Ангус привел для освобождения Артана значительные силы.
– Для чего здесь так много воинов, дядюшка?
– На случай, если завяжется бой.
– Думаешь, кто-то захочет расквитаться за смерть сэра Фергуса?
– Если об этом зайдет речь, Макайвор заявит, что это я его убил. Однако он непременно расскажет, при каких обстоятельствах погиб сэр Фергус, и все узнают: он хотел убить безоружного человека, хотел убить раненого со связанными руками и ногами. Неужели ты и впрямь считаешь, что кто-то будет его оплакивать?
Сесилия вздохнула:
– Нет, едва ли. Я встречалась с некоторыми из его родственников, и думаю, что они не станут из-за него горевать. Однако уверена, что они сцепятся друг с другом из-за богатства, которое после него осталось.
– Ничего удивительного, – пробормотал Ангус. – Наверное, они такие же, как он.
Сесилия молча кивнула: она была того же мнения. Несколько минут спустя, когда время, которое предоставил им Макайвор, судя по всему, истекло, она в страхе осмотрелась. Ей казалось, что вот-вот раздастся какой-нибудь клич и враги бросятся за ними вдогонку. Но вокруг царила все та же тишина, и Сесилия невольно вздохнула – у нее стало еще тяжелее на душе. Она горевала не о сэре Фергусе Огилви, а о его бесцельно прожитой жизни. Но в том, как он прожил свою жизнь, был виноват только он сам. Ведь до самого последнего момента у него был выбор, но он этим не воспользовался.
Как только они добрались до Гласкрига, Сесилия распорядилась, чтобы Артана уложили на кровать в их спальне. Кривая Кошка помогла ей раздеть мужа и смыть с него грязь и кровь. Старуха чуть не расплакалась, когда увидела, что стало с сэром Артаном – он выглядел совсем слабым и совершенно беззащитным. Три раны, которые Артан получил от ударов мечом, оказались довольно глубокими, но только одна из них была действительно опасной. И еще у него были бесчисленные синяки и ссадины по всему телу. Однако переломов, к счастью, не обнаружилось, все кости были целы.
Кривая Кошка, убирая тряпицы, которыми они с Сесилией вытирали молодого человека, приговаривала:
– Ах, какой красавчик…
– Я тоже так думаю, – кивнула Сесилия. – Но в следующий раз, когда мы будем его мыть, вам лучше отводить глаза. – Кривая Кошка рассмеялась, а Сесилия добавила: – Господи, он такой бледный!
– Да, очень. Он потерял много крови, а его ранами слишком долго никто не занимался!
Сесилия кивнула. Ей не хотелось покидать мужа, но Кривая Кошка настояла, чтобы она помылась, переоделась и поела. Стараясь убедить Сесилию немного отдохнуть, пожилая женщина говорила, что Артан все равно находится без сознания, поэтому теперь можно заняться собственными нуждами. Сесилия в конце концов согласилась, так как прекрасно понимала, что ее ждет долгая бессонная ночь у постели раненого. И кто знает, сколько у нее еще будет таких ночей?
– Ну как он? – с беспокойством в голосе спросил Ангус, как только Сесилия села за стол в Большом зале.
– Мы перевязали ему раны, но он так и не пришел в себя, – ответила она, наполняя свою тарелку. – Конечно, я рада, что он не чувствовал боли, когда мы обрабатывали его раны и делали перевязку. Но с другой стороны, я ужасно беспокоюсь… Один раз мне показалось, что он пошевелился. Надеюсь, что его нынешнее состояние – обычный сон и что во время сна он набирается сил. С ним сейчас сидит Кривая Кошка.
Беннет вполголоса проговорил:
– Артан уже несколько раз был тяжело ранен, и первое время всегда очень много спал. Хотя ему не давали для этого никаких снадобий.
– Замечательно, – отозвалась Сесилия. – Я знаю несколько рецептов снадобий, которые очень хорошо помогают при потере крови. – Она посмотрела на Ангуса и добавила: – Только одна рана по-настоящему серьезная – большая рана от меча. Но мы с Кривой Кошкой тщательно промыли ее, зашили и перевязали, и кровотечение, к счастью, остановилось. И еще у него множество синяков и ссадин, но, слава Богу, ни одна кость не сломана. – Увидев, что Беннет улыбается, Сесилия спросила: – Чему вы радуетесь?
– Вы ведь целительница, правда? – спросил он.
– Да, можно сказать и так. Это единственное, чему я обучалась. Правда, обучалась тайком. Мне удалось убедить Анабеллу, что я терпеть не могу лечить людей. Видите ли, она считала, что врачевание – это занятие только для простолюдинок. – Сесилия вдруг нахмурилась. – А может, Артану не понравится, что я занимаюсь лечением раненых? – пробормотала она. – Хотя Кривая Кошка говорила, что многие женщины из вашего клана лечат людей…
– Да, верно. Не беспокойтесь. И Артан будет в восторге от того, что вы целительница. А улыбаюсь я потому, что мне пришла в голову одна забавная мысль. Надо же было Артану отправиться так далеко, чтобы встретиться с девушкой, у которой так много общего с девчонками, с которыми он вместе рос.
– Кривая Кошка превозносит твое искусство до небес, – заметил Ангус. – А мать юного Робби готова молиться за тебя и день и ночь.
– Это тот самый юноша с тремя ранами от стрел?
– Да, тот самый. Он еще довольно слаб, но очень быстро идет на поправку. И самое главное – нет ни жара, ни заражения. А ведь всем было ясно, что раны у него очень серьезные. И еще одна приятная новость: крошке Нелл, которая не отходила от его постели, удалось убедить отца, что она не может жить без Робби. Как только он окончательно поправится, они обвенчаются. А ведь Нелли – из зажиточной семьи, а у парня совсем ничего нет. Отец дает за нее неплохое приданое – много голов скота, полный сундук всякого добра и еще десять шиллингов в придачу. – Ангус подмигнул племяннице. – У них любовь с самого детства. Ей еще было четыре года от роду, а ему – восемь, но она всюду бегала за мальчишкой.
Сесилия не удержалась от улыбки. Судя по тому, как хитро блестели глаза у дядюшки, он, видимо, внес свой вклад в то, чтобы молодые были счастливы. Она предположила, что и участие Робби в героической защите Гласкрига помогло склонить отца девушки на его сторону. Робби был слишком молод, и отцу девушки он, вероятно, казался совсем зеленым юнцом. Только увидев его в бою, все поняли: мальчик стал настоящим мужчиной.
– Нужно решить, что мы будем делать с сэром Эдмундом и леди Анабеллой, – неожиданно сказал Ангус.
– Я знаю, что с ними делать, дядюшка. Однако я пока сомневаюсь… Ведь Фергус не говорил, как именно он узнал об их злодеяниях. Возможно, Анабелла сделала или сказала что-то такое, что навело его на мысль об этом. Когда же ее приперли к стенке, она вынуждена была во всем признаться. Но теперь, после его смерти, они могут почувствовать себя в безопасности. Однако могут и сбежать. А их дети… Мне никогда не позволяли сблизиться с дочерьми Анабеллы, но я знаю, что девочки ни в чем не виноваты. Хотя, конечно же, они не должны пользоваться тем, что принадлежит мне по праву. Мой отец, если бы был жив, не захотел бы этого. Однако трудность заключается в том, что мне необходимо каким-то образом доказать свои права на собственность.
– Где-то должен храниться документ, где все твои права указаны, малышка. Нам необходимо его разыскать. А когда он будет у нас на руках, мы сможем добиться своего.
– Мне кажется, нужно вспомнить, какие у моего отца были друзья. Наверное, что-то известно и Старой Мэг. Она скоро сюда приедет.
– Мэг? Подруга и компаньонка моей Мойры? Не об этой ли Мэг ты говоришь?
– Ну да, она была моей няней. И няней Колина тоже.
– Насколько я помню, Мэгги – прекрасная женщина. Но почему ее зовут Старой Мэг? Ей сейчас не больше пятидесяти.
Памятуя о том, что Ангусу уже шестьдесят, Сесилия решила не говорить, что многие люди считают пятидесятилетних стариками.
– Ее назвали Старой Мэг, потому что в то время, когда Мэгги поселилась в Данбарне, там уже жили три женщины по имени Мэг, а она оказалась самой старшей из них. С тех пор так и повелось: Старая Мэг, Молодая Мэг, Рыжая Мэг и Хромая Мэг. Вы мне лучше скажите: почему человека с абсолютно лысой головой называют Белокурый Йен?
Беннет рассмеялся так заразительно, что Сесилия не удержалась от улыбки.
– Этот парень был поразительно красив – с яркими голубыми глазами и длинными золотистыми волосами с рыжеватым отливом. И не было ничего удивительного в том, что женщины не давали ему прохода.
– Малышка, хватит пялиться на Беннета, – сказал Ангус с ухмылкой. – Ведь ты замужняя женщина.
Весьма довольный собой, Беннет расплылся в улыбке. Сесилия же не покраснела, как когда-то случалось, а просто округлила глаза; она уже начала привыкать к резким и зачастую грубоватым манерам своего дядюшки.
– Я просто смотрела на него и думала о том, какой он красивый. Видно, Мюрреи – клан писаных красавцев.
– Ах ты, негодница! Ты вогнала беднягу Беннета в краску. – Ангус широко улыбнулся, упиваясь очевидным смущением молодого человека. – Что ж, слушай. Я расскажу тебе о том, как Белокурый Йен получил свое прозвище. Однако запомни: это в первый и последний раз. У нас не принято болтать об этом, потому что Белокурый Йен обижается.
– Неужели этот здоровенный верзила настолько чувствительный?
– Как девица. Так вот, Йен на самом деле вовсе не лысый. Он просто бреет голову. – Ангус утвердительно кивнул, перехватив взгляд племянницы, полный изумления. Немного помолчав, он вновь заговорил: – Когда-то у него были длинные роскошные кудри, которым позавидовала бы любая красавица. И девушки сходили с ума по его локонам, восхищались, что у такого здорового, крепкого парня такие красивые кудри. Однажды Йен ошибся в одной девушке. Думал, что она по-настоящему любит его. А девчонке просто льстило его внимание. Потом он услышал, как она сама в этом призналась, и обиделся до глубины души.
– Боже мой! Какой ужас!
– Вот именно. Он выяснил, что девушка просто играла с ним, а весной она собиралась замуж за бондаря. Бондарь был отличный парень, неплохо зарабатывал, и у него имелся чудесный и очень красивый домик.
Сесилия не могла не посочувствовать Йену, которому не повезло в любви.
– И тогда он обрил голову?
Ангус кивнул:
– Сказал, что будет брить свою голову до тех пор, пока не встретит девушку с добрым и искренним сердцем.
– Такую, которая полюбит его даже таким – с лысой, как коленка, головой?
– Именно так.
– На вид ему нет и тридцати. Наверное, все помнят, какие у него были раньше волосы.
– Я ему об этом говорил. Но Йен ничего и слышать не хочет.
– Надеюсь, когда-нибудь он найдет ту, которую ищет. Представляю радостное изумление девушки, когда ее возлюбленный снова отрастит волосы. Она увидит его локоны – и восхитится.
Закончив трапезу, Сесилия сразу поднялась из-за стола, чтобы отправиться в спальню, где лежал ее муж. Артан находился без сознания, но все же это лучше, чем горячка и нагноение раны. Однако ей тяжело было видеть, как любимый муж лежит безмолвный и неподвижный. Артан даже не застонал ни разу и не шевельнулся, когда она обрабатывала его раны.
Непринужденная беседа с Ангусом и Беннетом немного отвлекла Сесилию от тягостных мыслей, и страх на время отпустил ее. Ей было легче считать, что Артан просто спит и сон исцеляет его. Он не мог умереть. Он обязательно поправится!
Мозолистая рука Ангуса легла ей на плечо, и Сесилия поняла, что дядюшка прочел ее мысли. Она через силу улыбнулась ему. В этот миг ей внезапно вспомнилось о том, что Эдмунд и Анабелла намеренно лишали ее общества этого человека – брата ее покойной матери. Сесилию душил гнев при мысли об этих потерянных для нее годах – ведь ей тогда так не хватало близкого человека, который мог бы поддержать ее в трудную минуту. Охваченная жаждой мщения, Сесилия подумала о том, что Эдмунд и Анабелла обязательно должны заплатить за все ее страдания.
– О чем задумалась, малышка? – спросил Ангус.
– О том, что мне хочется поскорее поехать в Данбарн… и стереть Эдмунда и Анабеллу в порошок.
– Это ты хорошо придумала. Да, действительно. Хотя бы потому, что эта мысль воодушевляет тебя и придает тебе сил.
Сесилия рассмеялась и поцеловала Ангуса в щеку.
– Что ж, мне пора идти к Артану. – Она вздохнула. – Так страшно смотреть, как он лежит и не шевелится. А ведь Артан всегда был такой неутомимый, не знал ни минуты покоя! Но теперь он сам на себя не похож.
– Да, верно, не похож. Но ты не волнуйся, Артан обязательно выздоровеет. Ведь он молодой и крепкий мужчина.
Сесилия молча кивнула и пошла в спальню. Она была благодарна дядюшке за ободряющие слова. Но и она, и Ангус знали: случается так, что даже молодые и крепкие умирают.
При мысли о том, что Артан может умереть, Сесилия похолодела. Остановившись на ступеньках лестницы, она сделала несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться. Она знала, что должна держать себя в руках, чтобы ухаживать за мужем надлежащим образом. Хороший уход – это сейчас для него самое главное. И у нее хватит любви и терпения не отходить от него ни на шаг, пока он не откроет свои чудесные серые глаза и не подарит ей нежнейшую в мире улыбку.
– Ну что? Плохи его дела, да? – прошептал Ангус, когда Сесилия вышла из зала.
– Да, бедняге досталось, – так же тихо ответил Беннет. – Сэр Фергус на нем места живого не оставил.
– Надо быть последним мерзавцем, чтобы избивать раненого, – проворчал Ангус.
– Сэр Фергус, видимо, считал Артана своим главным врагом. Мне кажется, он был из тех, кто не в состоянии признавать свои ошибки. Если у таких людей что-то не получается, они винят кого-то другого, но только не себя.
– Да, я понимаю, что ты хочешь сказать. Сэр Фергус считал Артана виновником всех своих неудач.
– Артан обязательно поправится. Он и раньше получал тяжелые ранения и тогда тоже впадал в забытье – лежал без движения по нескольку дней, но потом поправлялся. А теперь Артан тем более должен встать на ноги – у него есть та, ради которой он должен жить.
– Ты говоришь про Сесилию?
– А про кого же?!
– Думаешь, он любит ее?
– Не сомневаюсь. Он в ней души не чает.
– Что ж, очень хорошо… А то мне не хотелось бы думать, что я подбил их обоих на совместную жизнь без любви.
– Артан и Сесилия – прекрасная пара, – заявил Беннет.
– И они подарят мне таких же прекрасных внуков, – подхватил Ангус с улыбкой.
Кривая Кошка только что ушла. Сесилия же сидела у постели Артана, а тот по-прежнему лежал без движения.
Она с тревогой склонилась над ним, чтобы убедиться, что он дышит. Затем осторожно взяла его руку и сжала в ладонях. Артан не отвечал на ее пожатие, хотя его ладонь была теплой. Сесилия нежно поглаживала руку мужа, не сводя с него глаз. Ее начинало не на шутку беспокоить его долгое забытье, и для объяснения его состояния ей не хватало знаний по врачеванию. Но, судя по всему, Кривая Кошка считала, что ей нет равных в лекарском искусстве. И это означало, что надеяться она могла только на себя. Увы, Сесилия не была уверена, что сумеет справиться с такой трудной для нее задачей. Единственным ее учителем была Долговязая Лорна, а та никогда не рассказывала, что делать, если человек надолго впадает в забытье.
– Артан, милый, – прошептала она и поцеловала его в губы. – Ах, Артан, Артан! Куда ты уходишь от меня? Ты не можешь меня покинуть! – Сесилия провела ладонью по его лбу – никаких признаков горячки. Она знала, что это должно обрадовать ее, но не чувствовала в себе сил радоваться. – А может, мне следует попросить Беннета, чтобы он разыскал какую-нибудь из известных целительниц? – пробормотала Сесилия и немного успокоилась.
Она нашла утешение в мысли о том, что можно обратиться к помощи более опытных людей. Они, наверное, жили не близко, однако могли приехать, если передать им сообщение с просьбой помочь. Утром она обязательно поговорит об этом с Беннетом, и они вместе решат, кого именно звать. Сесилия не рассчитывала на чудесное исцеление, она чувствовала, что должна что-то предпринять.
Тяжело вздохнув, Сесилия легла рядом с мужем и, обняв его, положила голову ему на плечо. Тепло его тела и размеренное биение сердца подействовали на нее умиротворяюще. Но так продолжалось недолго. Вскоре она почувствовала себя ужасно одинокой – ведь рядом с ней находилась лишь оболочка человека, которого она любила больше всего на свете. А его неукротимый дух, за который она и полюбила Артана, пребывал где-то далеко от нее.
«Нет, его душа должна быть здесь!» – мысленно воскликнула Сесилия. Да-да, конечно! Ведь если душа окончательно оставила тело Артана, она непременно почувствовала бы это. Вспомнив о том, что происходило в палатке сэра Фергуса, Сесилия поняла, в какой момент почувствовала, что Артан начинает проваливаться в забытье. В тот миг взор его стал затуманенным… И Артан был безучастен ко всему, что происходило в палатке. Последним звуком, который он издал, был стон – в тот момент, когда его уложили на одеяло.
– О Господи. Что же делать, Артан? Что же делать? – бормотала Сесилия, качая головой. – Хотя меня очень тревожит твое состояние, я понимаю, что так тебе лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Для чего здесь так много воинов, дядюшка?
– На случай, если завяжется бой.
– Думаешь, кто-то захочет расквитаться за смерть сэра Фергуса?
– Если об этом зайдет речь, Макайвор заявит, что это я его убил. Однако он непременно расскажет, при каких обстоятельствах погиб сэр Фергус, и все узнают: он хотел убить безоружного человека, хотел убить раненого со связанными руками и ногами. Неужели ты и впрямь считаешь, что кто-то будет его оплакивать?
Сесилия вздохнула:
– Нет, едва ли. Я встречалась с некоторыми из его родственников, и думаю, что они не станут из-за него горевать. Однако уверена, что они сцепятся друг с другом из-за богатства, которое после него осталось.
– Ничего удивительного, – пробормотал Ангус. – Наверное, они такие же, как он.
Сесилия молча кивнула: она была того же мнения. Несколько минут спустя, когда время, которое предоставил им Макайвор, судя по всему, истекло, она в страхе осмотрелась. Ей казалось, что вот-вот раздастся какой-нибудь клич и враги бросятся за ними вдогонку. Но вокруг царила все та же тишина, и Сесилия невольно вздохнула – у нее стало еще тяжелее на душе. Она горевала не о сэре Фергусе Огилви, а о его бесцельно прожитой жизни. Но в том, как он прожил свою жизнь, был виноват только он сам. Ведь до самого последнего момента у него был выбор, но он этим не воспользовался.
Как только они добрались до Гласкрига, Сесилия распорядилась, чтобы Артана уложили на кровать в их спальне. Кривая Кошка помогла ей раздеть мужа и смыть с него грязь и кровь. Старуха чуть не расплакалась, когда увидела, что стало с сэром Артаном – он выглядел совсем слабым и совершенно беззащитным. Три раны, которые Артан получил от ударов мечом, оказались довольно глубокими, но только одна из них была действительно опасной. И еще у него были бесчисленные синяки и ссадины по всему телу. Однако переломов, к счастью, не обнаружилось, все кости были целы.
Кривая Кошка, убирая тряпицы, которыми они с Сесилией вытирали молодого человека, приговаривала:
– Ах, какой красавчик…
– Я тоже так думаю, – кивнула Сесилия. – Но в следующий раз, когда мы будем его мыть, вам лучше отводить глаза. – Кривая Кошка рассмеялась, а Сесилия добавила: – Господи, он такой бледный!
– Да, очень. Он потерял много крови, а его ранами слишком долго никто не занимался!
Сесилия кивнула. Ей не хотелось покидать мужа, но Кривая Кошка настояла, чтобы она помылась, переоделась и поела. Стараясь убедить Сесилию немного отдохнуть, пожилая женщина говорила, что Артан все равно находится без сознания, поэтому теперь можно заняться собственными нуждами. Сесилия в конце концов согласилась, так как прекрасно понимала, что ее ждет долгая бессонная ночь у постели раненого. И кто знает, сколько у нее еще будет таких ночей?
– Ну как он? – с беспокойством в голосе спросил Ангус, как только Сесилия села за стол в Большом зале.
– Мы перевязали ему раны, но он так и не пришел в себя, – ответила она, наполняя свою тарелку. – Конечно, я рада, что он не чувствовал боли, когда мы обрабатывали его раны и делали перевязку. Но с другой стороны, я ужасно беспокоюсь… Один раз мне показалось, что он пошевелился. Надеюсь, что его нынешнее состояние – обычный сон и что во время сна он набирается сил. С ним сейчас сидит Кривая Кошка.
Беннет вполголоса проговорил:
– Артан уже несколько раз был тяжело ранен, и первое время всегда очень много спал. Хотя ему не давали для этого никаких снадобий.
– Замечательно, – отозвалась Сесилия. – Я знаю несколько рецептов снадобий, которые очень хорошо помогают при потере крови. – Она посмотрела на Ангуса и добавила: – Только одна рана по-настоящему серьезная – большая рана от меча. Но мы с Кривой Кошкой тщательно промыли ее, зашили и перевязали, и кровотечение, к счастью, остановилось. И еще у него множество синяков и ссадин, но, слава Богу, ни одна кость не сломана. – Увидев, что Беннет улыбается, Сесилия спросила: – Чему вы радуетесь?
– Вы ведь целительница, правда? – спросил он.
– Да, можно сказать и так. Это единственное, чему я обучалась. Правда, обучалась тайком. Мне удалось убедить Анабеллу, что я терпеть не могу лечить людей. Видите ли, она считала, что врачевание – это занятие только для простолюдинок. – Сесилия вдруг нахмурилась. – А может, Артану не понравится, что я занимаюсь лечением раненых? – пробормотала она. – Хотя Кривая Кошка говорила, что многие женщины из вашего клана лечат людей…
– Да, верно. Не беспокойтесь. И Артан будет в восторге от того, что вы целительница. А улыбаюсь я потому, что мне пришла в голову одна забавная мысль. Надо же было Артану отправиться так далеко, чтобы встретиться с девушкой, у которой так много общего с девчонками, с которыми он вместе рос.
– Кривая Кошка превозносит твое искусство до небес, – заметил Ангус. – А мать юного Робби готова молиться за тебя и день и ночь.
– Это тот самый юноша с тремя ранами от стрел?
– Да, тот самый. Он еще довольно слаб, но очень быстро идет на поправку. И самое главное – нет ни жара, ни заражения. А ведь всем было ясно, что раны у него очень серьезные. И еще одна приятная новость: крошке Нелл, которая не отходила от его постели, удалось убедить отца, что она не может жить без Робби. Как только он окончательно поправится, они обвенчаются. А ведь Нелли – из зажиточной семьи, а у парня совсем ничего нет. Отец дает за нее неплохое приданое – много голов скота, полный сундук всякого добра и еще десять шиллингов в придачу. – Ангус подмигнул племяннице. – У них любовь с самого детства. Ей еще было четыре года от роду, а ему – восемь, но она всюду бегала за мальчишкой.
Сесилия не удержалась от улыбки. Судя по тому, как хитро блестели глаза у дядюшки, он, видимо, внес свой вклад в то, чтобы молодые были счастливы. Она предположила, что и участие Робби в героической защите Гласкрига помогло склонить отца девушки на его сторону. Робби был слишком молод, и отцу девушки он, вероятно, казался совсем зеленым юнцом. Только увидев его в бою, все поняли: мальчик стал настоящим мужчиной.
– Нужно решить, что мы будем делать с сэром Эдмундом и леди Анабеллой, – неожиданно сказал Ангус.
– Я знаю, что с ними делать, дядюшка. Однако я пока сомневаюсь… Ведь Фергус не говорил, как именно он узнал об их злодеяниях. Возможно, Анабелла сделала или сказала что-то такое, что навело его на мысль об этом. Когда же ее приперли к стенке, она вынуждена была во всем признаться. Но теперь, после его смерти, они могут почувствовать себя в безопасности. Однако могут и сбежать. А их дети… Мне никогда не позволяли сблизиться с дочерьми Анабеллы, но я знаю, что девочки ни в чем не виноваты. Хотя, конечно же, они не должны пользоваться тем, что принадлежит мне по праву. Мой отец, если бы был жив, не захотел бы этого. Однако трудность заключается в том, что мне необходимо каким-то образом доказать свои права на собственность.
– Где-то должен храниться документ, где все твои права указаны, малышка. Нам необходимо его разыскать. А когда он будет у нас на руках, мы сможем добиться своего.
– Мне кажется, нужно вспомнить, какие у моего отца были друзья. Наверное, что-то известно и Старой Мэг. Она скоро сюда приедет.
– Мэг? Подруга и компаньонка моей Мойры? Не об этой ли Мэг ты говоришь?
– Ну да, она была моей няней. И няней Колина тоже.
– Насколько я помню, Мэгги – прекрасная женщина. Но почему ее зовут Старой Мэг? Ей сейчас не больше пятидесяти.
Памятуя о том, что Ангусу уже шестьдесят, Сесилия решила не говорить, что многие люди считают пятидесятилетних стариками.
– Ее назвали Старой Мэг, потому что в то время, когда Мэгги поселилась в Данбарне, там уже жили три женщины по имени Мэг, а она оказалась самой старшей из них. С тех пор так и повелось: Старая Мэг, Молодая Мэг, Рыжая Мэг и Хромая Мэг. Вы мне лучше скажите: почему человека с абсолютно лысой головой называют Белокурый Йен?
Беннет рассмеялся так заразительно, что Сесилия не удержалась от улыбки.
– Этот парень был поразительно красив – с яркими голубыми глазами и длинными золотистыми волосами с рыжеватым отливом. И не было ничего удивительного в том, что женщины не давали ему прохода.
– Малышка, хватит пялиться на Беннета, – сказал Ангус с ухмылкой. – Ведь ты замужняя женщина.
Весьма довольный собой, Беннет расплылся в улыбке. Сесилия же не покраснела, как когда-то случалось, а просто округлила глаза; она уже начала привыкать к резким и зачастую грубоватым манерам своего дядюшки.
– Я просто смотрела на него и думала о том, какой он красивый. Видно, Мюрреи – клан писаных красавцев.
– Ах ты, негодница! Ты вогнала беднягу Беннета в краску. – Ангус широко улыбнулся, упиваясь очевидным смущением молодого человека. – Что ж, слушай. Я расскажу тебе о том, как Белокурый Йен получил свое прозвище. Однако запомни: это в первый и последний раз. У нас не принято болтать об этом, потому что Белокурый Йен обижается.
– Неужели этот здоровенный верзила настолько чувствительный?
– Как девица. Так вот, Йен на самом деле вовсе не лысый. Он просто бреет голову. – Ангус утвердительно кивнул, перехватив взгляд племянницы, полный изумления. Немного помолчав, он вновь заговорил: – Когда-то у него были длинные роскошные кудри, которым позавидовала бы любая красавица. И девушки сходили с ума по его локонам, восхищались, что у такого здорового, крепкого парня такие красивые кудри. Однажды Йен ошибся в одной девушке. Думал, что она по-настоящему любит его. А девчонке просто льстило его внимание. Потом он услышал, как она сама в этом призналась, и обиделся до глубины души.
– Боже мой! Какой ужас!
– Вот именно. Он выяснил, что девушка просто играла с ним, а весной она собиралась замуж за бондаря. Бондарь был отличный парень, неплохо зарабатывал, и у него имелся чудесный и очень красивый домик.
Сесилия не могла не посочувствовать Йену, которому не повезло в любви.
– И тогда он обрил голову?
Ангус кивнул:
– Сказал, что будет брить свою голову до тех пор, пока не встретит девушку с добрым и искренним сердцем.
– Такую, которая полюбит его даже таким – с лысой, как коленка, головой?
– Именно так.
– На вид ему нет и тридцати. Наверное, все помнят, какие у него были раньше волосы.
– Я ему об этом говорил. Но Йен ничего и слышать не хочет.
– Надеюсь, когда-нибудь он найдет ту, которую ищет. Представляю радостное изумление девушки, когда ее возлюбленный снова отрастит волосы. Она увидит его локоны – и восхитится.
Закончив трапезу, Сесилия сразу поднялась из-за стола, чтобы отправиться в спальню, где лежал ее муж. Артан находился без сознания, но все же это лучше, чем горячка и нагноение раны. Однако ей тяжело было видеть, как любимый муж лежит безмолвный и неподвижный. Артан даже не застонал ни разу и не шевельнулся, когда она обрабатывала его раны.
Непринужденная беседа с Ангусом и Беннетом немного отвлекла Сесилию от тягостных мыслей, и страх на время отпустил ее. Ей было легче считать, что Артан просто спит и сон исцеляет его. Он не мог умереть. Он обязательно поправится!
Мозолистая рука Ангуса легла ей на плечо, и Сесилия поняла, что дядюшка прочел ее мысли. Она через силу улыбнулась ему. В этот миг ей внезапно вспомнилось о том, что Эдмунд и Анабелла намеренно лишали ее общества этого человека – брата ее покойной матери. Сесилию душил гнев при мысли об этих потерянных для нее годах – ведь ей тогда так не хватало близкого человека, который мог бы поддержать ее в трудную минуту. Охваченная жаждой мщения, Сесилия подумала о том, что Эдмунд и Анабелла обязательно должны заплатить за все ее страдания.
– О чем задумалась, малышка? – спросил Ангус.
– О том, что мне хочется поскорее поехать в Данбарн… и стереть Эдмунда и Анабеллу в порошок.
– Это ты хорошо придумала. Да, действительно. Хотя бы потому, что эта мысль воодушевляет тебя и придает тебе сил.
Сесилия рассмеялась и поцеловала Ангуса в щеку.
– Что ж, мне пора идти к Артану. – Она вздохнула. – Так страшно смотреть, как он лежит и не шевелится. А ведь Артан всегда был такой неутомимый, не знал ни минуты покоя! Но теперь он сам на себя не похож.
– Да, верно, не похож. Но ты не волнуйся, Артан обязательно выздоровеет. Ведь он молодой и крепкий мужчина.
Сесилия молча кивнула и пошла в спальню. Она была благодарна дядюшке за ободряющие слова. Но и она, и Ангус знали: случается так, что даже молодые и крепкие умирают.
При мысли о том, что Артан может умереть, Сесилия похолодела. Остановившись на ступеньках лестницы, она сделала несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться. Она знала, что должна держать себя в руках, чтобы ухаживать за мужем надлежащим образом. Хороший уход – это сейчас для него самое главное. И у нее хватит любви и терпения не отходить от него ни на шаг, пока он не откроет свои чудесные серые глаза и не подарит ей нежнейшую в мире улыбку.
– Ну что? Плохи его дела, да? – прошептал Ангус, когда Сесилия вышла из зала.
– Да, бедняге досталось, – так же тихо ответил Беннет. – Сэр Фергус на нем места живого не оставил.
– Надо быть последним мерзавцем, чтобы избивать раненого, – проворчал Ангус.
– Сэр Фергус, видимо, считал Артана своим главным врагом. Мне кажется, он был из тех, кто не в состоянии признавать свои ошибки. Если у таких людей что-то не получается, они винят кого-то другого, но только не себя.
– Да, я понимаю, что ты хочешь сказать. Сэр Фергус считал Артана виновником всех своих неудач.
– Артан обязательно поправится. Он и раньше получал тяжелые ранения и тогда тоже впадал в забытье – лежал без движения по нескольку дней, но потом поправлялся. А теперь Артан тем более должен встать на ноги – у него есть та, ради которой он должен жить.
– Ты говоришь про Сесилию?
– А про кого же?!
– Думаешь, он любит ее?
– Не сомневаюсь. Он в ней души не чает.
– Что ж, очень хорошо… А то мне не хотелось бы думать, что я подбил их обоих на совместную жизнь без любви.
– Артан и Сесилия – прекрасная пара, – заявил Беннет.
– И они подарят мне таких же прекрасных внуков, – подхватил Ангус с улыбкой.
Кривая Кошка только что ушла. Сесилия же сидела у постели Артана, а тот по-прежнему лежал без движения.
Она с тревогой склонилась над ним, чтобы убедиться, что он дышит. Затем осторожно взяла его руку и сжала в ладонях. Артан не отвечал на ее пожатие, хотя его ладонь была теплой. Сесилия нежно поглаживала руку мужа, не сводя с него глаз. Ее начинало не на шутку беспокоить его долгое забытье, и для объяснения его состояния ей не хватало знаний по врачеванию. Но, судя по всему, Кривая Кошка считала, что ей нет равных в лекарском искусстве. И это означало, что надеяться она могла только на себя. Увы, Сесилия не была уверена, что сумеет справиться с такой трудной для нее задачей. Единственным ее учителем была Долговязая Лорна, а та никогда не рассказывала, что делать, если человек надолго впадает в забытье.
– Артан, милый, – прошептала она и поцеловала его в губы. – Ах, Артан, Артан! Куда ты уходишь от меня? Ты не можешь меня покинуть! – Сесилия провела ладонью по его лбу – никаких признаков горячки. Она знала, что это должно обрадовать ее, но не чувствовала в себе сил радоваться. – А может, мне следует попросить Беннета, чтобы он разыскал какую-нибудь из известных целительниц? – пробормотала Сесилия и немного успокоилась.
Она нашла утешение в мысли о том, что можно обратиться к помощи более опытных людей. Они, наверное, жили не близко, однако могли приехать, если передать им сообщение с просьбой помочь. Утром она обязательно поговорит об этом с Беннетом, и они вместе решат, кого именно звать. Сесилия не рассчитывала на чудесное исцеление, она чувствовала, что должна что-то предпринять.
Тяжело вздохнув, Сесилия легла рядом с мужем и, обняв его, положила голову ему на плечо. Тепло его тела и размеренное биение сердца подействовали на нее умиротворяюще. Но так продолжалось недолго. Вскоре она почувствовала себя ужасно одинокой – ведь рядом с ней находилась лишь оболочка человека, которого она любила больше всего на свете. А его неукротимый дух, за который она и полюбила Артана, пребывал где-то далеко от нее.
«Нет, его душа должна быть здесь!» – мысленно воскликнула Сесилия. Да-да, конечно! Ведь если душа окончательно оставила тело Артана, она непременно почувствовала бы это. Вспомнив о том, что происходило в палатке сэра Фергуса, Сесилия поняла, в какой момент почувствовала, что Артан начинает проваливаться в забытье. В тот миг взор его стал затуманенным… И Артан был безучастен ко всему, что происходило в палатке. Последним звуком, который он издал, был стон – в тот момент, когда его уложили на одеяло.
– О Господи. Что же делать, Артан? Что же делать? – бормотала Сесилия, качая головой. – Хотя меня очень тревожит твое состояние, я понимаю, что так тебе лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32