— Элеанор помедлила. — Собственно говоря, раз уж ты затронула данную тему, должна сказать, что я думала над этим вопросом. Это было бы превосходной договоренностью, знаете ли.
— Что было бы превосходной договоренностью? — удивилась Виктория. — Позволить ей управлять «Каслтон и Лайтфут», пока Дэррен будет баллотироваться? Поверьте, нам это дорого обойдется. В один прекрасный день мы придем в себя и обнаружим, что оказались просто марионетками, полностью от нее зависящими.
— Дьявол, Вики, ты ведешь себя, как капризная дура, — промолвил Дэррен. — Знаешь, почему ты бесишься? Ты завидуешь. Хилари много работала и очень старалась, чтобы подключиться к делам фирмы, и ты завидуешь ее способностям. Вот в чем все дело. Она взяла себя в руки после того, как Ник бросил ее и у нее случился выкидыш. Она сама сделала себе карьеру, и ты ненавидишь ее за это.
— Может, ты и прав. — Виктория почувствовала, как ее глаза наполняются гневными слезами. — Ведь за последние несколько лет я всего лишь родила тебе сына и играла роль жены будущего политического деятеля. Устраивать обеды для сотни потенциальных банкиров и подавать чай пятидесяти участникам предвыборной кампании вряд ли можно назвать стоящей карьерой, не так ли?
— Успокойся, Вики. Я совсем не это имел в виду, — мягко сказал Дэррен.
— А что ты имел в виду?
Элеанор подняла стоящий на столе серебряный колокольчик и громко позвонила. Когда открылась дверь на кухню, она с улыбкой повернулась к горничной.
— А-а, вот и вы, миссис Эткинс. По-моему, нам требуется еще кофе.
— Сейчас принесу, миссис Каслтон.
— Спасибо. — После ее ухода Элеанор перевела взгляд со своего сына на невестку. На мгновение из ее глаз исчезло их обычное сладкое и неопределенное выражение. — Мне действительно кажется, что нам всем будет лучше, если Хилари останется во главе «Каслтон и Лайтфут». Самым важным для этого основанием является то, что Дэррен приобретет свободу и финансовое обеспечение, чтобы баллотироваться в губернаторы. Мы можем быть уверены в том, что у него будет и то и другое, только если Хилари останется у власти.
Королева сказала свое слово. Виктория знала, что выслушала в свой адрес приказ. Как всегда, она его исполнит. Она сложила салфетку и положила ее рядом с кофейной чашкой. Затем встала из-за стола. Выходя из комнаты при полном молчании, женщина чувствовала на своей спине рассерженный взгляд мужа.
Фила сонно заерзала под одеялом. Ей чего-то не хватало, к чему она уже успела привыкнуть за ночь. Чего-то теплого, успокаивающего, мужественного.
Она медленно просыпалась. Возвращались воспоминания: о том, как ее гладят сильные и нежные руки; о смеющемся хриплом мужском голосе, озорном, настойчивом, возбужденном, который командовал, уговаривал, умолял; воспоминания о том, как она почти испытала невероятное наслаждение, но в последнее мгновение это чувство ускользнуло, хотя она была абсолютно уверена, что сможет поймать его в следующий раз. Ей просто требуется еще одна попытка, вот и все.
По крайней мере теперь она точно знала, ради чего стоит пробовать еще раз. Крисси все-таки оказалась права.
Фила открыла глаза и увидела Ника, сидящего с широко расставленными ногами верхом на стуле. Он держался руками за спинку стула и, наклонившись вперед, внимательно наблюдал за ней. На нем были джинсы и рубашка, которую он даже не потрудился застегнуть. На груди под рубашкой виднелась густая масса волос.
Выражение его лица было таким же, как во время их первой встречи: жестким, отдаленным, непроницаемым. Она почувствовала легкий испуг. Затем только увидела пистолет.
Он лежал на тумбочке, скучно поблескивая в утреннем свете. Фила запоздало вспомнила, что по неосторожности оставила ночью ящик открытым, когда, услышав стук, бросилась к двери. Ник наверняка увидел пистолет в ту же секунду, как открыл глаза.
Она медленно села, переводя взгляд с холодного и неподвижного лица Ника на оружие и обратно. Когда одеяло упало, женщина вспомнила, что совсем голая, и автоматически подтянула простыню к подбородку.
— Ник? В чем дело?
— Это я у тебя хочу спросить.
— Я не понимаю.
— Прекрасно понимаешь.
— Тебя интересует пистолет? — осмелилась она высказать догадку.
— Да. Молодец. Меня интересует пистолет. Ты сказала, что у тебя есть несколько вопросов по поводу того, что случилось с Крисси Мастерс. Ты сказала, что думаешь, будто Каслтоны и Лайтфуты могут нести некоторую «моральную ответственность» за это. Но ты забыла упомянуть, что собираешься разыгрывать из себя леди-мстительницу, если тебе не понравятся ответы на эти вопросы.
Она застыла в шоке от его трактовки событий.
— Ник, ты все не правильно понял.
— Тебе удалось сделать из меня дурака, леди. Должен откровенно признаться в этом. Ты что о себе думаешь? Что очень крутая? Ты прекрасно сыграла свою роль. Я поверил каждому твоему шагу, не правда ли? Сам впустил тебя в ворота. Представил тебя всем Каслтонам и Лайтфутам. Дал тебе свободу передвижения. А что серьезнее всего, я даже позволил тебе соблазнить меня.
— Ты же не думаешь на самом деле, что я приехала сюда, чтобы убить кого-нибудь.
— А что я еще должен думать? — Он кивнул в сторону пистолета. — Это дорогой девятимиллиметровый автоматический пистолет, не какой-нибудь пугач. — Он взирал на нее с морозящим душу равнодушием. — Что ты, черт возьми, задумала? И почему ты решила, что я позволю тебе совершить задуманное?
Фила дернулась назад, продолжая придерживать простыню. Выражение его глаз напугало ее так, как не пугало ничто со времени процесса над Сполдингом.
— Ты не понимаешь, что говоришь. Прошу тебя. Дай мне возможность объяснить.
Он протянул руку и, схватив простыню, вырвал ее из рук Филы.
— Именно это я и собираюсь сделать. Ты объяснишь все про пистолет, про свои планы и про то, что дало тебе право преследовать мою семью.
— Твою семью, — уничтожающе повторила Филадельфия, подавляя очередную вспышку страха. Она чувствовала себя невероятно уязвимой, сидя перед Ником полностью обнаженной, прижавшись спиной к стене. У нее кружилась голова. Однажды в своей жизни она находилась в подобной ситуации, и старые воспоминания начинали смешиваться с реальностью. — Полагаю, что мы говорим о твоих драгоценных Каслтонах и Лайтфутах?
— Да, мы говорим о Каслтонах и Лайтфутах.
— Я тебе сегодня ночью сказала: когда дело дойдет до серьезных вещей, ты примешь их сторону.
— Против психопатки с автоматическим пистолетом? Надо думать.
Она не могла больше выносить этой ситуации. Все внутри у нее сжалось от страха. Казалось, он сбросил маску, и она наконец видит перед собой настоящего Никодемуса Лайтфута. Это был не тот мужчина, С которым этой ночью она чувствовала себя такой раскрепощенной, не тот мужчина, от тела которого она, забыв обо всем, уже научилась получать удовольствие.
Фила начала осторожно двигаться к краю постели. Пока она находится между Ником и стеной, она будет беззащитна, как в ловушке. Первое, что ей следует сделать, это выиграть некоторую дистанцию между собой и этим огромным, угрожающим ей мужчиной. Ник непрерывно следил за ней. Фила не выдержала напряжения. Перестав ползти, она с полной силой бросилась к краю постели, ища спасения.
— Ну нет… — Он выбросил вперед руку, поймав ее за талию.
Казалось, она натолкнулась на железную ограду. Задохнувшись, Фила упала на спину. Перевернувшись на бок, она свернулась в клубок и начала неистово бороться.
Ее ступня ударила Ника в бедро. Он застонал от боли, но не остановился. Мужчина двигался так быстро, что не давал Филе ни малейшего шанса. Он навалился на нее сверху, крепко удерживая ее руки за запястья над головой и используя весь свой вес, чтобы остановить ее лягающиеся ноги.
— Пусти меня, черт побери! — Мотая головой из стороны в сторону, Фила пыталась найти хоть одно уязвимое место, куда она могла бы вонзить зубы. Ее охватила настоящая паника. Она не могла вынести того, что ее удерживают таким образом. В ней перемешались старый ужас и новый страх. Она боролась как сумасшедшая.
— Фила. Перестань.
Ее волосы растрепались по подушке. «Он весит целую тонну», — пронеслась в ее голове неясная мысль, пока она пыталась освободиться. Этой ночью она была сверху и не осознавала, насколько крупным и сильным был Ник. Теперь она была придавлена его телом. Филадельфия с трудом могла дышать. Ее рот открылся для крика.
— Перестань, — снова приказал Ник, положив ладонь ей на губы. — Успокойся, пожалуйста. О Боже, ты совсем с ума сошла. — Он подождал минуту, затем убрал ладонь.
— Успокойся? Ты на меня напал! Отпусти меня, и я успокоюсь.
— Ничего не выйдет. Сначала я получу ответы на некоторые вопросы. Что ты собиралась делать с этим пистолетом?
— У меня есть право на ношение оружия.
— Это зависит от обстоятельств. Только не рассказывай мне, что действительно считаешь, будто Каслтоны и Лайтфуты заслуживают пули, раз не встретили Крисси Мастерс с раскрытыми объятиями.
— Я не обязана тебе ничего объяснять, черт побери. — Фила знала, что вызывающая интонация опасна. Но при ее гневе, страхе и ярости это был попросту голос инстинкта. Она обычно так реагировала на то, что ей угрожало. В этом они с Крисси были очень похожи.
— Не глупи, Фила. Скажи, почему ты держишь пистолет в тумбочке у постели?
Измученная, Фила перестала бороться. Она сделала глубокий вдох, пытаясь собраться с силами и побороть страх, от которого потеряла дар речи. Ее единственным спасением в данный момент были слова. Она знала, как использовать слова себе во благо.
— Я не обязана ничего тебе объяснять, но тем не менее объясню, если ты обещаешь слезть с меня, — с трудом произнесла женщина.
— Я тебя слушаю. Говори быстрее.
— Элайя Сполдинг.
Ник уставился на нее. Его глаза блестели за стеклами очков.
— Кто?
— Элайя Сполдинг. Муж Рут Сполдинг. Помнишь ее? Помнишь, я тебе рассказывала, что несколько недель назад давала на суде показания?
— Помню, ты говорила, что того типа отправили в тюрьму.
— Того типа звали Сполдинг. И его отправили в одно из тех мест, где не особенно заботятся об охране заключенных. Когда он выйдет оттуда, то придет ко мне.
— Почему?
— Потому что он сказал, что придет, — гневно ответила Фила. — Он меня ненавидит. Его посадили благодаря моим показаниям. Этого он никогда не забудет. Он очень опасный человек. Ему нравится обижать маленьких детей и женщин.
Еще некоторое время Ник неумолимым взглядом изучал ее лицо.
— Когда ты купила пистолет?
— Сразу же после суда. Поверь мне, тогда я даже не думала о Каслтонах и Лайтфутах. Крисси была еще жива.
— Это будет очень легко проверить.
— Проверь. Мне совершенно все равно.
Ник долго смотрел на нее в раздумье, явно не осознавая того, как ее обнаженные груди сдавлены его грудной клеткой.
— Мне кажется, — наконец произнес он, — что тебе лучше подробнее рассказать мне о суде.
Фила затаила дыхание, чувствуя, что сейчас Лайтфут ее отпустит. Она сделала над собой усилие.
— Пожалуйста, — прошептала она, ненавидя себя за то, что унизилась до того, чтобы умолять.
— Что пожалуйста? — нахмурился Ник.
— Пожалуйста. Слезь. С меня. Я не могу этого выносить.
Осторожно наблюдая за ней, он медленно поднялся с нее.
— Фила? С тобой все в порядке? Почему ты, черт возьми, так смотришь на меня? Я же не сделал тебе больно.
В ту же секунду, как только смогла двигаться, Фила бросилась к краю кровати и вскочила на ноги. Она схватила свой блестящий пурпурный халат и, держа его перед собой как Щит, начала отступать, пока не уперлась спиной в закрытую дверь ванной комнаты. Пытаясь совладать с собой, женщина быстро сглотнула несколько раз. Пальцы, сжимавшие велюровый халат, побелели.
— Убирайся отсюда, — резко выпалила она.
Ник сел на постель, наблюдая за ней.
— Никуда я не пойду, — спокойно ответил он. — Думаю, что ты достаточно умна, чтобы это понять. Прими душ, причеши волосы, оденься и успокойся. Я приготовлю нам кофе, и мы поговорим.
— Я не желаю с тобой разговаривать.
— У тебя нет особого выбора. — Он встал. Фила вздрогнула, широко раскрыв глаза. Она дергала ручку двери ванной.
— Не трогай меня.
— Я не трогаю тебя. Будь благоразумна.
— Я как раз благоразумна. Это ты сегодня утром поджидал меня с пистолетом в руках.
— Я не целился в тебя из пистолета. — Он в отчаянии взлохматил волосы. — Мне просто нужны были некоторые объяснения. Я имел на это право, после того как нашел этот автоматический пистолет. — Он сделал шаг вперед.
— Нет. Ближе не подходи. — Филе наконец удалось открыть дверь ванной комнаты. Она быстро вошла внутрь.
— Успокойся, черт возьми. Я не собираюсь делать тебе больно.
— Ты уже это сделал. Второй возможности я тебе не предоставлю.
Он бросил взгляд на кровать, где несколько минут назад прижимал ее.
— Я не сделал тебе больно. Я просто удерживал тебя, чтобы ты не убежала и ничего со мной не сделала.
По сути дела, он был прав, но эмоции и воспоминания Филадельфии шли вразрез с логикой. Она подняла подбородок.
— Ты освободишь мою спальню?
— Да. Я освобожу твою спальню. — Он направился к двери. — Кофе будет готов, когда ты выйдешь из ванной. Потом мы поговорим.
Фила с шумом захлопнула дверь ванной комнаты и заперла ее изнутри. Замок был слабой защитой и, вероятно, не выдержал бы решительной атаки, но других средств она не имела.
Прислонившись к закрытой двери, женщина прислушалась, пока не убедилась, что Ник действительно направился по коридору на кухню. Только после этого адреналин в ее крови несколько замедлил свой бег.
Она оставалась в таком положении несколько минут, пока наконец не решила, что может рискнуть принять душ. Впервые после того, как проснулась, она обратила внимание на собственное тело.
Почувствовав посторонний густой запах, она поморщила нос. Запах мужчины. То, что несколько часов назад было влажным и липким, теперь высохло на внутренней стороне ее бедер. Ее охватил новый страх, почти сразу сменившийся невероятной яростью. Как она могла забыть? Как он мог… Она смутно припоминала, их короткий разговор о состоянии здоровья, но они не говорили о способах предохранения. Злость на собственную отвратительную глупость только подогрела ее гнев по отношению к Нику.
Фила распахнула дверь ванной, все еще прижимая халат к груди. Она пролетела по коридору, через гостиную и остановилась у входа на кухню.
— Ты сегодня ночью не предохранялся, мерзавец, — прокричала она.
Ник поднял глаза от стола, где он спокойно отмерял кофе для кофеварки.
— Не предохранялся. Я об этом даже не вспомнил, а потом было слишком поздно. Ты хочешь сказать, что не принимаешь таблеток?
— Нет, я не принимаю таблеток, — гневно выпалила Фила. — Мне не было необходимости их принимать. А ты часто такие вещи делаешь?
— Нет. — Он закончил отмерять кофе и, насыпав его в кофеварку, начал наполнять кофейник водой. — Ты первая. Обычно я осторожен. Очень осторожен. Но сегодня ночью я уже был не в себе, когда ты свалила меня с ног и отправила в спальню. Ты всегда такая импульсивная?
— Нет. Никогда. — Фила была вне себя от ярости. — О Боже мой, я ведь могу забеременеть, ты, негодяй.
— Извини, но, по правде, говоря, ты оказываешь на меня очень странное воздействие, дорогая. Меня еще никто не кидал на кровать и не начинал трахать, прежде чем я мог сообразить, что происходит.
— Это не смешно. — Фила выпрямила спину. — Слушай меня внимательно, сукин ты сын. Ты хотел знать, зачем я храню пистолет в тумбочке у постели? Я скажу тебе зачем. Если я забеременею, я приду к тебе с этим пистолетом. Ты меня слышишь?
— Я тебя слышу. — Ник налил воду в кофеварку и включил ее.
В беспомощной ярости Фила подавила всхлип, повернулась и побежала назад в ванную комнату. С некоторым опозданием она осознала, что держит халат перед собой, а не позади себя. После всего, что случилось, ей уже трудно было вынести мысль о том, что Ник созерцал ее задницу. Она готова была разразиться слезами.
Фокс ворвалась в ванную комнату, захлопнула дверь и включила душ на полную мощность. «Я не заплачу», — пообещала она себе. Сегодня утром она не будет плакать.
Двадцать минут спустя Филадельфия почувствовала себя спокойнее и уже лучше владела собой. Долгий душ, бесспорно, помог. Она тщательно скребла себя, пытаясь избавиться хотя бы от внешних следов секса с Ником. По поводу внутренних оставалось только надеяться, что все будет в порядке. Каждые пять минут она спрашивала себя, как могла быть такой глупой. Похоже, что последнее время вся ее жизнь перепуталась.
Стресс. Должно быть, все это результат слишком сильного стресса. Она просто была не в состоянии трезво мыслить в эти дни. Вероятно, с того момента, как получила известие о смерти Крисси.
Фила натянула зеленые джинсы и футболку в оранжево-зеленую полоску, засунула ноги в мягкие кожаные мокасины и снова направилась на кухню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— Что было бы превосходной договоренностью? — удивилась Виктория. — Позволить ей управлять «Каслтон и Лайтфут», пока Дэррен будет баллотироваться? Поверьте, нам это дорого обойдется. В один прекрасный день мы придем в себя и обнаружим, что оказались просто марионетками, полностью от нее зависящими.
— Дьявол, Вики, ты ведешь себя, как капризная дура, — промолвил Дэррен. — Знаешь, почему ты бесишься? Ты завидуешь. Хилари много работала и очень старалась, чтобы подключиться к делам фирмы, и ты завидуешь ее способностям. Вот в чем все дело. Она взяла себя в руки после того, как Ник бросил ее и у нее случился выкидыш. Она сама сделала себе карьеру, и ты ненавидишь ее за это.
— Может, ты и прав. — Виктория почувствовала, как ее глаза наполняются гневными слезами. — Ведь за последние несколько лет я всего лишь родила тебе сына и играла роль жены будущего политического деятеля. Устраивать обеды для сотни потенциальных банкиров и подавать чай пятидесяти участникам предвыборной кампании вряд ли можно назвать стоящей карьерой, не так ли?
— Успокойся, Вики. Я совсем не это имел в виду, — мягко сказал Дэррен.
— А что ты имел в виду?
Элеанор подняла стоящий на столе серебряный колокольчик и громко позвонила. Когда открылась дверь на кухню, она с улыбкой повернулась к горничной.
— А-а, вот и вы, миссис Эткинс. По-моему, нам требуется еще кофе.
— Сейчас принесу, миссис Каслтон.
— Спасибо. — После ее ухода Элеанор перевела взгляд со своего сына на невестку. На мгновение из ее глаз исчезло их обычное сладкое и неопределенное выражение. — Мне действительно кажется, что нам всем будет лучше, если Хилари останется во главе «Каслтон и Лайтфут». Самым важным для этого основанием является то, что Дэррен приобретет свободу и финансовое обеспечение, чтобы баллотироваться в губернаторы. Мы можем быть уверены в том, что у него будет и то и другое, только если Хилари останется у власти.
Королева сказала свое слово. Виктория знала, что выслушала в свой адрес приказ. Как всегда, она его исполнит. Она сложила салфетку и положила ее рядом с кофейной чашкой. Затем встала из-за стола. Выходя из комнаты при полном молчании, женщина чувствовала на своей спине рассерженный взгляд мужа.
Фила сонно заерзала под одеялом. Ей чего-то не хватало, к чему она уже успела привыкнуть за ночь. Чего-то теплого, успокаивающего, мужественного.
Она медленно просыпалась. Возвращались воспоминания: о том, как ее гладят сильные и нежные руки; о смеющемся хриплом мужском голосе, озорном, настойчивом, возбужденном, который командовал, уговаривал, умолял; воспоминания о том, как она почти испытала невероятное наслаждение, но в последнее мгновение это чувство ускользнуло, хотя она была абсолютно уверена, что сможет поймать его в следующий раз. Ей просто требуется еще одна попытка, вот и все.
По крайней мере теперь она точно знала, ради чего стоит пробовать еще раз. Крисси все-таки оказалась права.
Фила открыла глаза и увидела Ника, сидящего с широко расставленными ногами верхом на стуле. Он держался руками за спинку стула и, наклонившись вперед, внимательно наблюдал за ней. На нем были джинсы и рубашка, которую он даже не потрудился застегнуть. На груди под рубашкой виднелась густая масса волос.
Выражение его лица было таким же, как во время их первой встречи: жестким, отдаленным, непроницаемым. Она почувствовала легкий испуг. Затем только увидела пистолет.
Он лежал на тумбочке, скучно поблескивая в утреннем свете. Фила запоздало вспомнила, что по неосторожности оставила ночью ящик открытым, когда, услышав стук, бросилась к двери. Ник наверняка увидел пистолет в ту же секунду, как открыл глаза.
Она медленно села, переводя взгляд с холодного и неподвижного лица Ника на оружие и обратно. Когда одеяло упало, женщина вспомнила, что совсем голая, и автоматически подтянула простыню к подбородку.
— Ник? В чем дело?
— Это я у тебя хочу спросить.
— Я не понимаю.
— Прекрасно понимаешь.
— Тебя интересует пистолет? — осмелилась она высказать догадку.
— Да. Молодец. Меня интересует пистолет. Ты сказала, что у тебя есть несколько вопросов по поводу того, что случилось с Крисси Мастерс. Ты сказала, что думаешь, будто Каслтоны и Лайтфуты могут нести некоторую «моральную ответственность» за это. Но ты забыла упомянуть, что собираешься разыгрывать из себя леди-мстительницу, если тебе не понравятся ответы на эти вопросы.
Она застыла в шоке от его трактовки событий.
— Ник, ты все не правильно понял.
— Тебе удалось сделать из меня дурака, леди. Должен откровенно признаться в этом. Ты что о себе думаешь? Что очень крутая? Ты прекрасно сыграла свою роль. Я поверил каждому твоему шагу, не правда ли? Сам впустил тебя в ворота. Представил тебя всем Каслтонам и Лайтфутам. Дал тебе свободу передвижения. А что серьезнее всего, я даже позволил тебе соблазнить меня.
— Ты же не думаешь на самом деле, что я приехала сюда, чтобы убить кого-нибудь.
— А что я еще должен думать? — Он кивнул в сторону пистолета. — Это дорогой девятимиллиметровый автоматический пистолет, не какой-нибудь пугач. — Он взирал на нее с морозящим душу равнодушием. — Что ты, черт возьми, задумала? И почему ты решила, что я позволю тебе совершить задуманное?
Фила дернулась назад, продолжая придерживать простыню. Выражение его глаз напугало ее так, как не пугало ничто со времени процесса над Сполдингом.
— Ты не понимаешь, что говоришь. Прошу тебя. Дай мне возможность объяснить.
Он протянул руку и, схватив простыню, вырвал ее из рук Филы.
— Именно это я и собираюсь сделать. Ты объяснишь все про пистолет, про свои планы и про то, что дало тебе право преследовать мою семью.
— Твою семью, — уничтожающе повторила Филадельфия, подавляя очередную вспышку страха. Она чувствовала себя невероятно уязвимой, сидя перед Ником полностью обнаженной, прижавшись спиной к стене. У нее кружилась голова. Однажды в своей жизни она находилась в подобной ситуации, и старые воспоминания начинали смешиваться с реальностью. — Полагаю, что мы говорим о твоих драгоценных Каслтонах и Лайтфутах?
— Да, мы говорим о Каслтонах и Лайтфутах.
— Я тебе сегодня ночью сказала: когда дело дойдет до серьезных вещей, ты примешь их сторону.
— Против психопатки с автоматическим пистолетом? Надо думать.
Она не могла больше выносить этой ситуации. Все внутри у нее сжалось от страха. Казалось, он сбросил маску, и она наконец видит перед собой настоящего Никодемуса Лайтфута. Это был не тот мужчина, С которым этой ночью она чувствовала себя такой раскрепощенной, не тот мужчина, от тела которого она, забыв обо всем, уже научилась получать удовольствие.
Фила начала осторожно двигаться к краю постели. Пока она находится между Ником и стеной, она будет беззащитна, как в ловушке. Первое, что ей следует сделать, это выиграть некоторую дистанцию между собой и этим огромным, угрожающим ей мужчиной. Ник непрерывно следил за ней. Фила не выдержала напряжения. Перестав ползти, она с полной силой бросилась к краю постели, ища спасения.
— Ну нет… — Он выбросил вперед руку, поймав ее за талию.
Казалось, она натолкнулась на железную ограду. Задохнувшись, Фила упала на спину. Перевернувшись на бок, она свернулась в клубок и начала неистово бороться.
Ее ступня ударила Ника в бедро. Он застонал от боли, но не остановился. Мужчина двигался так быстро, что не давал Филе ни малейшего шанса. Он навалился на нее сверху, крепко удерживая ее руки за запястья над головой и используя весь свой вес, чтобы остановить ее лягающиеся ноги.
— Пусти меня, черт побери! — Мотая головой из стороны в сторону, Фила пыталась найти хоть одно уязвимое место, куда она могла бы вонзить зубы. Ее охватила настоящая паника. Она не могла вынести того, что ее удерживают таким образом. В ней перемешались старый ужас и новый страх. Она боролась как сумасшедшая.
— Фила. Перестань.
Ее волосы растрепались по подушке. «Он весит целую тонну», — пронеслась в ее голове неясная мысль, пока она пыталась освободиться. Этой ночью она была сверху и не осознавала, насколько крупным и сильным был Ник. Теперь она была придавлена его телом. Филадельфия с трудом могла дышать. Ее рот открылся для крика.
— Перестань, — снова приказал Ник, положив ладонь ей на губы. — Успокойся, пожалуйста. О Боже, ты совсем с ума сошла. — Он подождал минуту, затем убрал ладонь.
— Успокойся? Ты на меня напал! Отпусти меня, и я успокоюсь.
— Ничего не выйдет. Сначала я получу ответы на некоторые вопросы. Что ты собиралась делать с этим пистолетом?
— У меня есть право на ношение оружия.
— Это зависит от обстоятельств. Только не рассказывай мне, что действительно считаешь, будто Каслтоны и Лайтфуты заслуживают пули, раз не встретили Крисси Мастерс с раскрытыми объятиями.
— Я не обязана тебе ничего объяснять, черт побери. — Фила знала, что вызывающая интонация опасна. Но при ее гневе, страхе и ярости это был попросту голос инстинкта. Она обычно так реагировала на то, что ей угрожало. В этом они с Крисси были очень похожи.
— Не глупи, Фила. Скажи, почему ты держишь пистолет в тумбочке у постели?
Измученная, Фила перестала бороться. Она сделала глубокий вдох, пытаясь собраться с силами и побороть страх, от которого потеряла дар речи. Ее единственным спасением в данный момент были слова. Она знала, как использовать слова себе во благо.
— Я не обязана ничего тебе объяснять, но тем не менее объясню, если ты обещаешь слезть с меня, — с трудом произнесла женщина.
— Я тебя слушаю. Говори быстрее.
— Элайя Сполдинг.
Ник уставился на нее. Его глаза блестели за стеклами очков.
— Кто?
— Элайя Сполдинг. Муж Рут Сполдинг. Помнишь ее? Помнишь, я тебе рассказывала, что несколько недель назад давала на суде показания?
— Помню, ты говорила, что того типа отправили в тюрьму.
— Того типа звали Сполдинг. И его отправили в одно из тех мест, где не особенно заботятся об охране заключенных. Когда он выйдет оттуда, то придет ко мне.
— Почему?
— Потому что он сказал, что придет, — гневно ответила Фила. — Он меня ненавидит. Его посадили благодаря моим показаниям. Этого он никогда не забудет. Он очень опасный человек. Ему нравится обижать маленьких детей и женщин.
Еще некоторое время Ник неумолимым взглядом изучал ее лицо.
— Когда ты купила пистолет?
— Сразу же после суда. Поверь мне, тогда я даже не думала о Каслтонах и Лайтфутах. Крисси была еще жива.
— Это будет очень легко проверить.
— Проверь. Мне совершенно все равно.
Ник долго смотрел на нее в раздумье, явно не осознавая того, как ее обнаженные груди сдавлены его грудной клеткой.
— Мне кажется, — наконец произнес он, — что тебе лучше подробнее рассказать мне о суде.
Фила затаила дыхание, чувствуя, что сейчас Лайтфут ее отпустит. Она сделала над собой усилие.
— Пожалуйста, — прошептала она, ненавидя себя за то, что унизилась до того, чтобы умолять.
— Что пожалуйста? — нахмурился Ник.
— Пожалуйста. Слезь. С меня. Я не могу этого выносить.
Осторожно наблюдая за ней, он медленно поднялся с нее.
— Фила? С тобой все в порядке? Почему ты, черт возьми, так смотришь на меня? Я же не сделал тебе больно.
В ту же секунду, как только смогла двигаться, Фила бросилась к краю кровати и вскочила на ноги. Она схватила свой блестящий пурпурный халат и, держа его перед собой как Щит, начала отступать, пока не уперлась спиной в закрытую дверь ванной комнаты. Пытаясь совладать с собой, женщина быстро сглотнула несколько раз. Пальцы, сжимавшие велюровый халат, побелели.
— Убирайся отсюда, — резко выпалила она.
Ник сел на постель, наблюдая за ней.
— Никуда я не пойду, — спокойно ответил он. — Думаю, что ты достаточно умна, чтобы это понять. Прими душ, причеши волосы, оденься и успокойся. Я приготовлю нам кофе, и мы поговорим.
— Я не желаю с тобой разговаривать.
— У тебя нет особого выбора. — Он встал. Фила вздрогнула, широко раскрыв глаза. Она дергала ручку двери ванной.
— Не трогай меня.
— Я не трогаю тебя. Будь благоразумна.
— Я как раз благоразумна. Это ты сегодня утром поджидал меня с пистолетом в руках.
— Я не целился в тебя из пистолета. — Он в отчаянии взлохматил волосы. — Мне просто нужны были некоторые объяснения. Я имел на это право, после того как нашел этот автоматический пистолет. — Он сделал шаг вперед.
— Нет. Ближе не подходи. — Филе наконец удалось открыть дверь ванной комнаты. Она быстро вошла внутрь.
— Успокойся, черт возьми. Я не собираюсь делать тебе больно.
— Ты уже это сделал. Второй возможности я тебе не предоставлю.
Он бросил взгляд на кровать, где несколько минут назад прижимал ее.
— Я не сделал тебе больно. Я просто удерживал тебя, чтобы ты не убежала и ничего со мной не сделала.
По сути дела, он был прав, но эмоции и воспоминания Филадельфии шли вразрез с логикой. Она подняла подбородок.
— Ты освободишь мою спальню?
— Да. Я освобожу твою спальню. — Он направился к двери. — Кофе будет готов, когда ты выйдешь из ванной. Потом мы поговорим.
Фила с шумом захлопнула дверь ванной комнаты и заперла ее изнутри. Замок был слабой защитой и, вероятно, не выдержал бы решительной атаки, но других средств она не имела.
Прислонившись к закрытой двери, женщина прислушалась, пока не убедилась, что Ник действительно направился по коридору на кухню. Только после этого адреналин в ее крови несколько замедлил свой бег.
Она оставалась в таком положении несколько минут, пока наконец не решила, что может рискнуть принять душ. Впервые после того, как проснулась, она обратила внимание на собственное тело.
Почувствовав посторонний густой запах, она поморщила нос. Запах мужчины. То, что несколько часов назад было влажным и липким, теперь высохло на внутренней стороне ее бедер. Ее охватил новый страх, почти сразу сменившийся невероятной яростью. Как она могла забыть? Как он мог… Она смутно припоминала, их короткий разговор о состоянии здоровья, но они не говорили о способах предохранения. Злость на собственную отвратительную глупость только подогрела ее гнев по отношению к Нику.
Фила распахнула дверь ванной, все еще прижимая халат к груди. Она пролетела по коридору, через гостиную и остановилась у входа на кухню.
— Ты сегодня ночью не предохранялся, мерзавец, — прокричала она.
Ник поднял глаза от стола, где он спокойно отмерял кофе для кофеварки.
— Не предохранялся. Я об этом даже не вспомнил, а потом было слишком поздно. Ты хочешь сказать, что не принимаешь таблеток?
— Нет, я не принимаю таблеток, — гневно выпалила Фила. — Мне не было необходимости их принимать. А ты часто такие вещи делаешь?
— Нет. — Он закончил отмерять кофе и, насыпав его в кофеварку, начал наполнять кофейник водой. — Ты первая. Обычно я осторожен. Очень осторожен. Но сегодня ночью я уже был не в себе, когда ты свалила меня с ног и отправила в спальню. Ты всегда такая импульсивная?
— Нет. Никогда. — Фила была вне себя от ярости. — О Боже мой, я ведь могу забеременеть, ты, негодяй.
— Извини, но, по правде, говоря, ты оказываешь на меня очень странное воздействие, дорогая. Меня еще никто не кидал на кровать и не начинал трахать, прежде чем я мог сообразить, что происходит.
— Это не смешно. — Фила выпрямила спину. — Слушай меня внимательно, сукин ты сын. Ты хотел знать, зачем я храню пистолет в тумбочке у постели? Я скажу тебе зачем. Если я забеременею, я приду к тебе с этим пистолетом. Ты меня слышишь?
— Я тебя слышу. — Ник налил воду в кофеварку и включил ее.
В беспомощной ярости Фила подавила всхлип, повернулась и побежала назад в ванную комнату. С некоторым опозданием она осознала, что держит халат перед собой, а не позади себя. После всего, что случилось, ей уже трудно было вынести мысль о том, что Ник созерцал ее задницу. Она готова была разразиться слезами.
Фокс ворвалась в ванную комнату, захлопнула дверь и включила душ на полную мощность. «Я не заплачу», — пообещала она себе. Сегодня утром она не будет плакать.
Двадцать минут спустя Филадельфия почувствовала себя спокойнее и уже лучше владела собой. Долгий душ, бесспорно, помог. Она тщательно скребла себя, пытаясь избавиться хотя бы от внешних следов секса с Ником. По поводу внутренних оставалось только надеяться, что все будет в порядке. Каждые пять минут она спрашивала себя, как могла быть такой глупой. Похоже, что последнее время вся ее жизнь перепуталась.
Стресс. Должно быть, все это результат слишком сильного стресса. Она просто была не в состоянии трезво мыслить в эти дни. Вероятно, с того момента, как получила известие о смерти Крисси.
Фила натянула зеленые джинсы и футболку в оранжево-зеленую полоску, засунула ноги в мягкие кожаные мокасины и снова направилась на кухню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37