«Вооруженный народ», как
им была, по существу, армия, воодушевлялся победой, падал духом при пораже
нии; плохо уяснял себе необходимость перехода Карпат, несколько больше
Ц борьбу на Стыри и Припяти, но все же утешал себя надеждой:
Ц Мы Тамбовские, до нас немец не дойдет…
Мне приходится повторить эту довольно избитую фразу, ибо в ней глубокая
психология русского человека.
Сообразно с таким преобладанием материальных ценностей в мировоззрени
и «вооруженного народа», в его сознание легче проникали упрощенные, реал
ьные доводы за необходимость упорства в борьбе и достижения победы, за н
едопустимость поражения: чужая немецкая власть, разорение страны и хозя
йств, тягость предстоящих в случае поражения податей и налогов, обесцене
ние хлеба, проходящего через чужие проливы и т. д. Кроме того, было все же не
которое доверие к власти, что она делает то, что нужно. Тем более, что ближа
йшие представители этой власти Ц офицеры Ц шли рядом, даже впереди, и ум
ирали так же безотказно и безропотно, по велению свыше или по внутреннем
у убеждению.
И солдаты шли мужественно на подвиг и на смерть. Потом, когда это доверие р
ухнуло, сознание солдатской массы затуманилось окончательно. Формулы «
без аннексий и контрибуций», «самоопределение народов» и проч. оказалис
ь более абстрактными и непонятными, чем старая отметаемая, заглохшая, но
не вырванная из подсознания идея родины.
И для удержания солдат на фронте с подмостков, осененных красными флагам
и, послышались вновь и преимущественно знакомые мотивы материального п
орядка Ц немецкое рабство, разорение хозяйств, тяжесть налогов и т. д. Ра
здавались они уже из уст социалистов-оборонцев.
Итак, три начала, на которых покоился фундамент армии, были несколько под
орваны.
Указывая на внутренние противоречия и духовные недочеты русской армии,
я далек от желания поставить ее ниже других: они в той или иной степени сво
йственны всем народным армиям, получившим почти милиционный характер, и
не мешали ни им, ни нам одерживать победы и продолжать войну. Но выяснение
облика армии необходимо для уразумения ее последующих судеб.
Глава II. Состояние старой ар
мии перед революцией
Огромное значение в истории развития русской армии имела японская войн
а.
Горечь поражения, ясное сознание своей ужасной отсталости вызвали боль
шой подъем среди военной молодежи и заставили понемногу или переменить
направление, или уйти в сторону элемент устаревший и косный. Невзирая на
пассивное противодействие ряда лиц, стоявших во главе военного министе
рства и генерального штаба Ц лиц неспособных, или донельзя безразлично
и легкомысленно относившихся к интересам армии, работа кипела. В течение
десяти лет русская армия, не достигнув, конечно, далеко идеалов, все же сд
елала огромные успехи. Можно сказать с уверенностью, что, не будь тяжкого
манчжурского урока, Россия была бы раздавлена в первые же месяцы отечест
венной войны.
Но чистка командного состава шла все же слишком медленно. Наша мягкотело
сть («жаль человека», «надо его устроить»), протекционизм, влияния, наконе
ц, слишком ригористически проводимая линия старшинства Ц засорили спи
ски командующего генералитета вредным элементом.
Высшая аттестационная комиссия, собиравшаяся раз в год в Петрограде, поч
ти никого из аттестуемых не знала…
Этими обстоятельствами объясняется ошибочность первоначальных назна
чений: пришлось впоследствии удалить четырех главнокомандующих (из них
один, правда временный, оказался с параличом мозга…), нескольких команду
ющих армиями, много командиров корпусов и начальников дивизий.
Генерал Брусилов в первые же дни сосредоточения 8-ой армии (июль 1914 г.) отреш
ил от командования трех начальников дивизий и корпусного командира.
Бездарности все же оставались на своих местах, губили и войска и операци
и. У того же Брусилова генерал Д., последовательно отрешаемый, переменил о
дну кавалерийскую и три пехотных дивизии, пока, наконец, не успокоился в н
емецком плену.
И обиднее всего, что вся армия знала несостоятельность многих из этих на
чальников и изумлялась их назначению…
Неудивительно поэтому, что стратегия за всю кампанию не отличалась ни ос
обенным полетом, ни смелостью. Таковы операции Северо-западного фронта
в Восточной Пруссии[
Вызваны были, впрочем, исключительно желанием Ставки выру
чить французскую армию из отчаянного положения.
], в частности Ц позорный маневр Рененкампфа, таково упорное форси
рование Карпат, о которые разбились войска Юго-западного фронта в 1915 году
и, наконец, весеннее наступление наше 1916 года.
Последний эпизод настолько характерен для высшего командования и наст
олько серьезен по своим последствиям, что на нем следует остановиться.
Когда армии Юго-западного фронта в мае перешли в наступление, увенчавше
еся огромным успехом Ц разгром нескольких австрийских армий, когда пос
ле взятия Луцка моя дивизия большими переходами шла к Владимир-Волынску
, Ц я, да и все мы, считали, что в нашем маневре Ц вся идея наступления, что н
аш фронт наносит главный удар.
Впоследствии оказалось, что нанесение главного удара предназначено бы
ло Западному фронту, а армии Брусилова производили лишь демонстрацию. Шт
аб хорошо сохранил тайну. Там, в направлении на Вильну собраны были больш
ие силы, небывалая еще у нас по количеству артиллерия и технические сред
ства. Несколько месяцев войска готовили плацдармы для наступления. Нако
нец, все было готово, а успех южных армий, отвлекая внимание и резервы прот
ивника, сулил удачу и западным.
И вот, почти накануне предполагавшегося наступления между главнокоман
дующим Западньм фронтом генералом Эвертом и начальником штаба Верховн
ого главнокомандующего, генералом Алексеевым происходит исторический
разговор по аппарату, сущность которого заключается приблизительно в с
ледующем:
А . Обстановка требует немедленного решения. Вы готовы к насту
плению, уверены в успехе?
Э . В успехе не уверен, позиции противника очень сильны. Нашим в
ойскам придется наступать на те позиции, на которых они терпели раньше н
еудачи…
А . В таком случае, делайте немедленно распоряжение о переброс
ке войск на Юго-западный фронт. Я доложу государю.
И операция, так долго жданная, с таким методическим упорством подготовля
вшаяся, рухнула. Западные корпуса к нам опоздали. Наше наступление захле
бнулось. Началась бессмысленная бойня на болотистых берегах Стохода, гд
е, между прочим, прибывшая гвардия потеряла весь цвет своего состава.
А Восточный германский фронт переживал тогда дни смертельной тревоги: «
это было критическое время; мы израсходовали все наши средства и мы хоро
шо знали, что никто не придет к нам на помощь, если русские пожелают нас ат
аковать»[ Л
юдендорф. Меs sоuvеnirs dе guеrrе.
].
Впрочем, и с Брусиловым случился однажды эпизод, мало распространенный и
могущий послужить интересным дополнением к общеизвестной характерист
ике этого генерала Ц одного из главных деятелей кампании. После блестящ
ей операции 8-ой армии, завершившейся переходом через Карпаты и вторжени
ем в Венгрию, в декабре 1914 года наступил какой-то психологический надрыв в
настроении командующего армией, ген. Брусилова: под влиянием частной не
удачи одного из корпусов, он отдал приказ об общем отступлении, и армия бы
стро покатилась назад. Всюду мерещились прорывы, окружения и налеты непр
иятельской конницы, угрожавшей, якобы, самому штабу армии. Дважды генера
л Брусилов снимал свой штаб с необыкновенной поспешностью, носившей хар
актер панического бегства, уходя далеко от войск и теряя с ними всякую св
язь.
Мы отходили изо дня в день, совершая большие, утомительные марши, в полном
недоумении: австрийцы не превосходили нас ни численно, ни морально и не с
лишком теснили. Каждый день мои стрелки и соседние полки Корнилова перех
одили в короткие контратаки, брали много пленных и пулеметы.
Генерал-квартирмейстерская часть штаба армии недоумевала еще более. Еж
едневные доклады ее о неосновательности отступления сначала оставляли
сь Брусиловым без внимания, потом приводили его в гнев. Наконец, генераль
ный штаб обратился к иному способу воздействия: пригласили друга Брусил
ова Ц старика генерала Панчулидзева[
Начальник санитарной части армии.
] и внушили ему, что, если так пойдет дальше, то в армии может возникну
ть мысль об измене, и дело окончится очень печально…
Панчулидзев пошел к Брусилову. Между ними произошла потрясающая сцена, в
результате которой Брусилова застали в слезах, а Панчулидзева в глубоко
м обмороке. В тот же день был подписан приказ о наступлении, и армия с быст
ротой и легкостью двинулась вперед, гоня перед собой австрийцев, восстан
овив стратегическое положение и репутацию своего командующего.
Нужно сказать, что не только войска, но и начальники, получая редко и мало
сведений о действиях на фронте, плохо разбирались в общих стратегически
х комбинациях. Войска же относились к ним критически только тогда, когда
явно приходилось расплачиваться своею кровью. Так было в Карпатских гор
ах, на Стоходе, во время второго Перемышля (весна 1917 года) и т. д.
Нет нужды прибавлять, что технические, профессиональные знания командн
ого состава, в силу неправильной системы высших назначений и сильнейшег
о расслоения офицерского корпуса мобилизациями, не находились на должн
ой высоте.
Наиболее угнетающее влияние на психику войск имело великое галицийско
е отступление и безрадостный ход войны (без побед) Северного и Западного
фронтов, а затем нудное сидение их на опостылевших позициях в течение бо
лее года.
* * *
Об офицерском корпусе я уже говорил. Большие и малые недочеты его увелич
ивались по мере расслоения кадрового состава. Не ожидали такой длительн
ости кампании, и потому организация армии не берегла надлежаще ни офицер
ских, ни унтер-офицерских кадров, вливая их в ряды действующих частей все
сразу в начале войны.
Я живо помню один разговор в период мобилизации, первоначально имевшей в
виду одну Австрию, в квартире В. М. Драгомирова, одного из авторитетных ге
нералов армии. Подали телеграмму: объявление войны Германией… Наступил
о серьезное молчание… Все сосредоточились, задумались.
Ц Как вы думаете, сколько времени будет продолжаться война? Ц спросил к
то-то Драгомирова.
Ц Четыре месяца…
Роты выступали в поход иногда с 5Ц 6 офицерами. Так как неизменно, при всех
обстоятельствах кадровое офицерство (потом и большая часть прочих офиц
еров), в массе своей, служило личным примером доблести, бесстрашия и самоо
твержения[
В этом отношении нельзя поставить упрека и большинству старшего команд
ного состава. Личная храбрость, часто безрассудная, явление далеко не ре
дкое.
], то, естественно, оно было в большинстве перебито. Так же нерасчетл
иво был использован другой прочный элемент Ц запасные унтер-офицеры, ч
исло которых в первый период войны на должностях простых рядовых достиг
ало иногда до 50% состава роты.
Отношения между офицерами и солдатами старой армии не везде были постро
ены на здоровых началах. Нельзя отрицать известного отчуждения между ни
ми, вызванного недостаточно внимательным отношением офицерства к духо
вным запросам солдатской жизни. Но, по мере постепенного падения кастовы
х и сословных перегородок, эти отношения заметно улучшались. Война сблиз
ила офицера и солдата еще более, установив во многих, по преимуществу арм
ейских частях, подлинное боевое братство. Здесь необходимо, однако, огов
ориться: на внешних отношениях лежала печать всеобщей русской некульту
рности, составлявшей свойство далеко не одних лишь народных масс, а и рус
ской интеллигенции. Оттого, наряду с сердечным попечением, трогательной
заботливостью о нуждах солдата, простотой и доступностью офицера, по цел
ым месяцам лежавшего вместе с солдатом в мокрых, грязных окопах, евшего с
ним из одного котла, и тихо, без жалоб ложившегося с ним в одну братскую мо
гилу… наряду с этим были нередко грубость, ругня, иногда самодурство и за
ушения.
Несомненно, такого же рода взаимоотношения существовали и в самой солда
тской среде, с тою лишь разницей, что свой брат взводный или фельдфебель б
ывал и грубее и жестче. Вся эта неприглядная сторона отношений, в связи с н
удностью и бестолковостью казарменного режима и мелкими ограничениями
внутренним уставом солдатского быта, Ц давала всегда обильную пищу дл
я подпольных прокламаций, изображавших солдата «жертвой произвола зол
отопогонников».
Здоровой сущности не замечали: она умышленно затемнялась неприглядной
внешностью.
А между тем, все мотивы обвинений, исходящих от начальников солдата, были
хорошо известны. Они излагались в наводнивших армию в 1905 году листовках, п
овторялись заученными фразами на всех митингах, перепечатывались с нек
оторыми вариантами и в 1917 году. Кажется, кроме пресловутой формулы «без ан
нексий и контрибуций», солдатская революционная литература не обогати
лась ни одним новым понятием. Если бы власть своевременно отнеслась вним
ательнее к психологии солдатской среды, изъяла из уставов все несуществ
енные для сохранения дисциплины ограничения и некоторые смешные или ка
завшиеся унизительными требования, то потом не пришлось бы отменять их п
од давлением, не вовремя и в расширенных размерах.
Все эти обстоятельства имели тем большее значение, что закрепление внут
ренней связи во время войны и без того встречало большие затруднения: с т
ечением времени, неся огромные потери и меняя 10Ц 12 раз свой состав, войско
вые части, по преимуществу пехотные, превращались в какие-то этапы, через
которые текла непрерывно человеческая струя, задерживаясь недолго и не
успевая приобщиться духовно к военным традициям части. Одной из причин с
охранения относительной прочности артиллерии и отчасти других специал
ьных родов оружия было то обстоятельство, что в них процент потерь в срав
нении с пехотой составлял не более 1/20 Ц 1/10.
Два фактора имели несомненное значение в создании неблагоприятного на
строения в войсках. По крайней мере, впоследствии, во время «словесной ка
мпании» министров и военных начальников, солдатские ораторы очень част
о касались этих двух тем: введенное с 1915 года официально дисциплинарное н
аказание розгами и смертная казнь Ц «палечникам». Насколько необходим
ость борьбы с дезертирством путем саморанения[
«Палечники» Ц явленье не
русское. Наши солдаты выучились этому способу у австрийцев, которые перв
ыми начали практиковать его массами еще летом 1914 года.
] не возбуждала ни малейшего сомнения и требовала лишь более тщате
льного технического обследования для избежания возможных судебных оши
бок, настолько же крайне нежелательным и опасным, независимо от этическо
й стороны вопроса, являлось телесное наказание, применяемое властью нач
альника. Военные юристы не сумели разрешить иначе этого вопроса. Между т
ем, судебные уставы не обладают в военное время решительно никакими реал
ьными способами репрессий, кроме смертной казни. Ибо для элемента престу
пного, праволишения не имеют никакого значения, а всякое наказание, сопр
яженное с уходом из рядов, является только поощрением. Революционная дем
ократия этого вопроса также не разрешила.
Впрочем, после полной демократизации, после завоевания всех свобод и даж
е самостийности, войсковой круг Донского казачьего войска, весьма демок
ратического состава, ввел в свою армию в 1919 году наказание розгами за ряд в
оинских преступлений.
Такова непонятная психология русского человека!
Значительно сложнее вопрос о взаимоотношениях во флоте. Сословные и кас
товые перегородки, замкнутость офицерского корпуса, консерватизм и неп
одвижность уставных форм быта и взаимоотношений, большая отчужденност
ь от матросской среды Ц все это не могло не повлиять впоследствии на зна
чительно большую обостренность борьбы этих двух элементов. Кронштадт, С
веаборг, Гельсингфорс, Севастополь, Новороссийск Ц все эти кровавые эта
пы несчастного морского офицерства, нещадно избивавшегося, приводят в у
жас и содрогание своим бессмысленным жестоким зверством, и, вместе с тем,
требуют глубокого и внимательного изучения…
В конечном итоге, все эти обстоятельства создавали не совсем здоровую ат
мосферу в армии и флоте, и разъединяли, где в большей, где в меньшей степен
и, два их составных элемента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
им была, по существу, армия, воодушевлялся победой, падал духом при пораже
нии; плохо уяснял себе необходимость перехода Карпат, несколько больше
Ц борьбу на Стыри и Припяти, но все же утешал себя надеждой:
Ц Мы Тамбовские, до нас немец не дойдет…
Мне приходится повторить эту довольно избитую фразу, ибо в ней глубокая
психология русского человека.
Сообразно с таким преобладанием материальных ценностей в мировоззрени
и «вооруженного народа», в его сознание легче проникали упрощенные, реал
ьные доводы за необходимость упорства в борьбе и достижения победы, за н
едопустимость поражения: чужая немецкая власть, разорение страны и хозя
йств, тягость предстоящих в случае поражения податей и налогов, обесцене
ние хлеба, проходящего через чужие проливы и т. д. Кроме того, было все же не
которое доверие к власти, что она делает то, что нужно. Тем более, что ближа
йшие представители этой власти Ц офицеры Ц шли рядом, даже впереди, и ум
ирали так же безотказно и безропотно, по велению свыше или по внутреннем
у убеждению.
И солдаты шли мужественно на подвиг и на смерть. Потом, когда это доверие р
ухнуло, сознание солдатской массы затуманилось окончательно. Формулы «
без аннексий и контрибуций», «самоопределение народов» и проч. оказалис
ь более абстрактными и непонятными, чем старая отметаемая, заглохшая, но
не вырванная из подсознания идея родины.
И для удержания солдат на фронте с подмостков, осененных красными флагам
и, послышались вновь и преимущественно знакомые мотивы материального п
орядка Ц немецкое рабство, разорение хозяйств, тяжесть налогов и т. д. Ра
здавались они уже из уст социалистов-оборонцев.
Итак, три начала, на которых покоился фундамент армии, были несколько под
орваны.
Указывая на внутренние противоречия и духовные недочеты русской армии,
я далек от желания поставить ее ниже других: они в той или иной степени сво
йственны всем народным армиям, получившим почти милиционный характер, и
не мешали ни им, ни нам одерживать победы и продолжать войну. Но выяснение
облика армии необходимо для уразумения ее последующих судеб.
Глава II. Состояние старой ар
мии перед революцией
Огромное значение в истории развития русской армии имела японская войн
а.
Горечь поражения, ясное сознание своей ужасной отсталости вызвали боль
шой подъем среди военной молодежи и заставили понемногу или переменить
направление, или уйти в сторону элемент устаревший и косный. Невзирая на
пассивное противодействие ряда лиц, стоявших во главе военного министе
рства и генерального штаба Ц лиц неспособных, или донельзя безразлично
и легкомысленно относившихся к интересам армии, работа кипела. В течение
десяти лет русская армия, не достигнув, конечно, далеко идеалов, все же сд
елала огромные успехи. Можно сказать с уверенностью, что, не будь тяжкого
манчжурского урока, Россия была бы раздавлена в первые же месяцы отечест
венной войны.
Но чистка командного состава шла все же слишком медленно. Наша мягкотело
сть («жаль человека», «надо его устроить»), протекционизм, влияния, наконе
ц, слишком ригористически проводимая линия старшинства Ц засорили спи
ски командующего генералитета вредным элементом.
Высшая аттестационная комиссия, собиравшаяся раз в год в Петрограде, поч
ти никого из аттестуемых не знала…
Этими обстоятельствами объясняется ошибочность первоначальных назна
чений: пришлось впоследствии удалить четырех главнокомандующих (из них
один, правда временный, оказался с параличом мозга…), нескольких команду
ющих армиями, много командиров корпусов и начальников дивизий.
Генерал Брусилов в первые же дни сосредоточения 8-ой армии (июль 1914 г.) отреш
ил от командования трех начальников дивизий и корпусного командира.
Бездарности все же оставались на своих местах, губили и войска и операци
и. У того же Брусилова генерал Д., последовательно отрешаемый, переменил о
дну кавалерийскую и три пехотных дивизии, пока, наконец, не успокоился в н
емецком плену.
И обиднее всего, что вся армия знала несостоятельность многих из этих на
чальников и изумлялась их назначению…
Неудивительно поэтому, что стратегия за всю кампанию не отличалась ни ос
обенным полетом, ни смелостью. Таковы операции Северо-западного фронта
в Восточной Пруссии[
Вызваны были, впрочем, исключительно желанием Ставки выру
чить французскую армию из отчаянного положения.
], в частности Ц позорный маневр Рененкампфа, таково упорное форси
рование Карпат, о которые разбились войска Юго-западного фронта в 1915 году
и, наконец, весеннее наступление наше 1916 года.
Последний эпизод настолько характерен для высшего командования и наст
олько серьезен по своим последствиям, что на нем следует остановиться.
Когда армии Юго-западного фронта в мае перешли в наступление, увенчавше
еся огромным успехом Ц разгром нескольких австрийских армий, когда пос
ле взятия Луцка моя дивизия большими переходами шла к Владимир-Волынску
, Ц я, да и все мы, считали, что в нашем маневре Ц вся идея наступления, что н
аш фронт наносит главный удар.
Впоследствии оказалось, что нанесение главного удара предназначено бы
ло Западному фронту, а армии Брусилова производили лишь демонстрацию. Шт
аб хорошо сохранил тайну. Там, в направлении на Вильну собраны были больш
ие силы, небывалая еще у нас по количеству артиллерия и технические сред
ства. Несколько месяцев войска готовили плацдармы для наступления. Нако
нец, все было готово, а успех южных армий, отвлекая внимание и резервы прот
ивника, сулил удачу и западным.
И вот, почти накануне предполагавшегося наступления между главнокоман
дующим Западньм фронтом генералом Эвертом и начальником штаба Верховн
ого главнокомандующего, генералом Алексеевым происходит исторический
разговор по аппарату, сущность которого заключается приблизительно в с
ледующем:
А . Обстановка требует немедленного решения. Вы готовы к насту
плению, уверены в успехе?
Э . В успехе не уверен, позиции противника очень сильны. Нашим в
ойскам придется наступать на те позиции, на которых они терпели раньше н
еудачи…
А . В таком случае, делайте немедленно распоряжение о переброс
ке войск на Юго-западный фронт. Я доложу государю.
И операция, так долго жданная, с таким методическим упорством подготовля
вшаяся, рухнула. Западные корпуса к нам опоздали. Наше наступление захле
бнулось. Началась бессмысленная бойня на болотистых берегах Стохода, гд
е, между прочим, прибывшая гвардия потеряла весь цвет своего состава.
А Восточный германский фронт переживал тогда дни смертельной тревоги: «
это было критическое время; мы израсходовали все наши средства и мы хоро
шо знали, что никто не придет к нам на помощь, если русские пожелают нас ат
аковать»[ Л
юдендорф. Меs sоuvеnirs dе guеrrе.
].
Впрочем, и с Брусиловым случился однажды эпизод, мало распространенный и
могущий послужить интересным дополнением к общеизвестной характерист
ике этого генерала Ц одного из главных деятелей кампании. После блестящ
ей операции 8-ой армии, завершившейся переходом через Карпаты и вторжени
ем в Венгрию, в декабре 1914 года наступил какой-то психологический надрыв в
настроении командующего армией, ген. Брусилова: под влиянием частной не
удачи одного из корпусов, он отдал приказ об общем отступлении, и армия бы
стро покатилась назад. Всюду мерещились прорывы, окружения и налеты непр
иятельской конницы, угрожавшей, якобы, самому штабу армии. Дважды генера
л Брусилов снимал свой штаб с необыкновенной поспешностью, носившей хар
актер панического бегства, уходя далеко от войск и теряя с ними всякую св
язь.
Мы отходили изо дня в день, совершая большие, утомительные марши, в полном
недоумении: австрийцы не превосходили нас ни численно, ни морально и не с
лишком теснили. Каждый день мои стрелки и соседние полки Корнилова перех
одили в короткие контратаки, брали много пленных и пулеметы.
Генерал-квартирмейстерская часть штаба армии недоумевала еще более. Еж
едневные доклады ее о неосновательности отступления сначала оставляли
сь Брусиловым без внимания, потом приводили его в гнев. Наконец, генераль
ный штаб обратился к иному способу воздействия: пригласили друга Брусил
ова Ц старика генерала Панчулидзева[
Начальник санитарной части армии.
] и внушили ему, что, если так пойдет дальше, то в армии может возникну
ть мысль об измене, и дело окончится очень печально…
Панчулидзев пошел к Брусилову. Между ними произошла потрясающая сцена, в
результате которой Брусилова застали в слезах, а Панчулидзева в глубоко
м обмороке. В тот же день был подписан приказ о наступлении, и армия с быст
ротой и легкостью двинулась вперед, гоня перед собой австрийцев, восстан
овив стратегическое положение и репутацию своего командующего.
Нужно сказать, что не только войска, но и начальники, получая редко и мало
сведений о действиях на фронте, плохо разбирались в общих стратегически
х комбинациях. Войска же относились к ним критически только тогда, когда
явно приходилось расплачиваться своею кровью. Так было в Карпатских гор
ах, на Стоходе, во время второго Перемышля (весна 1917 года) и т. д.
Нет нужды прибавлять, что технические, профессиональные знания командн
ого состава, в силу неправильной системы высших назначений и сильнейшег
о расслоения офицерского корпуса мобилизациями, не находились на должн
ой высоте.
Наиболее угнетающее влияние на психику войск имело великое галицийско
е отступление и безрадостный ход войны (без побед) Северного и Западного
фронтов, а затем нудное сидение их на опостылевших позициях в течение бо
лее года.
* * *
Об офицерском корпусе я уже говорил. Большие и малые недочеты его увелич
ивались по мере расслоения кадрового состава. Не ожидали такой длительн
ости кампании, и потому организация армии не берегла надлежаще ни офицер
ских, ни унтер-офицерских кадров, вливая их в ряды действующих частей все
сразу в начале войны.
Я живо помню один разговор в период мобилизации, первоначально имевшей в
виду одну Австрию, в квартире В. М. Драгомирова, одного из авторитетных ге
нералов армии. Подали телеграмму: объявление войны Германией… Наступил
о серьезное молчание… Все сосредоточились, задумались.
Ц Как вы думаете, сколько времени будет продолжаться война? Ц спросил к
то-то Драгомирова.
Ц Четыре месяца…
Роты выступали в поход иногда с 5Ц 6 офицерами. Так как неизменно, при всех
обстоятельствах кадровое офицерство (потом и большая часть прочих офиц
еров), в массе своей, служило личным примером доблести, бесстрашия и самоо
твержения[
В этом отношении нельзя поставить упрека и большинству старшего команд
ного состава. Личная храбрость, часто безрассудная, явление далеко не ре
дкое.
], то, естественно, оно было в большинстве перебито. Так же нерасчетл
иво был использован другой прочный элемент Ц запасные унтер-офицеры, ч
исло которых в первый период войны на должностях простых рядовых достиг
ало иногда до 50% состава роты.
Отношения между офицерами и солдатами старой армии не везде были постро
ены на здоровых началах. Нельзя отрицать известного отчуждения между ни
ми, вызванного недостаточно внимательным отношением офицерства к духо
вным запросам солдатской жизни. Но, по мере постепенного падения кастовы
х и сословных перегородок, эти отношения заметно улучшались. Война сблиз
ила офицера и солдата еще более, установив во многих, по преимуществу арм
ейских частях, подлинное боевое братство. Здесь необходимо, однако, огов
ориться: на внешних отношениях лежала печать всеобщей русской некульту
рности, составлявшей свойство далеко не одних лишь народных масс, а и рус
ской интеллигенции. Оттого, наряду с сердечным попечением, трогательной
заботливостью о нуждах солдата, простотой и доступностью офицера, по цел
ым месяцам лежавшего вместе с солдатом в мокрых, грязных окопах, евшего с
ним из одного котла, и тихо, без жалоб ложившегося с ним в одну братскую мо
гилу… наряду с этим были нередко грубость, ругня, иногда самодурство и за
ушения.
Несомненно, такого же рода взаимоотношения существовали и в самой солда
тской среде, с тою лишь разницей, что свой брат взводный или фельдфебель б
ывал и грубее и жестче. Вся эта неприглядная сторона отношений, в связи с н
удностью и бестолковостью казарменного режима и мелкими ограничениями
внутренним уставом солдатского быта, Ц давала всегда обильную пищу дл
я подпольных прокламаций, изображавших солдата «жертвой произвола зол
отопогонников».
Здоровой сущности не замечали: она умышленно затемнялась неприглядной
внешностью.
А между тем, все мотивы обвинений, исходящих от начальников солдата, были
хорошо известны. Они излагались в наводнивших армию в 1905 году листовках, п
овторялись заученными фразами на всех митингах, перепечатывались с нек
оторыми вариантами и в 1917 году. Кажется, кроме пресловутой формулы «без ан
нексий и контрибуций», солдатская революционная литература не обогати
лась ни одним новым понятием. Если бы власть своевременно отнеслась вним
ательнее к психологии солдатской среды, изъяла из уставов все несуществ
енные для сохранения дисциплины ограничения и некоторые смешные или ка
завшиеся унизительными требования, то потом не пришлось бы отменять их п
од давлением, не вовремя и в расширенных размерах.
Все эти обстоятельства имели тем большее значение, что закрепление внут
ренней связи во время войны и без того встречало большие затруднения: с т
ечением времени, неся огромные потери и меняя 10Ц 12 раз свой состав, войско
вые части, по преимуществу пехотные, превращались в какие-то этапы, через
которые текла непрерывно человеческая струя, задерживаясь недолго и не
успевая приобщиться духовно к военным традициям части. Одной из причин с
охранения относительной прочности артиллерии и отчасти других специал
ьных родов оружия было то обстоятельство, что в них процент потерь в срав
нении с пехотой составлял не более 1/20 Ц 1/10.
Два фактора имели несомненное значение в создании неблагоприятного на
строения в войсках. По крайней мере, впоследствии, во время «словесной ка
мпании» министров и военных начальников, солдатские ораторы очень част
о касались этих двух тем: введенное с 1915 года официально дисциплинарное н
аказание розгами и смертная казнь Ц «палечникам». Насколько необходим
ость борьбы с дезертирством путем саморанения[
«Палечники» Ц явленье не
русское. Наши солдаты выучились этому способу у австрийцев, которые перв
ыми начали практиковать его массами еще летом 1914 года.
] не возбуждала ни малейшего сомнения и требовала лишь более тщате
льного технического обследования для избежания возможных судебных оши
бок, настолько же крайне нежелательным и опасным, независимо от этическо
й стороны вопроса, являлось телесное наказание, применяемое властью нач
альника. Военные юристы не сумели разрешить иначе этого вопроса. Между т
ем, судебные уставы не обладают в военное время решительно никакими реал
ьными способами репрессий, кроме смертной казни. Ибо для элемента престу
пного, праволишения не имеют никакого значения, а всякое наказание, сопр
яженное с уходом из рядов, является только поощрением. Революционная дем
ократия этого вопроса также не разрешила.
Впрочем, после полной демократизации, после завоевания всех свобод и даж
е самостийности, войсковой круг Донского казачьего войска, весьма демок
ратического состава, ввел в свою армию в 1919 году наказание розгами за ряд в
оинских преступлений.
Такова непонятная психология русского человека!
Значительно сложнее вопрос о взаимоотношениях во флоте. Сословные и кас
товые перегородки, замкнутость офицерского корпуса, консерватизм и неп
одвижность уставных форм быта и взаимоотношений, большая отчужденност
ь от матросской среды Ц все это не могло не повлиять впоследствии на зна
чительно большую обостренность борьбы этих двух элементов. Кронштадт, С
веаборг, Гельсингфорс, Севастополь, Новороссийск Ц все эти кровавые эта
пы несчастного морского офицерства, нещадно избивавшегося, приводят в у
жас и содрогание своим бессмысленным жестоким зверством, и, вместе с тем,
требуют глубокого и внимательного изучения…
В конечном итоге, все эти обстоятельства создавали не совсем здоровую ат
мосферу в армии и флоте, и разъединяли, где в большей, где в меньшей степен
и, два их составных элемента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9