны старшего лейтенанта и большие буденновские усы, почти совсем седые и основательно пожелтевшие от никотина. В них усматривалась даже некая прозелень, очень заинтересовавшая Иллариона, давно не видавшего на лицах соотечественников таких волосяных аномалий. Старлей был похож на моржа в роли царского городового. Не хватало только тяжелой шашки на боку да свистка на цепочке.
Порывшись в глубоких карманах форменных галифе, "городовой" выудил оттуда пачку сигарет "Стрела" и протянул ее Иллариону. Илларион из вежливости взял одну сигарету и прикурил от поднесенной участковым спички. Другую сигарету старший лейтенант закурил сам, воткнув ее куда-то в недра своих чудовищных усов. Наблюдая за тем, как он прикуривает, Илларион впервые в жизни подумал о том, что усы - штука огнеопасная.
- Говно дело, - будничным тоном сказал участковый, выстреливая потухшей спичкой в сторону еще курившегося дымом пепелища, посреди которого нелепо и страшно торчал закопченный остов русской печи.
Илларион согласно кивнул. Позади потрескивал, остывая, двигатель милицейского "уазика", на котором они с участковым приехали на кордон. В чудом уцелевшем сарае, не переставая, призывно ржала лошадь и надрывно мычала корова, жалуясь на боль в переполненном вымени. Только Мамай молчал, лежа возле будки пестрой кучкой меха.
- Совсем говно, - сказал участковый.
Илларион с интересом смотрел на него, гадая, какое решение тот примет. Соблазнится ли легкой жертвой в лице беспаспортного чужака или предпримет добросовестное расследование, для которого, если говорить честно, у него не было ни сил, ни технических возможностей.
Участковый, как видно, был стреляным воробьем и избрал третий путь.
- Вот что, - медленно, раздумчиво сказал он, обводя взглядом то, что осталось от кордона. - Если ты не врешь, значит, дело это гиблое. Ничего мы тут не докажем. Своего этого.., ну, которого ты, говоришь, порешил, они, похоже, успели увезти, а пули... Если и есть они, эти пули, все равно...
Он помолчал.
- Должны быть еще и гильзы, - осторожно сказал Илларион. - Много гильз.
- Пули, гильзы... - проворчал участковый. - Ты понимаешь, о чем говоришь? В общем, так. Давай договоримся: я тебе - билет до Москвы, а ты молчок. Не было тебя здесь, понял? Борисыч по пьяному делу сгорел, вот и все дела.
- Ты что это, никак, боишься? - спросил Илларион.
- Дурак ты, московский, - вздохнул участковый. - Вот ты, я вижу, не боишься, а зря. Тут, брат, закона нету. Тебе машины своей жалко? Ты жизнь свою пожалей, чудак. Разве ж можно ее за железяки отдавать?
- Ого, - покачал головой Забродов, - сильно сказано.
- Как есть, так и сказано. Нет, я не спорю, ты в своем праве. Можешь писать заявление, приму. Следствие начнется, с тебя - подписку о невыезде, само собой, потому как единственный свидетель, да и сам под подозрением... Я уж не говорю о том, что жрать тебе нечего.., как думаешь, почему? Да потому, что не успеешь ты проголодаться.
- Ты меня не пугай, - возразил Илларион, - пуганый я.
Участковый некоторое время разглядывал его выцветшими глазами, словно что-то прикидывая.
- Вижу, что пуганый, - сказал он наконец. - Здесь таких пташек, считай, что и нету.
- Давай начистоту, папаша, - предложил Илларион. - Я вижу, что зарплату ты только от государства получаешь, иначе разговор у нас с тобой вышел бы совсем другой.., так?
- Допустим, - сказал участковый.
- Ясно даже и ежу, - твердо сказал Илларион. - А раз так, то тебе, по идее, должно быть стыдно на улицу выходить.
- А ты кто такой, чтобы меня стыдить? Ты вот поживи здесь месяц хотя бы, тогда и стыди.., если захочется.
- Так я же не про то, - сказал Илларион. - Ты со мной по-честному, и я с тобой по-честному.
За предложение твое спасибо. Только мне оно не подходит. Может, тебе это и смешно, но я человек гордый. Не люблю я, когда меня ноги вытирают.
- Ишь ты... Ну, и чего ж ты хочешь?
- Для начала узнать, почему ты так уверен, что официальное расследование.., э.., не состоится?
- Тут граница. Люди здесь большие деньги делают. Кому это надо, чтобы из-за какого-то егеря, да еще из-за твоей машины сюда следователей из области понаехало? А коли откроется, что автоматчики эти из-за кордона приходили, так и из самой Москвы. Газеты, телевидение - дело-то громкое. А если за этот хвостик потянуть, такое на свет божий вылезет... Да чего там, тут ведь каждого второго сажать можно, если не каждого первого.
- Так-таки и всех? - усомнился Илларион.
- По мелочи если брать, то, пожалуй, и всех.
Кто проводником, кто сам промышляет по своему разумению... Браконьерство, конечно, не без того.
- Это понятно, - поддакнул Илларион, - граница все-таки.
Участковый вдруг скрипнул зубами.
- Голыми руками душил бы гадов, - с нескрываемой ненавистью сказал он. - Глаза бы выдавливал...
- Следствию все ясно, - сказал Илларион. - Руки коротки, так?
Участковый взглянул на него с яростью, которая, впрочем, немедленно потухла, сменившись выражением беспросветной тоски.
- Так, - медленно сказал он.
- Я, пожалуй, задержусь тут на некоторое время, - сказал Илларион. Воздух здесь у вас просто исключительный. Я только теперь понял, что в Москве кислорода вообще нету. Местные органы охраны правопорядка не возражают?
Участковый безнадежно махнул рукой.
- Не на свои же тебя хоронить... Жена-то есть?
- Один, как перст, и гол, как сокол, - отрапортовал Илларион. - Так как?
- На квартиру я тебя пристрою, а большего не жди.
- Информация?..
- Хрен тебе, а не информация. Я и так уж наболтал на пять смертных приговоров. Собрался воздухом дышать, так и дыши, а меня не трогай! И вот еще что...
Он замолчал и зачем-то пошел к машине. Заинтригованный Илларион двинулся следом.
Участковый распахнул дверцу, долго, гремя железом, рылся под водительским сиденьем и наконец, пыхтя и отдуваясь, вынырнул оттуда, держа в руке какой-то завернутый в промасленную тряпку продолговатый предмет. Илларион поднял брови - у предмета были на диво знакомые очертания.
- Это тебе вроде как противогаз, - сказал участковый, уверенными хозяйскими движениями разворачивая ветошь, - если вдруг почувствуешь, что начинаешь от нашего воздуха хворать. Вот, - продолжал он, протягивая Иллариону какой-то очень большой, тускло-черный и удивительно некрасивый револьвер, - для себя берег, да стар уже...
- Мать честная, - сказал Забродов, беря в руки оружие и удивленно его разглядывая, - да это ж "смит-и-вессон"! Да какой старый-то, батюшки! Ну, батя!.. Не жалко? Ведь антикварная же вещица!
- Мы тут в антиквариате разбираемся не так, чтобы очень, - крутя ус, сказал участковый, - но дырки он проделывает такие, что только держись!
Я проверял.
- А он не взорвется? - спросил Илларион, взвешивая револьвер в руке и на пробу прицеливаясь в ствол березы шагах в двадцати.
- Говорю же, проверял, - обиженно сказал участковый. - Тут вот у меня еще патронов к нему с десяток...
- Еще и патроны! - восхитился Забродов. - Так ты ж не участковый, а чистый Дед Мороз!
Он взвел курок, опустил револьвер, потом резко вскинул его и нажал на спуск. От березы полетели щепки.
- Орел, - сказал участковый. - Только сильно на это не рассчитывай.
- Никогда я на это особенно не рассчитывал, - ответил Илларион, выбрасывая стреляную гильзу и заполняя опустевшее гнездо в барабане. - Это так, для поднятия боевого духа.
- Ага, - сказал участковый, - понятно. Так где ты, говоришь, служил-то?
- А ты, батя, не промах, - усмехнулся Илларион. - Только я тебе про это ничего не говорил.
И, ты уж прости меня, не скажу.
- Ага, ага, - покивал участковый, - ясно. Но больше-то не служишь?
- Не переживай, отец, я сам по себе, - успокоил его Илларион, пряча револьвер за пояс и одергивая сверху камуфляжную куртку. - Ты где взял-то эту гаубицу?
- Где взял, там боле нету, - участковый шевельнул усами, что у него, по всей видимости, обозначало улыбку. - Теперь уж ты меня извини.
Забродов хмыкнул. Этот тип начинал ему определенно нравиться.
- Что же ты, так и возишь ее все время в машине? - спросил он.
- Зачем - все время? Сегодня только положил, перед тем как сюда ехать.
- Ох, и хитер же ты, батя! - с искренним восхищением сказал Илларион.
- Доживи до моих лет, и ты таким станешь, - уверил его участковый.
Вполне довольные друг другом, они полезли в машину.
- Погоди, а скотина как же? - спросил Илларион.
- Это не твоя забота. За скотиной я пришлю кого-нибудь, кто болтать не станет.
- Слушай, отец, - сказал Илларион, когда "уазик" вырулил на дорогу, а запасная машина у тебя случайно где-нибудь не припрятана?
- Чего нет, того нет, - вздохнул старший лейтенант. - Танк есть немецкий, в полной исправности. Не подойдет?
- Шутишь?
- Какие шутки! Тут по лесам всего столько...
Да и в лес ходить незачем - заходи в любой дом и бери, что надо: хочешь - пушку, хочешь - пулемет.., если, конечно, знаешь, где искать. У нас тут места интересные, к ним привыкнуть надобно...
- Вот же черт, - сказал Илларион. - Ну, Мещеряков, доберусь я до тебя...
- Это кто такой? - насторожился участковый.
- Да приятель один. Это он мне сюда приехать посоветовал. Охота, говорит, тут исключительная, и рыбалка тоже...
- А он давно здесь был, приятель-то твой?
- Да лет восемь, а то и все десять тому.., черт его знает, в общем.
- А-а, - протянул участковый, - тогда понятно. Отчего же, охота тут и впрямь знатная. Живы будем, так свожу тебя на лося.
Они надолго замолчали, изо всех сил стараясь удержаться на прыгающих под ними клеенчатых сиденьях. Участковый гнал машину, не разбирая дороги, и та козлом скакала" на ухабах, веером разбрызгивая черную воду из глубоких непросыхающих луж. Илларион во время этой гонки молил бога только об одном: чтобы старый револьвер как-нибудь сам собой не выстрелил у него за поясом. То-то было бы весело...
Солнце между тем поднялось уже довольно высоко, высушив росу на траве и листьях. Вскоре им попалось неторопливо бредущее по дороге стадо коров в сопровождении сопливой личности в огромном, до колен, засаленном парадном солдатском кителе без пуговиц и огромных резиновых сапогах, ведрами болтавшихся на тощих нижних конечностях. На голове у личности красовалась бейсбольная кепка с надписью "US ARMY", а в руке был зажат самодельный веревочный кнут. Личность бодро отсалютовала кнутом, и участковый в ответ просигналил клаксоном.
- Привет, Мишка! - прокричал он, высунувшись в окошко. - Что ты всю дорогу своей кавалерией перекрыл?
- Гы, - ответила личность, радостно улыбаясь щербатым ртом.
- Мишка, - пояснил Иллариону участковый. - Вот скажи мне, что из него нынче может вырасти?
Одно из двух: либо пьяница, либо бандит, потому как ничего другого он, можно сказать, и не видал.
Не останавливаясь, они проскочили деревню, в которой жил щербатый Мишка и где за машиной увязалась целая стая одуревших от безделья дворняг. С бешеным лаем эта разношерстная компания проводила машину до околицы и разом отстала, внезапно потеряв к ней всякий интерес. За деревней опять потянулся лес без конца и края, лишь время от времени перемежаемый раскорчеванными участками, на которых буйно зеленели сорняки.
Через некоторое время машина миновала небольшой тихий поселок, состоявший сплошь из двух- и трехэтажных кирпичных особняков, молчаливо высившихся за монументальными глухими заборами с железными воротами. Крыши некоторых коттеджей были покрыты шифером, но большинство щеголяло красной и зеленой черепицей. В окнах скромно поблескивали небьющимся стеклом стеклопакеты.
- Эт-то что еще за райское видение? - поинтересовался Илларион.
- Таможенники здесь живут, - мрачновато ответил участковый, воздержавшись от дальнейших комментариев.
- Что-то я этого места не помню, - сказал Илларион.
- А ты его и не видел, - разъяснил ситуацию участковый. - Мы другой дорогой едем.
- Так короче, что ли?
- Да нет, - неопределенно хмыкнул старший лейтенант, - длиннее.
Илларион не стал больше спрашивать - все и без того было предельно ясно. Он лишь еще раз подивился изворотливости ума деревенского милиционера и непроизвольно дотронулся до выпиравшей из-под куртки рукояти револьвера.
Вскоре они въехали в большое по здешним меркам, домов этак на сто, село, осчастливленное такими благами цивилизации, как правление колхоза, клуб, начальная школа, медпункт и отделение милиции, служившее штабом бравому участковому.
Здесь Илларион уже был сегодня рано утром. Сюда его подбросил на тракторе угрюмый промасленный абориген, который вез на центральную усадьбу груженный громыхающими молочными бидонами прицеп. Теперь Забродов смотрел на все под несколько иным углом. По сравнению с увиденным только что поселком контраст был просто разительным, хотя-а...
Вон из гнилого, дышащего на ладан сарая выглядывает, отсвечивая ярким лаком, длинное рыло не старой еще "ауди", а вон, прямо на улице возле дома, уставившегося на дорогу подслеповатыми, наполовину заслоненными крапивой окошками, припаркован приземистый "форд"... Тарелка спутниковой антенны на ветхой крыше...
- Смотри, смотри, - сказал участковый, краем глаза наблюдая за Илларионом, - хрен ты где еще такое увидишь. Забродов молча кивнул.
Здесь и вправду было очень интересно.
Глава 5
- Обедать иди, работничек!
Илларион воткнул топор в старую, изрубленную вдоль и поперек колоду и с сожалением разогнул спину. Оказывается, уже настало время обеда, а он еще не успел вспотеть. Зато гора наколотых дров по правую руку вызывала чувство законного удовлетворения. По крайней мере, решил Забродов, хлеб я зря не ем.
Он натянул майку и умылся из вкопанной на углу дома бочки с дождевой водой, с наслаждением ухая и крякая.
Хозяйка, крепкая еще старуха шестидесяти пяти лет, стояла на крылечке, с удовольствием наблюдая за постояльцем и рассеянно думая о том, что, будь она помоложе, нипочем не упустила бы такого мужика. Шрамов вот только на нем многовато, а откуда - не говорит. А так не мужик - огонь. Что-то крутят они с Архипычем, с участковым-то, вертят чего-то... все он никак, мерин старый, не успокоится. Другой бы уж сто раз плюнул и жил бы себе припеваючи, а у этого - шило в одном месте. Не было бы беды.
Стол был накрыт в саду под яблоней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
"Богохульствуй, богохульствуй, - иронически подумал Илларион, - сейчас это как раз то, с помощью чего можно поправить дело. Где ты найдешь в этом захолустье грамотного баллистика? Да что там грамотного - любого? И кто станет искать его для тебя? Пришьют дело, и отправишься загорать на Магадан. Мещеряков как в воду глядел, предлагая съездить туда на лето. Кстати, о Мещерякове - ружье-то осталось в доме, что же я ему теперь скажу?"
Тут он хлопнул себя по лбу и полез в карман, вспомнив о мобильном телефоне. Это был бы прекрасный выход из ситуации - взять и просто позвонить Мещерякову по телефону. С ружьем можно будет как-то разобраться, хотя возместить потерю коллекционного "зауэра" будет не так-то просто. Полковник наверняка будет дуться не меньше месяца. Но и не больше. То, что вместе с ружьем пропал "лендровер", вызывавший у Мещерякова черную зависть своим долгожительством, должно его смягчить.
Телефона в кармане не было. Илларион выругался и попытался припомнить, где он видел аппарат в последний раз. Постепенно из окутывавшего предыдущий день алкогольного тумана выплыло смутное видение того, как он тащил на себе потерявшего способность передвигаться Борисыча. Вот он, сгибаясь под тяжестью ноши, входит во двор, проходит, волоча ноги, мимо машины, и тут увесистая коробочка телефона, выскользнув из кармана, падает в траву, он нагибается за ней, роняет ружье егеря, на котором нет ремня, свирепеет и бросает рядом свое ружье, точнее, не свое, а Мещерякова...
Точно! А позже он вернулся, забросил телефон и "зауэр" в машину, а "тулку" отнес в дом и зачем-то пристроил на лежанке рядом со спящим Борисычем - тоже, надо думать, был хорош...
- Так, - вслух сказал Илларион.
Получалось, что и ружье, и телефон тоже остались в угнанной машине. Теперь Забродов начал по-настоящему злиться. В конце концов, он не мальчишка, чтобы его мимоходом, даже толком и не разглядев, раздевали до нитки какие-то увальни. До чего же это я дошел, свирепо думал он, что собрался звонить Мещерякову и просить о помощи? Да ему бы никто не поверил, вздумай он рассказать об этом у себя на службе! Нет, господа латышские стрелки, так у нас с вами дело не пойдет!
Инструктор спецназа ГРУ Забродов легко, без помощи рук поднялся на ноги, повернулся спиной к пожарищу, вышел на дорогу и походным шагом направился в сторону ближайшей деревни, до которой было около пяти километров. Позади него с шумом обрушился дом, взметнув в казавшееся угольно-черным по сравнению со слепящим пламенем небо огромную тучу оранжевых искр. Некоторое время пламя освещало Иллариону путь, но вскоре стало слабеть, а затем, когда лесная дорога повернула налево, огибая поросший корабельными соснами бугор, и вовсе исчезло из вида.
***
Участковый носил погоны старшего лейтенанта и большие буденновские усы, почти совсем седые и основательно пожелтевшие от никотина. В них усматривалась даже некая прозелень, очень заинтересовавшая Иллариона, давно не видавшего на лицах соотечественников таких волосяных аномалий. Старлей был похож на моржа в роли царского городового. Не хватало только тяжелой шашки на боку да свистка на цепочке.
Порывшись в глубоких карманах форменных галифе, "городовой" выудил оттуда пачку сигарет "Стрела" и протянул ее Иллариону. Илларион из вежливости взял одну сигарету и прикурил от поднесенной участковым спички. Другую сигарету старший лейтенант закурил сам, воткнув ее куда-то в недра своих чудовищных усов. Наблюдая за тем, как он прикуривает, Илларион впервые в жизни подумал о том, что усы - штука огнеопасная.
- Говно дело, - будничным тоном сказал участковый, выстреливая потухшей спичкой в сторону еще курившегося дымом пепелища, посреди которого нелепо и страшно торчал закопченный остов русской печи.
Илларион согласно кивнул. Позади потрескивал, остывая, двигатель милицейского "уазика", на котором они с участковым приехали на кордон. В чудом уцелевшем сарае, не переставая, призывно ржала лошадь и надрывно мычала корова, жалуясь на боль в переполненном вымени. Только Мамай молчал, лежа возле будки пестрой кучкой меха.
- Совсем говно, - сказал участковый.
Илларион с интересом смотрел на него, гадая, какое решение тот примет. Соблазнится ли легкой жертвой в лице беспаспортного чужака или предпримет добросовестное расследование, для которого, если говорить честно, у него не было ни сил, ни технических возможностей.
Участковый, как видно, был стреляным воробьем и избрал третий путь.
- Вот что, - медленно, раздумчиво сказал он, обводя взглядом то, что осталось от кордона. - Если ты не врешь, значит, дело это гиблое. Ничего мы тут не докажем. Своего этого.., ну, которого ты, говоришь, порешил, они, похоже, успели увезти, а пули... Если и есть они, эти пули, все равно...
Он помолчал.
- Должны быть еще и гильзы, - осторожно сказал Илларион. - Много гильз.
- Пули, гильзы... - проворчал участковый. - Ты понимаешь, о чем говоришь? В общем, так. Давай договоримся: я тебе - билет до Москвы, а ты молчок. Не было тебя здесь, понял? Борисыч по пьяному делу сгорел, вот и все дела.
- Ты что это, никак, боишься? - спросил Илларион.
- Дурак ты, московский, - вздохнул участковый. - Вот ты, я вижу, не боишься, а зря. Тут, брат, закона нету. Тебе машины своей жалко? Ты жизнь свою пожалей, чудак. Разве ж можно ее за железяки отдавать?
- Ого, - покачал головой Забродов, - сильно сказано.
- Как есть, так и сказано. Нет, я не спорю, ты в своем праве. Можешь писать заявление, приму. Следствие начнется, с тебя - подписку о невыезде, само собой, потому как единственный свидетель, да и сам под подозрением... Я уж не говорю о том, что жрать тебе нечего.., как думаешь, почему? Да потому, что не успеешь ты проголодаться.
- Ты меня не пугай, - возразил Илларион, - пуганый я.
Участковый некоторое время разглядывал его выцветшими глазами, словно что-то прикидывая.
- Вижу, что пуганый, - сказал он наконец. - Здесь таких пташек, считай, что и нету.
- Давай начистоту, папаша, - предложил Илларион. - Я вижу, что зарплату ты только от государства получаешь, иначе разговор у нас с тобой вышел бы совсем другой.., так?
- Допустим, - сказал участковый.
- Ясно даже и ежу, - твердо сказал Илларион. - А раз так, то тебе, по идее, должно быть стыдно на улицу выходить.
- А ты кто такой, чтобы меня стыдить? Ты вот поживи здесь месяц хотя бы, тогда и стыди.., если захочется.
- Так я же не про то, - сказал Илларион. - Ты со мной по-честному, и я с тобой по-честному.
За предложение твое спасибо. Только мне оно не подходит. Может, тебе это и смешно, но я человек гордый. Не люблю я, когда меня ноги вытирают.
- Ишь ты... Ну, и чего ж ты хочешь?
- Для начала узнать, почему ты так уверен, что официальное расследование.., э.., не состоится?
- Тут граница. Люди здесь большие деньги делают. Кому это надо, чтобы из-за какого-то егеря, да еще из-за твоей машины сюда следователей из области понаехало? А коли откроется, что автоматчики эти из-за кордона приходили, так и из самой Москвы. Газеты, телевидение - дело-то громкое. А если за этот хвостик потянуть, такое на свет божий вылезет... Да чего там, тут ведь каждого второго сажать можно, если не каждого первого.
- Так-таки и всех? - усомнился Илларион.
- По мелочи если брать, то, пожалуй, и всех.
Кто проводником, кто сам промышляет по своему разумению... Браконьерство, конечно, не без того.
- Это понятно, - поддакнул Илларион, - граница все-таки.
Участковый вдруг скрипнул зубами.
- Голыми руками душил бы гадов, - с нескрываемой ненавистью сказал он. - Глаза бы выдавливал...
- Следствию все ясно, - сказал Илларион. - Руки коротки, так?
Участковый взглянул на него с яростью, которая, впрочем, немедленно потухла, сменившись выражением беспросветной тоски.
- Так, - медленно сказал он.
- Я, пожалуй, задержусь тут на некоторое время, - сказал Илларион. Воздух здесь у вас просто исключительный. Я только теперь понял, что в Москве кислорода вообще нету. Местные органы охраны правопорядка не возражают?
Участковый безнадежно махнул рукой.
- Не на свои же тебя хоронить... Жена-то есть?
- Один, как перст, и гол, как сокол, - отрапортовал Илларион. - Так как?
- На квартиру я тебя пристрою, а большего не жди.
- Информация?..
- Хрен тебе, а не информация. Я и так уж наболтал на пять смертных приговоров. Собрался воздухом дышать, так и дыши, а меня не трогай! И вот еще что...
Он замолчал и зачем-то пошел к машине. Заинтригованный Илларион двинулся следом.
Участковый распахнул дверцу, долго, гремя железом, рылся под водительским сиденьем и наконец, пыхтя и отдуваясь, вынырнул оттуда, держа в руке какой-то завернутый в промасленную тряпку продолговатый предмет. Илларион поднял брови - у предмета были на диво знакомые очертания.
- Это тебе вроде как противогаз, - сказал участковый, уверенными хозяйскими движениями разворачивая ветошь, - если вдруг почувствуешь, что начинаешь от нашего воздуха хворать. Вот, - продолжал он, протягивая Иллариону какой-то очень большой, тускло-черный и удивительно некрасивый револьвер, - для себя берег, да стар уже...
- Мать честная, - сказал Забродов, беря в руки оружие и удивленно его разглядывая, - да это ж "смит-и-вессон"! Да какой старый-то, батюшки! Ну, батя!.. Не жалко? Ведь антикварная же вещица!
- Мы тут в антиквариате разбираемся не так, чтобы очень, - крутя ус, сказал участковый, - но дырки он проделывает такие, что только держись!
Я проверял.
- А он не взорвется? - спросил Илларион, взвешивая револьвер в руке и на пробу прицеливаясь в ствол березы шагах в двадцати.
- Говорю же, проверял, - обиженно сказал участковый. - Тут вот у меня еще патронов к нему с десяток...
- Еще и патроны! - восхитился Забродов. - Так ты ж не участковый, а чистый Дед Мороз!
Он взвел курок, опустил револьвер, потом резко вскинул его и нажал на спуск. От березы полетели щепки.
- Орел, - сказал участковый. - Только сильно на это не рассчитывай.
- Никогда я на это особенно не рассчитывал, - ответил Илларион, выбрасывая стреляную гильзу и заполняя опустевшее гнездо в барабане. - Это так, для поднятия боевого духа.
- Ага, - сказал участковый, - понятно. Так где ты, говоришь, служил-то?
- А ты, батя, не промах, - усмехнулся Илларион. - Только я тебе про это ничего не говорил.
И, ты уж прости меня, не скажу.
- Ага, ага, - покивал участковый, - ясно. Но больше-то не служишь?
- Не переживай, отец, я сам по себе, - успокоил его Илларион, пряча револьвер за пояс и одергивая сверху камуфляжную куртку. - Ты где взял-то эту гаубицу?
- Где взял, там боле нету, - участковый шевельнул усами, что у него, по всей видимости, обозначало улыбку. - Теперь уж ты меня извини.
Забродов хмыкнул. Этот тип начинал ему определенно нравиться.
- Что же ты, так и возишь ее все время в машине? - спросил он.
- Зачем - все время? Сегодня только положил, перед тем как сюда ехать.
- Ох, и хитер же ты, батя! - с искренним восхищением сказал Илларион.
- Доживи до моих лет, и ты таким станешь, - уверил его участковый.
Вполне довольные друг другом, они полезли в машину.
- Погоди, а скотина как же? - спросил Илларион.
- Это не твоя забота. За скотиной я пришлю кого-нибудь, кто болтать не станет.
- Слушай, отец, - сказал Илларион, когда "уазик" вырулил на дорогу, а запасная машина у тебя случайно где-нибудь не припрятана?
- Чего нет, того нет, - вздохнул старший лейтенант. - Танк есть немецкий, в полной исправности. Не подойдет?
- Шутишь?
- Какие шутки! Тут по лесам всего столько...
Да и в лес ходить незачем - заходи в любой дом и бери, что надо: хочешь - пушку, хочешь - пулемет.., если, конечно, знаешь, где искать. У нас тут места интересные, к ним привыкнуть надобно...
- Вот же черт, - сказал Илларион. - Ну, Мещеряков, доберусь я до тебя...
- Это кто такой? - насторожился участковый.
- Да приятель один. Это он мне сюда приехать посоветовал. Охота, говорит, тут исключительная, и рыбалка тоже...
- А он давно здесь был, приятель-то твой?
- Да лет восемь, а то и все десять тому.., черт его знает, в общем.
- А-а, - протянул участковый, - тогда понятно. Отчего же, охота тут и впрямь знатная. Живы будем, так свожу тебя на лося.
Они надолго замолчали, изо всех сил стараясь удержаться на прыгающих под ними клеенчатых сиденьях. Участковый гнал машину, не разбирая дороги, и та козлом скакала" на ухабах, веером разбрызгивая черную воду из глубоких непросыхающих луж. Илларион во время этой гонки молил бога только об одном: чтобы старый револьвер как-нибудь сам собой не выстрелил у него за поясом. То-то было бы весело...
Солнце между тем поднялось уже довольно высоко, высушив росу на траве и листьях. Вскоре им попалось неторопливо бредущее по дороге стадо коров в сопровождении сопливой личности в огромном, до колен, засаленном парадном солдатском кителе без пуговиц и огромных резиновых сапогах, ведрами болтавшихся на тощих нижних конечностях. На голове у личности красовалась бейсбольная кепка с надписью "US ARMY", а в руке был зажат самодельный веревочный кнут. Личность бодро отсалютовала кнутом, и участковый в ответ просигналил клаксоном.
- Привет, Мишка! - прокричал он, высунувшись в окошко. - Что ты всю дорогу своей кавалерией перекрыл?
- Гы, - ответила личность, радостно улыбаясь щербатым ртом.
- Мишка, - пояснил Иллариону участковый. - Вот скажи мне, что из него нынче может вырасти?
Одно из двух: либо пьяница, либо бандит, потому как ничего другого он, можно сказать, и не видал.
Не останавливаясь, они проскочили деревню, в которой жил щербатый Мишка и где за машиной увязалась целая стая одуревших от безделья дворняг. С бешеным лаем эта разношерстная компания проводила машину до околицы и разом отстала, внезапно потеряв к ней всякий интерес. За деревней опять потянулся лес без конца и края, лишь время от времени перемежаемый раскорчеванными участками, на которых буйно зеленели сорняки.
Через некоторое время машина миновала небольшой тихий поселок, состоявший сплошь из двух- и трехэтажных кирпичных особняков, молчаливо высившихся за монументальными глухими заборами с железными воротами. Крыши некоторых коттеджей были покрыты шифером, но большинство щеголяло красной и зеленой черепицей. В окнах скромно поблескивали небьющимся стеклом стеклопакеты.
- Эт-то что еще за райское видение? - поинтересовался Илларион.
- Таможенники здесь живут, - мрачновато ответил участковый, воздержавшись от дальнейших комментариев.
- Что-то я этого места не помню, - сказал Илларион.
- А ты его и не видел, - разъяснил ситуацию участковый. - Мы другой дорогой едем.
- Так короче, что ли?
- Да нет, - неопределенно хмыкнул старший лейтенант, - длиннее.
Илларион не стал больше спрашивать - все и без того было предельно ясно. Он лишь еще раз подивился изворотливости ума деревенского милиционера и непроизвольно дотронулся до выпиравшей из-под куртки рукояти револьвера.
Вскоре они въехали в большое по здешним меркам, домов этак на сто, село, осчастливленное такими благами цивилизации, как правление колхоза, клуб, начальная школа, медпункт и отделение милиции, служившее штабом бравому участковому.
Здесь Илларион уже был сегодня рано утром. Сюда его подбросил на тракторе угрюмый промасленный абориген, который вез на центральную усадьбу груженный громыхающими молочными бидонами прицеп. Теперь Забродов смотрел на все под несколько иным углом. По сравнению с увиденным только что поселком контраст был просто разительным, хотя-а...
Вон из гнилого, дышащего на ладан сарая выглядывает, отсвечивая ярким лаком, длинное рыло не старой еще "ауди", а вон, прямо на улице возле дома, уставившегося на дорогу подслеповатыми, наполовину заслоненными крапивой окошками, припаркован приземистый "форд"... Тарелка спутниковой антенны на ветхой крыше...
- Смотри, смотри, - сказал участковый, краем глаза наблюдая за Илларионом, - хрен ты где еще такое увидишь. Забродов молча кивнул.
Здесь и вправду было очень интересно.
Глава 5
- Обедать иди, работничек!
Илларион воткнул топор в старую, изрубленную вдоль и поперек колоду и с сожалением разогнул спину. Оказывается, уже настало время обеда, а он еще не успел вспотеть. Зато гора наколотых дров по правую руку вызывала чувство законного удовлетворения. По крайней мере, решил Забродов, хлеб я зря не ем.
Он натянул майку и умылся из вкопанной на углу дома бочки с дождевой водой, с наслаждением ухая и крякая.
Хозяйка, крепкая еще старуха шестидесяти пяти лет, стояла на крылечке, с удовольствием наблюдая за постояльцем и рассеянно думая о том, что, будь она помоложе, нипочем не упустила бы такого мужика. Шрамов вот только на нем многовато, а откуда - не говорит. А так не мужик - огонь. Что-то крутят они с Архипычем, с участковым-то, вертят чего-то... все он никак, мерин старый, не успокоится. Другой бы уж сто раз плюнул и жил бы себе припеваючи, а у этого - шило в одном месте. Не было бы беды.
Стол был накрыт в саду под яблоней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35