она не ожидала, что будет до такой степени рада видеть Жюльетт.
– Хочу услышать все, – заявила старшая сестра. – Твои письма рассказали о многом, но все равно – я хочу задать немало вопросов.
На Денизу явно произвело впечатление то обилие информации, которое Жюльетт почерпнула в Лионе, но еще большее впечатление произвели образцы шелков, которые девушка сама изготовила в Лионе и привезла в Париж. Рисунок был необычным: перистые узоры, похожие на листья папоротника, выполненные серебристыми нитями на небесно-голубом фоне, светло-розовыми на черном, бежевыми на розовом. На некоторых образцах расцветали бледно-алые лилии или фиолетовые колокольчики, были и фантастические узоры цвета янтаря, спелой пшеницы или тыквы.
– Месье Дегранже скоро напишет тебе, – Жюльетт была очень рада, что сестре понравились ее работы. – Он хочет использовать разработанные мною модели узоров и цветов. Мне кажется, у нас есть авторское право на восемнадцать месяцев или даже в течение двух лет – нужно уточнить. Лишь потом можно пустить разработки в широкое производство.
Глаза Денизы сощурились.
– Когда-то мануфактурщики обслуживали вначале тех, чьи головы украшали венценосные короны, предоставляя право леди из королевских семей выбирать материалы, которых больше ни у кого нет…
– Именно так. И что очень важно, это добавит престижа ателье Ландель, если шелка будут иметь авторскую маркировку.
– Я подумаю, – Денизу явно увлекла идея. – Но не уверена, что хочу продавать модели шелков во Франции. Небольшие шелкопрядильные фабрики под Лондоном – очень неплохое местечко. Там цены ниже, качество – на высоте.
Выяснение конкретных деталей – в скором будущем. Дениза поздравила себя с тем, как дальновидно поступила, подключив сестру к делу. Но что послужило основной причиной отъезда Жюльетт в Лион? Ах, да, Николай Карсавин! Лицо Денизы помрачнело, когда она узнала, что Николай встретил Жюльетт на вокзале, и в их отношениях ничего не изменилось. Будто и не расставались. Если разлука не повлияла на это увлечение, нужно испробовать другие средства. Но какие? И очень важно, чтобы Жюльетт потом не держала зла. Дениза задумалась, пытаясь найти решение…
* * *
Когда Жюльетт впервые пришла в мастерскую Николая, тот был там в одиночестве: во второй половине дня натурщик больше не требовался. Николай дорабатывал то, что успел сделать утром. Ассистент тоже только что ушел.
Николай открыл девушке дверь. На нем был льняной халат, на ресницах осела мраморная пыль, волосы забраны под темно-синюю повязку.
В руках Жюльетт держала корзинку, накрытую красно-белой клетчатой салфеткой, из-под которой выглядывало горлышко бутылки.
– Я принесла нам ужин. Думаю, мы сможем поесть прямо здесь, ты будешь работать, сколько захочешь, а я с удовольствием понаблюдаю, если не возражаешь.
Николай поблагодарил Жюльетт за предусмотрительность. Взяв у нее корзинку, поставил на стол. Жюльетт сняла перчатки, вынула жемчужную булавку, закреплявшую шляпку. Жакет и шляпку Николай повесил на крючок. Девушка тут же подошла к «Затаившемуся» и оглядела скульптуру восхищенным взглядом.
– Что я могу сказать? – ее голос сорвался от волнения. – Ты заглянул в душу человека и отобразил то, что мучает ее.
Николай взял Жюльетт за плечи, повернул к себе.
– А может быть, я заглянул в свою душу?
Сочувствие захлестнуло Жюльетт. Нельзя отрывать художника от дела, которое является его призванием. Она коснулась кончиками пальцев его щеки.
– Я здесь не для того, чтобы отвлекать тебя от работы. Хочу посидеть молча.
Николаю показалась забавной мысль, что в присутствии Жюльетт он может не думать о ней.
– Ты можешь говорить, сколько хочешь, – Николай взял кусок пемзы и начал полировать скульптуру. Рядом стояло ведро с водой для смывания мраморной пыли.
– Это долгая работа? – спросила девушка.
– Да. Если использовать пемзу. Генри, мой ассистент, работал все утро, полируя поверхность, а потом так устал, что я отослал его домой. В любом случае, мне хочется закончить самому, сейчас, когда совершенствуется поверхность, очень важна работа с пемзой.
– Никогда не слышала ничего подобного. Могу я осмотреть мастерскую?
– Конечно. И не стесняйся задавать вопросы.
Жюльетт заинтересовалась множеством инструментов в сундучке. Молотки, резцы различной формы, скребки, долото, рашпиль… Она задала немало вопросов о назначении каждого инструмента. Что касается многочисленных мотков проволоки, то Жюльетт уже знала – ее используют для укрепления арматуры, которая потом обрастает глиной или терракотой. Полки, похожие на гнезда ласточек, были завалены различными деталями: моделями рук, ног, голов и многим другим – нечто подобное она уже видела в мастерской Родена. За занавеской пряталась крошечная кухня со старой плитой и желтой цинковой раковиной с единственным краном. На плите стоял чайник, видавший виды кофейник, в небольшом буфете – дешевая посуда, купленная, видимо, по случаю у уличного торговца. Дверь из кухни выходила прямо в крошечный дворик, примыкавший к мастерской.
Жюльетт обошла всю мастерскую. В большой нише стоял стол, знававший лучшие дни, рядом – лавка, приколоченная к стене.
– Я накрою ужин чуть позже, – сказала Жюльетт. – Эта мебель уже была здесь, когда ты снял мастерскую?
– Да. Единственное, что я принес сюда по настоянию Анны: русские покрывала и наволочки с национальным узором – они на кушетке.
Кушетка была единственной вещью, свидетельствующей о попытке навести уют. Розовые, пурпурные и алые нити привезенных из России покрывал и наволочек создавали яркое, веселое пятно на фоне сумрачной, без всяких излишеств комнаты. Наверное, такой же была первая студия Николая на Монмартре.
Осмотрев мастерскую, Жюльетт уселась на кушетку. Наступил вечер, и Николай зажег электричество. Свет падал в основном на него и скульптуру, Жюльетт осталась в тени, порожденной округлым, абажуром, но все же в медных волосах отражались красноватые блики, а белая блузка и черная юбка контрастировали на фоне расшитого покрывала и ярких подушек. Николай улыбнулся девушке, потом продолжил работу. Ему было приятно, что она рядом. Для обоих это – новые, волнующие ощущения. Жюльетт попросила Николая рассказать о своем детстве, она только знала, что у него нет братьев, Анна – единственная сестра. Мать Николая часто болела и умерла незадолго до его первого приезда в Париж.
– Брак моих родителей был спланирован заранее, дело касалось только наследства – недвижимости и земли. Помолвка состоялась, когда отцу было пятнадцать, а матери – четырнадцать. Они поженились через восемь лет.
– Но, наверное, этот архаичный обычай сегодня уже изжил себя?
– Не совсем. На молодых людей и по сей день оказывается большое давление, если они хотят жениться вопреки воле родителей.
– А твои родители? Были они довольны своим браком?
– Несмотря ни на что, думаю, были. В наш дом часто приходили гости: тети, дяди, кузены и кузины. По сути, именно у нас отмечалось большинство праздников – начиная с дней рождений и кончая общенациональными торжествами. Наше детство было полно светлых дней.
– Расскажи мне.
Пока Николай говорил, Жюльетт представляла себе огромную зеленую лужайку, цветочные клумбы и детей, играющих в жмурки, в пиратов, казаков и путешественников. Мальчики – в матросках, а девочки – в платьях с оборками. Если же светило солнце, девочки надевали шляпки из белых кружев. Потом в жизни Николая появились стрельба по мишеням, теннис, танцы, балы, а также охота. Николай обожал лошадей и нередко уводил из стойла самых норовистых жеребцов, что приводило в огромное волнение домочадцев. Пару раз лошади сбрасывали его, но, к счастью, без серьезных последствий.
– И когда вся эта жизнь – такая яркая и кипучая – бурлила вокруг, как ты увлекся скульптурой? – заинтересованно спросила девушка.
– Классический ответ был бы: когда лепил пирожки из грязи. Но это не совсем так. У меня есть дядя, в свободное время писавший картины и лепивший статуэтки. Когда мне было лет десять, он дал мне кусок глины и разрешил вылепить, что хочу. Помню, решил слепить одну из наших гончих. Когда фигурка была готова, дядя так долго смотрел на нее, что я подумал: сотворил что-то ужасно безобразное, и дядя боится задеть мои чувства. Но вместо этого он схватил меня за руку и потащил к столу, на котором лежала глина, и велел сделать что-нибудь еще. Не знаю, насколько ему понравились мои первые попытки, но дядя убедил моего отца, что я должен учиться в Санкт-Петербургской Школе Изящных искусств, чтобы развить задатки. А когда мне исполнилось семнадцать, дядя отвез меня в Париж.
– А сейчас он занимается живописью или скульптурой?
– К сожалению, нет. Интерес к искусству в нем по-прежнему жив, но у него развился артрит, плохо слушаются руки. Когда я приезжаю в Россию, всегда навещаю его.
– У него есть твои работы?
– Да. Бюсты из бронзы – его самого и жены. В последнем письме дядя предложил купить у меня одну из самых ранних работ – «Волк», он видел ее, когда приезжал в Париж. На следующей неделе я хочу морем отправить ее в Петербург.
– Я никогда не видела ее.
– Она здесь, в шкафу, покажу тебе позже.
Когда Николай закончил полировать скульптуру, Жюльетт задернула занавески, зажгла плиту и поставила чайник. Николай снял свою рабочую одежду, повязку с головы, повесил все это на крюк, затем тщательно вымыл руки и лицо. Жюльетт расстелила на столе красно-белую салфетку, разложила еду на тарелки, которые нашла в буфете. Она принесла паштет, холодную говядину, сыр, салат и соус для него, французскую булку. Сервировку стола увенчала фруктами и найденной на кухне свечой, которую укрепила в блюдечке в самом центре стола. Резкий электрический свет почти не проникал в сумрачную нишу.
Из кухни появился Николай, на ходу надевая жилет.
– Настоящий праздник! – восхитился он. Николай наполнил стаканы вином…
Они ужинали долго, иногда он протягивал руку и накрывал запястье Жюльетт. После ужина девушка вымыла посуду. Николай протер стол, достал из шкафа бронзовую статуэтку и поставил ее на столик под лампой. Как все работы Николая, фигурка была наполнена дыханием жизни: животное затаилось, чувствуя опасность, шерсть на холке вздыбилась.
Когда Николай ставил статуэтку обратно в шкаф, девушка увидела кипу набросков. Верхний изображал ее саму…
Не произнося ни слова, она подошла и взяла рисунок, под ним был еще один набросок, еще и еще. Николай молча следил за девушкой, когда она вынула рисунки и разложила их на столе. Жюльетт. Сидящая, стоящая, опустившая глаза вниз – она знала, что этот жест характерен для нее в момент напряжения, если ей хочется скрыть свои мысли.
– Когда ты сделал эти наброски? – в голосе девушки прозвучало неподдельное удивление.
Николай поднялся и встал за ее спиной.
– Пока тебя не было. Помнишь, я как-то говорил, что всегда делаю наброски, прежде, чем начать новую скульптуру.
– Значит, я буду твоей следующей моделью?
– Уже не в первый раз. Когда был в России, по памяти сделал твой бюст.
Девушка оглянулась на Николая.
– И он там до сих пор?
– Да, отлит в бронзе. Занимает почетное место в моем кабинете.
Жюльетт, улыбаясь, повернулась к рисункам.
– Значит, я буду позировать для тебя? Это не так-то просто – выкроить время, но можно попытаться. Я буду рада приходить сюда и быть с тобой, когда рядом нет других людей, – девушка весело рассмеялась. – Но я вижу по наброскам, что новая скульптура будет сильно отличаться от предшествующих – я повсюду в одежде.
Николай нежно поцеловал ее в щеку. – Я бы выбрал иное, – его голос был мягким, обволакивающим.
Жюльетт затаила дыхание, словно что-то изменилось в окружающем мире. Она тихо прижалась к нему, счастливо закрыла глаза. Рука Николая нежно коснулась ее корсажа, нашла очертания груди под тканью, губы ласково пробежали по волосам.
Его прикосновения заставили девушку задрожать, тонкий шелк нижней сорочки и шифон блузки поднялись над возбужденной плотью. Николай уже не в первый раз целовал ее, но никогда они не были уверены, что никто не нарушит их уединение.
Она медленно подвинулась к нему, позволяя его губам завладеть ее ртом, радостно отвечая на поцелуи. Руки Николая сжимали ее талию, Жюльетт обняла его за шею.
Страсть пришла, словно бурный поток, которому невозможно противостоять. Ничего не существовало: только желание Жюльетт пойти ему навстречу и его жажда открыть ей неизведанное. Девушка даже не заметила, как он выключил свет, оставив только свечу, без усилия поднял ее на руки и отнес на кушетку.
Он быстро расстегнул ее блузку, которая распахнулась, сверкнув перламутровыми пуговицами. Его сильные пальцы, язык касались нежной кожи, розовой груди, порождая незнакомые чувства, от которых девушка выгнулась всем телом, а ее пальцы впились в плечи Николая. Каждое прикосновение несло щемящую радость. Николай медленно раздевал ее, целуя каждую обнажающуюся часть тела. Когда он на несколько секунд отстранился, чтобы сбросить с себя одежду, Жюльетт призывно протянула руки, ожидая его возвращения. Николай возвышался над ней, в мерцающем свете свечи похожий на одну из своих полных жизни скульптур. Он притянул к себе ее нежное, теплое тело, закрыл рот поцелуем…
Его обожание, уничтожившее последние всплески стыдливости, повело Жюльетт в новые, неведомые земли, где радость чувства правит свой бал…
Ее тело было таким любящим, податливым, страсть такой изысканной и тонкой, что Николай не стал ждать, войдя в ее лоно со стоном невыносимого удовольствия. И ритм их близости породил счастливый, ни с чем не сравнимый экстаз.
Радостные и измученные они лежали рядом. Их тела так еще и не разомкнулись. Николай прижал губы к ее ладони, рукой лаская рассыпавшиеся по спине волосы, давно выбившиеся из прически. Через несколько мгновений его страсть разгорелась вновь, и Жюльетт, в объятиях сильных рук, таяла от нежности любимого мужчины.
Свеча, казалось, сейчас погаснет, язычок пламени исчезнет в горящем воске…
Жюльетт неожиданно проснулась. Рука Николая обнимала ее. Он еще спал, раскинувшись на кушетке, одно бедро касалось ее тела, другая нога свисала на пол.
Жюльетт, стараясь не разбудить, выскользнула из его объятий. В мастерской не было настенных часов. Среди разбросанной на полу одежды она нашла свои золотые часики. Три часа ночи. Жюльетт быстро оделась. Поколебавшись, решила не будить Николая, но, продвигаясь в полутьме к двери, невольно задела стул.
– Ты уходишь! – Николай сразу же проснулся и вскочил, непроизвольно приглаживая волосы.
– Мне нужно идти.
Он подошел, взял ее за плечи, притянул к себе:
– Я хочу, чтобы ты всегда была со мной. Ночью он шептал ей, что никто не заставит их расстаться.
– Дай мне уйти сейчас! – Жюльетт боролась с собственным желанием остаться.
Увидев, что ее не убедить, Николай неохотно отпустил девушку.
– Подожди, пожалуйста, я оденусь. Позволь, хотя бы проводить тебя.
На улице Николай остановил экипаж. Пока он провожал девушку до входа, кэб ждал на дороге. Николай поцеловал Жюльетт, она приникла к нему. Проведенные вместе часы еще крепче связали их души.
– До завтра, дорогая, – прошептал он.
– До завтра, – эхом откликнулась она. Внезапно завтрашний день обоим показался нереальным.
Глава 11
Позировать для Николая оказалось не таким простым делом, как вначале думала Жюльетт, надеясь, что он сделает ей скидку, поскольку она не претендует на звание профессиональной натурщицы. Жюльетт собиралась просто сидеть в кресле. Но – ничего подобного.
По телефону Николай спросил, что собирается надеть Жюльетт. Помня о своем обещании, данном Денизе, та ответила, что не собирается надевать платье Фортуни, поскольку – кто знает? – скульптура потом может попасть на выставку.
– Итак, что же? Может быть, что-нибудь простое? – предложил Николай.
– В греческом стиле?
– Было бы прекрасно.
Жюльетт быстро сшила из розового шелка тунику без рукавов с округлой горловиной. Положив ее в простую коробку без всяких надписей, девушка отправилась в мастерскую.
Николай уже ждал. Жюльетт зашла за ширму, чтобы переодеться. Когда она вышла, Николай удовлетворенно улыбнулся.
– Отлично! Лучшего и придумать нельзя.
Он взял ее лицо в ладони и дважды поцеловал. Затем подвел к постаменту для натурщицы.
– Позволь мне причесаться, – после поцелуев несколько прядей выбилось из-под заколок.
– Мне нравится и так. Оставь.
Затем он придал ей нужное положение. Локти отведены назад, подбородок чуть вздернут. Жюльетт подумала, что, если встать на цыпочки, создастся впечатление: она собирается расправить крылья и взлететь. Но, к счастью, Николай ничего не сказал о полете. Более-менее удовлетворенный, он наполовину задернул штору, объяснив, что тени подчеркивают рельефность фигуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Хочу услышать все, – заявила старшая сестра. – Твои письма рассказали о многом, но все равно – я хочу задать немало вопросов.
На Денизу явно произвело впечатление то обилие информации, которое Жюльетт почерпнула в Лионе, но еще большее впечатление произвели образцы шелков, которые девушка сама изготовила в Лионе и привезла в Париж. Рисунок был необычным: перистые узоры, похожие на листья папоротника, выполненные серебристыми нитями на небесно-голубом фоне, светло-розовыми на черном, бежевыми на розовом. На некоторых образцах расцветали бледно-алые лилии или фиолетовые колокольчики, были и фантастические узоры цвета янтаря, спелой пшеницы или тыквы.
– Месье Дегранже скоро напишет тебе, – Жюльетт была очень рада, что сестре понравились ее работы. – Он хочет использовать разработанные мною модели узоров и цветов. Мне кажется, у нас есть авторское право на восемнадцать месяцев или даже в течение двух лет – нужно уточнить. Лишь потом можно пустить разработки в широкое производство.
Глаза Денизы сощурились.
– Когда-то мануфактурщики обслуживали вначале тех, чьи головы украшали венценосные короны, предоставляя право леди из королевских семей выбирать материалы, которых больше ни у кого нет…
– Именно так. И что очень важно, это добавит престижа ателье Ландель, если шелка будут иметь авторскую маркировку.
– Я подумаю, – Денизу явно увлекла идея. – Но не уверена, что хочу продавать модели шелков во Франции. Небольшие шелкопрядильные фабрики под Лондоном – очень неплохое местечко. Там цены ниже, качество – на высоте.
Выяснение конкретных деталей – в скором будущем. Дениза поздравила себя с тем, как дальновидно поступила, подключив сестру к делу. Но что послужило основной причиной отъезда Жюльетт в Лион? Ах, да, Николай Карсавин! Лицо Денизы помрачнело, когда она узнала, что Николай встретил Жюльетт на вокзале, и в их отношениях ничего не изменилось. Будто и не расставались. Если разлука не повлияла на это увлечение, нужно испробовать другие средства. Но какие? И очень важно, чтобы Жюльетт потом не держала зла. Дениза задумалась, пытаясь найти решение…
* * *
Когда Жюльетт впервые пришла в мастерскую Николая, тот был там в одиночестве: во второй половине дня натурщик больше не требовался. Николай дорабатывал то, что успел сделать утром. Ассистент тоже только что ушел.
Николай открыл девушке дверь. На нем был льняной халат, на ресницах осела мраморная пыль, волосы забраны под темно-синюю повязку.
В руках Жюльетт держала корзинку, накрытую красно-белой клетчатой салфеткой, из-под которой выглядывало горлышко бутылки.
– Я принесла нам ужин. Думаю, мы сможем поесть прямо здесь, ты будешь работать, сколько захочешь, а я с удовольствием понаблюдаю, если не возражаешь.
Николай поблагодарил Жюльетт за предусмотрительность. Взяв у нее корзинку, поставил на стол. Жюльетт сняла перчатки, вынула жемчужную булавку, закреплявшую шляпку. Жакет и шляпку Николай повесил на крючок. Девушка тут же подошла к «Затаившемуся» и оглядела скульптуру восхищенным взглядом.
– Что я могу сказать? – ее голос сорвался от волнения. – Ты заглянул в душу человека и отобразил то, что мучает ее.
Николай взял Жюльетт за плечи, повернул к себе.
– А может быть, я заглянул в свою душу?
Сочувствие захлестнуло Жюльетт. Нельзя отрывать художника от дела, которое является его призванием. Она коснулась кончиками пальцев его щеки.
– Я здесь не для того, чтобы отвлекать тебя от работы. Хочу посидеть молча.
Николаю показалась забавной мысль, что в присутствии Жюльетт он может не думать о ней.
– Ты можешь говорить, сколько хочешь, – Николай взял кусок пемзы и начал полировать скульптуру. Рядом стояло ведро с водой для смывания мраморной пыли.
– Это долгая работа? – спросила девушка.
– Да. Если использовать пемзу. Генри, мой ассистент, работал все утро, полируя поверхность, а потом так устал, что я отослал его домой. В любом случае, мне хочется закончить самому, сейчас, когда совершенствуется поверхность, очень важна работа с пемзой.
– Никогда не слышала ничего подобного. Могу я осмотреть мастерскую?
– Конечно. И не стесняйся задавать вопросы.
Жюльетт заинтересовалась множеством инструментов в сундучке. Молотки, резцы различной формы, скребки, долото, рашпиль… Она задала немало вопросов о назначении каждого инструмента. Что касается многочисленных мотков проволоки, то Жюльетт уже знала – ее используют для укрепления арматуры, которая потом обрастает глиной или терракотой. Полки, похожие на гнезда ласточек, были завалены различными деталями: моделями рук, ног, голов и многим другим – нечто подобное она уже видела в мастерской Родена. За занавеской пряталась крошечная кухня со старой плитой и желтой цинковой раковиной с единственным краном. На плите стоял чайник, видавший виды кофейник, в небольшом буфете – дешевая посуда, купленная, видимо, по случаю у уличного торговца. Дверь из кухни выходила прямо в крошечный дворик, примыкавший к мастерской.
Жюльетт обошла всю мастерскую. В большой нише стоял стол, знававший лучшие дни, рядом – лавка, приколоченная к стене.
– Я накрою ужин чуть позже, – сказала Жюльетт. – Эта мебель уже была здесь, когда ты снял мастерскую?
– Да. Единственное, что я принес сюда по настоянию Анны: русские покрывала и наволочки с национальным узором – они на кушетке.
Кушетка была единственной вещью, свидетельствующей о попытке навести уют. Розовые, пурпурные и алые нити привезенных из России покрывал и наволочек создавали яркое, веселое пятно на фоне сумрачной, без всяких излишеств комнаты. Наверное, такой же была первая студия Николая на Монмартре.
Осмотрев мастерскую, Жюльетт уселась на кушетку. Наступил вечер, и Николай зажег электричество. Свет падал в основном на него и скульптуру, Жюльетт осталась в тени, порожденной округлым, абажуром, но все же в медных волосах отражались красноватые блики, а белая блузка и черная юбка контрастировали на фоне расшитого покрывала и ярких подушек. Николай улыбнулся девушке, потом продолжил работу. Ему было приятно, что она рядом. Для обоих это – новые, волнующие ощущения. Жюльетт попросила Николая рассказать о своем детстве, она только знала, что у него нет братьев, Анна – единственная сестра. Мать Николая часто болела и умерла незадолго до его первого приезда в Париж.
– Брак моих родителей был спланирован заранее, дело касалось только наследства – недвижимости и земли. Помолвка состоялась, когда отцу было пятнадцать, а матери – четырнадцать. Они поженились через восемь лет.
– Но, наверное, этот архаичный обычай сегодня уже изжил себя?
– Не совсем. На молодых людей и по сей день оказывается большое давление, если они хотят жениться вопреки воле родителей.
– А твои родители? Были они довольны своим браком?
– Несмотря ни на что, думаю, были. В наш дом часто приходили гости: тети, дяди, кузены и кузины. По сути, именно у нас отмечалось большинство праздников – начиная с дней рождений и кончая общенациональными торжествами. Наше детство было полно светлых дней.
– Расскажи мне.
Пока Николай говорил, Жюльетт представляла себе огромную зеленую лужайку, цветочные клумбы и детей, играющих в жмурки, в пиратов, казаков и путешественников. Мальчики – в матросках, а девочки – в платьях с оборками. Если же светило солнце, девочки надевали шляпки из белых кружев. Потом в жизни Николая появились стрельба по мишеням, теннис, танцы, балы, а также охота. Николай обожал лошадей и нередко уводил из стойла самых норовистых жеребцов, что приводило в огромное волнение домочадцев. Пару раз лошади сбрасывали его, но, к счастью, без серьезных последствий.
– И когда вся эта жизнь – такая яркая и кипучая – бурлила вокруг, как ты увлекся скульптурой? – заинтересованно спросила девушка.
– Классический ответ был бы: когда лепил пирожки из грязи. Но это не совсем так. У меня есть дядя, в свободное время писавший картины и лепивший статуэтки. Когда мне было лет десять, он дал мне кусок глины и разрешил вылепить, что хочу. Помню, решил слепить одну из наших гончих. Когда фигурка была готова, дядя так долго смотрел на нее, что я подумал: сотворил что-то ужасно безобразное, и дядя боится задеть мои чувства. Но вместо этого он схватил меня за руку и потащил к столу, на котором лежала глина, и велел сделать что-нибудь еще. Не знаю, насколько ему понравились мои первые попытки, но дядя убедил моего отца, что я должен учиться в Санкт-Петербургской Школе Изящных искусств, чтобы развить задатки. А когда мне исполнилось семнадцать, дядя отвез меня в Париж.
– А сейчас он занимается живописью или скульптурой?
– К сожалению, нет. Интерес к искусству в нем по-прежнему жив, но у него развился артрит, плохо слушаются руки. Когда я приезжаю в Россию, всегда навещаю его.
– У него есть твои работы?
– Да. Бюсты из бронзы – его самого и жены. В последнем письме дядя предложил купить у меня одну из самых ранних работ – «Волк», он видел ее, когда приезжал в Париж. На следующей неделе я хочу морем отправить ее в Петербург.
– Я никогда не видела ее.
– Она здесь, в шкафу, покажу тебе позже.
Когда Николай закончил полировать скульптуру, Жюльетт задернула занавески, зажгла плиту и поставила чайник. Николай снял свою рабочую одежду, повязку с головы, повесил все это на крюк, затем тщательно вымыл руки и лицо. Жюльетт расстелила на столе красно-белую салфетку, разложила еду на тарелки, которые нашла в буфете. Она принесла паштет, холодную говядину, сыр, салат и соус для него, французскую булку. Сервировку стола увенчала фруктами и найденной на кухне свечой, которую укрепила в блюдечке в самом центре стола. Резкий электрический свет почти не проникал в сумрачную нишу.
Из кухни появился Николай, на ходу надевая жилет.
– Настоящий праздник! – восхитился он. Николай наполнил стаканы вином…
Они ужинали долго, иногда он протягивал руку и накрывал запястье Жюльетт. После ужина девушка вымыла посуду. Николай протер стол, достал из шкафа бронзовую статуэтку и поставил ее на столик под лампой. Как все работы Николая, фигурка была наполнена дыханием жизни: животное затаилось, чувствуя опасность, шерсть на холке вздыбилась.
Когда Николай ставил статуэтку обратно в шкаф, девушка увидела кипу набросков. Верхний изображал ее саму…
Не произнося ни слова, она подошла и взяла рисунок, под ним был еще один набросок, еще и еще. Николай молча следил за девушкой, когда она вынула рисунки и разложила их на столе. Жюльетт. Сидящая, стоящая, опустившая глаза вниз – она знала, что этот жест характерен для нее в момент напряжения, если ей хочется скрыть свои мысли.
– Когда ты сделал эти наброски? – в голосе девушки прозвучало неподдельное удивление.
Николай поднялся и встал за ее спиной.
– Пока тебя не было. Помнишь, я как-то говорил, что всегда делаю наброски, прежде, чем начать новую скульптуру.
– Значит, я буду твоей следующей моделью?
– Уже не в первый раз. Когда был в России, по памяти сделал твой бюст.
Девушка оглянулась на Николая.
– И он там до сих пор?
– Да, отлит в бронзе. Занимает почетное место в моем кабинете.
Жюльетт, улыбаясь, повернулась к рисункам.
– Значит, я буду позировать для тебя? Это не так-то просто – выкроить время, но можно попытаться. Я буду рада приходить сюда и быть с тобой, когда рядом нет других людей, – девушка весело рассмеялась. – Но я вижу по наброскам, что новая скульптура будет сильно отличаться от предшествующих – я повсюду в одежде.
Николай нежно поцеловал ее в щеку. – Я бы выбрал иное, – его голос был мягким, обволакивающим.
Жюльетт затаила дыхание, словно что-то изменилось в окружающем мире. Она тихо прижалась к нему, счастливо закрыла глаза. Рука Николая нежно коснулась ее корсажа, нашла очертания груди под тканью, губы ласково пробежали по волосам.
Его прикосновения заставили девушку задрожать, тонкий шелк нижней сорочки и шифон блузки поднялись над возбужденной плотью. Николай уже не в первый раз целовал ее, но никогда они не были уверены, что никто не нарушит их уединение.
Она медленно подвинулась к нему, позволяя его губам завладеть ее ртом, радостно отвечая на поцелуи. Руки Николая сжимали ее талию, Жюльетт обняла его за шею.
Страсть пришла, словно бурный поток, которому невозможно противостоять. Ничего не существовало: только желание Жюльетт пойти ему навстречу и его жажда открыть ей неизведанное. Девушка даже не заметила, как он выключил свет, оставив только свечу, без усилия поднял ее на руки и отнес на кушетку.
Он быстро расстегнул ее блузку, которая распахнулась, сверкнув перламутровыми пуговицами. Его сильные пальцы, язык касались нежной кожи, розовой груди, порождая незнакомые чувства, от которых девушка выгнулась всем телом, а ее пальцы впились в плечи Николая. Каждое прикосновение несло щемящую радость. Николай медленно раздевал ее, целуя каждую обнажающуюся часть тела. Когда он на несколько секунд отстранился, чтобы сбросить с себя одежду, Жюльетт призывно протянула руки, ожидая его возвращения. Николай возвышался над ней, в мерцающем свете свечи похожий на одну из своих полных жизни скульптур. Он притянул к себе ее нежное, теплое тело, закрыл рот поцелуем…
Его обожание, уничтожившее последние всплески стыдливости, повело Жюльетт в новые, неведомые земли, где радость чувства правит свой бал…
Ее тело было таким любящим, податливым, страсть такой изысканной и тонкой, что Николай не стал ждать, войдя в ее лоно со стоном невыносимого удовольствия. И ритм их близости породил счастливый, ни с чем не сравнимый экстаз.
Радостные и измученные они лежали рядом. Их тела так еще и не разомкнулись. Николай прижал губы к ее ладони, рукой лаская рассыпавшиеся по спине волосы, давно выбившиеся из прически. Через несколько мгновений его страсть разгорелась вновь, и Жюльетт, в объятиях сильных рук, таяла от нежности любимого мужчины.
Свеча, казалось, сейчас погаснет, язычок пламени исчезнет в горящем воске…
Жюльетт неожиданно проснулась. Рука Николая обнимала ее. Он еще спал, раскинувшись на кушетке, одно бедро касалось ее тела, другая нога свисала на пол.
Жюльетт, стараясь не разбудить, выскользнула из его объятий. В мастерской не было настенных часов. Среди разбросанной на полу одежды она нашла свои золотые часики. Три часа ночи. Жюльетт быстро оделась. Поколебавшись, решила не будить Николая, но, продвигаясь в полутьме к двери, невольно задела стул.
– Ты уходишь! – Николай сразу же проснулся и вскочил, непроизвольно приглаживая волосы.
– Мне нужно идти.
Он подошел, взял ее за плечи, притянул к себе:
– Я хочу, чтобы ты всегда была со мной. Ночью он шептал ей, что никто не заставит их расстаться.
– Дай мне уйти сейчас! – Жюльетт боролась с собственным желанием остаться.
Увидев, что ее не убедить, Николай неохотно отпустил девушку.
– Подожди, пожалуйста, я оденусь. Позволь, хотя бы проводить тебя.
На улице Николай остановил экипаж. Пока он провожал девушку до входа, кэб ждал на дороге. Николай поцеловал Жюльетт, она приникла к нему. Проведенные вместе часы еще крепче связали их души.
– До завтра, дорогая, – прошептал он.
– До завтра, – эхом откликнулась она. Внезапно завтрашний день обоим показался нереальным.
Глава 11
Позировать для Николая оказалось не таким простым делом, как вначале думала Жюльетт, надеясь, что он сделает ей скидку, поскольку она не претендует на звание профессиональной натурщицы. Жюльетт собиралась просто сидеть в кресле. Но – ничего подобного.
По телефону Николай спросил, что собирается надеть Жюльетт. Помня о своем обещании, данном Денизе, та ответила, что не собирается надевать платье Фортуни, поскольку – кто знает? – скульптура потом может попасть на выставку.
– Итак, что же? Может быть, что-нибудь простое? – предложил Николай.
– В греческом стиле?
– Было бы прекрасно.
Жюльетт быстро сшила из розового шелка тунику без рукавов с округлой горловиной. Положив ее в простую коробку без всяких надписей, девушка отправилась в мастерскую.
Николай уже ждал. Жюльетт зашла за ширму, чтобы переодеться. Когда она вышла, Николай удовлетворенно улыбнулся.
– Отлично! Лучшего и придумать нельзя.
Он взял ее лицо в ладони и дважды поцеловал. Затем подвел к постаменту для натурщицы.
– Позволь мне причесаться, – после поцелуев несколько прядей выбилось из-под заколок.
– Мне нравится и так. Оставь.
Затем он придал ей нужное положение. Локти отведены назад, подбородок чуть вздернут. Жюльетт подумала, что, если встать на цыпочки, создастся впечатление: она собирается расправить крылья и взлететь. Но, к счастью, Николай ничего не сказал о полете. Более-менее удовлетворенный, он наполовину задернул штору, объяснив, что тени подчеркивают рельефность фигуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41