Модистки торговали всем необходимым — всем, что могло помочь дамам приукрасить или оттенить их черты и, как сказал один писатель, «утолить их тщеславие либо выставить на посмешище».Ни леди Кавершем, ни Тэлия до тех пор, пока она не стала работать в лавке, не догадывались, как много мужчин сопровождают своих возлюбленных, когда те ходят по магазинам, и сколько их присутствует при совершении покупок с тем, чтобы расплатиться за них.Миссис Бертон вскоре поняла, что Тэлия слишком привлекательна, чтобы обслуживать светских дам, сопровождаемых богатыми любовниками, и занималась ими сама.Тэлии приходилось работать с женщинами, обладавшими столь невзрачной или некрасивой внешностью, что вряд ли какой-нибудь мужчина мог удостоить их вниманием, будь на них хоть самые сногсшибательные шляпки.Джентльмены сидели в креслах, наблюдая, как пассии таращатся на свои отражения в зеркалах и поджимают губки, напрашиваясь на одобрительные комплименты.«Меня тошнит от них, — думала Тэлия. — Будь я мужчиной, эдакое глупое жеманство вызывало бы у меня только отвращение».Тем не менее вскоре она пришла к выводу, что большинство мужчин, появлявшихся в магазине миссис Бертон, столь же пустоголовые создания, как и их спутницы, и Тэлия стала относиться с неодобрением и к тем, и к другим.Не желая теперь говорить ни о чем грустном или неприятном, она обратилась к леди Кавершем со словами:— Пойду переоденусь, мамочка, а потом, после ужина, я почитаю тебе стихи из новой книжки лорда Байрона. Ее только что опубликовали.Увидев оживление в глазах леди Кавершем, она добавила:— Утром, по дороге от мадемуазель Женевьевы, я заглянула в лавку Хэтчарда на Пикадилли и купила эту книгу.Тебе понравится, я знаю!— Несомненно, моя милая! Но ты уверена, что это не очень дорогая покупка?— Мы можем себе позволить, — ответила Тэлия.Она едва не упомянула, что, имея в кошельке гинею, подаренную графом, чувствовала себя особенно богатой, несмотря на то что из-за обстоятельств, в которых она ее получила, девушке казалось, будто бы монета вот-вот прожжет в кармане дыру.Но ей хотелось обеспечить матери должный уход, а помимо того была еще одна причина зайти в лавку Хэтчарда.Она склонилась над леди Кавершем и поцеловала ее руку.— Не волнуйся, мама. Папа скоро вернется, ведь нам же известно, что из-за зимних штормов половина кораблей, перевозящих почту, не достигла своей цели.— А если… он не вернется? — тихо спросила леди Кавершем.— Он вернется! Он обязательно вернется! — сказала Тэлия. — Я чувствую это всем сердцем, и как говорила мне Анна, да и ты тоже, вы с папой были так близки друг другу, что если бы он умер, ты бы почувствовала это.— Надеюсь, что это так, — согласилась леди Кавершем.— Конечно, так! — воскликнула Тэлия. — Ты должна верить папе и доверять ему. Он жив, и если, вернувшись Домой, он увидит тебя такой же бледной, как сейчас, то жутко разозлится и никогда не поверит, что я заботилась о тебе должным образом.— О милая, ты делала все, что только могла, и даже больше! — сказала леди Кавершем. — Я постоянно молюсь о нем, но непохоже, чтобы мои мольбы были услышаны. Если бы только пришло письмо!..— Тебе нужно не письмо! — уверенным тоном произнесла Тэлия. — Тебе нужен папа! Однажды он войдет сюда в тот момент, когда ты менее всего будешь ждать этого.— А если он нас не найдет?— Ну вот, мы снова и снова начинаем говорить об одном и том же, — сказала Тэлия. — Любой человек в этой стране расскажет ему, как найти нас. Мистер Джонсон, хозяин «Зеленого человечка», и старый Гибберт, что присматривает за домом, только и ждут его возвращения.Она помолчала и добавила:— На днях я подходила к нашему дому на Брук-стрит. Он снова пустует, и я приколола к двери записку о том, что все вопросы, касающиеся леди Кавершем, следует направлять по нашему нынешнему адресу.— Ты обо всем позаботилась, милая.— Стараюсь, — ответила Тэлия. — Но тебе следует помочь мне, мама. Ты должна выздороветь и стать чуть-чуть потолще, чем сейчас!Леди Кавершем улыбнулась.— Если я растолстею, — сказала она, — тебе придется перешивать все мои платья, а у тебя, сама понимаешь, нет времени.— Когда ты так говоришь, мама, мне кажется, что вернулись те добрые времена, когда мы с тобой и папой всегда были веселы, а дом, казалось, был наполнен солнечным светом!Она заметила тоску в глазах матери и быстро добавила:— И так снова станет к концу лета, помяни мои слова.Папа опять будет с нами, и мы вместе будем смеяться над каким-нибудь очередным его нелепым деянием!Когда Тэлия направилась к своей комнате, на лице ее матери была улыбка.Эта комната была немногим больше буфета, стоявшего у стены.Им посчастливилось найти столь дешевое жилище благодаря тому, что у ремесленника, который теперь жил со своей семьей в Шеппердз-Маркет, было много детей, и такой маленький дом попросту не мог их вместить.Внизу была кухня, где безраздельно царствовала Анна, и очень маленькая гостиная с окнами на улицу.Там Тэлия хранила свои бумаги, и прежде чем пойти на кухню и отнести матери обед, она сделала несколько записей.Положив на место свое перо, она с такой тоской перечитала только что написанное, будто бы хотела писать еще.Затем она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.Появление графа в Уайт-клубе вызвало бурю восторга.— Силы небесные! Граф Хеллингтон! — воскликнул кто-то. — А мы-то уж думали, что вы заделались крестьянином и более не осчастливите нас своим обществом! Вы хоть отдаете себе отчет в том, что пропадали целых три недели?— Да-да, понимаю, — ответил граф, на правах равного усаживаясь в круг «избранных» членов клуба.Это была компания близких друзей, к числу которых принадлежали герцог Аргайл, лорд Олвэнли, лорд Уорчестер, Пудель Бинг и сэр Люмли Скеффингтон.Они сидели в эркере, любимом месте Красавчика Бруммеля. Здесь он некогда безраздельно царил, а его изречения слушались всеми так, словно говорящий обладал мудростью Соломона.Не только граф, но и множество прочих членов клуба соглашались с той, что Уайт перестал быть прежним с тех пор, как долги заставили Бруммеля пересечь Канал и обосноваться в Кале, где он и обитал теперь в меблированных комнатах.— Как там, в провинции? — поинтересовался кто-то, словно речь шла о другой стране.— Жарко! — ответил граф.Не испытывая особого желания говорить о себе, он спросил:— Над чем вы тут смеялись, когда я вошел? Вас было слышно с улицы.' — Олвэнли кое-что зачитывал нам из новой книжки, — ответил Пудель Бинг.— Книжки? — удивился граф.Чтение было не самым популярным занятием среди завсегдатаев Уайт-клуба, но лорд Олвэнли, обладавший репутацией, остряка, в самом деле протянул графу маленький томик.Название книги гласило: «Джентльмены с точки зрения компетентной личности».— И это забавно? — спросил граф.— А вот послушайте сами! — ответил лорд Олвэнли.Он перелистнул несколько страниц и пояснил:— Этого еще пока никто из вас не слышал: «В списке увлечений джентльмена на первом месте идут лошади, на втором месте его клуб, и на третьем — собаки. Затем следует длинный список красоток, но они редко, составляют конкуренцию».Слушающие засмеялись, и граф заметил:— Звучит действительно смешно.— Прочтите еще! — попросил лорд Уорчестер.Лорд Олвэнли перевернул страницу и продолжил:— «Джентльмен никогда не станет подслушивать у дверей, поскольку, кроме себя, он и так никого неслушает!»— Это ты. Пудель! — заверил герцог Аргайл. — Мистер Компетентная Личность, видно, знаком с тобой.— А вот еще! — сказал лорд Олвэнли. — «Джентльмен слишком честен, чтобы позволить себе жульничать на скачках или мошенничать, играя в карты. Но он не испытывает угрызений совести, соблазняя жену своего лучшего друга».Граф оглядел круг собравшихся.— Ну и кому из вас мы обязаны этим шедевром? — спросил он. — Сомневаюсь, чтобы это были вы, Скеффингтон, но Олвэнли я подозреваю больше всех.— Хотел бы я, чтобы это было так, но, клянусь честью, я этого не писал! — запротестовал лорд Олвэнли. — Но теперь мне начинает казаться, что автору было бы непросто сочинить такое, не будь он членом клуба!— Да бросьте! — поморщился герцог. — Большая часть членов нашего клуба с трудом способны начертать собственное имя, уж не говоря о книге!Все принялись смеяться и подшучивать друг над другом.Лорд Олвэнли, включившись в беседу, положил книгу на стол возле графа, и тот взял ее в руки.Книга была не особо толстой, но на каждой странице стояло по шесть замечаний, бывших шутливыми и вместе с тем, как заметил граф, довольно беззлобными. На глаза ему попалось следующее:«У каждого джентльмена есть два свода правил, касающихся супружеской неверности: один — для себя самого и другой — для жены».Ниже было еще одно:«Денди все равно что павлин — хвост и немножко мозгов».Он подумал, что это относится ко всем денди, каких он знал и одновременно презирал. Однако вслух граф произнес:— Интересно, выясним ли мы когда-нибудь настоящее имя автора? Скорее всего он будет весьма острожен, чтобы подтвердить свою причастность К тому, что многими признается суровой правдой.— Ты судишь по себе, Хеллингтон! — отреагировал герцог Аргайл. — Лично я отказываюсь признать, что книга говорит правду. Более того, меня возмущает наглость человека, решившего обрисовать нас в печатном виде, которого к тому же мы можем еще считать нашим другом.— Согласен с вами, — сказал лорд Уорчестер. — Это нечестно.— Если вы спросите меня, — сказал граф, — то я отвечу, что все вы испытываете чувство вины и боитесь услышать то, что вам прочтут дальше. Хотя, в конце концов, как я заметил, автор не называет имен.— По крайней мере это единственный плюс, — сказал лорд Уорчестер. — И все же я сделаю все возможное, дабы найти предателя, затесавшегося в наши ряды, и, как вы понимаете, мы сделаем все, чтобы ему было неуютно оставаться членом клуба.— Лично мне все равно, что там кто понаписал, — сказал граф, — а что касается намеков, то, как говорится, на воре шапка горит!— Звучит весьма высокомерно с твоей стороны, Варгус, — сказал Ричард, до сих пор хранивший молчание. — Ты-то можешь чувствовать себя этаким молодцом, зная, что с твоим именем не связано никаких скандалов. А между тем многие из нас находятся в несколько ином положении.Воцарилось молчание. Затем лорд Уорчестер поспешно сказал:— Эго так. Недостойно совать нос в дела своих друзей и знакомых для того, чтобы потом трусливо скрывать свое имя.Предлагаю выяснить, кто он такой на самом деле, и занести его имя в черный список!Граф рассмеялся:— Да вы все делаете из мухи слона! По мне, так в этой книжке нет никакой клеветы, одни только безобидные шутки о джентльменах в целом.— Если об этом прознают газеты, нас выставят на посмешище! — резко сказал герцог Аргайл.— Лично мне до этого нет никакого дела, — ответил граф. — В любом случае подобные сплетни читают одни женщины.Граф говорил в том нарочито высокопарном стиле, который обычно вызывал у Ричарда улыбку.Он хорошо знал, что граф никогда не сплетничал и оставался равнодушным к самым горячим скандалам.Большинство членов клуба были готовы в любой момент посудачить друг о друге, и многие из них с удовольствием шептались по углам о событиях предыдущей ночи и о том, кому ближайший друг накануне наставил рога.Поэтому он не удивился, когда немногим позже граф нетерпеливо встал и вышел прочь.Он не предложил Ричарду следовать за ним, и тому оставалось лишь с грустью наблюдать в окно, как его друг удаляется в своем фаэтоне по Сент-Джеймс-стрит.Раздумывая над тем, куда он направляется, Ричард пожалел, что не спросил его об этом.Прошлый вечер был не так уж неприятен. На балу, куда он приехал вместе с графом, они встретили друзей и просидели в кабинете — пили и не делали ни малейших попыток присоединиться к танцующим.В Эшбернгем-Хаусе княжна не преминула упрекнуть графа в долгом отсутствии.— Без вас в Лондоне было скучно, — сказала она, — но теперь, милорд, мы обязаны отметить ваше возвращение.Она представила его нескольким очаровательным дамам, ни одна из которых, по мнению Ричарда, не подходила на роль супруги графа.Незадолго до окончания вечера по крайней мере две из них намекнули, что они не прочь сыграть в его жизни несколько иную роль.Другая упорно пыталась добиться его помощи в покровительстве некоему молодому человеку, в которого, по ее признанию, она была безнадежно и безрассудно влюблена.«В конце концов, вечер был довольно приятным, — подумал Ричард, вернувшись к себе, — но абсолютно бездарным с точки зрения Варгуса».Ему потребовалось немало усилий, чтобы не задать вопрос, желает ли Варгус продолжить знакомство с Женевьевой.Если его друг что-то не выносил, так это расспросов об отношениях с женщинами.Сам Ричард был в таком восторге от Женевьевы, что не мог поверить, будто бы она может произвести на графа меньшее впечатление и тот не предпримет попыток поухаживать за ней, прежде чем обнаружит наличие иных соперников.И все же граф был довольно непредсказуемым человеком, убедиться в чем Ричарду довелось бы еще больше, знай он, куда тот тем временем направляется.Граф направил свой фаэтон на Бонд-стрит и, не доехав нескольких домов до лавки миссис Бертон, остановил лошадей.— Прогуляйся с ними. Генри, — бросил он груму и неторопливо зашагал вдоль по улице.Прокручивая в памяти вчерашнюю встречу с французской танцовщицей, он признался себе, что гораздо большее впечатление на него произвела маленькая модистка.Варгус поймал себя на том, что не только вспоминает музыку ее голоса, но и вспышку гнева в глазах девушки, когда он протянул ей чаевые.Такая реакция была весьма неожиданной, и это заинтриговало его.Он припомнил едва заметные ямочки на щеках и огонек, блеснувший в глубоких глазах девушки, когда что-то позабавило ее.Быть может, это было ошибкой, быть может, его ждало скорое разочарование, но что-то говорило ему, что он должен снова увидеть ее. Как бы то ни было, сейчас он не был уверен в том, что ему следует делать.О том, где она работает, граф узнал, заметив название лавки миссис Бертон на шляпочных коробках, которые девушка собрала в охапку, прежде чем, ни с кем не попрощавшись, выйти из комнаты.Граф был уверен, что причиной ее столь поспешного ухода стала врученная ей гинея.На Женевьеву он истратил гораздо больше гиней, и то, с каким пылом она принялась благодарить его и Ричарда перед их уходом, так откровенно выдавало ее стратегию, что от интриги не оставалось и следа.Более того, вульгарность, с какой она демонстрировала свое тело, срывала с нее покров таинственности, который так привлекал графа в общении с женщинами.В общении с представительницами бомонда и светскими дамами он не испытывал ничего, кроме раздражения от того, что те не позволяли ему вести собственную игру.Едва ли не до того, как он осознавал свою заинтересованность в них, они уже недвусмысленно давали ему понять, что сами заинтересованы в нем.Прошлым вечером он убедился, что, представься время и возможность, ему не составило бы труда разделить ложе с обеими женщинами, которых ему представила княжна, но это лишь оттолкнуло его.Он провел больше времени в размышлениях о печалях влюбленной женщины, чем о сравнительной привлекательности тех двух дам.Во влюбленной женщине он ценил открытость и прямоту, с какой она взывала к своему возлюбленному.Уже давно граф признался себе, что одной из черт, которую он желал бы видеть в своей любимой женщине, была непредсказуемость.Так, во время шахматной партии нежданный ход опытного игрока лишь подстегивает соперника и пробуждает в нем интерес к дальнейшей игре.К несчастью, все встреченные им женщины были предсказуемы до такой степени, что граф мог предвидеть каждый их шаг и слово.Это больше всего настраивало его против женитьбы.Как невыносимо скучно было бы знать каждую реплику жены до того, как она ее произнесла. Как можно было бы жить в осознании того, что каждый последующий день не принесет ничего нового?Зачастую он говорил себе, что даже наилучшим образом тренированная лошадь порою могла удивить, озадачить, а то и разозлить.Подумав об этом, он вспомнил зачитанное лордом Олвэнли высказывание и признался, что в списке его увлечений лошади действительно занимали первое место.И все же он решил еще раз взглянуть на модистку.Вне всяких сомнений, его ждало разочарование, но по крайней мере было бы забавно снова увидеть ее.Лавка миссис Бертон находилась в соседнем доме, и до нее оставалось уже несколько шагов.Он застыл на месте, словно производя разведку, как это ему часто приходилось делать во Франции.Когда он, не отдавая себе в том отчета, машинально разглядывал витрину аптекаря, из проезжавшего мимо экипажа послышался голос:— Варгус! Это вы?В том, что голос принадлежал леди Аделаиде, сомневаться не приходилось, и граф снял с головы шляпу, внутренне сожалея, что встретился с ней так скоро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15