Нормальных людей, когда они лгут, выдает дрожь в голосе, расширение зрачка, еще кое-какие невербальные признаки. А специально подготовленный человек может все это симулировать.
– И если эта женщина – агент поселенцев, заброшенный специально для того, чтобы такими слухами расшатать наше общество, она наверняка прошла хорошую подготовку! И если бы я задумывал подкинуть нам «свидетеля» инсценированного нападения робота на людей, я бы сделал все так, как сделали они.
– Сэр, должен вам напомнить, что если события развивались так, как нам кажется, – то скорее всего их смысл должен представляться таким, как есть на самом деле.
– О чем это ты?
– При всем моем уважении, позвольте заметить: вы по-прежнему пытаетесь доказать, что робот не мог этого сделать, что это все подстроили поселенцы, чтобы выбить нас из колеи. Боюсь, выбора у нас нет, хоть это и самое невероятное предположение, с которым очень трудно согласиться, – я, по крайней мере, пошел на это весьма неохотно. Но мадам Велтон права: мы обязаны принять самое простое объяснение. Это значит, что робот, вероятно, все же способен нападать на людей – потому что именно это и произошло!
Несколько секунд в кабине аэрокара стояла гробовая тишина.
Наконец Крэш заговорил:
– Я всегда восхищался, как здорово у тебя получается поставить меня на место! Да так, что я даже не всегда успеваю это заметить. Ты прав, конечно. Я должен смириться – все действительно так и произошло. Надо будет хорошенько поразмыслить над этим сегодня ночью.
– И еще, сэр. Это имя. Калибан.
– Да, кстати! Мне оно тоже показалось знакомым. Что это за имя?
– Вы наверняка слышали его, еще когда договаривались с Фредой Ливинг о заказе на создание и специальную подготовку… меня. Так вот, у мадам Ливинг есть список имен персонажей из пьес древнего писателя по имени Шекспир. Она всегда называет тех роботов, которых создает сама, именами этих персонажей.
– Точно! Я видел твое имя у нее в списке.
– Конечно, сэр! Имя Калибан – тоже оттуда.
– Это почти доказывает, что сегодняшний красный робот – тот же самый, что вчера ночью оставил кровавые отпечатки на полу «Лаборатории Ливинг».
– Почти, сэр? По-моему, не может быть никаких сомнений!
– Многие знают, откуда Фреда Ливинг берет имена для своих роботов. Если кто-то хочет очернить ее, он мог назвать робота именем из того же списка. Согласен, это звучит не очень убедительно, но вся эта история такая странная… Поэтому нам лучше не спешить с необоснованными выводами.
– Да, сэр. Кстати, мы уже почти дома.
Аэрокар пошел на посадку, плавно опускаясь к площадке на крыше дома. Альвар вздохнул с облегчением. У него был чертовски длинный день. Два длинных дня, слившиеся в один. И вот наконец можно будет отдохнуть – если повезет. Альвар спрыгнул с подножки аэрокара на посадочную площадку – крышу собственного дома. Постоял немного возле машины, с наслаждением вдыхая прохладный ночной воздух. Потом пошел в дом, спустившись на лифте, а не по лестнице, как обычно. Он смертельно устал. Лифты – это для немощных стариков, но сегодня ночью он чувствовал себя настоящей старой развалиной.
Альвар так устал, что не стал даже сопротивляться, когда Дональд потащил его под горячий душ, прежде чем уложить спать. Дональд, как всегда, был прав. Тонкие струйки теплой воды смыли напряжение с его утомленного тела, разгладили узлы затекших мышц. Шериф Крэш покорно позволил Дональду осушить свое тело струями теплого воздуха и надеть на себя ночную рубашку. Наконец он рухнул в постель. Заснул Альвар прежде, чем голова коснулась подушки.
И снова проснулся, не успев даже почувствовать, что спал.
Дональд склонился над ним, осторожно тряся за плечо.
– Сэр! Проснитесь, сэр!
Альвар хотел было отмахнуться, заспорить. Если бы его будил человек, он бы так и сделал. Но сознание шерифа мгновенно проделало логический расчет, который становится второй натурой у тех, кто долго живет среди роботов. Дональд знает, как ему нужно выспаться, и не стал бы будить, если бы не случилось что-то очень важное, ради чего стоило проснуться. Таким образом, если его разбудили – значит, возникли какие-то серьезные проблемы.
Альвар сел в кровати, спустил ноги на пол и встал. Дональд отступил, чтобы ему не мешать.
– В чем дело, Дональд?
– Фреда Ливинг, сэр!
Альвар быстро глянул на Дональда и внезапно почувствовал, что сердце его готово выпрыгнуть из груди. Он с нетерпением спросил:
– Что с ней?
Одно из двух: или она внезапно умерла, или…
– Только что сообщили из госпиталя. Она пришла в себя!
8
Йомен Терах сидел в коридоре госпиталя и ждал, стараясь не волноваться, хотя при данных обстоятельствах это было весьма непросто. Он смотрел, как у дверей палаты, где лежала Фреда Ливинг, беспокойно меряет шагами коридор Губер Эншоу. Постепенно он расстраивался все сильнее. Он даже разозлился. Ну почему это жалкое ничтожество не могло посидеть дома подольше?! Нет, ему надо было выползти из своей норы именно сегодня и прицепиться к старому доброму Йомену Тераху!
Йомен изо всех сил старался выкинуть из головы этого Губера Эншоу. Он разглядывал врачей и медицинских роботов, непрестанно входивших в палату Фреды Ливинг и выходивших обратно, и бесстрастных роботов-караульных, огромных, небесно-голубого цвета, застывших по обеим сторонам двери. Караульные наотрез отказались впустить их с Губером внутрь. Они не обратили внимания ни на какие доводы и убеждения, уговоры и протесты.
И вот Губер Эншоу, профессиональный роботехник, который знал роботов как свои пять пальцев, снова пытается к ним подступиться и уговорить впустить их. Йомен покачал головой и беззвучно выругался. За последние два дня он и так извелся донельзя, не хватало только увидеть, как Губер у него на глазах докажет свою никчемность!
– Да перестань ты бегать, как заведенный! – не выдержал Терах. – Оставь в покое этих чертовых роботов! Иди сюда, сядь и постарайся успокоиться!
– Но она же пришла в себя, а эти не дают нам с ней поговорить! – воскликнул Губер, подходя к Тераху. Он присел на диван рядом со своим коллегой – не откинулся на спинку, а пристроился на самом краешке.
Йомен прислонил голову к стене за диваном и вздохнул.
– На месте полицейских я бы тоже не разрешил нам с ней говорить, – бесстрастно сказал он. – Нетрудно догадаться, что оба мы подозреваемые в этом деле.
– Подозреваемые! – взорвался Губер, подпрыгнув на месте от неожиданности.
Йомен насмешливо фыркнул.
– Только не надо принимать это так близко к сердцу! Не думаю, что Крэш сумел за это время докопаться до чего-то стоящего. Ему просто не за что ухватиться. Кого же подозревать, кроме нас, если выбирать не из кого? На Фреду напали в твоей лаборатории, а я был дома. Вряд ли Крэш упустил из виду, что я живу в каких-то двух шагах от «Лаборатории Роботов Ливинг». А больше там никого не было. Так кого еще ему подозревать? – Йомен глянул на своего товарища и поразился. Губер явно был в шоке от услышанного, как будто его застали врасплох. Странно, он же высказал самые очевидные выводы, чему тут удивляться?
Только… Может, это вовсе не удивление? Может, за этой реакцией кроется что-то другое? Терах впервые задумался, какую же роль Губер Эншоу на самом деле играл во всей этой истории. Ну, в интриганы он совершенно не годится. Однако ни для кого не тайна – об этом невероятном случае долго чесали языками все сотрудники «Лаборатории Ливинг», – что у Губера Эншоу, единственного из всех мужчин планеты, страстный роман с Тоней Велтон, предводительницей поселенцев на Инферно. Один из самых громких романов, между прочим! Как обычно, единственный, кроме шефа, человек в «Лаборатории», который об этом не знает, сам Эншоу. Но если у человека столько скрытых талантов, что он способен управиться с этой драконицей, что еще в его власти?
Правда, сейчас издерганный, съежившийся от страха Губер Эншоу ничуть не походил на убийцу.
– Тебе придется с этим смириться, старина Губер, – сказал Терах. – Шериф всерьез собрался долго и пристально присматривать за нами обоими!
От этого заявления Губер снова вздрогнул и побледнел еще сильнее.
– Но… но у нас нет мотивов для преступления! – попытался возразить он.
Йомен снова прислонил голову к стене и вяло, как бы нехотя ответил:
– Ха! Губер, ты меня удивляешь. Наша «Лаборатория» – просто рассадник всяких склочников и карьеристов. Кто из нас хоть раз не устраивал скандалы кому-нибудь из коллег? А уж у нас с тобой и Фредой за эти годы недоразумений хватало.
– Но ведь это самое обыкновенное расхождение во мнениях, и касается оно только нашей работы! – натянуто сказал Губер. – Да, бывало, что мы ссорились, но это же не повод для убийства!
– Может, и нет, но ведь у кого-то же такой повод нашелся! А полиция будет цепляться ко всему, что угодно, к любой мелочи. И уж можешь мне поверить, людей отдают под суд и признают виновными и с меньшими доказательствами, чем склоки на работе.
Губер повернулся к Тераху и указал рукой на дверь Фреды Ливинг.
– Но разве то, что мы с тобой пришли ее проведать и сидим здесь, – разве это не говорит в нашу пользу? Разве это не доказывает, что мы – друзья?
Йомен удивленно поднял брови и снова взглянул на товарища. И как можно быть таким наивным? На первый взгляд их обоих привело сюда нечто большее, чем дружба. Интересно, что на уме у этого Губера? Судя по его достижениям, не так уж он бестолков, как может показаться. Но, с другой стороны, научные гении обычно плохо разбираются в делах мирских… Йомен грустно улыбнулся и потрепал товарища по плечу.
– Губер, старина! Мы должны признать очевидное, хотя бы сами перед собой. В конце концов, оба мы пришли сюда повидаться с Фредой, чтобы договориться, что мы будем рассказывать одно и то же. Естественно, шерифу Крэшу говорить об этом не нужно, но он и так это заподозрит. Что ж, по большому счету, все так и есть.
Губер собрался было ответить, но тут он увидел за спиной Тераха что-то такое, от чего мигом закрыл рот. Йомен хотел повернуться и посмотреть, что там, но это не понадобилось.
Мимо прошел шериф Альвар Крэш, осунувшийся, невыспавшийся, но, как всегда, подтянутый и бдительный. На них Крэш даже не взглянул. Но за шерифом шел его робот. А роботы всегда все замечают. И никогда ничего не забывают.
Фреда Ливинг села в постели и нетерпеливым жестом отослала прочь белых роботов-сиделок. Она пришла в себя совсем недавно – всего пару часов назад, – и все это время ей постоянно взбивали подушки и поправляли одеяло. Фреда устала от назойливых сиделок.
– Оставьте меня в покое! – резко сказала она. – Я чувствую себя прекрасно.
Это, конечно, было далеко не так, но Фреда терпеть не могла, когда вокруг нее суетятся. Роботы-сиделки отошли к стене и неподвижно застыли в своих нишах, не сводя глаз с пациентки – как две белые мраморные статуи, возведенные в память о давно позабытых людях или событиях.
Но Фреде Ливинг было над чем поразмыслить, кроме излишне заботливых роботов.
Они еще ничего ей не сказали. Ни-че-го! Фреда понимала, что полицейские стараются не исказить ненароком ее собственные воспоминания, но как же это раздражает! Только что она работала в лаборатории Губера, и вот, в следующее мгновение, она уже в больничной палате, под охраной полиции! Все остальное исчезло, стерлось из памяти напрочь.
Кроме вида тех красных ног робота, стоявшего рядом с ней. Она вздрогнула от этих воспоминаний. Почему эта картина так ее пугает? Не привиделось ли ей все это? А может, из-за травмы она просто что-то путает? Травма связана с каким-то происшествием.
Проклятие! Фреда ничего не помнила. В этом могла крыться опасность.
Когда Крэш собирается явиться сюда? Фреда повернула голову к двери и вздрогнула от боли. Как будто ее ударили в челюсть. Разумом она понимала, что колонисты, огражденные своими роботами, как щитом, от всех опасностей, очень плохо переносили боль – у них был очень высокий порог чувствительности к непривычному ощущению. Может быть, какому-нибудь поселенцу такая боль показалась бы не сильнее обыкновенной мигрени, но, черт возьми, она – не поселенец, и ей больно! Где застрял этот проклятый шериф? Пусть поскорее приходит, поговорит с ней – и можно будет принять что-нибудь покрепче, чтобы сладить с этой ужасной болью!
С головой было хуже всего, но у нее еще болели щека и плечо. Фреда ощупала лицо и плечи – они были туго забинтованы и онемели под повязками. Через несколько часов повязки, конечно, снимут, и под ними останется чистая здоровая кожа.
Но что с головой? Лечебные тампоны прижигают поврежденные нервные окончания, а потом восстанавливают нормальную деятельность клеток. Но в нейрохирургии такие методы применять нельзя, если вы не хотите, чтобы у больного начались галлюцинации или он вообще сошел с ума.
Фреда с беспокойством потрогала голову: там оказалась плотно надетая пухлая шапочка, даже скорее что-то вроде тюрбана. Наверное, в этом тюрбане – какой-то новейший медицинский прибор, из которого поступают сильнодействующие лекарства. Фреда заметила, что почему-то думает, какого, интересно, цвета ее тюрбан, и сильно ли ее остригли перед операцией? Она встряхнула головой. Не время забивать мозги этой ерундой! Выглядит она, конечно, кошмарно, хотя – кто знает? Наверное, чтобы она не расстраивалась из-за своей внешности, в комнате не было ни одного зеркала.
Фреда Ливинг была молода, а выглядела еще моложе. Это вовсе не облегчало ей жизнь в обществе долгожителей-колонистов. Фреде было тридцать пять лет, но на вид – не больше двадцати пяти. Отчасти из-за естественной моложавости лица и фигуры, отчасти из-за того, что Фреда специально старалась сохранить юный вид, хотя это само по себе было довольно экстравагантным. Более того, намеренно подчеркнутая юность совершенно не вязалась с солидностью и представительностью в обществе, где люди жили многие сотни лет. Те, кому было меньше пятидесяти, считались совсем еще юными. Но и в сорок или пятьдесят лет Фреда по-прежнему сможет позволить себе выглядеть на двадцать пять, и по-прежнему к ней будут относиться серьезно. К черту все эти условности! Довольно того, что ей самой нравится, как она выглядит!
Фреда Ливинг была стройной, миниатюрной женщиной, с волнистыми черными волосами, которые она обычно коротко стригла. Конечно, не так коротко, как придется постричь сейчас, после операции. Лицо у нее было круглое, курносое, глаза – голубые. Люди с такими чертами часто бывают задирами. Она легко вспыхивала и, будучи взволнована, ругалась хуже любого мужчины.
Надо следить за собой, а то в таком состоянии, как сейчас, ее может понести. Фреда не имела права себе такого позволить. Неважно, что голова раскалывается от боли. Отчаянно хотелось попросить роботов ввести обезболивающее, но сильный анальгетик, способный справиться с такой болью, сделает ее беспечной и невнимательной. А сейчас нужно быть настороже, голова должна быть ясной – предстоит опасный разговор.
Фреде придется защищать очень многое – и саму себя в том числе.
В конце концов, с их точки зрения, Фреда, видимо, совершила ужасное преступление.
А с ее собственной? Как же трудно во всем этом разобраться!
Фреда прикусила губу и постаралась выбросить из головы все посторонние мысли, не обращать внимания на боль. Она должна быть осторожной, очень осторожной с шерифом. Какая жалость – она столького не знает! Произошло что-то ужасно неправильное, какая-то страшная неприятность – но что?! Как много известно Крэшу? И что случилось?
Тут ее осенило: надо сказать шерифу, что она ничего не помнит! В конце концов, это правда. Догадки и опасения – этого у нее сколько угодно! Но факты? О том, что с ней произошло, она действительно ничего не знала. Фреда сама такого не ожидала, но, едва она успокоилась, ей в самом деле стало легче. Она даже улыбнулась. Теперь, когда она совершенно спокойна, можно и поговорить с полицией.
И как по волшебству в это самое мгновение входная дверь скользнула в сторону и в комнату вошел высокий сильный беловолосый мужчина. За ним, не отставая ни на шаг, следовал небесно-голубой полицейский робот.
– Здравствуйте, доктор Ливинг! – сказал Дональд. – Рад встретиться с вами снова, хотя вам, конечно, обстоятельства нашей встречи нравятся не больше, чем мне.
– Здравствуй, Дональд. Совершенно с тобой согласна по обоим вопросам. – Фреда задумчиво посмотрела на робота. Роботы редко первыми начинали разговор, но обстоятельства действительно были немного необычными. Роботы очень редко лично знакомы со своими создателями и еще реже навещают их в больничной палате, после того как этот создатель был на волосок от смерти. Несомненно, Дональд из-за нее очень взволнован, а то, что он заговорил первым, – скорее всего небольшой побочный эффект ослабления значимости Первого Закона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– И если эта женщина – агент поселенцев, заброшенный специально для того, чтобы такими слухами расшатать наше общество, она наверняка прошла хорошую подготовку! И если бы я задумывал подкинуть нам «свидетеля» инсценированного нападения робота на людей, я бы сделал все так, как сделали они.
– Сэр, должен вам напомнить, что если события развивались так, как нам кажется, – то скорее всего их смысл должен представляться таким, как есть на самом деле.
– О чем это ты?
– При всем моем уважении, позвольте заметить: вы по-прежнему пытаетесь доказать, что робот не мог этого сделать, что это все подстроили поселенцы, чтобы выбить нас из колеи. Боюсь, выбора у нас нет, хоть это и самое невероятное предположение, с которым очень трудно согласиться, – я, по крайней мере, пошел на это весьма неохотно. Но мадам Велтон права: мы обязаны принять самое простое объяснение. Это значит, что робот, вероятно, все же способен нападать на людей – потому что именно это и произошло!
Несколько секунд в кабине аэрокара стояла гробовая тишина.
Наконец Крэш заговорил:
– Я всегда восхищался, как здорово у тебя получается поставить меня на место! Да так, что я даже не всегда успеваю это заметить. Ты прав, конечно. Я должен смириться – все действительно так и произошло. Надо будет хорошенько поразмыслить над этим сегодня ночью.
– И еще, сэр. Это имя. Калибан.
– Да, кстати! Мне оно тоже показалось знакомым. Что это за имя?
– Вы наверняка слышали его, еще когда договаривались с Фредой Ливинг о заказе на создание и специальную подготовку… меня. Так вот, у мадам Ливинг есть список имен персонажей из пьес древнего писателя по имени Шекспир. Она всегда называет тех роботов, которых создает сама, именами этих персонажей.
– Точно! Я видел твое имя у нее в списке.
– Конечно, сэр! Имя Калибан – тоже оттуда.
– Это почти доказывает, что сегодняшний красный робот – тот же самый, что вчера ночью оставил кровавые отпечатки на полу «Лаборатории Ливинг».
– Почти, сэр? По-моему, не может быть никаких сомнений!
– Многие знают, откуда Фреда Ливинг берет имена для своих роботов. Если кто-то хочет очернить ее, он мог назвать робота именем из того же списка. Согласен, это звучит не очень убедительно, но вся эта история такая странная… Поэтому нам лучше не спешить с необоснованными выводами.
– Да, сэр. Кстати, мы уже почти дома.
Аэрокар пошел на посадку, плавно опускаясь к площадке на крыше дома. Альвар вздохнул с облегчением. У него был чертовски длинный день. Два длинных дня, слившиеся в один. И вот наконец можно будет отдохнуть – если повезет. Альвар спрыгнул с подножки аэрокара на посадочную площадку – крышу собственного дома. Постоял немного возле машины, с наслаждением вдыхая прохладный ночной воздух. Потом пошел в дом, спустившись на лифте, а не по лестнице, как обычно. Он смертельно устал. Лифты – это для немощных стариков, но сегодня ночью он чувствовал себя настоящей старой развалиной.
Альвар так устал, что не стал даже сопротивляться, когда Дональд потащил его под горячий душ, прежде чем уложить спать. Дональд, как всегда, был прав. Тонкие струйки теплой воды смыли напряжение с его утомленного тела, разгладили узлы затекших мышц. Шериф Крэш покорно позволил Дональду осушить свое тело струями теплого воздуха и надеть на себя ночную рубашку. Наконец он рухнул в постель. Заснул Альвар прежде, чем голова коснулась подушки.
И снова проснулся, не успев даже почувствовать, что спал.
Дональд склонился над ним, осторожно тряся за плечо.
– Сэр! Проснитесь, сэр!
Альвар хотел было отмахнуться, заспорить. Если бы его будил человек, он бы так и сделал. Но сознание шерифа мгновенно проделало логический расчет, который становится второй натурой у тех, кто долго живет среди роботов. Дональд знает, как ему нужно выспаться, и не стал бы будить, если бы не случилось что-то очень важное, ради чего стоило проснуться. Таким образом, если его разбудили – значит, возникли какие-то серьезные проблемы.
Альвар сел в кровати, спустил ноги на пол и встал. Дональд отступил, чтобы ему не мешать.
– В чем дело, Дональд?
– Фреда Ливинг, сэр!
Альвар быстро глянул на Дональда и внезапно почувствовал, что сердце его готово выпрыгнуть из груди. Он с нетерпением спросил:
– Что с ней?
Одно из двух: или она внезапно умерла, или…
– Только что сообщили из госпиталя. Она пришла в себя!
8
Йомен Терах сидел в коридоре госпиталя и ждал, стараясь не волноваться, хотя при данных обстоятельствах это было весьма непросто. Он смотрел, как у дверей палаты, где лежала Фреда Ливинг, беспокойно меряет шагами коридор Губер Эншоу. Постепенно он расстраивался все сильнее. Он даже разозлился. Ну почему это жалкое ничтожество не могло посидеть дома подольше?! Нет, ему надо было выползти из своей норы именно сегодня и прицепиться к старому доброму Йомену Тераху!
Йомен изо всех сил старался выкинуть из головы этого Губера Эншоу. Он разглядывал врачей и медицинских роботов, непрестанно входивших в палату Фреды Ливинг и выходивших обратно, и бесстрастных роботов-караульных, огромных, небесно-голубого цвета, застывших по обеим сторонам двери. Караульные наотрез отказались впустить их с Губером внутрь. Они не обратили внимания ни на какие доводы и убеждения, уговоры и протесты.
И вот Губер Эншоу, профессиональный роботехник, который знал роботов как свои пять пальцев, снова пытается к ним подступиться и уговорить впустить их. Йомен покачал головой и беззвучно выругался. За последние два дня он и так извелся донельзя, не хватало только увидеть, как Губер у него на глазах докажет свою никчемность!
– Да перестань ты бегать, как заведенный! – не выдержал Терах. – Оставь в покое этих чертовых роботов! Иди сюда, сядь и постарайся успокоиться!
– Но она же пришла в себя, а эти не дают нам с ней поговорить! – воскликнул Губер, подходя к Тераху. Он присел на диван рядом со своим коллегой – не откинулся на спинку, а пристроился на самом краешке.
Йомен прислонил голову к стене за диваном и вздохнул.
– На месте полицейских я бы тоже не разрешил нам с ней говорить, – бесстрастно сказал он. – Нетрудно догадаться, что оба мы подозреваемые в этом деле.
– Подозреваемые! – взорвался Губер, подпрыгнув на месте от неожиданности.
Йомен насмешливо фыркнул.
– Только не надо принимать это так близко к сердцу! Не думаю, что Крэш сумел за это время докопаться до чего-то стоящего. Ему просто не за что ухватиться. Кого же подозревать, кроме нас, если выбирать не из кого? На Фреду напали в твоей лаборатории, а я был дома. Вряд ли Крэш упустил из виду, что я живу в каких-то двух шагах от «Лаборатории Роботов Ливинг». А больше там никого не было. Так кого еще ему подозревать? – Йомен глянул на своего товарища и поразился. Губер явно был в шоке от услышанного, как будто его застали врасплох. Странно, он же высказал самые очевидные выводы, чему тут удивляться?
Только… Может, это вовсе не удивление? Может, за этой реакцией кроется что-то другое? Терах впервые задумался, какую же роль Губер Эншоу на самом деле играл во всей этой истории. Ну, в интриганы он совершенно не годится. Однако ни для кого не тайна – об этом невероятном случае долго чесали языками все сотрудники «Лаборатории Ливинг», – что у Губера Эншоу, единственного из всех мужчин планеты, страстный роман с Тоней Велтон, предводительницей поселенцев на Инферно. Один из самых громких романов, между прочим! Как обычно, единственный, кроме шефа, человек в «Лаборатории», который об этом не знает, сам Эншоу. Но если у человека столько скрытых талантов, что он способен управиться с этой драконицей, что еще в его власти?
Правда, сейчас издерганный, съежившийся от страха Губер Эншоу ничуть не походил на убийцу.
– Тебе придется с этим смириться, старина Губер, – сказал Терах. – Шериф всерьез собрался долго и пристально присматривать за нами обоими!
От этого заявления Губер снова вздрогнул и побледнел еще сильнее.
– Но… но у нас нет мотивов для преступления! – попытался возразить он.
Йомен снова прислонил голову к стене и вяло, как бы нехотя ответил:
– Ха! Губер, ты меня удивляешь. Наша «Лаборатория» – просто рассадник всяких склочников и карьеристов. Кто из нас хоть раз не устраивал скандалы кому-нибудь из коллег? А уж у нас с тобой и Фредой за эти годы недоразумений хватало.
– Но ведь это самое обыкновенное расхождение во мнениях, и касается оно только нашей работы! – натянуто сказал Губер. – Да, бывало, что мы ссорились, но это же не повод для убийства!
– Может, и нет, но ведь у кого-то же такой повод нашелся! А полиция будет цепляться ко всему, что угодно, к любой мелочи. И уж можешь мне поверить, людей отдают под суд и признают виновными и с меньшими доказательствами, чем склоки на работе.
Губер повернулся к Тераху и указал рукой на дверь Фреды Ливинг.
– Но разве то, что мы с тобой пришли ее проведать и сидим здесь, – разве это не говорит в нашу пользу? Разве это не доказывает, что мы – друзья?
Йомен удивленно поднял брови и снова взглянул на товарища. И как можно быть таким наивным? На первый взгляд их обоих привело сюда нечто большее, чем дружба. Интересно, что на уме у этого Губера? Судя по его достижениям, не так уж он бестолков, как может показаться. Но, с другой стороны, научные гении обычно плохо разбираются в делах мирских… Йомен грустно улыбнулся и потрепал товарища по плечу.
– Губер, старина! Мы должны признать очевидное, хотя бы сами перед собой. В конце концов, оба мы пришли сюда повидаться с Фредой, чтобы договориться, что мы будем рассказывать одно и то же. Естественно, шерифу Крэшу говорить об этом не нужно, но он и так это заподозрит. Что ж, по большому счету, все так и есть.
Губер собрался было ответить, но тут он увидел за спиной Тераха что-то такое, от чего мигом закрыл рот. Йомен хотел повернуться и посмотреть, что там, но это не понадобилось.
Мимо прошел шериф Альвар Крэш, осунувшийся, невыспавшийся, но, как всегда, подтянутый и бдительный. На них Крэш даже не взглянул. Но за шерифом шел его робот. А роботы всегда все замечают. И никогда ничего не забывают.
Фреда Ливинг села в постели и нетерпеливым жестом отослала прочь белых роботов-сиделок. Она пришла в себя совсем недавно – всего пару часов назад, – и все это время ей постоянно взбивали подушки и поправляли одеяло. Фреда устала от назойливых сиделок.
– Оставьте меня в покое! – резко сказала она. – Я чувствую себя прекрасно.
Это, конечно, было далеко не так, но Фреда терпеть не могла, когда вокруг нее суетятся. Роботы-сиделки отошли к стене и неподвижно застыли в своих нишах, не сводя глаз с пациентки – как две белые мраморные статуи, возведенные в память о давно позабытых людях или событиях.
Но Фреде Ливинг было над чем поразмыслить, кроме излишне заботливых роботов.
Они еще ничего ей не сказали. Ни-че-го! Фреда понимала, что полицейские стараются не исказить ненароком ее собственные воспоминания, но как же это раздражает! Только что она работала в лаборатории Губера, и вот, в следующее мгновение, она уже в больничной палате, под охраной полиции! Все остальное исчезло, стерлось из памяти напрочь.
Кроме вида тех красных ног робота, стоявшего рядом с ней. Она вздрогнула от этих воспоминаний. Почему эта картина так ее пугает? Не привиделось ли ей все это? А может, из-за травмы она просто что-то путает? Травма связана с каким-то происшествием.
Проклятие! Фреда ничего не помнила. В этом могла крыться опасность.
Когда Крэш собирается явиться сюда? Фреда повернула голову к двери и вздрогнула от боли. Как будто ее ударили в челюсть. Разумом она понимала, что колонисты, огражденные своими роботами, как щитом, от всех опасностей, очень плохо переносили боль – у них был очень высокий порог чувствительности к непривычному ощущению. Может быть, какому-нибудь поселенцу такая боль показалась бы не сильнее обыкновенной мигрени, но, черт возьми, она – не поселенец, и ей больно! Где застрял этот проклятый шериф? Пусть поскорее приходит, поговорит с ней – и можно будет принять что-нибудь покрепче, чтобы сладить с этой ужасной болью!
С головой было хуже всего, но у нее еще болели щека и плечо. Фреда ощупала лицо и плечи – они были туго забинтованы и онемели под повязками. Через несколько часов повязки, конечно, снимут, и под ними останется чистая здоровая кожа.
Но что с головой? Лечебные тампоны прижигают поврежденные нервные окончания, а потом восстанавливают нормальную деятельность клеток. Но в нейрохирургии такие методы применять нельзя, если вы не хотите, чтобы у больного начались галлюцинации или он вообще сошел с ума.
Фреда с беспокойством потрогала голову: там оказалась плотно надетая пухлая шапочка, даже скорее что-то вроде тюрбана. Наверное, в этом тюрбане – какой-то новейший медицинский прибор, из которого поступают сильнодействующие лекарства. Фреда заметила, что почему-то думает, какого, интересно, цвета ее тюрбан, и сильно ли ее остригли перед операцией? Она встряхнула головой. Не время забивать мозги этой ерундой! Выглядит она, конечно, кошмарно, хотя – кто знает? Наверное, чтобы она не расстраивалась из-за своей внешности, в комнате не было ни одного зеркала.
Фреда Ливинг была молода, а выглядела еще моложе. Это вовсе не облегчало ей жизнь в обществе долгожителей-колонистов. Фреде было тридцать пять лет, но на вид – не больше двадцати пяти. Отчасти из-за естественной моложавости лица и фигуры, отчасти из-за того, что Фреда специально старалась сохранить юный вид, хотя это само по себе было довольно экстравагантным. Более того, намеренно подчеркнутая юность совершенно не вязалась с солидностью и представительностью в обществе, где люди жили многие сотни лет. Те, кому было меньше пятидесяти, считались совсем еще юными. Но и в сорок или пятьдесят лет Фреда по-прежнему сможет позволить себе выглядеть на двадцать пять, и по-прежнему к ней будут относиться серьезно. К черту все эти условности! Довольно того, что ей самой нравится, как она выглядит!
Фреда Ливинг была стройной, миниатюрной женщиной, с волнистыми черными волосами, которые она обычно коротко стригла. Конечно, не так коротко, как придется постричь сейчас, после операции. Лицо у нее было круглое, курносое, глаза – голубые. Люди с такими чертами часто бывают задирами. Она легко вспыхивала и, будучи взволнована, ругалась хуже любого мужчины.
Надо следить за собой, а то в таком состоянии, как сейчас, ее может понести. Фреда не имела права себе такого позволить. Неважно, что голова раскалывается от боли. Отчаянно хотелось попросить роботов ввести обезболивающее, но сильный анальгетик, способный справиться с такой болью, сделает ее беспечной и невнимательной. А сейчас нужно быть настороже, голова должна быть ясной – предстоит опасный разговор.
Фреде придется защищать очень многое – и саму себя в том числе.
В конце концов, с их точки зрения, Фреда, видимо, совершила ужасное преступление.
А с ее собственной? Как же трудно во всем этом разобраться!
Фреда прикусила губу и постаралась выбросить из головы все посторонние мысли, не обращать внимания на боль. Она должна быть осторожной, очень осторожной с шерифом. Какая жалость – она столького не знает! Произошло что-то ужасно неправильное, какая-то страшная неприятность – но что?! Как много известно Крэшу? И что случилось?
Тут ее осенило: надо сказать шерифу, что она ничего не помнит! В конце концов, это правда. Догадки и опасения – этого у нее сколько угодно! Но факты? О том, что с ней произошло, она действительно ничего не знала. Фреда сама такого не ожидала, но, едва она успокоилась, ей в самом деле стало легче. Она даже улыбнулась. Теперь, когда она совершенно спокойна, можно и поговорить с полицией.
И как по волшебству в это самое мгновение входная дверь скользнула в сторону и в комнату вошел высокий сильный беловолосый мужчина. За ним, не отставая ни на шаг, следовал небесно-голубой полицейский робот.
– Здравствуйте, доктор Ливинг! – сказал Дональд. – Рад встретиться с вами снова, хотя вам, конечно, обстоятельства нашей встречи нравятся не больше, чем мне.
– Здравствуй, Дональд. Совершенно с тобой согласна по обоим вопросам. – Фреда задумчиво посмотрела на робота. Роботы редко первыми начинали разговор, но обстоятельства действительно были немного необычными. Роботы очень редко лично знакомы со своими создателями и еще реже навещают их в больничной палате, после того как этот создатель был на волосок от смерти. Несомненно, Дональд из-за нее очень взволнован, а то, что он заговорил первым, – скорее всего небольшой побочный эффект ослабления значимости Первого Закона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44