жизнь – это тебе не вечный пляж... Жизнь – это сука.
– А я не знаю, – легко сказала Мышка. – Это уже не моя забота. Тебе же приказали разобраться, так? Я просто решила тебе помочь. И, кажется, мне положено "спасибо".
– Спасибо, – буркнул Молчун, отворачиваясь от улыбающейся американской хари на стене. – С чего это ты такая добрая?
– Я не добрая. Я предусмотрительная. Сегодня я тебе помогу, завтра ты мне поможешь, так?
– Чего тебе помогать? Ты вон перед Стасом теперь представления разыгрываешь. Небось хорошие бабки за это тебе платят, – вырвалось у Молчуна.
– Хорошие, – подтвердила Мышка. – Это все же получше, чем по Москве всю ночь мотаться и надеяться, что тебя все же не прирежут в очередной квартире, как Милку с Кристиной... Тебе не понравилось то, что ты увидел? – Мышка пристально, посмотрела на Молчуна. – Или тебе слишком сильно понравилось? В чем дело, Молчун? – игриво улыбнулась Мышка.
– Ты переодеваешься в его жену... – проговорил Молчун негромко.
– Точно, – согласилась Мышка. – Переодеваюсь, гримируюсь... Даже волосы покрасила, если ты заметил.
– И что... Что ты потом делаешь?
Мышка неожиданно рассмеялась – громко и звонко, как колокольчик. Чуть надрывно звучал этот колокольчик, чуть грубовато, но этого можно было и не заметить.
– Так вот оно что, – сквозь смех сказала Мышка. – У нас все девки головы ломали, что это за тип такой Молчун? То ли "голубой", то ли импотент... А ты извращенец, Молчун, ты любишь, когда тебе рассказывают, да? Ну так что тебе сказать насчет Стаса... Я переодеваюсь в его жену, прихожу к нему, и он меня трахает! Вот и все, Молчун! Или тебе нужны подробности?
Молчун встал с дивана, подобрал с пола коробку и пошел к двери.
Глава 20
В четверг после обеда Львов устроил себе красивую жизнь: он раскрутил на ресторан хозяина сожженного винного магазина. Хозяина звали Вася, и он являлся ходячим подтверждением старой истины, что беда никогда не приходит одна. За две недели, прошедшие со дня пожара, у Васи сначала угнали машину, потом пропал без вести любимый кот, да еще сам Василий слег с простудой. Из последней напасти он кое-как выпутался, хотя до сих пор говорил в нос, то и дело прикладывался к платку, да и вообще был немного не в себе.
У Львова, напротив, было прекрасное настроение – разогревшись красным массандровским вином и супом из морепродуктов, он плавно перешел к дивному антрекоту, каких общепит ГУВД сроду не видывал, не забывая о картошечке фри с деликатесными для апреля помидорами и красным перцем.
– Есть что-нибудь новенькое про поджог? – Вася задавал этот вопрос после пожара не меньше пятнадцати раз, так что успел привыкнуть к неизменному львовскому ответу.
– Сложный случай, – многозначительно сказал Львов, незаметно расстегивая верхнюю пуговицу на брюках. – Идет борьба разных группировок за сферы влияния. А тут ваш магазин... Сложный случай.
Вася воспринял это сообщение своеобразно. Он вздохнул, поглазел на выползающих на сцену ресторанных музыкантов и наклонился поближе ко Львову:
– Ну давайте я сделаю взнос. Благотворительный. Чтобы сложный случай стал немного попроще.
– Да я не про это! – отмахнулся Львов. На сытый желудок можно было и помахать рукой, тем более что конкретная сумма не называлась, и Львов некоторым усилием воли мог внушить себе, что сумма эта незначительна.
– Это останется строго между нами, – гнусавил Вася. – Все в порядке вещей, никакого вымогательства в этом нет, обычная благотворительность. В управлении взяли, слова не сказали.
– Вот гады, – добродушно заметил Львов. – А я-то гляжу – что они мне всю плешь проели с "общественно значимым делом"! А тут вон оно как... – он посмотрел на Васю и увидел Васину руку, движущуюся в направлении внутреннего кармана пиджака. – Да расслабься ты, – посоветовал Львов. – И не сори деньгами направо и налево, они тебе еще понадобятся.
– Потом так потом, – согласился Вася и больше за бумажником не тянулся.
– Я ж тебе не туфту гоню, – сказал Львов солидно. – Я правду говорю – есть несколько контор, которые дерутся за монополию в этом районе. Они давно уже грызутся, а тут ты еще им на голову.
– Понимаю, – кивнул Вася. – Я бы свалил из этого района, но здание-то я уже купил! И мне теперь бабки не отбить!
– Тогда слушай сюда, – сказал Львов. – Ты это свое здание продашь.
– Ни фига, – сказал Вася и обиженно уставился на опера – человек уже больше часа жрет за его счет, а потом гонит такую чушь!
– Продашь, – повторил Львов. – Пошлешь факсы вот этим козлам, – он протянул Васе список, где из шести фамилий три были зачеркнуты. – Мол, закрываю бизнес, сворачиваюсь, продаю здание и уцелевшее оборудование...
– Ни фига! – повысил голос Вася.
– ...а потом еще раз пошлешь факс, где будет сказано, что предложение отменяется, потому что здание уже купили.
– Это кто же его купил? – заинтересовался Вася. – И почем?
– Кто надо купил. И задорого. За миллион долларов.
– Хорошо, я продам, – вздохнул Вася. – "Лимон" баксов...
– Придурок, – ласково сказал Львов, потягивая портвейн. – Это же и есть туфта. Никто у тебя выкупать здание не будет, тем более за "лимон" баксов. Мы просто вбросим информацию и посмотрим, как эти люди будут действовать. Если они уже сожгли твой магазин, то они не потерпят и нового владельца. Тут мы их и сцапаем с поличным...
– Вам понадобилось две недели, чтобы придумать этот гениальный план? – вздохнул Вася. – А если ко мне придут и потребуют показать договор купли-продажи? А если эти трое догадаются? А если...
– Десерт, пожалуйста, – поймал Львов официанта за рукав. После того как десерт принесли, разговаривать с Васей дальше не было никакого интереса. Львов знал, что план его не лишен изъянов, однако ничего лучшего не придумывалось. Вася не узнал, что был посвящен лишь в половину плана: подозреваемых в поджоге было шестеро, троих о продаже магазина должен был известить сам Вася, а еще трое были записаны у Львова за некоей молодой особой, которая в свободное время училась в юридическом колледже, а в основное – играла в разные опасные игры. Исполнение львовского плана постепенно стало для Наташи еще одной опасной игрой.
Выглядело это примерно так: Наташа на диване с телефонной трубкой, Львов поблизости, весь во внимании:
– Але, Алик? Как – кто? Не узнал? Ну ты даешь! Пошевели мозгами, пошевели, тебе полезно... Слава богу, угадал! Ты соскучился? Если бы ты соскучился, то ты бы и позвонил первым, а не я. Что делаю? Тихо подыхаю со скуки. Ну а что, ты думаешь, с тобой будет веселее? Неужели? Да что ты говоришь? И когда? Нет, не получится. Ну вот так – не получится. Вечер у меня занят. Снимаюсь, Алик. Не в том смысле, в котором ты подумал. Снимаюсь для рекламы. Вот знаешь винный магазин на Лесной? Знаешь? Так вот, там будет здоровенный комплекс, "Дом вина", и я снимаюсь для рекламы. Если они не врут, то весь первый этаж будет завешан моими плакатами. Откуда я знаю, кто там хозяин? Я просто буду сниматься в купальнике с бутылкой вина. Может, договоримся на завтра? Или на послезавтра? Какие это вдруг у тебя дела. Кайфоломщик ты, Алик! Да чтоб я тебе хоть еще раз!
– Нормально, – сказал Львов. – Осталось повторить это еще два раза, а потом...
Если Вася выполнил свою часть, то оставалось лишь засесть в засаду возле винного магазина и ждать, кто же из шестерых сунется в винный магазин с серьезными намерениями.
Когда все звонки были сделаны, Львов лично отправился в закопченный и малопривлекательный магазин, оделся в столь же малопривлекательную, испачканную краской и известкой телогрейку и уселся на входе, предварительно надвинув на брови клетчатую кепку – Львов хоть и не был телезвездой, но некоторую известность имел, так что не хватало еще, чтобы эта известность помешала ему добить дело с винным магазином.
Некоторое время спустя к магазину стали подъезжать очень деловые люди и обеспокоенно задавать вопросы – правда ли, что у магазина новый хозяин, и правда ли, что здесь собираются отгрохать что-то невообразимое? Львов, помявшись, подтверждал все эти предположения, а на неизбежный вопрос – кто же этот гад? – отвечал, что какой-то кавказец, у которого денег куры не клюют. Невеселые визитеры отъезжали на своих больших машинах обратно, однако Львов знал – кое-кто из них непременно вернется. Позже, ночью, но обязательно вернется.
И Львов готовился к встрече ночных гостей.
Глава 21
Кирилл пытался успокоить самого себя полученными от узколицего лектора сведениями: маньяк работает по кругу, циклами. После очередного убийства он словно впадает в спячку до следующего раза. Сколько там было времени между Пушкинским сквером и убийством Молочкова? Больше недели? Ну вот, значит, можно не напрягаться, значит, пока мы все в безопасности... Пока в безопасности. Пока...
Он прислонил Лику к стенке кабины лифта и нажал на кнопку. Девушка уже не плакала и не дрожала, но глаза ее были закрыты, губы плотно сжаты. Кирилл вспомнил, как однажды они уже ехали вместе в лифте, и Лика выглядела независимой, самодостаточной и чертовски самоуверенной девушкой, взирающей свысока на незнакомого мужчину и поглаживающей на всякий случай газовый баллончик в кармане куртки. Кажется, так это и было, но представить, что было именно так – уже сложно, потому что Лика стала совсем другой. Куда-то делись самоуверенность и самодостаточность... Надо же, оказывается, все эти понты можно легко выбить из молодой симпатичной девушки. Для этого нужно лишь сначала двинуть ей кулаком по ребрам, а потом вылететь с белым от ужаса лицом из дома и в красках описать освежеванный труп мужчины...
Пока ехали наверх, Кирилл придумал фразу, которую нужно было сказать напоследок, спокойно и рассудительно: "Ну, на сегодня хватит приключений. Запри за мной дверь и не волнуйся ни о чем". Завести Лику в квартиру, усадить в кресло, сказать эту фразу и тут же выйти. Девушка, конечно, приятная, в другое время и в другой обстановке Кирилл вовсе не стремился бы так скоро от нее избавиться... Даже напротив, постарался бы задержаться подольше. И даже остаться на ночь.
Но сейчас явно не тот момент. Остаться на ночь означало бы играть роль не любовника, а медбрата – подносить успокоительные капельки, стирать пропитанные слезами платочки и тому подобная благотворительность, к которой Кирилл совсем не был готов.
– Ключи, – сказал Кирилл, переместив Лику из кабины лифта на лестничную площадку. – Где у тебя ключи?
Лика честно попыталась их достать из кармана, однако душевное равновесие к ней вернулось не окончательно, поэтому пальцы дрожали, а ключи в конечном итоге оказались на полу. Откуда их и поднял Кирилл.
Замок открылся, Кирилл взял Лику под руку и провел в темную квартиру, нащупал выключатель, чтобы можно было определить, где, собственно говоря, то самое кресло, куда следует посадить перенервничавшую девушку.
– Ну, – торопливо проговорил Кирилл, когда дело было сделано. – На сегодня хватит... Приключений, я имею в виду. Запри за мной дверь и ни о чем не волнуйся.
Лика сидела в кресле и никак не отреагировала на произнесенную фразу, так что Кирилл сделал вывод, что самая пора делать ноги. Однако стоило ему лишь пошевелиться, как десять пальцев вцепились в его одежду мертвой хваткой, и Лика прошептала:
– Нет, нет, нет... Не уходи, только не сейчас, только не уходи...
– Э-э, – сказал Кирилл, продолжая по инерции двигаться в сторону двери, и тут Лика вдруг оказалась не в кресле, а уже на коленях перед Кириллом, все еще держа его за плащ и по-детски беспомощно лопоча:
– Нет, нет, нет...
А потом чуть более членораздельно и громко:
– Не бросай меня сейчас.
Кирилл потянул ее с колен, тупо бормоча уже сказанную реплику:
– Запри за мной дверь... И ни о чем не волнуйся...
Он еще надеялся улизнуть и оставить ее наедине со своими страхами, но вскоре понял: бесполезно. Бесполезно и нечестно. Хотя можно было придумать кучу оправданий – типа, сама полезла к Молочкову, хотя никто ее об этом не просил, пусть сама теперь и справляется со своими кошмарами. Можно было... Но Кирилл не стал этого делать. Он тяжело вздохнул, расстегнул плащ, сбросил ботинки и сел напротив Лики, мельком посмотрев при этом на часы.
Лика заметила этот его взгляд.
– До утра, – сказала она. – Побудь со мной до утра.
Я так боюсь теперь ночи и вечера... Сначала Алена, теперь Игорь – и все в темноте.
– Так ты его знала? – спросил Кирилл, откидываясь на спинку дивана. – Я имею в виду, знала лично?
– Как я могла не знать лично человека, который считался женихом моей лучшей подруги? Я даже Мурзика знала, так что уж говорить об Игоре Молочкове...
– Хороший человек?
– Алена считала, что хороший. Но слишком расчетливый. Ей хотелось чего-то более романтичного...
– Может ли директор ювелирного магазина быть не расчетливым человеком? – пожал плечами Кирилл. – Но ты подозревала, что он не только расчетливый, а еще и очень ревнивый человек. Настолько ревнивый, что мог не простить Алене разрыва с ним. И подкараулить ее поздно вечером в Пушкинском сквере.
– Когда убивают лучшую подругу, – медленно проговорила Лика, закрывая лицо ладонью, – в голову лезет много разных мыслей. Как оказалось, мои мысли все были неправильные: и про Мурзика, и про Игоря... Мурзика мне совершенно не жаль, но вот Игорь... Как жутко, что его убили не из-за денег, не из-за золота... Его убили всего лишь из-за татуировки на груди...
– Стоп, – сказал Кирилл. – Давай остановимся. Мне кажется, ты еще не пришла в себя, поэтому снова начинаешь...
– Я достаточно хорошо себя чувствую, – сказала Лика и шмыгнула носом. – Достаточно хорошо. И я в своем уме. И у меня нет никаких галлюцинаций. Я прекрасно понимаю, о чем говорю.
– И о чем ты говоришь?
– О том, что Игоря Молочкова убили из-за татуировки у него на груди.
– У тебя на кухне нет ничего поесть? – спросил Кирилл. – Давай-ка сменим тему.
– Ты на самом деле хочешь есть?
– Еще бы! Да и ты, я думаю, не откажешься...
– Само собой. Но учти, – Лика ткнула в Кирилла пальцем, – если ты думаешь, что сейчас я бредила, а на сытый желудок этот бред пройдет, – ты ошибаешься.
– Я надеюсь, что на сытый желудок ты станешь более спокойной, ляжешь спать, а я смогу пойти к себе домой.
– А что такого неотложного у тебя дома? Мама поругает, если ты не придешь ночевать? Или там тебя девушка дожидается?
– Хотя бы и так.
– Там нет ничего важного! – отрезала Лика. – Там нет ничего более важного, чем спасение человеческой жизни!
– Чьей жизни? – не понял Кирилл.
– Моей, болван! Или ты все, что я сказала, пропускаешь мимо ушей?!
– Не все. Я запомнил, что у Молочкова была татуировка и его убили. Какая связь между этим и твоей жизнью?
– У меня тоже есть татуировка. И я тебе об этом уже говорила.
– Подумаешь, – сказал Кирилл с деланым равнодушием. – У меня есть миллион знакомых, у которых тоже есть татуировки. Только они не устраивают из-за этого истерик.
– Стоп, – теперь это сказала Лика. – Подожди-ка. Разве это не ты сказал – у Молочкова с груди вырезали татуировку. И у той женщины... Той, в лифте, – у нее тоже была татуировка на руке. Это же ты рассказывал, и ты спросил меня про Алену... Это не я придумала этот кошмар, это не я!
– Это просто версия, – сказал Кирилл, пытаясь улыбнуться, однако губы решительно отказывались растягиваться. – Я высказал вслух версию. У меня их много бывает, версий. Одну я высказал вслух. – Про себя он добавил: "И кто меня за язык тянул?!"
– Версия, – повторила Лика с такой интонацией, будто собиралась вцепиться Кириллу в физиономию.
– У тебя тоже бывают неправильные версии, – напомнил Кирилл. – Про Мурзика, например. Или про кольцо, которое Игорь... У меня ведь тоже была такая, абсолютно неправильная версия. Может быть, и эта – про срезанные татуировки – идиотская...
Кирилл услышал свои собственные слова "срезанные татуировки" и вздрогнул – и вправду идиотизм: кому придет в голову срезать наколки? Какой в этом смысл? Однако пока только это и соединяло убийства в Пушкинском сквере, в лифте многоквартирного дома и в частном доме ювелира Молочкова. Кирилл вспомнил, как узколицый эксперт говорил про импульс: маньяк ходит-ходит, а потом вдруг какая-то деталь в одежде встречной женщины, какой-то запах, какое-то сочетание пропорций – словно спускает крючок в безумной голове. Если на вас бросается маньяк, знайте – он реагирует на импульс. Допустим, что в данном случае такой импульс дает татуировка, рисунок на теле. Но он что же, видит сквозь одежду? Дело же не на пляже происходит...
– Мысли? – сочувственно спросила Лика Кирилла.
– Они самые... – невесело проговорил тот, обхватив голову руками. – Я не понимаю, что происходит. Это не поддается объяснению. Единственное объяснение, которое я могу кое-как слепить, – полный бред. Поэтому...
– Я все-таки схожу на кухню, – предложила Лика. – Лучшее лекарство от мыслей – это еда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– А я не знаю, – легко сказала Мышка. – Это уже не моя забота. Тебе же приказали разобраться, так? Я просто решила тебе помочь. И, кажется, мне положено "спасибо".
– Спасибо, – буркнул Молчун, отворачиваясь от улыбающейся американской хари на стене. – С чего это ты такая добрая?
– Я не добрая. Я предусмотрительная. Сегодня я тебе помогу, завтра ты мне поможешь, так?
– Чего тебе помогать? Ты вон перед Стасом теперь представления разыгрываешь. Небось хорошие бабки за это тебе платят, – вырвалось у Молчуна.
– Хорошие, – подтвердила Мышка. – Это все же получше, чем по Москве всю ночь мотаться и надеяться, что тебя все же не прирежут в очередной квартире, как Милку с Кристиной... Тебе не понравилось то, что ты увидел? – Мышка пристально, посмотрела на Молчуна. – Или тебе слишком сильно понравилось? В чем дело, Молчун? – игриво улыбнулась Мышка.
– Ты переодеваешься в его жену... – проговорил Молчун негромко.
– Точно, – согласилась Мышка. – Переодеваюсь, гримируюсь... Даже волосы покрасила, если ты заметил.
– И что... Что ты потом делаешь?
Мышка неожиданно рассмеялась – громко и звонко, как колокольчик. Чуть надрывно звучал этот колокольчик, чуть грубовато, но этого можно было и не заметить.
– Так вот оно что, – сквозь смех сказала Мышка. – У нас все девки головы ломали, что это за тип такой Молчун? То ли "голубой", то ли импотент... А ты извращенец, Молчун, ты любишь, когда тебе рассказывают, да? Ну так что тебе сказать насчет Стаса... Я переодеваюсь в его жену, прихожу к нему, и он меня трахает! Вот и все, Молчун! Или тебе нужны подробности?
Молчун встал с дивана, подобрал с пола коробку и пошел к двери.
Глава 20
В четверг после обеда Львов устроил себе красивую жизнь: он раскрутил на ресторан хозяина сожженного винного магазина. Хозяина звали Вася, и он являлся ходячим подтверждением старой истины, что беда никогда не приходит одна. За две недели, прошедшие со дня пожара, у Васи сначала угнали машину, потом пропал без вести любимый кот, да еще сам Василий слег с простудой. Из последней напасти он кое-как выпутался, хотя до сих пор говорил в нос, то и дело прикладывался к платку, да и вообще был немного не в себе.
У Львова, напротив, было прекрасное настроение – разогревшись красным массандровским вином и супом из морепродуктов, он плавно перешел к дивному антрекоту, каких общепит ГУВД сроду не видывал, не забывая о картошечке фри с деликатесными для апреля помидорами и красным перцем.
– Есть что-нибудь новенькое про поджог? – Вася задавал этот вопрос после пожара не меньше пятнадцати раз, так что успел привыкнуть к неизменному львовскому ответу.
– Сложный случай, – многозначительно сказал Львов, незаметно расстегивая верхнюю пуговицу на брюках. – Идет борьба разных группировок за сферы влияния. А тут ваш магазин... Сложный случай.
Вася воспринял это сообщение своеобразно. Он вздохнул, поглазел на выползающих на сцену ресторанных музыкантов и наклонился поближе ко Львову:
– Ну давайте я сделаю взнос. Благотворительный. Чтобы сложный случай стал немного попроще.
– Да я не про это! – отмахнулся Львов. На сытый желудок можно было и помахать рукой, тем более что конкретная сумма не называлась, и Львов некоторым усилием воли мог внушить себе, что сумма эта незначительна.
– Это останется строго между нами, – гнусавил Вася. – Все в порядке вещей, никакого вымогательства в этом нет, обычная благотворительность. В управлении взяли, слова не сказали.
– Вот гады, – добродушно заметил Львов. – А я-то гляжу – что они мне всю плешь проели с "общественно значимым делом"! А тут вон оно как... – он посмотрел на Васю и увидел Васину руку, движущуюся в направлении внутреннего кармана пиджака. – Да расслабься ты, – посоветовал Львов. – И не сори деньгами направо и налево, они тебе еще понадобятся.
– Потом так потом, – согласился Вася и больше за бумажником не тянулся.
– Я ж тебе не туфту гоню, – сказал Львов солидно. – Я правду говорю – есть несколько контор, которые дерутся за монополию в этом районе. Они давно уже грызутся, а тут ты еще им на голову.
– Понимаю, – кивнул Вася. – Я бы свалил из этого района, но здание-то я уже купил! И мне теперь бабки не отбить!
– Тогда слушай сюда, – сказал Львов. – Ты это свое здание продашь.
– Ни фига, – сказал Вася и обиженно уставился на опера – человек уже больше часа жрет за его счет, а потом гонит такую чушь!
– Продашь, – повторил Львов. – Пошлешь факсы вот этим козлам, – он протянул Васе список, где из шести фамилий три были зачеркнуты. – Мол, закрываю бизнес, сворачиваюсь, продаю здание и уцелевшее оборудование...
– Ни фига! – повысил голос Вася.
– ...а потом еще раз пошлешь факс, где будет сказано, что предложение отменяется, потому что здание уже купили.
– Это кто же его купил? – заинтересовался Вася. – И почем?
– Кто надо купил. И задорого. За миллион долларов.
– Хорошо, я продам, – вздохнул Вася. – "Лимон" баксов...
– Придурок, – ласково сказал Львов, потягивая портвейн. – Это же и есть туфта. Никто у тебя выкупать здание не будет, тем более за "лимон" баксов. Мы просто вбросим информацию и посмотрим, как эти люди будут действовать. Если они уже сожгли твой магазин, то они не потерпят и нового владельца. Тут мы их и сцапаем с поличным...
– Вам понадобилось две недели, чтобы придумать этот гениальный план? – вздохнул Вася. – А если ко мне придут и потребуют показать договор купли-продажи? А если эти трое догадаются? А если...
– Десерт, пожалуйста, – поймал Львов официанта за рукав. После того как десерт принесли, разговаривать с Васей дальше не было никакого интереса. Львов знал, что план его не лишен изъянов, однако ничего лучшего не придумывалось. Вася не узнал, что был посвящен лишь в половину плана: подозреваемых в поджоге было шестеро, троих о продаже магазина должен был известить сам Вася, а еще трое были записаны у Львова за некоей молодой особой, которая в свободное время училась в юридическом колледже, а в основное – играла в разные опасные игры. Исполнение львовского плана постепенно стало для Наташи еще одной опасной игрой.
Выглядело это примерно так: Наташа на диване с телефонной трубкой, Львов поблизости, весь во внимании:
– Але, Алик? Как – кто? Не узнал? Ну ты даешь! Пошевели мозгами, пошевели, тебе полезно... Слава богу, угадал! Ты соскучился? Если бы ты соскучился, то ты бы и позвонил первым, а не я. Что делаю? Тихо подыхаю со скуки. Ну а что, ты думаешь, с тобой будет веселее? Неужели? Да что ты говоришь? И когда? Нет, не получится. Ну вот так – не получится. Вечер у меня занят. Снимаюсь, Алик. Не в том смысле, в котором ты подумал. Снимаюсь для рекламы. Вот знаешь винный магазин на Лесной? Знаешь? Так вот, там будет здоровенный комплекс, "Дом вина", и я снимаюсь для рекламы. Если они не врут, то весь первый этаж будет завешан моими плакатами. Откуда я знаю, кто там хозяин? Я просто буду сниматься в купальнике с бутылкой вина. Может, договоримся на завтра? Или на послезавтра? Какие это вдруг у тебя дела. Кайфоломщик ты, Алик! Да чтоб я тебе хоть еще раз!
– Нормально, – сказал Львов. – Осталось повторить это еще два раза, а потом...
Если Вася выполнил свою часть, то оставалось лишь засесть в засаду возле винного магазина и ждать, кто же из шестерых сунется в винный магазин с серьезными намерениями.
Когда все звонки были сделаны, Львов лично отправился в закопченный и малопривлекательный магазин, оделся в столь же малопривлекательную, испачканную краской и известкой телогрейку и уселся на входе, предварительно надвинув на брови клетчатую кепку – Львов хоть и не был телезвездой, но некоторую известность имел, так что не хватало еще, чтобы эта известность помешала ему добить дело с винным магазином.
Некоторое время спустя к магазину стали подъезжать очень деловые люди и обеспокоенно задавать вопросы – правда ли, что у магазина новый хозяин, и правда ли, что здесь собираются отгрохать что-то невообразимое? Львов, помявшись, подтверждал все эти предположения, а на неизбежный вопрос – кто же этот гад? – отвечал, что какой-то кавказец, у которого денег куры не клюют. Невеселые визитеры отъезжали на своих больших машинах обратно, однако Львов знал – кое-кто из них непременно вернется. Позже, ночью, но обязательно вернется.
И Львов готовился к встрече ночных гостей.
Глава 21
Кирилл пытался успокоить самого себя полученными от узколицего лектора сведениями: маньяк работает по кругу, циклами. После очередного убийства он словно впадает в спячку до следующего раза. Сколько там было времени между Пушкинским сквером и убийством Молочкова? Больше недели? Ну вот, значит, можно не напрягаться, значит, пока мы все в безопасности... Пока в безопасности. Пока...
Он прислонил Лику к стенке кабины лифта и нажал на кнопку. Девушка уже не плакала и не дрожала, но глаза ее были закрыты, губы плотно сжаты. Кирилл вспомнил, как однажды они уже ехали вместе в лифте, и Лика выглядела независимой, самодостаточной и чертовски самоуверенной девушкой, взирающей свысока на незнакомого мужчину и поглаживающей на всякий случай газовый баллончик в кармане куртки. Кажется, так это и было, но представить, что было именно так – уже сложно, потому что Лика стала совсем другой. Куда-то делись самоуверенность и самодостаточность... Надо же, оказывается, все эти понты можно легко выбить из молодой симпатичной девушки. Для этого нужно лишь сначала двинуть ей кулаком по ребрам, а потом вылететь с белым от ужаса лицом из дома и в красках описать освежеванный труп мужчины...
Пока ехали наверх, Кирилл придумал фразу, которую нужно было сказать напоследок, спокойно и рассудительно: "Ну, на сегодня хватит приключений. Запри за мной дверь и не волнуйся ни о чем". Завести Лику в квартиру, усадить в кресло, сказать эту фразу и тут же выйти. Девушка, конечно, приятная, в другое время и в другой обстановке Кирилл вовсе не стремился бы так скоро от нее избавиться... Даже напротив, постарался бы задержаться подольше. И даже остаться на ночь.
Но сейчас явно не тот момент. Остаться на ночь означало бы играть роль не любовника, а медбрата – подносить успокоительные капельки, стирать пропитанные слезами платочки и тому подобная благотворительность, к которой Кирилл совсем не был готов.
– Ключи, – сказал Кирилл, переместив Лику из кабины лифта на лестничную площадку. – Где у тебя ключи?
Лика честно попыталась их достать из кармана, однако душевное равновесие к ней вернулось не окончательно, поэтому пальцы дрожали, а ключи в конечном итоге оказались на полу. Откуда их и поднял Кирилл.
Замок открылся, Кирилл взял Лику под руку и провел в темную квартиру, нащупал выключатель, чтобы можно было определить, где, собственно говоря, то самое кресло, куда следует посадить перенервничавшую девушку.
– Ну, – торопливо проговорил Кирилл, когда дело было сделано. – На сегодня хватит... Приключений, я имею в виду. Запри за мной дверь и ни о чем не волнуйся.
Лика сидела в кресле и никак не отреагировала на произнесенную фразу, так что Кирилл сделал вывод, что самая пора делать ноги. Однако стоило ему лишь пошевелиться, как десять пальцев вцепились в его одежду мертвой хваткой, и Лика прошептала:
– Нет, нет, нет... Не уходи, только не сейчас, только не уходи...
– Э-э, – сказал Кирилл, продолжая по инерции двигаться в сторону двери, и тут Лика вдруг оказалась не в кресле, а уже на коленях перед Кириллом, все еще держа его за плащ и по-детски беспомощно лопоча:
– Нет, нет, нет...
А потом чуть более членораздельно и громко:
– Не бросай меня сейчас.
Кирилл потянул ее с колен, тупо бормоча уже сказанную реплику:
– Запри за мной дверь... И ни о чем не волнуйся...
Он еще надеялся улизнуть и оставить ее наедине со своими страхами, но вскоре понял: бесполезно. Бесполезно и нечестно. Хотя можно было придумать кучу оправданий – типа, сама полезла к Молочкову, хотя никто ее об этом не просил, пусть сама теперь и справляется со своими кошмарами. Можно было... Но Кирилл не стал этого делать. Он тяжело вздохнул, расстегнул плащ, сбросил ботинки и сел напротив Лики, мельком посмотрев при этом на часы.
Лика заметила этот его взгляд.
– До утра, – сказала она. – Побудь со мной до утра.
Я так боюсь теперь ночи и вечера... Сначала Алена, теперь Игорь – и все в темноте.
– Так ты его знала? – спросил Кирилл, откидываясь на спинку дивана. – Я имею в виду, знала лично?
– Как я могла не знать лично человека, который считался женихом моей лучшей подруги? Я даже Мурзика знала, так что уж говорить об Игоре Молочкове...
– Хороший человек?
– Алена считала, что хороший. Но слишком расчетливый. Ей хотелось чего-то более романтичного...
– Может ли директор ювелирного магазина быть не расчетливым человеком? – пожал плечами Кирилл. – Но ты подозревала, что он не только расчетливый, а еще и очень ревнивый человек. Настолько ревнивый, что мог не простить Алене разрыва с ним. И подкараулить ее поздно вечером в Пушкинском сквере.
– Когда убивают лучшую подругу, – медленно проговорила Лика, закрывая лицо ладонью, – в голову лезет много разных мыслей. Как оказалось, мои мысли все были неправильные: и про Мурзика, и про Игоря... Мурзика мне совершенно не жаль, но вот Игорь... Как жутко, что его убили не из-за денег, не из-за золота... Его убили всего лишь из-за татуировки на груди...
– Стоп, – сказал Кирилл. – Давай остановимся. Мне кажется, ты еще не пришла в себя, поэтому снова начинаешь...
– Я достаточно хорошо себя чувствую, – сказала Лика и шмыгнула носом. – Достаточно хорошо. И я в своем уме. И у меня нет никаких галлюцинаций. Я прекрасно понимаю, о чем говорю.
– И о чем ты говоришь?
– О том, что Игоря Молочкова убили из-за татуировки у него на груди.
– У тебя на кухне нет ничего поесть? – спросил Кирилл. – Давай-ка сменим тему.
– Ты на самом деле хочешь есть?
– Еще бы! Да и ты, я думаю, не откажешься...
– Само собой. Но учти, – Лика ткнула в Кирилла пальцем, – если ты думаешь, что сейчас я бредила, а на сытый желудок этот бред пройдет, – ты ошибаешься.
– Я надеюсь, что на сытый желудок ты станешь более спокойной, ляжешь спать, а я смогу пойти к себе домой.
– А что такого неотложного у тебя дома? Мама поругает, если ты не придешь ночевать? Или там тебя девушка дожидается?
– Хотя бы и так.
– Там нет ничего важного! – отрезала Лика. – Там нет ничего более важного, чем спасение человеческой жизни!
– Чьей жизни? – не понял Кирилл.
– Моей, болван! Или ты все, что я сказала, пропускаешь мимо ушей?!
– Не все. Я запомнил, что у Молочкова была татуировка и его убили. Какая связь между этим и твоей жизнью?
– У меня тоже есть татуировка. И я тебе об этом уже говорила.
– Подумаешь, – сказал Кирилл с деланым равнодушием. – У меня есть миллион знакомых, у которых тоже есть татуировки. Только они не устраивают из-за этого истерик.
– Стоп, – теперь это сказала Лика. – Подожди-ка. Разве это не ты сказал – у Молочкова с груди вырезали татуировку. И у той женщины... Той, в лифте, – у нее тоже была татуировка на руке. Это же ты рассказывал, и ты спросил меня про Алену... Это не я придумала этот кошмар, это не я!
– Это просто версия, – сказал Кирилл, пытаясь улыбнуться, однако губы решительно отказывались растягиваться. – Я высказал вслух версию. У меня их много бывает, версий. Одну я высказал вслух. – Про себя он добавил: "И кто меня за язык тянул?!"
– Версия, – повторила Лика с такой интонацией, будто собиралась вцепиться Кириллу в физиономию.
– У тебя тоже бывают неправильные версии, – напомнил Кирилл. – Про Мурзика, например. Или про кольцо, которое Игорь... У меня ведь тоже была такая, абсолютно неправильная версия. Может быть, и эта – про срезанные татуировки – идиотская...
Кирилл услышал свои собственные слова "срезанные татуировки" и вздрогнул – и вправду идиотизм: кому придет в голову срезать наколки? Какой в этом смысл? Однако пока только это и соединяло убийства в Пушкинском сквере, в лифте многоквартирного дома и в частном доме ювелира Молочкова. Кирилл вспомнил, как узколицый эксперт говорил про импульс: маньяк ходит-ходит, а потом вдруг какая-то деталь в одежде встречной женщины, какой-то запах, какое-то сочетание пропорций – словно спускает крючок в безумной голове. Если на вас бросается маньяк, знайте – он реагирует на импульс. Допустим, что в данном случае такой импульс дает татуировка, рисунок на теле. Но он что же, видит сквозь одежду? Дело же не на пляже происходит...
– Мысли? – сочувственно спросила Лика Кирилла.
– Они самые... – невесело проговорил тот, обхватив голову руками. – Я не понимаю, что происходит. Это не поддается объяснению. Единственное объяснение, которое я могу кое-как слепить, – полный бред. Поэтому...
– Я все-таки схожу на кухню, – предложила Лика. – Лучшее лекарство от мыслей – это еда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36